Конфликт

В холодных стенах, где вся зелёная краска потрескалась и сыпалась, стоило к ней прикоснуться, а на её месте на следующий день вырастала плесень, по коридору с трухлявыми досками шагал мальчик в старом выцветшем свитере и уже прожившими свой век штанами. Лицо с бледными веснушками на худых щеках было опущено, чтобы скрыть то, что здесь считается стыдом. Слёзы. В детском доме, куда его спровадили родители-алкоголики, он не прижился: местный король, Олежка, лет тринадцати, в тот же день его подставить хотел. Правда, с делом разобрались, но Олежка, хоть и пел во всю голосину при директоре: «Я так больше не буду! Простите меня!» — не переставал, а даже наоборот, стал чуть ли не гнобить ребенка. Теперь его каждое утро ждал клей на стуле в столовой, где сидел только он, или подножка, из-за которой он, не успев среагировать, два раза ломал себе нос. Но на этот раз удар был во сто раз больней. «Он сжёг их! Сжёг!» — король сжёг дом, полный важный воспоминаний, бедного и слабого крестьянина. Тот, который он любил больше всего. Но никто не могу узнать про него. Кроме тонкой бумаги и плохих карандашей, которые просто так не давали цвет. Облизав губы и вытерев рукавом свитера слёзы, мальчик подошёл к окну, потянувшись, сел на подоконник и посмотрел во внутренний двор. Там, около мусорки, был пепел. А теперь его по миру разнёс ветер. «Даже следа не осталось» Ах, если бы он мог вмиг стать взрослым и улететь отсюда! Но он лишь маленький девятилетний мальчик. — Денис, что ты здесь делаешь? — ребенок быстро повернул голову и увидел свою учительницу английского. Молодая девушка, лет двадцати пяти, Анастасия Данииловна Печенкина уже поставила свою карьеру в этом старом престаром детском доме про который, казалось, и весь мир забыл. «Её фамилия вкусная. И хорошая, как она. Хотел бы и я себе такую фамилию», — так каждый раз думал Денис, когда видел её. И каждый раз ощущал вкус той сладкой печеньки, которую попробовал в первый Новый Год в детском доме. В остальные Новые Года печенье у него отбирал Олежка, который понял, что Денису печенье очень даже нравится. Анастасия Печенкина вскинула брови, когда увидела заплаканное лицо, и, подойдя, своими мягкими, как у мамы, руками стёрла слёзы с глаз ребенка. — Что случилось? Почему ты плачешь? — Денис, сам того не понимая, опять заревел и дрожащим, иногда запинающимся от слёз голосом, ответил: — О-олег Пря-алкин сжёг мои рисунки, — последние слова мальчик прямо-таки провыл и, спрыгнув с подоконника, обнял учительницу. Рыжие волосы зарылись в мягком светло розовом свитере девушки. А потом случилось то, что Денис чувствовал впервые. Его обняли. Единственный раз во всей своей жизни он почувствовал это. Что-то тёплое, словно его накрыли самым мягким в мире. И ему так не хотелось, чтобы это было в последний раз. Так не хотелось! А ведь он только услышал её запах. Это было что-то сладкое. И лишь потом Денис узнал, что это был светлый шоколад. — Денис, — начала учительница.- Я разберусь с Прялкиным. А ты перестань плакать! Ты же сильный, так? Прозвучало тихое «Угу» и ребенок, собрав всю волю в кулак, вытер лицо рукавом и посмотрел на учительницу. Та доставала из карманов своих брюк какой-то розовый шарик в прозрачной обёртке. -Это конфета, — сказала Анастасия, открывая обёртку. Она взяла шарик и положила его в руку Дениса.- Конфета смелости и доброты. Съешь и станешь храбрым навсегда. Только, чтобы оно подействовало, его надо сосать. Не глотай её сразу. Денис, не долго думая, запихнул конфету в рот и тут же его глаза загорелись. «Так сладко! Я стал смелым!» — он не открывал рот, пока сосал конфету. Боялся, что заклятие не подействует, и он снова станет слабым. Когда же конфета рассосалась, он открыл рот и тихо сказал: — Спасибо.