Вопреки себе

      Адель показалось, что её окунули в воду с головой: в ушах звенела гулкая тишина, воздуха стало вдруг катастрофически мало, и единственная твёрдая опора, за которую она могла удержаться — это плечи Александра, его тёплые руки, надёжно и бережно обвивающие её талию, поддерживающие, не дающие упасть.       Она уже стала забывать, какое блаженство могут подарить его губы и жаркие объятия, но её тело «вспомнило» сразу, и тут же отказалось повиноваться голосу разума, который буквально вопил о том, что она поступает подло, предавая своего мужа. Но руки Адель всё-таки невольно поднялись по его плечам и обвили Алекса за шею, прижимая ближе, теснее, буквально до боли. Сейчас, в этот миг, он принадлежал лишь ей, и никому больше! Она так тосковала по нему, хоть и ненавидела порою!       На несколько волшебных мгновений они оба забыли о том, где находятся, чем рискуют и что вообще творят: в них говорили лишь любовь и страсть. Александр всё теснее прижимал к себе Адель, жадно терзая её мягкие губы, переключаясь периодически на шею и открытые плечи, обжигая нежную кожу горячим дыханием и оставляя влажные следы от жарких поцелуев, а она лишь блаженно закрыла глаза и часто дышала, чуть откинув голову назад и тихо тая в его объятиях. Они не думали ни о ком и ни о чём сейчас: ни о своих супругах, ни о благоразумии и чести, ни о возможных последствиях для репутации своих семей… важно было лишь то, что они отчаянно и горячо любят друг друга, и этому запретному чувству сопротивляться не могут…       Однако подобные приступы безумия обычно не длятся долго. Внезапно Адель померещилось, что лица со старинных портретов, развешанных на стенах библиотеки, одновременно взглянули на неё с осуждением и презрением. Княгиня сразу же вернулась из мира грёз к реальности и упёрлась дрожащими руками в грудь Александра, пытаясь отстраниться. Он взглянул на неё потемневшими от страсти глазами и вынужденно разорвал поцелуй.  — Довольно… — севшим от волнения голосом пробормотала Адель. — Мы не должны… это невозможно!       Граф увидел, как страсть в её глазах уступает место стыду и раскаянию, и вынужден был с сожалением выпустить возлюбленную из своих объятий. Адель тут же отступила на безопасное расстояние, всё ещё тяжело дыша, и в замешательстве прижала прохладные ладони к своим пылающим щекам.       Боже, что же такое творится с нею?! Она ведёт себя просто недопустимо — как последняя… падшая женщина, без совести и чести! Нужно было не допускать этого поцелуя, ни за что не допускать!       Сердце Александра болезненно дрогнуло при виде её реакции — Адель явно стыдилась своего порыва и обвиняла себя чуть ли не в адюльтере, хотя он всего лишь целовал её. Но элементарная честность вынуждала графа признаться самому себе, что этот поцелуй едва не свёл его с ума. Ещё немного, и он окончательно забыл бы об осторожности и увлёк Адель на небольшое канапе, стоящее у стены — настолько сильным было его мучительное желание. Эта неуёмная жажда, иссушившая его за время их разлуки, никуда не делась, напротив — она лишь усилилась при виде объекта его страсти.  — Прости меня, — глухо пробормотал он, понуро опуская голову. — Я забылся и потерял голову… но мне просто невыносимо смотреть на тебя издали и не сметь даже пригласить на танец, чтобы не поставить в неловкое положение.  — А если наше исчезновение уже успели заметить? — испуганно вздрогнула Адель, и румянец на её щеках сменился бледностью. — Вдруг нас уже разыскивают? Как мы объясним всё?  — Полно, мы отсутствуем не дольше пяти минут, — попытался успокоить её Александр, снова приближаясь. — Не волнуйся, милая… никто не обратит на это внимания. Он снова хотел взять её ладони в свои, но Адель резко отшатнулась назад и убрала руки за спину, не позволяя касаться себя. Её глаза вдруг вспыхнули обидой и гневом.  — Я вовсе не «милая» для Вас, граф! — холодно отрезала она, воинственно вздёрнув подбородок. — Вы снова забываете, что я замужем, и подобное обращение к чужой жене, по крайней мере, некорректно, если не сказать — неприлично! То, что мы стали дальними родственниками, не даёт Вам права забываться!       Александр даже опешил от такой внезапной отповеди и изумлённо остановился, ощущая себя так, словно пропустил удар в жестокой рукопашной. Почему она так резко переменилась? Что за игру затеяла? Может, решила его помучить? Он решительно ничего не понимал.       Минуту назад Адель таяла в его руках, добровольно покоряясь его страсти, сама обнимала, раскрывая ему объятия, прижималась к его груди, а теперь смотрит так, словно он её к этому принудил! Если он настолько противен ей, могла бы и сразу оттолкнуть или влепить пощёчину, всё лучше, чем вот так окатывать презрением.  — Прошу прощения, княгиня! — голос графа звучал оскорблённо, но горечь от того, что его так жёстко поставили на место, ему скрыть не удалось. — Но… мне показалось, что Вы вовсе не были против моих объятий всего минуту назад. К чему тогда этот внезапный приступ добродетели? Адель вспыхнула до корней волос, однако возразить на это было нечего: она действительно ничего не сделала, чтобы предотвратить этот поцелуй. Истина крылась не только в том, что ей стало стыдно за своё поведение, но и в том, что давняя обида, нанесённая его женитьбой, буквально рвалась из её сердца, готовая разразиться заслуженными горькими упрёками. В чувственном порыве Адель забыла, что он снова предал её, женившись на той женщине, что стала причиной их разрыва.  — Мне кажется, Вам пора присоединиться к супруге, граф, — колко заметила Адель, делая акцент на слове «супруга». — Она наверняка уже заждалась Вас в бальной зале. В отношении неё и поупражняетесь в любовной лексике.  — Что с тобой, Адель? — горько спросил Алекс, понизив голос. — Я думал, что наша любовь всё ещё жива и взаимна.  — Вот как? — она презрительно поджала губы. — А разве я обязана хранить любовь к тебе, в то время как ты женился на Жаклин? Или тебе мало её одной? Решил проверить, сумела ли я забыть тебя?  — Но я женился на ней только из-за ребёнка! — горячо возразил Александр. — Пойми же, Адель! Что мне было делать? Я потерял тебя и последнюю надежду на счастье, причём потерял по своей вине… пойми, я не хотел, чтобы мой безвинный ребёнок рос с клеймом незаконнорожденного!  — Ты мог просто признать ребёнка, без заключения брака, — упрямо заявила Адель, мотнув головой. — Но ты предпочёл отомстить мне и жениться на женщине, которая являлась твоей бывшей любовницей, которая разлучила нас, стала причиной того, что я чуть с ума не сошла от горя! Ты уже забыл, как клялся мне в любви и верности здесь, в Петербурге? Как ты мог после этого жениться на ней?! Как мне верить тебе после этого?  — Адель, успокойся, прошу тебя! — Александр схватил её за плечи, сжимая и слегка встряхивая, чтобы остановить поток обвинений. — Я не люблю её, и Жаклин об этом знает, мы обговорили это с ней ещё до свадьбы. Это было просто соглашение.  — Только не говори, что ваш брак — фиктивный! — запальчиво выкрикнула Адель, стараясь вырваться из его рук. Она, видимо, ожидала, что Александр подтвердит её слова и как-то успокоит, но он внезапно застыл, опуская глаза в пол и выпуская княгиню из своих рук. Адель замерла, глядя на него, и, абсолютно верно истолковав его молчание, почувствовала, как непрошеные слёзы наворачиваются на глаза.  — Нет, этого я не скажу, — тихо ответил он, снова поднимая глаза и с болью натыкаясь на её обречённый взгляд. — Поначалу так оно и было, но…  — О, разумеется… она ведь довольно привлекательна… и так преданно любит тебя, — пробормотала Адель, поспешно поворачиваясь к нему спиной и стирая слезинки дрожащими руками.  — Но я не люблю её! — в отчаянии повторил Александр, снова разворачивая её к себе. — Понимаешь? Для меня она ничего не значит, я никогда не любил её и не смогу простить то, что она лишила меня счастья. Я люблю только тебя, Адель, и так будет всегда! Верь мне, прошу тебя! Легко обмануть того, кто рад быть обманутым: одна часть её души отчаянно хотела верить любимому, а другая настойчиво нашёптывала о том, что его поступок говорит об истинном положении вещей гораздо красноречивее слов. Он женат на Жаклин Бонье, она — его жена, избранница, носит его фамилию и делит с ним супружеское ложе… так о чём ещё можно говорить? К чему все эти оправдания, если ничего изменить уже нельзя?  — Ты женат на молодой красавице, у вас растёт дочь, которую ты обожаешь, а я должна поверить в то, что твоя любовь ко мне всё ещё жива? — недоверчиво спросила Адель, чувствуя, как она буквально разрывается надвое между желанием поверить ему и страхом снова обмануться. — Да, я очень люблю свою дочь, — твёрдо ответил он. — Но…  — Никаких «но», — решительно оборвала его Адель. — Мы оба несвободны, у нас растут дети, и эта наша встреча наедине — последняя.  — Нет, не последняя! — Александр снова схватил её за плечи и настойчиво притянул к себе, несмотря на сопротивление. — Я не смогу просто наблюдать за тобой со стороны и ничего не делать! Неужели ты не понимаешь, какая это жестокая пытка?  — Ты предлагаешь мне тайно встречаться? Стать твоей любовницей?! — глаза Адель недоверчиво распахнулись. — Я замужем, Алекс, или ты забыл? У меня есть муж, и я не стану предавать его доверие!  — Он знал, что мы любим друг друга, когда женился на тебе, — тихо напомнил Александр, в глубине души понимая, что она абсолютно права. — К тому же, Владимир Кириллович тебе не настоящий муж, и мне прекрасно известно об этом. Адель даже задохнулась от негодования: за кого он её принимает, в конце концов?! Если её брак — фиктивный, значит, она должна наплевать на свою честь, и преспокойно изменять мужу? Неужели Александр Бутурлин считает её способной на такую низость, как супружеская измена? Причинив ей столько боли, разбив сердце, женившись на другой, он самонадеянно предполагает, что стоит ему поманить её пальцем, и она сразу же с восторгом упадёт в его объятия?! Да что он о себе возомнил? Острое желание причинить ему боль в ответ и отомстить за себя хоть немного, ярко вспыхнуло в сердце княгини Оболенской.  — Ты так уверен в этом? — гордо вскинув голову, спросила она. Настала очередь Александра ошеломлённо замереть и недоверчиво заглянуть в любимые тёмные глаза, в которых плескались обида и уязвлённая гордость. Его мужское эго отчаянно отвергало даже саму мысль, что Адель могла отдаться своему мужу.  — Не может быть… — глухо пробормотал он, растерянно вглядываясь в её лицо. — Это неправда! — Отчего же? — повела плечом Адель. — Владимир Кириллович был очень добр ко мне, внимателен, нежен. Он оберегал меня, баловал, как ребёнка, и я по достоинству оценила его отношение! Поэтому я стала его женой не только на словах… и родила ему дочь.  — Прекрати! — вдруг сдавленно выкрикнул Алекс, резко встряхивая Адель. Его руки сжали её плечи так сильно, что она почувствовала, как хрустнули кости. — Не лги мне, Адель! Я знаю, что Софи — моя дочь! Я догадался ещё тогда, в день твоей свадьбы, и Мишель подтвердил мою догадку. Адель только и могла, что испуганно вскрикнуть, поднеся руки ко рту. Она ведь давно опасалась, что Мишель рассказал или расскажет Александру о ребёнке, но упорно и трусливо отгоняла от себя эти мысли. Итак, он всё знает… Боже правый!  — Софи — только моя дочь… моя и моего мужа, — тихо возразила она, проклиная себя за слабость в голосе. — Она — княжна Оболенская, и так будет всегда. Эти слова заставляли сердце Александра обливаться кровью: ведь он страстно желал поведать всему миру, что Софи — его дочь, но не мог сделать этого, не уничтожив тем самым репутацию любимой женщины. Но почему она так упорно не желает признаваться ему в том, что вышла за Оболенского, нося под сердцем дитя? Неужели ей настолько невыносима мысль о том, что в жилах её дочери течёт кровь Бутурлиных?  — Это наше дитя, Адель, — со всей нежностью, на которую он был способен, прошептал он, осторожно касаясь рукой щеки любимой. — Мы с тобой зачали этого ребёнка, наша любовь нашла своё живое воплощение в ней. Я так мечтаю увидеть нашу малышку! Прошу тебя, любовь моя, не отказывай мне в этом!  — Твоя…семья знает о том, что Софи… твоя дочь? — еле слышно спросила Адель, всё ещё пытаясь осознать, что её тайна может быть известна всей семье Бутурлиных, включая законную жену Александра.  — Да, я рассказал им, — коротко кивнул он, — всем, кроме… Жаклин. «Если она не полная идиотка, то догадается сама, едва взглянет на Софи!» — с горечью и страхом подумала Адель. Злобный взгляд, которым не раз одаривала её сегодня законная жена Александра, не оставлял сомнений в том, что Адель она ненавидит со всей мощью, на которую способна. А в том, что Жаклин способна на многое, Адель уже имела несчастье убедиться в прошлом. А вдруг эта женщина решит отомстить ненавистной сопернице через ребёнка? При одной мысли о том, что её дитя может оказаться в опасности, княгиня побледнела и испуганно вскинула глаза на Александра. Как ни странно, он прочёл её мысли и успокаивающе пожал маленькие холодные ладошки.  — Не волнуйся, любовь моя, я сумею защитить тебя и нашу дочь от ревности Жаклин, — заверил он, — она не посмеет ослушаться меня.  — О, я не уверена в этом, совсем не уверена, ты снова недооцениваешь её… — сокрушенно покачала головой Адель. — Для всех нас будет лучше, если мы с тобою станем держаться подальше друг от друга. Не стоит испытывать судьбу и дразнить твою супругу, да и Владимир Кириллович не заслужил такого бесчестья. Мне пора вернуться! — она осторожно высвободила свои руки из ладоней Александра.  — Постой! — он преградил ей путь у самой двери, не давая покинуть библиотеку.  — Я должна вернуться к мужу! — с нажимом повторила она, начиная сердиться. — Нас могут застать в любую минуту, неужели ты не понимаешь?  — Скажи мне правду, Адель… ты действительно… была близка со своим мужем? — тихо спросил Алекс. — Я должен это знать!       Щёки Адель тут же вспыхнули от того, что она солгала ему, но признаться в этом означало для неё своего рода поражение. Если она сейчас скажет Алексу правду, то так и останется в его глазах униженной, оскорблённой и обманутой дурочкой, жизнь которой он разбил вдребезги, а этого Адель допустить не могла. Раз уж Александр Бутурлин утверждает, что любит её, пусть и ему будет так же больно, как было ей!  — Да, это правда! — с вызовом ответила она. — Он сделал меня по-настоящему счастливой и любимой, и я очень благодарна ему за это!       В сапфирово-синих глазах, направленных на неё, вспыхнули боль и гнев, недоверие и ревность… Александр медленно опустил руку, не делая больше попыток удержать Адель, и она поспешно выскользнула за дверь.       Казалось бы, она должна была радоваться, увидев, что её удар достиг цели, но вместо радости княгиня вдруг почувствовала, как ей стало ещё больнее. Лгать, чтобы причинить боль — это так низко! Тем более — лгать любимому человеку, ведь она по-прежнему любит его, несмотря ни на что…       Господи, на какие ещё необдуманные и неблаговидные поступки толкнёт её Александр Бутурлин одним своим появлением в её жизни?