***
Мы вошли в ресторанчик, который был забит влюбленными парочками. Кругом был розовый цвет, кучи шоколада и цветы. Много, очень много цветов. Пройдя вглубь зала, мы заметили Чонгука, который помахал нам, широко улыбаясь, и поднялся, чтобы поприветствовать. Парень протянул нам обеим по букету, конечно, своей девушке он подарил огромный шикарный букет, а мне маленький, но симпатичный. Я улыбнулась Чону, а он чмокнул меня в щеку, поздравляя с хорошо написанной работой. Да, у нас действительно очень хорошие отношения. Чонгук просто замечательный мужчина, и если бы моя дурочка не была в него влюблена, я бы, не задумываясь, постаралась его заполучить, ведь в этом мире такие идеальные мужчины на вес золота. — А где твой друг? — поинтересовалась девушка, повисшая на шее брюнета, поглядывая за его плечо. — А-а-а-а, вон он… смотри, какой красавчик! — обратилась она ко мне и, отлипнув от Гука, схватила меня за локоть, толкая в сторону стола, за которым сидел парень, склонившийся над телефоном. — Привет, давно не виделись! — запищала подруга, и я скривилась, когда она заговорила обо мне: — А вот и моя любимая девочка, которую я тебе обещала. Поделюсь только с тобой! — Ты как всегда очень милая… — услышала я, и от звука чужого голоса меня заклинило. Этот голос. Этот чертов голос слышится мне так часто, но почему так четко? Зажмурившись, я выдохнула, рискуя поднять взгляд на мою пару на этот вечер. Не стоило этого делать, не стоило. Не стоило приходить сюда, нужно было остаться дома! Почему я не настояла на своем и пришла сюда? Почему послушала ее? Я смотрела в глаза своему ночному кошмару, не дыша, пока сердце бешено колотилось в груди. Черт возьми, как он оказался тут? Как? Не знаю, что удивило меня больше: то, что Чонгук дружит с отбросами, или то, что женатый человек ходит на подобные свидания. — Чимин, — парень протянул руку, продолжая осматривать меня так внимательно, словно сравнивал с картинкой в своей голове. Как он может так смотреть на меня, как может протягивать мне свою руку, так сладко улыбаясь? Изображает из себя незнакомца? Мне хотелось отбросить его ладонь в сторону, хотелось плюнуть ему в лицо, высказать все, что я о нем думаю, избить и… броситься в его объятия. Это так нечестно и так неправильно, но именно последнего мне хотелось больше всего. Я поняла это только сейчас, и именно это осознание причинило мне самую большую боль. Это несправедливо... Несмотря на мою ненависть к этому человеку, я очень скучала по нему. Я все еще любила его, хотя столько времени и убеждала себя в обратном, а сейчас… сейчас, увидев его снова, я сломалась. Он опять сломал меня, прямо как полтора года назад. И хотя мои ноги стали ватными, а сердце решило пробежать марафон, стоило мне взглянуть на Чимина и услышать его голос, я все еще не хотела его видеть, потому что это больно. Это как ковыряться ножом в, только начавшей затягиваться, ране. Я только снова начала жить, а он появляется передо мной и смотрит так, как тогда, когда смеялся, пачкая мой нос мороженым, или когда заставлял часами перебирать его волосы, пока его голова покоилась на моих бедрах. Он смотрел на меня так, словно рад встрече, словно скучал, словно все еще помнит меня и нас, но… это все ложь, он никогда не любил меня. Никогда. Чимин ничуть не изменился, хотя стал еще красивее и взрослее. Я так часто видела в нем счастливого и беззаботного мальчишку, что сейчас, видя в Паке взрослого мужчину, невольно восхитилась. Это было его новой стороной, чем-то, что появилось после его ухода. Все-таки наш разрыв отразился не только на мне, и это радует. Выдохнув, я перевела взгляд с его глаз на руку и всерьез задумалась над тем, чтобы отбросить ее в сторону и уйти прочь, собрав в себе все силы, что только могут быть. Но сделать этого я не смогла из-за своей подруги... может, не только из-за нее, но думать об этом не хочется. Намного проще и правильнее убедить себя в том, что причина, по которой я все еще здесь, рядом с Чимином, только одна, и она заключается в том, что я просто не хотела испортить подруге этот праздник. Она так сильно хотела видеть меня счастливой в этот день... если я просто уйду, ее настроение будет и правда испорчено. Что же, значит, сегодня я буду счастливой. — Хе Джу, — улыбнулась я, принимая ладонь Чимина. Пак в ответ ласково сжал мою ладошку в объятиях своей, посылая по моей коже горячий ток. — Очень приятно с Вами познакомиться,— широко улыбнулся Чимин, глядя прямо в мои глаза. Что же ты пытаешься в них увидеть?***
Прошел ровно час с тех пор, как я села за этот стол, решив изображать из себя счастливую и беззаботную девушку, которая совсем не знает Пак Чимина. Мы вели милую беседу, задавая примитивные вопросы, ответы на которые знали, ведь за столько времени, сколько мы провели вместе, узнаешь другого человека достаточно, чтобы считать, что знаешь о нем все. Только вот иногда ответы на привычные вопросы меняются, стоит измениться обстоятельствам. — …а девушке, пожалуйста, карамельный латте с тремя ложками сахара и корицей, — Чимин улыбается официантке, которая в ответ на его улыбку и обращение к ней густо краснеет. Кто бы не покраснел, находясь рядом с таким обаятельным мужчиной? Винить ее не за что, это нормально. — Вместо этого принесите мне, пожалуйста, просто эспрессо. Без сахара. Чимин удивленно смотрит на меня, но ничего не говорит. А что ему сказать? Иногда вкусы меняются. — Так, почему у такой девушки нет парня? — поднял бровь брюнет, решив продолжить беседу «о погоде». — Потому что мужчины не вызывают доверия, — снисходительно улыбнувшись, объяснила я. — Они пленят твое сердце, делают самой счастливой, превозносят до небес, а потом, в момент, когда ты меньше всего этого ожидаешь, сравнивают с землей, растоптав твое хрупкое сердце, которое билось лишь для них. Смешав тебя с пылью, они посмеются и плюнут на могилу твоих чувств, удаляясь прочь с улыбкой победителя. Я закончила свое объяснение, наблюдая за тем, как меняется его взгляд, а улыбка больше не играет на губах. Конечно, если бы Чимин улыбался в такой момент, я бы посчитала его последней скотиной, но он сумел сохранить хоть каплю уважения к себе в моих глазах. — В этом мире все мужчины одинаковые кроме одного, но он уже занят, так что я все еще одна, – я подмигнула Гуку, и он закатил глаза, посылая мне воздушный поцелуй, пока его девушка ударила ладонью по лбу, наблюдая за нами. Моя подруга всегда радовалась нашим хорошим отношениям и никогда не ревновала, потому что не было никаких оснований для ревности. — Может, когда-нибудь я встречу еще одно исключение из правил… — я сделала глоток горького кофе, наслаждаясь его терпким вкусом. Он лишь немного горче, чем моя жизнь, и поэтому так нравится мне. Он дает надежду, что все не так плохо. Он показывает мне, что всегда есть куда хуже, куда горче и куда противнее. В моей жизни все не так плохо, как могло бы быть, а значит, есть шанс сделать все гораздо лучше. — А почему такой парень до сих пор не женат? — я подняла бровь, задавая вопрос, который волновал меня с первой секунды, когда пересеклись наши взгляды. Хотя то, что я не вижу кольца — ничего не значит. — Потому что жизнь — слишком запутанная штука, — и это весь его ответ? — А это вам от заведения… — официантка поставила на стол небольшой тортик и прозрачный заварник для чая, в котором красиво плавали листики, разные специи и даже несколько кусочков фруктов. — Спасибо большое! — улыбнулась подруга, принимаясь разливать чай по чашкам. Молчи, игнорируй. Тебе нет до этого дела. Ты не знаешь, не знаешь, не знаешь об этом! Не смотри на него, не произноси этих слов... Пусть делает, что хочет, и пусть будет, что будет. Мне без разницы. Черт. — Не пей! — почти закричала я, выхватывая чашку из рук парня, который уже успел поднести ее к губам. Три пары удивленных глаз уставились на то, как я, почти швырнув чашку на стол, схватила салфетку, принимаясь вытирать влажные губы Чимина, который, кажется, забыл дышать от шока. И почему они так смотрят? И почему так смотрит он? — Анис, в чае анис… — спокойнее проговорила я, отстраняясь и указывая на красивую специю, плавающую в заварнике. Увидев ее, Чимин расширил глаза, хватая еще одну салфетку и принимаясь старательно вытирать губы. — Ты не успел глотнуть? Хватит волноваться, Хе Джу, хватит переживать! Тебе нет до него дела! — Нет, — Пак покачал головой, выбрасывая салфетку. — Что происходит? — удивилась моя подруга, глядя на каждого из нас по очереди. — У меня аллергия на анис, — спокойно произнес Чимин, бросая на цветочек в чайнике презрительный и в то же время боязливый взгляд. — А откуда ты знала, что ему нельзя анис? — поднял бровь Чонгук, глядя на меня с интересом. — Ты что, телепат?! — глаза девушки напротив расширились. Какая же она глупенькая, но такая милая. — Нет, просто этот придурок и есть мой бывший, а за два с половиной года отношений о человеке узнаешь и не такое. Я сказала. Просто сказала это... На самом деле, я озвучила это, надеясь, что на этом вечер с Чимином можно считать оконченным, и я могу просто отправиться домой. Он не умер, так что все замечательно, потому что если он и умрет, то только от моих рук, а не из-за какой-то глупой специи. — Мне очень жаль, что я испортила вам свидание, но я и так держалась из-за всех сил. Теперь я, пожалуй, пойду, — я взяла сумочку, глядя на подругу с искренними просьбами не беспокоиться переполненным взглядом. — Надеюсь, вы еще можете спасти этот вечер. Гук, прости, ладно? Я правда старалась. — Я вызову тебе такси, — Чон тут же потянулся за телефоном, но я остановила его. — Я сама, спасибо. Наслаждайтесь праздником! Я встала из-за стола, даже не взглянув на Чимина, который напротив не отрывал от меня взгляда. Выйдя на улицу, я, наконец, смогла вздохнуть спокойно. Нужно просто прийти домой и забыть все как страшный сон, вот и все. Просто забыть и сделать вид, что ничего не было. Никакого свидания, никакого Чимина, ничего из этого. Чертов анис, я действительно испугалась, что он может умереть... — Я подвезу тебя! — раздался сзади такой ненавистный голос, и я зажмурилась, собираясь по кусочкам. Почему он просто не может оставить меня в покое? — Не надо, спасибо, — я решила начать движение, направляясь к дороге, и, какая удача, вот оно такси. Открываю дверь, но меня оттаскивают от машины и, закрыв ее дверь, велят водителю уезжать. — Что ты делаешь? — Давай поговорим? — просит Чимин, пока я вырываю свою руку из его хватки, смеясь. — Немного поздно разговаривать, не считаешь? — Никогда не поздно исправлять ошибки. — Признавать не поздно, а вот исправлять бывает поздно, Чимин. Причем очень, — замечаю я. — Хе Джу, пожалуйста. Мне есть, что тебе сказать… — Иди и скажи это своей жене, Чимин. У вас скоро появятся детки? Позовешь посмотреть на твоих крошек? — мило попросила я, но парень совсем не оценил мою шутку. — Нам не о чем говорить, ты уже все сказал в тот день. Не нужно ковырять старые раны, они только начали затягиваться. Еще одно такси тормозит рядом, а мне снова не дают в него сесть. — Ты не уйдешь, пока мы не поговорим! — заявляет Пак напряженно, а я снова вырываю руку, глядя на него со злостью. — Ничего не изменилось, да? Ты все еще заботишься только о своих чувствах, делаешь так, как хочешь сам, и тебе плевать на меня. Плевать на то, что я чувствую, разве нет? Это именно то, о чем я думала все это время. Эти мысли постоянно роились в голове все эти полтора года, а теперь я, наконец, могу произнести их вслух. — Мне не плевать… — Да что ты? — перебила я, усмехнувшись. — Для тебя ничего не значу ни я, ни те два с половиной года, что мы провели вместе. Любил меня? Хотел от меня детей? Чушь собачья! Ты постоянно врал мне, играя с моими чувствами, а когда тебе стало неудобно со мной, ты просто помахал мне ручкой, гордо уходя. Тебе и сейчас нет дела до того, что я чувствую. А мне больно! Я задыхаюсь, глядя на тебя! Больно. Это действительно больно. Больно признавать себя выброшенной, больно вспоминать об этом, больно смотреть на него сейчас. Он выглядит виноватым и решительным, но от этого не легче. Что еще я должна выслушать от него? Что? — Мне тоже больно! — закричал парень, но моментально смягчился, понижая голос, — Все это время мне тоже было больно, Хе Джу! Я умирал сотни раз, думая о том, где ты и что с тобой. Я страдал, будучи так далеко от тебя. Думаешь, мне на самом деле было легко так попрощаться с тобой? Ты несешь бред. Я любил тебя, очень сильно любил. Я мечтал о семье с тобой, мечтал о детях, о наших с тобой детях...! Ты же знаешь, что я действительно… Нет сил слушать это, потому что сердце верит, больно сжимаясь в груди. Оно верит, что все было по-настоящему, что Чимин любил меня, что ему было без меня плохо. Но чем больше оно проникнется сейчас верой и пониманием в сторону Пак Чимина, тем сложнее мне будет вернуться к нормальному течению жизни. — Хватит лгать мне. Хоть сейчас не поступай так со мной, — умоляла я, чувствуя подступившие к глазам слезы. — Не нужно утешать меня, убеждая, что те два года были правдой, это не поможет. Если все, что ты говоришь — правда, ты бы не поступил так со мной, Чимин, и мы оба это знаем. Холодно. На улице так холодно... — Но, это правда! — отчаянно кричал он. — Я действительно любил тебя, я до сих пор тебя люблю, Хе Джу! Любит? В это нельзя верить, нельзя снова допускать одну и ту же ошибку. Лучше страдать одной, чем быть сломанной снова, чем снова быть разбитой. — Прекрати, это больше не смешно. Я была рада встрече, даже если ты снова сделал мне больно. Впрочем, ничего нового. Развернувшись на каблуках, я направилась подальше от него. Мне нужно пройтись. Пройтись в одиночестве по вечерним улицам, дышать морозным воздухом и шмыгать носом, стараясь саму себя убедить в том, что это все последствия холода. Бродить и постоянно натыкаться взглядом на счастливых влюбленных парочек, на глупый розовый цвет витрин магазинов и окон кафе... делать вид, что мне совершенно не больно, убеждать себя в том, что я совершенно не плачу, но выплакаться, бродя по улицам так долго, чтобы, вернувшись домой, умирать от усталости и пустоты, а не от боли. Чтобы завалиться в постель и сделать вид, что ничего не случилось. Заснуть от переутомления и проснуться, забывая обо всем. Шаг за шагом, а я уже часто моргаю, чтобы не заплакать. Еще слишком рано для слез... замерзшие руки прячутся в карманы, чтобы согреться душой, а с губ срывается судорожный вздох, прекращающийся в паровую дымку. Как же холодно. — Остановись! — когда его голос звучит так — это серьезно, но в этот раз мне плевать. — Мы не закончили! Хмыкнув, я остановилась и повернулась, чтобы сказать то, что поможет чувствовать себя лучше. — Нет, закончили! Не забудь жене цветов купить по пути домой. — Да нет никакой жены! Я не женат! Вот как? Так он соврал еще и об этом? Даже бросить нормально не мог, обязательно нужно было лгать. — Поздравляю, — разочарованно произнесла я. — Хе Джу... давай я подвезу тебя и мы поговорим? — Я не хочу с тобой разговаривать, долбанный придурок! Не хочу видеть тебя, как ты не понимаешь? Я ненавижу тебя. А еще я люблю тебя. Очень люблю. Но так сильно страдаю из-за этой любви, что лучше забыть о ней. Лучше бы я никогда не любила... — Тогда почему не позволила мне умереть? — ломающимся голосом спрашивает он, заставляя меня замереть и задержать дыхание. — Зачем остановила? Знаешь же, что скорая не успела бы, анис — мой конец. — Чтобы ты жил и мучился, зная, что я ненавижу тебя, хотя так любила. Правда. Я хочу, чтобы он помнил о том, что у нас было, и о том, как легко он все испортил. — Ты все еще любишь меня, — неуверенно говорит он. — Нет, — твердо заявляю я, но мы оба знаем, что это неправда. — Я знаю это, я чувствую. Я... я вижу это, Хе Джу. — Тогда купи очки, идиот. — Пьешь горький кофе? — хмыкает он, подходя ближе и останавливаясь напротив. — Ты же сладкоежка! Всегда была такой милой, совсем еще ребенок… — Чимин улыбается, улыбается мягко и нежно, в его глазах плещется тепло... Как тогда, все как тогда. — Была, пока ты не убил во мне все милое и детское, сломав каждую косточку, – я не готова видеть это тепло, не хочу сейчас вспоминать о том, какой наивной и глупой была, пока он не показал мне мое место. — Хватит, перестань… — Почему? Ты же хотел поговорить! — Да, о том, что мы все еще любим друг друга, а не о том, как ты пытаешься показать мне, что ненавидишь меня! Чимин снова злится, а я фыркаю, находя его слишком самоуверенным. — Я не люблю тебя, — так холодно, как только могу. — Любишь. Да, люблю. Поэтому я молчу, пока мы смотрим друг другу в глаза. Сказать так много всего хочется, но я продолжаю молчать целую минуту, стараясь справиться со всем, что творится внутри в этот самый момент, пока мы молчим. — Ты сделал мне больно, — снова слезы скапливаются в уголках моих глаз, и в этот раз их невозможно остановить. — Знаю, прости, — шепот Чимина звучит так искренне… — Я не могу. — Можешь. — Нет, не могу, – качаю головой, пока губы предательски дрожат, а первая слеза покидает ресницы, скатываясь по щеке. — Все еще можно исправить… — умоляет парень, стараясь убедить меня в этом, а мне так хочется верить... Очень хочется верить, что все можно исправить, только вот как это сделать - не знаю. — Как? Губы накрыли мои, и веки опустились, выпуская две крупные капли из-под моих век. Как он может просто поцеловать меня, как? Как смеет снова касаться меня, зачем? Зачем он целует меня этим вечером, что хочет этим доказать? Что любит меня или что я люблю его? Что мы можем все исправить? Нет, уже слишком поздно... Я не могла сопротивляться его губам, забывая, что должна держать себя в руках, что должна оставаться безразличной и холодной, должна оттолкнуть его... Вместо этого, я распахнула губы, притягивая Чимина ближе. Я дала слабину, позволяя ему касаться меня, позволяя проникнуть в мой рот языком. Дала слабину, позволяя снова проникнуть в мое сердце, которое всю мою жизнь билось только для него... Я не заметила, как мы оказались в переулке и меня прижали к стене, отпуская руки в путешествие по моему телу, пока рот настойчивее целовал. Чимин целовал так, словно безумно скучал, словно он — изголодавшееся животное и только я могу утолить его звериный голод. — Я люблю тебя, — шепчет Пак между поцелуями, и я очень хочу поверить в эти слова, я нуждаюсь в этом, но так сложно... Так страшно, что он снова растопчет меня, так страшно гореть вновь на костре собственных чувств… Я уже сломана, и сломать меня снова — не составит большого труда. — Ты любишь меня? — снова отрывается от моих губ, ища взгляд, — Ты все еще любишь меня? Нет, я не люблю тебя, ты мне не нужен. Мне никто не нужен, уходи. Уходи и никогда больше не появляйся у меня на глазах. Никогда больше не встречайся мне, никогда больше не произноси моего имени и не вспоминай о том, что у нас было раньше. Никогда не представляй, какими были бы наши дети, и не проси прощения за то, что натворил. Я все равно не смогу простить. Я не люблю тебя. Ни капельки не люблю. — Люблю… Мои губы в плену его губ снова, и это так хорошо... так знакомо, так замечательно. Кое-как оторвавшись друг от друга, когда воздуха не хватало, а поцелуев стало катастрофически мало, мы не смогли не смотреть друг на друга. Это длилось вечность... вечность, в которую мы просто стояли посреди темного переулка и смотрели друг на друга, продолжая обниматься... Вечность, что по праву может зваться лучшими мгновениями последних полутора лет. По прошествии этой вечности, Чимин настоял на том, что отвезет меня домой, и, просто взяв за руку, потащил в сторону своей машины. Как только мы оказались внутри джипа с тонированными стеклами, он потянулся, чтобы пристегнуть меня, и оставил еще один горячий поцелуй на моих губах, совершенно путая мысли, выбивая из меня весь здравый смысл, поэтому, я и сделала то, что сделала. Он отстранился, садясь на место водителя и потянулся за своим ремнем, но щелчок моего, заставил парня повернуться в мою сторону. Отстегнув ремень, я потянулась к рычажку на его сидении, отодвигая его подальше от руля. Выключив двигатель, я приподнялась, смело перебрасывая через Чимина ногу и усаживаясь сверху на его бедра. Парень шокировано смотрел на меня, отпуская ремень безопасности, а я уже накинулась на его губы своими, разрешая ладоням исследовать любимое тело. Мои пальчики знали каждый миллиметр этого изумительного тела, помнили каждый малюсенький изгиб и каждую впадинку, и сейчас, были счастливы вернуться на бархатную кожу. Я запустила язык в его рот, заставляя откинуть голову назад, и выдохнуть стон. Руки так знакомо огладили бедра, опаляя кожу даже через черные чулки, и поднялись под юбку, по-собственнически сжимая ягодицы. Легкий стон сорвался с моих губ, и я решила отомстить, спускаясь губами на его шею. Я целовала и вылизывала, даже покусывала, зная, что кожа тут слишком чувствительна у Пак Чимина, и таким образом его можно легко свести с ума. Я прекрасно ощущала его возбуждение, как только уселась сверху, а сейчас оно было еще выразительнее, а звуки, срывающиеся с его губ, затуманивали мой разум еще больше, делая еще смелее. Я забыла о том, что ненавидела его, что он сделал мне так больно, и что я совсем не хочу его знать. Потому что на самом деле я любила его, и нуждалась в его прикосновениях. Я тоже изголодалась по нему. Его рука оставила мое тело, и через пару секунд, он откинулся назад, потянув меня на себя. Не сильно, всего на пару градусов, но, стало гораздо удобнее. Я не ожидала смены положения, поэтому замешкалась на секунду, и ее хватило Чимину, который впился губами в мою шею, а руку устроил на моей груди. Он не забыл, как доводил меня до истерики, он все прекрасно помнит. Я стонала, не в силах справиться с ощущениями от его губ и на моей шее и рук на моей попе и груди. Он издевался надо мной, как давным-давно, зная все мои слабые места. Ничего, я тоже кое-что о нем знаю. Я хватала ртом воздух, плотно зажмурив глаза, пока он массировал чувствительное полушарие груди, и решила отомстить, начиная тереться о его возбужденную плоть. Губы покинули мою шею, а руки замерли. Из его груди вырвался неконтролируемый стон, который разжег во мне небывалое пламя страсти. Я терлась об него, плотно сжимая губы, чтобы самой не застонать в голос, а он сильно сжимал ягодицы под тканью юбки, пошло целуя ключицы. Мне было мало этого, ему было мало этого, поэтому, мы синхронно начали раздевать друг друга, мечтая о том, чтобы поскорее стать ближе. Пальто летит в сторону, его пальто следует за моим, свитер, к нему присоединяется моя блузка и его футболка, а я не останавливаю движений бедрами, а он продолжает насиловать мой рот своим языком, пока мы оба постанываем в поцелуй. Слишком долго мы были вдали, слишком изголодались друг по другу, чтобы терпеть, чтобы тела реагировали на каждое прикосновение не так остро. Я отодвинулась, приподнимаясь, только чтобы расстегнуть его ремень и стянуть с него штаны, когда с меня сорвали лифчик, а пухлые губы обрушились на изнывающие по его ласкам груди. Так долго они были одиноки, но вот, он снова покрывает их поцелуями, по-свойски посасывая возбужденные соски, и я не могу терпеть, снова выдыхая стоны, ласкающие его уши. Стягиваю его трусы, освобождая возбужденную плоть, и заставляю откинуться на спинку сидения, чтобы взглянуть мне в глаза. Он хочет меня, я вижу это, и чувствую не только по затвердевшему мужскому достоинству, просто он всегда хотел меня. Всегда, с самого первого дня нашей встречи. — Ты все еще хочешь меня? — он знает, о чем я. Я не о сексе, я совсем о другом. — Очень хочу. Всегда хотел и всегда буду хотеть. — признается парень, погладив мою щеку своей ладонью, и вся страсть вмиг исчезла с его лица, оставляя место только для нежности. — Я заставлю тебя умолять меня остановиться, потому что ты заслужил — пообещала я, отодвигая собственные трусики в сторону, и резко насаживаясь на него сверху, стараясь не задохнуться от ощущений, не подавиться стоном. Чимин крепко зажмуривается, сжимая руки в кулаки и стонет так протяжно и сладко, что я ухмыляюсь. Он всегда был слишком чувствителен. Не дав ему привыкнуть, начинаю двигаться, склоняясь губами к его груди бродя пальчиками по животу. Я вылизывала его тело и оттягивала кожу зубами, царапала острыми ноготками, чувствуя незамедлительный ответ в виде мурашек на его коже и сладких стонов, срывающихся с губ. Я двигалась на нем, и шептала на ушко как сильно я его хочу и как заставлю заплатить за каждую мою слезинку. Я обещала заставить его умолять о пощаде тысячу раз, ровно тысячу, и не меньше, обещала наказать его за все, что он сделал со мной той ночью. А он стонал, кусая губы, и бродя руками по моему телу. — Если ты и умрешь, то только от моих рук… — пообещала я, запуская свой язык в его ушную раковину, и он сильнее сжал мою ягодицу одной рукой, убирая вторую с груди. Я еле сдержала свой стон, который все-таки вырвался, стоило его ладони обжечь кожу моей ягодицы своим шлепком. — Ты никогда так не делал — заметила я, когда он снова шлепнул меня, кусая за основание шеи. — Ты никогда не вела себя подобным образом … — шептал он — Мне никогда не хотелось этого сделать. — А теперь? — А теперь, когда ты так скачешь на мне, я хочу отшлепать тебя за то, что так долго мучила меня своим отсутствием в моей жизни. Как будто это я виновата в этом… — Тогда, ты понимаешь, почему должен выстонать мое прощение — ухмыльнулась я, резко насаживаясь на него. Мы оба застонали в унисон, не боясь быть услышанными прохожими. Я точно сошла с ума, занимаясь сексом в машине на парковке у ресторана прямо в центре города, с парнем, который разбил мое сердце. — Ты такая узкая — шепчет он, — ты всегда такая невероятная… У тебя давно никого не было? — У меня всегда был только ты — и еще одно резкое движение, сводящее обоих с ума. Никогда бы не подумала, что буду получать столько удовольствия, издеваясь над ним. — Все это время, я тоже… я тоже был верен тебе — прошептал он, и дернул на себя, страстно целуя мои губы. Я двигалась все быстрее, не в силах больше сдерживаться. Ощущения поглощали меня, а руки парня на моих ягодицах, иногда оставляющие обжигающие пошлые шлепки на них, помогали прыгать на нем, пока наши языки сплелись в пошлом танце. Я чувствую, что он скоро кончит, и замедляюсь, хотя и для меня сдерживаться — та еще пытка, но, я обещала ему, что заставлю умолять меня. — Жестоко — хмыкнул парень, издавая болезненный стон, а после шумно втягивая сквозь зубы воздух. — Ты тоже не был со мною нежен — парировала я, заставляя его хмыкнуть. — Ты изменилась… — кусая губы, и сжимая мое тело сильнее в своих руках, произносит он, глядя так изучающе. — Ты изменил меня. — Прости. — слишком много сожаления в его голосе. — Возможно, когда нибудь… Я прикрыла глаза, кусая губы, чтобы не застонать, даже не подозревая, что он, не отрывая глаз, смотрит на меня, облизывая свои опухшие губы. — Выходи за меня. — Что? — я распахнула глаза, замирая. Послышалось? — Ты слышала. — слишком серьезен, взгляд слишком проницателен — Выходи за меня, как тогда, когда мы планировали это, когда мечтали о большом доме, детях и собаке. — Чимин, это не… — что он несет? Мы не виделись столько времени, а он зовет меня замуж? — Выходи за меня. Я хочу, чтобы ты была моей всю оставшуюся жизнь. — Но… — Я уже и так молю тебя, и буду молить всю оставшуюся жизнь, я буду вымаливать прощения стонами, как ты и хотела, только давай поженимся. Я люблю тебя, ХеДжу… Пожалуйста… И я сломалась. Я так долго хотела этого, так долго, а сейчас… — Хорошо. Давай поженимся. Он потянулся, чтобы поцеловать меня, счастливо улыбаясь, но моя месть не была закончена, поэтому я снова резко насадилась на него до самого основания. Пусть, я задыхалась от ощущений, он тоже, так что, все в порядке. Еще пара резких движений и мы бурно кончаем, протяжно стонем и мокро целуемся. — Ты убиваешь меня — шепчет парень, крепко обнимая меня. — Я буду хуже, чем проклятый анис, обещаю тебе. — шепчу я, вновь впиваясь в его губы. — Надеюсь, так и будет. — широко улыбается, и в его глазах плещется счастье. Прямо, как тогда, когда мы были вместе, когда были глупыми и наивными, но такими счастливыми детьми. — Разве, это не машина Чимина? — послышался голос моей подруги, и мы переглянулись, понимая, в каком мы сейчас положении. — Да, его. — согласился Чонгук, постукивая по стеклу костяшками пальцев. — Чим, ты там? — Твою мать.