Личный вид искусства

Последние две недели он все больше и больше склонялся к тому, что все это: убийство, Руслан, поцелуи — ему приснилось. Потому что две недели полная тишина. И все, что осталось у Юлика, это альбом CMH в наушниках на репите. Да, тот все-таки его выпустил. Онешко вышел с территории больницы, накинул капюшон и замер. Только один человек мог стоять во всем чёрном и так со вкусом выдыхать сизый дым в серое питерское небо. Словно почувствовав на себе взгляд, Тушенцов обернулся и приветственно махнул рукой. — Что, даже без банального «привет» обойдемся? — язвит Юлик, но осекается, когда видит мягкую улыбку на губах Руслана. — Ты сам прекрасно все знаешь. Конечно он знает. Знает, что тот расхлебывал кашу, которую они заварили. И раз он еще до сих пор не в наручниках и не в камере, то расхлебал. Брюнет протягивает руку и забирает один наушник, прислушиваясь. «Каждый мой день словно кома — Я не знаю, куда заведёт меня эта строфа. Мы с тобой незнакомы.» — У тебя отвратительный вкус на музыку, — фыркает автор этих строк. — Иди ты, мои вкусы — идеальны, — блондин слегка толкает его в плечо и смеется. Поездку в такси они провели в молчании. Даже сейчас Юлик стоит на своей кухне, нарезает овощи, и не нарушает тишину разговором. Руслан вообще не выглядит человеком, который любит поболтать. И блондин боится, что своим словесным поносом может все испортить, перегрузить его, и Тушенцов уйдет. Поэтому он прикусывает губу и сосредоточенно двигает ножом, пока в голове самые разные дебильные вопросы кружатся, перемешиваются и превращаются в еще более идиотские. Краем глаза следит, как гость подходит к окну, приоткрывает его немного, и прикуривает от маленького язычка пламени зажигалки. — Спрашивай, — выдыхая, предлагает Хелл, а Юлий теряется. — Что? — Не знаю, — он пожимает плечами. — Что хочешь. Я же вижу, что у тебя уже голова дымится, — какому-нибудь другому «всезнайке» за такой тон и насмешливый взгляд, Онешко, наверное, врезал бы. Что хочется сделать с Русланом, так это впечатать в стену и поцеловать. Похоже, ебанное безумство вернулось. Ах да, вот же оно, стоит на его кухне и курит. Пауза затягивается, и хозяин с огромным усилием, пытается вычленить из каши своих мыслей, что-нибудь осмысленное, а не банальное «Ты как?» — Почему ты занимаешься музыкой? — н-дааа, а можно было что-то поадекватней спросить? Не в присутствии Тушенцова. Тот своей загадочностью, молчанием, внезапными появлениями сбивал все. Стирал все мысли, планы, идеи, превращал столпы жизни в груду осколков, а потом исчезал, как нашкодивший кот. А стоило только пыли от уборки всего этого мусора осесть, как снова появлялся, своим пристальным взглядом ломая очередные стены. И все, что оставалось Онешко, это задаваться вопросом «А смогут ли они построить на месте обломков что-то новое вместе?». Но этого он не спросит. Наверное, никогда. Озвученный же вопрос, похоже удивляет Руслана. По крайней мере, взлетевшие брови вверх и пристальный взгляд — прямое тому доказательство. — Ну, наверное, мне это нравится, — он не оправдывает опасений Юлика и все же отвечает. Ему приятно, что блондин мог задать любой вопрос, но спрашивает про него. — Мне же надо как-то занимать себя в свободное время. В этом городе не так много людей, кому нужны мои услуги, а имеющих возможность их оплатить — еще меньше, — его лицо на секунду как будто сводит судорога и он отворачивается к окну, неторопливо делая затяжку и так же медленно выдыхая, а после кивает, словно предлагая продолжить. — А… — он мнется, — как давно это? — хозяину квартиры спрашивать неловко, он, если честно, как-то очень быстро перестал замечать все эти дерганья. — Тики? С детства. А еще у меня может случится эпилептический припадок, от которого я могу сдохнуть, — Рус оборачивается и кривит губы в кислой ухмылке. — Я не дам тебе этого сделать, я же врач, — Юлик наконец отмирает, подходит и затягивается сигаретой, зажатой в пальцах Тушенцова, держа того за запястье. Его как ребенка радует искренность, с которой тот отвечает. — Наверное, меня это должно успокоить, но я вспоминаю, что ты патологоанатом, и как-то не вдохновляет, — хмыкает брюнет, а Онешко хохочет, запрокинув голову. — Хей, ты же бросил, — возмущается он, когда хозяин квартиры снова тянет его за запястье. — Откуда ты… — глаза Юлика округляются и он пристально смотрит на брюнета, после чего, поджав губы интересуется: — Ну и что еще про меня ты узнал? — Разное, — небрежно пожимает плечами Руслан. Отпираться смысла нет. — Например, что у тебя есть девушка. — Мы расстались около месяца назад, — хмурится блондин. — Так же, как ты бросил курить? — это должна быть шутка, но выходит не слишком похоже. Слишком острые углы у нее, и от этого она словно стекло впивается в язык. — Нет, окончательно и бесповоротно, — он секунду молчит, а после придвигается еще ближе и выдыхает: — Нужно было досье до конца пролистать, там где-то должна быть свежая пометка: «предпочитает парней», — Юлик озорно улыбается, прощая за «киллерскую привычку», ведь приятно, что парень интересовался им и, легко мазнув губами по скуле, возвращается к плите. Руслан делает последнюю затяжку и тушит сигарету. На губах держится легкая полуулыбка. Онешко определенно не тот человек, которому нужно досье. Его гораздо интересней узнавать «вживую». МегаХеллу интересно наблюдать, как Юлик чуть вздрагивает, когда рука с розой на тыльной стороне ладони, ложится на его бок, пока он моет посуду, а Руслан оказывается близко. Хотелось бы сказать «излишне», но оба думают, что «недостаточно». Брюнет вообще собирался поблагодарить его за ужин, что они провели в легкой непринужденной беседе обо всем на свете, но не о них. Наверное, именно поэтому она была «непринужденная», а не «неловкая». Но смущенный взгляд карих глаз Юлика, который тот поднимает всего на секунду, встречаясь с другими такими же карими, словно отключает все тормоза. Обняв его со спины, Тушенцов мягко касается губами кожи за ухом, и слышит, как тот шумно выдыхает, прижимаясь еще ближе. Блондин краснеет, и опускает голову, пытаясь это скрыть, а Рус целует его в выступающий позвонок на шее, от чего у Онешко складывается ощущение, что он сейчас просто рухнет на пол, ибо от такой нежности ноги становятся ватными. А Хелл словно чувствуя это, зажимает его между собой и кухонной тумбой, убирая руки с его боков, и, взяв в руки губку, начинает домывать посуду. Все происходит, словно они занимаются этим каждый вечер, Руслан — моет, после чего передает Юлику, а тот уже споласкивает и убирает в полку. Снова все слишком кинематографично, как будто сейчас кто-то скажет «Стоп!», брюнет отстранится, перестав касаться губами кожи на шее, и извинится. Но они на кухне только вдвоем и никто из них не собирается останавливаться. Правда, эта чертова посуда заканчивается, и Онешко жалеет, что они сейчас не на кухне какого-нибудь ресторана, чтобы гора посуды не иссякала. Тушенцов тянется за полотенцем, по-прежнему не отодвигаясь, вытирает руки, после чего разворачивает Юлика к себе, и накрывает полотенцем уже его руки, убирая с них влагу. Они встречаются взглядами, и Джулиус понимает что пропал. Если при их первой встрече, он думал, что в глазах Руса можно тонуть только в черноте, густой и вязкой, которая давит и не дает сделать и вздоха, то сейчас он кажется задыхается, но от той нежности и заботы, что светится в глазах напротив, что сквозит в каждом движении. И он просто выдыхает и ныряет в это с головой, прижимаясь еще ближе, и целуя Руслана. Ему кажется, что дальше — некуда. Дальше — можно только умереть, захлебнувшись в этих ощущениях и чувствах. Но Хелл не согласен, продолжая утягивать его в эту пучину. А заодно ведет его в спальню. Брюнет садится на край кровати и тянет Онешко к себе, а тот просто садится сверху, не разрывая поцелуя. Это так правильно, словно уже сотню раз отрепетировано. Он трется пахом о пах Руслана, пытаясь намекнуть на тесноту в джинсах. Но тихое утробное рычание парня в ответ, заставляет Юлия задуматься, знал ли он вообще что-то про возбуждение раньше. Потому что это уже за гранью. И он целует Тушенцова совсем иначе: жадно, позволяя себе кусать чужие губы. Руслан на удивление разрешает Юлику все, и просто притягивает того еще ближе, вжимая в себя. Когда воздуха в легких не остается, а в висках стучит кровь, отдаваясь эхом во всей голове, пустой от мыслей, блондин отстраняется. И замирает, устремив свой взгляд на губы напротив. Он смотрит на то, как на нижней влажно блестящей припухшей губе медленно набухают две капли крови, и, кажется, он забывает как дышать. Медленно, словно боится вспугнуть, кладет пальцы на подбородок, и чуть наклоняет голову парня, наблюдая, как свет из гостиной, проникающий через распахнутую дверь, играет на красных каплях. — Нет! — шёпотом вскрикивает он, когда кончик языка тянется их слизнуть. Юлий поднимает взгляд, встречаясь с озадаченным и растерянным взглядом Руса, и интересуется: — У тебя же телефон с собой? Тушенцов откровенно не понимает, что происходит, и единственная реакция — желание съязвить, что телефон в куртке, а в кармане совсем не телефон, но сдерживается, и просто откидывается на кровать, и достает из кармана сейчас таких чертовски тесных джинс мобильник и отдает Юлику. Тот благодарно улыбается и тянется за своим, что лежал на тумбочке возле кровати. Руслан из-под ресниц наблюдает, как Онешко увлеченно, иногда даже высовывая кончик языка от усердия, делает, кажется, сотню — не меньше, фотографий его губ, подсвечивая их вспышкой на втором телефоне, и пытается не улыбаться, потому что каждый раз, когда его губы напрягаются, блондин недовольно шикает. Ни в каком досье, даже самом полном, не прочтешь о таком. Поэтому он просто рассматривает сосредоточенного парня, легонько поглаживая рукой его бок под футболкой. Когда заканчиваются то ли идеи для фото, то ли память в телефоне, Юлик поднимает взгляд на Руслана и тянется к его губам, ласково слизывая с них кровь. Вместе с железистым вкусом на языке, приходит мысль, что похоже он только что обломал им охуительный секс. — Прости, просто это было так красиво. Тушенцов сомневается, что это было красиво, но даже не думает спорить с так виновато выглядящим Юликом. Каждому нравится что-то свое. Онешко вот кажется красивым кровь. А сам брюнет любуется карими глазами напротив. У каждого свои загоны. — Все хорошо, — он мягко оглаживает кончиками пальцев скулу Юлика, — так на чем мы там остановились? — чуть насмешливая улыбка, и блондин оказывается притянут к парню, и затянут в поцелуй. Он чувствует, как пальцы зарываются в его волосы, ероша их, и свободной рукой отодвигает небрежно брошенные на кровать телефоны. Раздается грохот падения сначала одного, а затем и второго смартфона. — Ой, — похоже, он слегка перестарался, и если на свой мобильный было плевать, то Руслан вряд ли обрадуется разбитой технике. Но тот даже не поворачивается в сторону грохота. Гораздо больше его занимает Онешко, с которого только что не без помощи брюнета исчезла футболка. В общем-то, если тот будет такой же горячий, такой же податливый, если будет так же позволять делать с собой все, что хочется МегаХеллу, тот готов покупать эти телефоны хоть каждую неделю. Всего секунда, и Юлик чувствует, что это уже его прижимают к кровати, а чужие губы с его губ скользнули ниже, расцеловывая шею. Он прикрывает глаза, полностью отдавая себя во власть горячих губ и чуть шероховатых ладоней, что изучающе скользят по его телу. Громкий несдержанный стон раздается в комнате, когда импульс боли от укуса на ключице доходит до затуманенного желанием мозга. Тушенцову кажется, что от пары тройки таких стонов он спокойно может кончить в штаны, даже не прикасаясь к себе. То ли у него слишком давно никого не было, то ли это особая магия Юлика, что заставляет закипать ледяную кровь внутри, что не позволяет ему поступить правильно и навсегда исчезнуть из жизни парня и вычеркнуть его из своей. Слишком он погряз в этих теплых карих глазах, в которых сквозило спокойствие тогда в подъезде. И уверенность и открытость тогда на вечеринке, когда Юлик беззастенчиво признался, что ему нравится то, что делает Руслан. И та шальная безнаказанность, что светилась в них, когда в баре блондин сказал, что ему снится взгляд киллера. Испуг, когда их схватили возле бара. Восхищение от убийства. Опьяненный адреналином и виски взгляд после. Некоторые люди думают, что через глаза можно украсть душу. Вряд ли у Тушенцова она есть, а если и имеется, то такая гнилая мало кому нужна, но вот занять все его мысли Юлик точно смог. Брюнет оставляет размышления, когда успел сойти с ума, на потом, и позволяет освободить себя от футболки. Обнаженная кожа к коже, словно раскаленные прикосновения пальцев, оглаживающих бока, впивающиеся в плечи короткие ногти, когда новый укус вырывает очередной стон, — все это отключает самые последние тормоза. Тихий звук расстегиваемой молнии, и становится определенно легче. Джулиус чувствует грубую ткань джинс кожей с внутренней стороны бедра, и неуклюже расстегивает штаны на Руслане, вызывая у него тихий выдох. — У тебя смазка есть? — почти одними губами спрашивает он, касаясь кончиком носа носа Юлика. В ответ тот качает головой: — Я же не девчонка, не развалюсь, — он тянется и кусает брюнета за нижнюю губу, словно намекая, что можно не церемониться. МегаХелл не уверен, что на утро он будет думать так же, но до невозможности горячее во всех смыслах тело под ним не оставляет вариантов. Поэтому Рус просто берет и подносит два пальца к губам блондина, и судорожно выдыхает, когда тот обхватывает их, погружая в свой горячий рот, прикрывая глаза. Библейская картина. У киллера своя Библия с… Юликом. Больше ничего и не нужно. Кажется, он забыл, как дышать, наблюдая, с каким лицом парень посасывает его пальцы, играясь с ними языком. А потом тот приоткрывает глаза, что сейчас выглядят практически черными, и прикусывает кончики пальцев. Брюнет фыркает и мягко отнимает пальцы: — Похоже, когда мне захочется минета, придется использовать расширитель, чтобы обезопасить себя, — теперь очередь Юлика задыхаться от такого. Его определено радует «когда», а не «если». Наверное, нужно что-то ответить, но все, что вертится на языке, звучит как фразы из какого-нибудь порно, вызывающего испанский стыд. Да и Руслан определенно не ждал ответа. Блондин смущенно прикрывает глаза, когда чувствует прикосновение влажных прохладных пальцев к своему сжатому колечку мышц. И тут же распахивает их и беззвучно стонет, когда чувствует сначала горячее дыхание на своем члене, а потом и обволакивающий его горячий рот. Это далеко не первый минет в жизни Онешко, но от того, что его делает брюнет все это ощущается в разы острее. Губы скользящие вверх-вниз, то сжимающие, то мягко касающиеся, острый язык что скользит по проступившему узору вен, но щекочущий головку, и абсолютное неподчинение сильной руке, пальцы которой зарылись в темные волосы — Тушенцов даже сейчас знает, как лучше Юлику, — все это сводит с ума. Он даже не обращает внимание, что его растягивают уже два пальца. Просто чувствует, что еще секунда — и все, он больше не выдержит. И Рус, словно читая его, отстраняется. Блондин разочарованно стонет, но мягкие губы ловят этот стон, обрывая поцелуем. — Я больше не могу, — хрипло выдыхает МегаХелл. Ему чертовски хочется втрахать парня под собой в эту кровать, но все еще медлит. Все-таки тот не девушка, и последствия могут быть неприятно ощутимы. — Давай уже, я же не девчонка, — зато Юлик определенно не думает о потом. Просто приподнимает бедра и трется об него, втягивая в жаркий жадный поцелуй, что напрочь выметает какие-либо мысли из головы убийцы. Тихий шелест маленького квадратика фольги, что так удачно ждал своего времени в кармане. Он даже не заморачивается с избавлением от штанов, просто приспускает их, чтобы не мешались. Глубокий вдох, чтобы собрать все капли хоть какого-то самообладания, и туда, в огненную пропасть карих глаз. Руслан медленно и осторожно надавливает на вход, мышцы, не смотря на подготовку, очень нехотя расступаются, он чувствует, как Юлик под ним напрягается и сжимается, впиваясь короткими ногтями в спину. На ресницах зажмуренных глаз блестит слезинка и брюнет осторожно стирает её губами. Проникнув еще немного, замирает, давая привыкнуть. Мягко перебирает пальцами светлые волосы, и легко, почти невесомо целует. Онешко просто не понимает, как человек, совершенно хладнокровно выпускающий пули в людей, может излучать такую нежность, что в ней можно захлебнуться и задохнуться. Он пытается расслабиться, отвлечься, и находит спасение в карих глазах напротив. В них светится такая забота и ласка, и Юлик надеется, что это не последний раз, когда видит их такими. Он отпускает плечи и запускает пальцы в темные волосы, ероша их еще больше. Хелл тянется и ласково касается губами запястья, совмещая это с медленным движение вперед. Парень прижимается крепче к Русу, и целует его, пока тот входит на всю длину, после чего замирает. Джулиус не знает, как брюнету удается, когда в глазах беснуется адское пламя, сохранять такую выдержку и держать себя в руках. Да, он совершенно точно хотел бы увидеть Руслана, поддавшегося собственным желаниям, но сейчас он благодарен за его хладнокровие. Ему действительно требуется время, чтобы привыкнуть к новым ощущениям и расслабиться. Юлик и не догадывается, с какой силой Тушенцов прикусывает щеку изнутри, чтобы держать себя в руках, чтобы не сорваться от этой горячей тесноты, обхватившей его член, и не начать вбиваться в тело под собой, оставляя собственнические метки зубами и пальцами, желая буквально поглотить парня в себя, чтобы ни с кем больше не делить этого человека. Он не уверен, что Юлию понравится такой Руслан, боится испугать его, поэтому когда тот чуть сжимает его бедрами, приглашая продолжить, парень только немного ослабляет свой контроль, начиная плавно двигаться, чутко улавливая реакцию блондина. А тот отвлекается от боли, залюбовавшись карими глазами, перебирая пальцами прядки мягких темных волос. Сосредоточенность не на ощущениях своей задницы, на которую он все-таки нашел приключения, позволяет напомнить МегаХеллу, что под ним не хрупкая девушка, а вполне себе крепкий парень, который выдержит и менее нежные движения. Хотя чего уж скрывать, такая нежность и забота сводят с ума. И Онешко сам уже поддается навстречу толчкам. А потом в его собственной вселенной происходит взрыв, когда член Руслана задевает точку внутри. Он прогибается в спине и глухо стонет, впиваясь пальцами в плечо брюнета. Теперь парень совершенно точно понимает, почему существует этот вид секса. Когда близость с партнером еще и приносит такой кайф, вся мораль и правильность идут нахуй. Все возбуждение, градус которого снизился из-за боли, вернулось обратно, и, кажется, даже умножилось, снова собираясь в узел внизу живота. Тушенцов, снова словно читает Юлика, остро реагирует на изменившееся настроение, все меньше и меньше сдерживая себя, жадно целует припухшие губы, не отказывая себе в удовольствии пару раз прихватить их зубами, пока тягуче-медленно почти полностью выходит из податливого тела, а после толкается снова, гораздо резче, чем до этого, снова проходясь по простате. В ответ получает вскрик, приглушённый поцелуем, от чего сам словно срывается в ад. Парень под ним то льнет ближе, словно пытаясь раствориться в партнере, жадно мешая поцелуи с укусами, сжимая мышцы вокруг члена, что в глазах у Тушенцова вспыхивают искры, то полностью расслабляется, комкая в руках простынь, подставляя под укусы шею и ключицы, хотя на них уже, кажется, нет живого места, и раскрывается, позволяя входить на всю длину. Боль теперь лишь добавка к удовольствию. Она как халапеньо в бургере добавляет остроту в это безумство ощущений. И Юлику нравится такая боль. Они балансируют на тонкой грани, хватаясь друг за друга, дыша друг другом, и все, что есть — это беснующееся пламя, в котором они сгорают и воскресают каждую секунду. И в одно мгновение все сжимается в одну точку, а после происходит взрыв сверхновой, накрывая их волной. И Юлику кажется, словно каждую его мышцу сковывает спазм, он не в состоянии контролировать это, все что он может — это чувствовать. Чувствовать, как пульсирует в нем член Руслана, как его сильные руки прижимают его к себе, как он протяжно стонет, утыкаясь в шею блондина, как брюнета бьет крупная дрожь. Потому что он больше не может, потому что стонущий и шепчущий его имя Онешко, чьи мышцы сжимаются и пульсируют вокруг члена, вызывая искры в глазах, заливающий свой живот спермой, даже без прикосновения к члену — это уже за гранью. И они оба срываются в эту пропасть. Когда оглушающий шторм оргазма спадает, оставляя после себя только круги на воде, на парней накатывает полная расслабленность. Не хочется шевелиться, моргать дышать. Плевать на влажную липкость между животами, плевать на жжение в заднице. Руслан лениво поворачивает голову и легко касается губами скулы Юлика. Хочется остаться так примерно навсегда. Но определенно стоит найти в себе силы принять душ и лечь нормально, хотя бы расстелив кровать. Юлик просыпается, когда еще темно. Постель рядом с ним пуста, а в квартире стоит звенящая тишина. Он тихонько стонет, снова откидываясь на подушку. Такого стоило ожидать. Но все же надеясь непонятно на что, он, морщась, встает с постели и, завернувшись в одеяло, выходит в гостиную. В квартире полная темнота и не души. Не включая свет, блондин плюхается на диван, от чего с губ срывается шипение. По крайней мере, хоть прошлая ночь ему не приснилась. В полной тишине проходит пара минут, после чего Онешко слышит, как в замке проворачивается ключ. Щелкает выключатель и в дверях гостиной появляется Тушенцов. Удивленно смотрит на сидящего на диване парня и интересуется: — Ты чего не спишь? — он разувается и, проходя на кухню мимо дивана, наклонившись, целует Юлика в макушку, кидая ему на колени увесистый пакет. На кухне он зажигает свет и включает кофеварку. — Где ты был? — тихо и хрипло блондин отвечает вопросом на вопрос. — Пошел за сигаретами, увидел круглосуточную аптеку, решил зайти заодно, — Хелл пожимает плечами и кивает на пакет. Юлик раскрывает его и обнаруживает там тюбик лубриканта и еще какой-то крем. Пару секунд рассматривает покупки, а потом поднимает взгляд на Тушенцова: — Какой идиот ходит за смазкой в половину шестого утра? — напряжение спадает и блондин еле сдерживает смех от комичности ситуации. Интересно, что подумал провизор в аптеке? Руслан, не торопясь ответом, наливает кофе в две чашки засыпает в одну из них четыре ложки сахара. Возвратившись к дивану, наклоняется и с улыбкой отвечает: — Твой парень, детка. Кофе? — Юлик хочет возмутиться, но потом просто качает головой. Руслан снова поражает его умением понимать его, лучше самого себя. Но за «детку» он еще отомстит. — Там еще крем заживляющий для тебя. И как такой хладнокровный убийца может быть таким заботливым идиотом?