***
— Итак, Хлоя Янков. Верно? — Да. — Присаживайтесь поудобнее и давайте приступим к делу. Начнем с самого начала. Как вы первый раз познакомились с… Дэниелом Эвансом? — Первый раз я увидела его в наркопритоне, из которого вытаскивала свою сестру. — Тогда вы и познакомились? — Мы не знакомились… Он узнал меня в первую встречу, как будто бы знал до этого. Но да, я считаю, что именно тогда я первый раз его увидела. — Когда вы официально представились друг другу? — Я не представлялась. Он сам представился, чуть позже после этого. В моем доме, когда выносил алкоголь моего отца по поручению сестры. — Каково было ваше первое впечатление после встречи с ним? — Мне обязательно отвечать на эти вопросы? — Таковы условия. — Что ж… Первое впечатление? Неприятнейшее, скорее. Оно связано с тем, что он возник еще в тот момент, когда я увидела свою сестру в самом неприглядном виде. Это все было связано с ним. Поэтому с самого начала он мне не понравился. — То есть ваше мнение о нем было полностью отрицательным? — Ну… Да. — Его внешность тоже вам оказалась неприятна? — Нет… Дело не во внешности. Если говорить о его внешности… Он был полностью в моем вкусе, если быть честной. Более того, я всегда считала, что британский акцент — самое сексуальное, что может быть в мужчине. Особенно если его носитель — стройный, высокий и светлоглазый парень. Поэтому я оказалась в сконфуженных чувствах после нашей встречи. — Так значит, что эта встреча все равно не была полностью негативной, раз вам он все-таки понравился. — Хорошо, возможно, что я сейчас просто пытаюсь оправдаться. Возможно, он понравился мне уже тогда, но, знаете ли, сложно соглашаться с тем, что очень долго и упорно отрицала. — Почему вы отрицали свою симпатию? — Потому что он казался мне опасным с самого начала. — Как вы это поняли? — Ох, ну и вопросики у вас. Как я поняла, что он опасен? Возможно, потому что он был в наркопритоне, а там отнюдь не хорошие люди зависают, понимаете, о чем я? Он чувствовал себя в том месте, словно в своей тарелке. Это тоже дурной знак. И что-то было в нем самом. В его внешности. Взгляд, может быть, не знаю… Не могу сказать сейчас, что именно в нем отталкивало и пугало меня. — Хорошо. Скажите тогда, когда вы сблизились? — В каком смысле? — В любом. По вашему мнению, когда вы сблизились и в чем было это сближение. — Первый раз я поцеловала его на дне рождения Брэндона. — Вы? — Я. — Почему вы его поцеловали? — Потому что в тот самый момент я поняла, что я что-то к нему испытываю, но плохо представляла, что это. Я хотела проверить, что вызовет во мне поцелуй. — И что же он вызвал, по вашему мнению? — Интерес, влечение и желание снова поцеловать его. — Вы поняли, что увлечены им? — Да, но все равно продолжала отрицать. По-прежнему, не хотела принимать это, как данность. — Как мистер Эванс повел себя после вашего поцелуя? — Ответил мне взаимностью, если это можно так назвать. Не просто же так я наш первый поцелуй считаю шагом сближения. — В чем проявлялось его взаимность? — В его заботе и заинтересованности во мне. — Вы уверены в том, что это началось после поцелуя, а не то, что вы обратили внимание на это только после него? — Эм… До этого времени я была уверена, что это началось после поцелуя, но вообще, кажется, до этого он тоже проявлял заботу. Иногда и редко. И всегда это демонстрировалось так, словно он делает одолжение. Точнее, он напрямую говорил мне, что я его должник за все то, что он делал для меня. Но я не могу… знаете… Это сложно объяснить словами, но его помощь была не совсем помощью. Ну, точнее, она была помощью. Но он словно сам все выкручивал так, чтобы сделать меня должником. — Хорошо, я примерно понимаю, о чем вы. Он создавал искусственно ситуации, в которых сам делал вас виноватой и спасал? — Именно! — Он хотел, чтобы у него было перед вами преимущество. Он хотел чувствовать, что вы ему должны, мисс Янков, чтобы ограничить и контролировать вас. И чтобы в итоге использовать это оружие против вашего желания. — Вы правы. — Хорошо, что вы это понимаете, мисс Янков. Расскажите, что стало с вашими отношениями после первого поцелуя. Когда произошел второй поцелуй? — Совсем скоро от первого… — Кто стал инициатором? — Он. — Так значит второе сближение произошло сразу же? — Я бы назвала это первым отдалением друг от друга. — Поцелуй? — То, что он повлек за собой.***
— Я ухожу, — говорю я спустя еще часа два. Время близится к утру. Я начинаю переживать о том, что мои родители поймут, что меня все еще нет. Еще больше я переживаю о том, что не видела свою сестру с тех пор, как она психанула и ушла с игры «я никогда не…». Она сказала, что скоро вернется, но так и не вернулась. А вдруг она пошла прямиком домой и рассказала моим родителям, где я? — Я отвезу, — язык у Брэндона знатно заплетается, а глаза не могут сфокусироваться на мне. Ну и водитель. — Нет, Брэндон. Я вызову такси. Все хорошо! — Я встаю с дивана, но его рука мгновенно задерживает мою. — Я не хочу, чтобы ты так поздно ездила одна. Я поеду сам. Мне приятно то, что он, несмотря на степень его опьянения, все еще беспокоится обо мне. Я уже почти соглашаюсь, принимая его предложение, но тут в зале появляется Дэни. Я внимательно смотрю на него, пытаясь оценить его состояние, но он кажется мне трезвым, как стеклышко. Интересно, он вообще пил? Потому что для моего чувства вины лучше было бы, если бы он не вспомнил то, что я сделала. — Она поедет со мной. Я все равно Реу повезу. Заодно и ее захвачу. — Он оказывается рядом со мной, глядя на Брэндона и сообщая эту информацию, кажется, ему. — О, ты нашел мою сестру! — Восклицаю я с радостью, понимая, что мои недавние мысли оказались лишь страхами. — Угу. — Бурчит Дэниел, не глядя на меня. Брэндон сначала чешет голову в раздумьях, но затем его лицо озаряется ослепительной и, кажется, даже искренней улыбкой. — Спасибо, Дэн. Я твой должник. — Конечно, — подмигивает ему Дэн и тут же хватает меня за рукав и тащит из гостиной. Я начинаю сопротивляться. — Эй, Дэн! Хватит меня так тянуть! Я вообще-то хотела попрощаться! — Завтра попрощаешься, — он бросает на меня злобный взгляд, когда я начинаю вырываться. — Что ты делаешь, Хлоя? — А ты, Эванс? Он яростно взмахивает руками и поджимает губы, глядя на меня. Его глаза сверкают темным и опасным огнем, но это не пугает меня. — У нас нет на это времени. — Я никуда не спешу, — мои руки складываются по бокам в воинственной позе. Я пытаюсь победить в бою «кто кого переглядит», но тут же теряюсь, когда он снова хватает меня и тащит из дома. — Да что с тобой? — Шиплю я на него, не оставляя попытки вырваться, но на этот раз он воспаляется, и когда вытаскивает меня на улицу, его руки молниеносно закидывают меня на плечо. О мой Бог! Мои щеки начинают гореть от смущения и стыда. Моя задница оказывается рядом с его лицом. Я визжу от ужаса и бью кулаками по его спине. Это единственное, что мне удается сделать с такого ракурса. Народ на улице обращают на нас внимание и переглядываются. — Эванс! Я ненавижу тебя! Как же я тебя, блять, ненавижу! Ты знаешь это? Я тебя ненавидела всегда! С первого взгляда я знала, что ты чертов мудак! Я замолкаю, когда понимаю, что мы оказываемся рядом с его машиной. В машине моя сестра. И она все это видела! Черт, блин! Что мне делать? Эванс открывает заднюю дверь машины, перекидывает мое тело туда, и сразу же закрывает ее. Мои глаза лихорадочно ищут в машине сестру, но ее здесь нет. Эванс врун. Он садится за руль и заводит машину. — Ты чертов лжец, ты в курсе? — Выплевываю со злостью эти слова. Он не отвечает, пока мы не выезжаем с территории дома по гравийной дорожке в лесной чаще. Машина ловко преодолевает все неровности, пока я болтаюсь на заднем сиденье. — Если ты своей обувью испачкаешь мне кожу, ты будешь мыть ее сама. — Что? — У меня отвисает челюсть от его наглости. — Ты сам меня закинул в свою машину! Я не просила меня довозить. — Именно, — утвердительно кивает головой, — но не припоминаю, чтобы давал добро пачкать мою машину. — Ты так любишь свою машину… — злобно фыркаю я. — Поэтому ты и не занимался сексом в машине. Тебе надо с машиной трахаться, а не в ней, с такой-то любовью. Машина резко тормозит, и, прежде чем вылететь с грохотом в лобовое стекло, я успеваю в последний момент ухватиться за сиденье, но головой все же ударяюсь. — Что ты только что сказала? Я ловлю на себе удивленный взгляд Дэниела в зеркале заднего вида. Удивленный — это слабо сказано. Он оборачивается ко мне лицом. — Ты действительно сказала это слово? — Он вытаращивает на меня свои зеленые глаза, смущая меня. — Нет, ты действительно сказала это слово! — Восклицает он, и на его лице появляется тень улыбки. — Что здесь такого? — Стараюсь быть максимально естественной. — Я и не такое знаю. — Да? И даже знаешь значение всех этих слов? Он отворачивается от меня, но снова встречается со мной взглядом в зеркале. На его лице уже блестит улыбка. Эта улыбка означает «о боже, ханжа знает слово ‘секс’! Вы только посмотрите!». Тишину нарушает лишь скрип моих зубов. Дэниел не получает моей реакции, и машина трогается. Мы выезжаем с дорожки на шоссе, но вместо того, что повернуть направо, в центр города, машина без остановки поворачивает на выезд из города. — Мой дом в другой стороне. Он хмыкает, но ничего не отвечает. — Почему ты не отвечаешь мне? Совесть что ли мучает? — Продолжаю его терроризировать. Он усмехается и смотрит на меня в зеркало. Наши взгляды встречаются, и, кажется, это время, пока он смотрит на меня, тянется вечность. Мне интересно, он осознает, что так долго пялится на меня? Наконец, в моих ушах звенит его глухой голос: — За что меня должна мучать совесть? Это не я сейчас сказал слова на «С» и «Т». Это тебе должно быть стыдно, маленькая леди. Твои родители не будут довольны тобой! Его тон звучит, как родительско-поучительный, изрядно приправленный издевательски-саркастическими нотками. — Ну… — Отвожу глаза и молчу. Щеки загораются от злости. — Я не только это знаю. — Да ну? — Его смешок воспринимается мною, как плевок в душу. Я таращусь в окно машины, смотрю на мимо пролетающие деревья. Это ослабевает желание задушить этого урода. Немного. До тех пор, пока я не вспоминаю, что мы едем совершенно в другую сторону. — И действительно, куда мы едем? — Ну… Я смотрю на него в зеркало, он улыбается и вздергивает правую бровь вверх. Недолго думая, снимаю с себя обувь и оставляю ее на полу, а сама перелезаю на переднее сиденье и плюхаюсь рядом с ним, поджимая ноги под себя. Сердце бьется, как у кролика, когда осознаю, что мы оказываемся ближе. Теперь между нашими взглядами нет посредника. А его рука оказывается в паре сантиметров от моей. И почему теперь просто езда в машине вдвоем кажется мне чересчур интимным действием? Может быть, потому что его близость и так всегда действует мне на нервы, а когда мы остаемся одни в закрытом месте, в ночное время, то… появляется ощущение, что мои нервы оголяются и заряжаются током. Я сглатываю ком в горле, отчетливо ощущая, как в моих венах бурлит горячая кровь. — Так какие еще плохие слова ты знаешь, мисс-Недотрога? Я продолжаю молчать, глядя в боковое окно. Зачем он раздражает меня? — Ну, понятно, — разочарованно вздыхает он, сжимая в руках кожаный руль. — Запас плохих словечек исчерпан на сегодня? — Пошел к чертям собачьим, Эванс! Я знаю, что ты, черт тебя подери, делаешь! У тебя не получится это! Нет, я не дам тебе ни единой эмоции! Перестань меня провоцировать и раздражать! Ты питаешься эмоциями, да? Ты хочешь получить их от меня, подразнить меня, обидеть и оскорбить, но я сказала НЕТ! Ты ни черта от меня не получишь! Пошел к черту со всем этим дерьмом… — И только сейчас я начинаю осознавать, что я уже перешла на крик, а глаза щиплет от накатившихся, но еще непролитых слез. Если он и хотел меня взбесить, то как раз это у него и вышло. Какая же я дура! Я вздрагиваю, когда вижу его улыбку. Он животное и чертов психопат. Его рука оказывается на моей. Он смотрит на дорогу, пока я пытаюсь вырвать свою руку, но он держит ее сильно. Машина в этот момент сворачивает с дороги и проезжает маленькую лесополосу, затем огибает деревья, и нам предстает такой красивый вид, что у меня захватывает дыхание. Солнце показывает свои первые лучи, осторожно касаясь спящей земли. Его яркие блики играют на городе вдалеке, заставляя его блестеть всеми цветами радуги, словно город создан из драгоценных камней. Я замираю, как вкопанная, и из головы почти вылетает вся эта чертовщина, которая только что произошла. Почти! Меня почти это все отвлекло. Я перевожу озлобленный взгляд на Дэниела и только сейчас осознаю, что наши руки сцеплены. Он так сильно меня держит, что рука начинает неметь. — Нравится? — Ненавижу. — Шепотом произношу я ему, немного надеясь, что он не поймет, о ком это я, пока сам созерцает восход солнца над городом. Когда его глаза устремляются на меня, рука ослабляет хватку и поднимается к моему лицу, проводя тыльной стороной по щеке. Я молча смотрю на него и думаю о том, что творится в его голове в данный момент. О чем он думает? И случайно, абсолютно случайно, опускаю взгляд на его губы. Мое сердце начинает ускоренно биться, когда я вижу, как в его глазах разливается что-то черное, когда он замечает это. На секунду мне кажется, будто он злится. Но затем меня пробивает озноб по всему телу от того, что его рука, до этого в какой-то степени нежная и осторожная, окутывает мою шею, словно змея, и тянет к себе с силой. В следующий момент он с яростью набрасывается на мои губы, не колеблясь и не сомневаясь ни единой секунды. Внутри меня разворачивается целая война. Голова лихорадочно ищет причины, по которым тело так сильно отзывается. Меня начинает трясти, все волосы встают дыбом, нервы взрываются под всплеском бешеного адреналина, который теперь управляет каждой частичкой моей души и тела. Он все еще грубо держит меня за голову. Точно так же он и целует меня. Яростно овладевает моим ртом и углубляет поцелуй. Он делает его чертовски влажным и, кажется, совсем не намерен остановиться. Его губы чертовски мягкие и сладкие. От него пахнет мускатом и… страстью. Наркотик, от которого тут же возникает зависимость. Какого черта я отвечаю ему взаимностью? Меня пронзает очередная порция ядовитого адреналина, когда его рука оказывается на моей груди. Он разрывает все пуговички на моей белой рубашке, и пуговички с треском рассыпаются по машине. Внизу живота разливается непривычный для меня жар, отдавая ноющей болью томления. Его руки сначала беззастенчиво гладят ткань бюстгальтера, заставляя меня застонать от пожара прямо ему в рот. Он воспринимает это, как сигнал к продолжению, поэтому через мгновение я вздрагиваю всем телом, когда холод от руки ощущается на соске. Он гладит, щиплет и зажимает сосок между пальцами. Его губы отлепляются от меня в тот момент, когда он стягивает на живот бюстгальтер, оголив грудь. Теперь мне тяжело дышать. Я не опускаю глаза вниз, чтобы не чувствовать стыд. Вместо этого я упорно смотрю на Дэниела и стараюсь прикрыть грудь хотя бы руками. Боже, какой же огонь полыхает в его глазах, которые изменили цвет почти до черного! Я от одного лишь его взгляда начинаю трястись в лихорадке. Живот уже отдает болезненные спазмы. — Прикоснись к ним, — выдыхает он. — Зачем? — Не понимаю сначала я. — К ним! — Его руки снова накрывают мою грудь, играясь и поддразнивая возбужденные соски. Каждое его движение отдается ударом по низу живота. Меня не перестает трясти, но в этот момент лихорадка переходит грань допустимой тряски и меня начинает сильно дергать, губы дрожат. Теперь его руки берут мои и заставляют меня прикоснуться к груди. Столько раз я делала это одна, но это никогда в жизни не было так сексуально! Я неуверенно касаюсь их, сглатывая нервные комки, то и дело образующиеся в горле. — Дай палец. — Он выхватывает мои руки и тянет их к себе. Я успеваю лишь судорожно набрать наэлектризованный воздух в свои легкие, когда мои пальцы оказывается у него во рту. Он облизывает их, а затем достает и снова возвращает на то место, где они были. — Прикоснись теперь к соскам. Я безоговорочно исполняю его приказ и чувствую холод и влагу пальцев на сосках. Это безумно сексуально, и невероятно чувственно, но я все еще не понимаю, почему такие простые действия вызывают такую бурю эмоций во мне. Озноб усиливается, и я решаю прервать наши сексуальные игры и дотягиваюсь до сумки на заднем сиденье. Вытягиваю таблетку и проглатываю ее, не запивая. Если сейчас начнется очередной приступ (а все идет к тому), я не смогу себя успокоить самостоятельно. Дэниел молча смотрит за моими действиями. — Я, кажется, ошибался насчет тебя… — Шепотом говорит он, отворачиваясь от меня и открывая окно со своей стороны. — Черт, я и подумать не мог, что ты можешь быть такой горячей. Черт, Хло… — Его грудь тяжело вздымается и со свистом опускается. Затем его рука ложится на брюки. Он сжимает губы и трет то, что находится на уровне ширинки. Мне кажется, что я краснею еще сильнее, хотя понимаю, что я и так уже цвета помидора. Он не смотрит на меня, вглядываясь в солнце, которое светит прямо на нас во всем своем величии. В моей голове полный хаос. Мысли лихорадочно носятся от одной темы к другой, не додумывая их до конца. У меня возникает ощущение, что мой череп скоро треснет на мельчайшие частички. Я отгоняю от себя внутренний голос, спрашивающий о том, что я творю. Но он, как заноза в заднице, возвращается с более подробными вопросами, заставляющими проснуться мою совесть. — Я хочу продолжения. — Наконец, он первый нарушает тишину, сгустившуюся между нами. И снова внутри меня разрывает от противоречивых чувств. Я начинаю дрожать и про себя молюсь о том, чтобы таблетка подействовала. Какого. Я. Нахрен. Дела. Забыла. Здесь? Моя голова подсказывает мне, что я должна сейчас закричать и убежать от него, но тело не обманешь. Я знаю, что я вся мокрая. Сейчас возбуждение потихоньку отпускает мои мысли и на его место приходит разум. Я в шоке от себя! Я просто в ярости на себя! Да как же это, черт возьми, вышло? — Ты девственница? — Да. Он вздыхает и не шевелится. Даже не смотрит на меня, глядя на руль и усиленно размышляя над чем-то. Эта реакция окончательно приводит меня в мое адекватное состояние. Я тут же вспоминаю разговор с сестрой, которая говорила мне о том, что Дэниел не связывается с девственницами. Игра «никогда не» подтверждает это. Я вспыхиваю от злости. Он не собирается ради меня нарушать традиции. Потому что он не любит меня. Да, о чем я вообще? Я ему даже не нравлюсь! Он называет меня ханжой, откровенно смеется надо мной. О какой симпатии идет речь? Черт! Какая же я наивная дура. — Это обламывает все твои планы засадить мне? — Шиплю я на него в бешенстве. Он, кажется, удивлен. — О чем ты вообще? — О том, что я не слишком-то и хороша для тебя, чтобы засунуть свои сраные принципы себе в задницу. Я натягиваю бюстгальтер на его законное место и прикрываюсь порванной рубашкой. От наваждения не осталось ни следа. Зато вместо него на меня обрушился шквал осуждающих мыслей. Я перевожу взгляд на Дэниела, когда чувствую, что его настроение поменялось тоже. Он кивает головой, сверля во мне дыру злобным взглядом. — А ты на самом деле думала, что я ради какой-то дырки стану менять их? Ауч. Это было больно. — Тогда зачем ты меня сюда привез? Что ты хотел этим доказать? — Думал, что раз ты такая смелая оказалась и кинулась меня засасывать, то, возможно, я был неправ насчет твоего ханжества. Но нет, я лишь убедился, что всегда оказываюсь прав. Я забываю, как нужно дышать. В этот раз из-за того, что я чувствую, как боль плетет сети в моей душе. Как я могла желать этого человека? Во рту горечь от обиды. — Я ненавижу тебя, Дэниел. И буду ненавидеть всю свою жизнь. Если ты не оставишь меня в покое, я клянусь, что я постараюсь разрушить тебя. Поэтому впредь… никогда…. Слышишь? Никогда! Не смей ко мне подходить. Тебе ясно? Я на секунду вижу в его глазах проблеск странного чувства, которое я не могу понять. Мне кажется, что ему больно, но таким людям, как он, не может быть больно. Боль они приносят только другим, заставляя их страдать. Я выхожу из машины, прихватывая с собой сумочку, и со всей злостью хлопаю дверью. Я думаю, что он тут же уедет, но машина не трогается. Поэтому я лишь ухожу вдоль лесопосадки, доставая из сумочки телефон и набирая номер такси. Пару раз оборачиваюсь и лишь понимаю, что он не уедет отсюда. Связь здесь, к моему счастью, ловит хорошо, потому что мы находимся на возвышенности относительно города. Заплетающимися и все еще немного трясущимися ногами я дохожу до дороги и сажусь прямо на траву в ожидании такси. Из моих глаз незаметно начинают течь слезы. Я, наконец, даю себе волю выплакаться, потому что скоро я приеду домой и сделаю вид, что мою душу не вырвали и не пережевали только что.***
До подъема в школу остается всего лишь час, когда я прихожу домой. Я имею наглость зайти домой без страха, что меня могут поймать родители, потому что на страх нужны силы, а меня не покидает ощущение, что из меня вырвали душу и комками запихнули то, что от нее осталось. Хотя по сути это всего лишь вечеринка. Может так сказывается то, что я не спала всю ночь? Я надеюсь на это, потому что мне не хочется не думать о том, как я облажалась с Дэниелом. А я конкретно облажалась. Я просто не была к нему готова. Я не раздеваясь падаю на кровать в верхней одежде. Почему мне плевать на то, что меня может отругать за это мать? Я лежу на кровати и пытаюсь заставить себя хотя бы закрыть глаза, но они не закрываются. Тело пропитано ядовитой обидой и яркими воспоминаниями о языке Дэниела в моем рту. Час проходит с молниеносной скоростью, и будильник трещит рядом с моим ухом, вырывая меня из бездны, в которую я успела попасть без сна. Я волоку себя в ванную и задерживаюсь там чуть дольше обычного, пытаясь скрыть внешние признаки недосыпа и измотанности. Все это время в голове я пытаюсь убедить себя, что это ерунда. То, что произошло со мной сегодня — это жизнь, это нормально. В жизни бывают неудачи. Почему я готова рассыпаться от единственной неприятной мелочи, которая со мной произошла? Мои умозаключения приводят меня к единственному выводу — мои родители не научили меня бороться с неудачами. Они всю жизнь учили меня побеждать. Я просто не была приспособлена к проигрышам, а значит не приспособлена к жизни. Всю жизнь я жила с победами, и вот. Первый промах. Меня это ломает на куски. Что мне делать с этим? Моя мама говорила мне, что если я терплю неудачу, нужно бороться сильнее. Это прокатывало с учебой, тренировками, конкурсами. Потому что у меня всегда были вторые шансы, вторые конкурсы, вторые экзамены. А что делать со своей личной жизнью — я ни черта не знаю. Потому что к отношениям меня не готовили. Родители единогласно вычеркнули это из списка нашего обучения, как будто, это самая ненужная вещь, которая не нуждается в объяснениях. А по сути… На кой-черт мне нужны победы в этих гребаных конкурсах и кучка медалей, которые лежат в ящике? Как и чем они помогут в настоящей взрослой жизни? Впервые в своей жизни я крашусь в школу. Я накладываю хороший слой тонального крема и обильно распределяю его по лицу, фокусируясь на темных кругах под глазами. После тонального крема я выуживаю из косметички моей сестры розовые румяна и создаю искусственный румянец на щеках. Мои губы потрескались, словно назло оставляя след после вчерашних ошибок. Я наношу увлажняющий блеск на губы и слегка подкрашиваю ресницы, потому что с тональным и румянами мои глаза теряются. Наконец, закончив с приготовлениями, я вымываю голову и укладываю волосы легкими волнами. Образ в зеркале мне даже нравится больше, чем мой обычный. Я выгляжу чуточку лучше, чуточку красивее, чуточку ярче. Одеваюсь на скорую руку и сбегаю вниз на кухню, где мама с отцом уже о чем-то громко дискутируют. Когда я захожу на кухню и сажусь за стол, разговор тут же прекращаются. Две пары суровых глаз следят за каждым моим движением. Я игнорирую их до тех пор, пока это возможно. — Объясни нам, маленькая леди, где тебя вчера носило? Я давлюсь глотком кофе при фразе «маленькая леди» и начинаю быстро откашливаться. Меня бросает в жар и начинает колоть где-то в груди. — Извините… — Бубню я, когда, наконец, прочищаю свое горло. Отец сверлит во мне дыру странным взглядом. У матери просто яростный вид. Ничего нового. Она встала в воинственную позу и собирается меня отчитывать. — Где моя сестра? — Ты слышала мой вопрос? — Мать уже рычит на меня, повышая тон. — Мы ждали тебя, а потом решили позвонить подруге, к которой ты ушла. Ее мама сказала, что она сегодня никуда не выходила и была весь день дома. — Я ходила не к ней, а к… Люси. — Дорогая моя… — Вздыхает мама, поглядывая на отца и пытаясь мысленно ему донести какую-то важную мысль. Затем садится напротив и пододвигается так близко, что я чувствую ее дыхание. — Я обзвонила всех твоих одноклассниц. Я спокойно кусаю блинчик с сиропом. — Я была не с одноклассницей, она с параллельного класса. — Не смей мне врать! — Мать ударяет по столу ладонями, задевая тарелку с блинчиками. Резкий шум раздается во мне головной болью. Я морщусь и закрываю глаза. Пытаюсь справиться с нахлынувшей яростью. Но поднимаю глаза и смотрю на отца. Наверное, я пытаюсь найти в нем поддержку, но он отрицательно качает головой. — Я была на дне рождения моего друга. — Слышу свой голос, как во сне. Откуда во мне столько смелости? — У тебя нет друзей! — Восклицает мать, вскидывая руками. Я воспламеняюсь. Конечно, их не может быть. Мои родители же всегда начеку, они нагрузили меня всяким, по их мнению, важным дерьмом, что у меня нет времени, чтобы завести себе друзей. — Теперь есть, — имею наглость заявить ей это прямо в лицо. У меня немного покалывает лицо от страха, но я стараюсь не показывать ей этого. Ее лицо становится пунцово-красным. — Ты наказана, мисс Янков. До конца недели. Никаких прогулок. Со школы ты будешь дожидаться отца, а в школу тебя будет подбрасывать Андреа или я. И еще… Телефон отдавай. — У меня там расписание и много заметок по учебе. Мама фыркает. — Хорошо, будешь отдавать отцу телефон сразу после окончания учебы. Тебе все ясно? Я киваю, затем, немного подумав, добавляю: — Ясно все, но есть один вопрос. Можно? Мама удивляется моей дерзости, но всячески пытается держать себя в руках. Я тоже пытаюсь. — Задавай. — За что…? На секунду в ее глазах мелькает растерянность. — Я не понимаю твоего вопроса. — Ее голос оседает. — Нет, ты его прекрасно понимаешь. Я хочу знать, за что ты меня наказываешь. Что я сделала? — Ты соврала! — Снова восклицает она, глядя на отца каждый раз, когда ищет в нем поддержки. — Потому что я знала, что ты не разрешишь мне пойти на вечеринку. — Конечно же, я не разрешу этого, Хлоя! — Кричит она, борясь с эмоциями. Я же в свою очередь почти безэмоциональна. — Ты посмотри на свою сестру! Что с ней случилось после этих вечеринок! Ты видишь на ее примере, что вечеринки портят. Портят все! Портят жизнь! Портят репутацию! А для девушки это крайне важно! Твоя сестра опустилась и унизилась! Ты этой же участи для себя хочешь? Я молча доедаю яичницу и выхожу из-за стола. Почему мне больше не хочется выяснять с ней отношения? — Теперь я ответила на твой вопрос? Мать никак не может успокоиться и выбегает за мной в коридор. Ее глаза говорят о том, что она напугана. Боится теперь за мою репутацию. И за то, что они потеряют вторую дочь. — Нет. — Грубо говорю я ей, надевая каблуки на ходу. Я оборачиваюсь к ней перед выходом из дома. — Неужели ты действительно считаешь, что если бы запретила вечеринки для Андреа, то она не нашла бы развлечений днем, пока прогуливает школу? Она не догоняет меня. Она остается смотреть мне вслед. Кажется, к таким мыслям она никогда не приходила. Это странно. Я открыла ей глаза на что-то? Может быть, меня не будут тогда наказывать? В коем-то веке я не хочу проводить время дома за книжками. Я прыгаю в машину сестры и на секунду задумываюсь о том, что она ведь может не выйдет сейчас. И тогда я опоздаю на пары. Мой мобильный вибрирует в сумке. Я вытаскиваю его и читаю сообщение от неизвестного номера. «Привет, ты спокойно добралась вчера домой? Это Брэндон». Вау, Брэндон достал у кого-то мой номер телефона. У кого же? У сестры или у Дэниела? «Привет! Да, все хорошо». Почему его вопрос заставляет снова воспроизвести в памяти горячие поцелуи? Моя шея зачесалась, а затем кольнула грудь, когда я четко услышала в голове голос Дэниела: «Прикоснись к ним». Стряхиваю с себя его голос, словно он физически ощутим. Хотя он, в принципе, действительно физически ощутим! Черт! «Это радует! Не хочешь сегодня встретиться и попить кофе?» Я закусываю губы и улыбаюсь. «Можно было бы, смотря во сколько и где. У меня все еще нет тачки». Я наказана, но это не значит, что я не изобретательна. «Я встречу у школы. Напиши время». Идеально! Я радуюсь, как ребенок, усмехаясь своим коварным планам. Последнюю пару я спокойно могу прогулять. И мне безумно хочется это сделать, чтобы доказать родителям их неправоту. «Приезжай в 13.40 и встань у остановки. Я подойду». Ответ приходит тут же. «Заметано». Когда из дома выходит сестра, я мысленно делаю над собой усилие, чтобы перестать злорадствовать. Я им всем покажу, что мое терпение тоже лопается. А Дэниелу я, естественно, покажу, что он может пойти нахрен. Я не сразу замечаю, что моя сестра выглядит довольно-таки ужасно — волосы торчат в разные стороны и выглядят, как солома. Под глазами мешки такие, что в них уже можно накладывать килограммы картофеля. Лицо бледное и осунувшееся. А еще она морщится, как только видит меня в машине. Моя компания точно ей не нравится. Она кидает сумку на заднее сиденье и садится за руль. — Ты как всегда омерзительно хороша. Я пытаюсь понять скрытый смысл ее слов, но вместо этого из меня вырывается ирония под стать ее словам: — А ты как всегда просто омерзительна. Она натянуто мне улыбается и заводит двигатель. Пол дороги до школы мы проводим в полной тишине. Сестра натягивает на себя темные очки, хотя на улице даже не солнечно, но, очевидно, ей так легче. — Кто тебя вчера подбросил домой? — По моей коже ползут мурашки. Я заранее не подумала о том, что ей говорить. — Брэндон. — Выпаливаю я совершенно бездумно. Она ведь проверить это может… Черт, черт, черт! — Во сколько ты уехала? — Под утро почти, часов в четыре. — Дэниел был там с вами или уже ушел? Меня передергивает от ее допроса, но я подавляю в себе эмоции. — Не помню, не сильно следила за ним. — Если врать, то врать до последнего, правильно? Или нет…? Сестра вздыхает и достает свой мобильный из кармана. Я искоса бросаю взгляд на экран ее телефона и вижу, что она пишет смс Дэниелу. Кажется, там уже около десяти отправленных. Отмечаю для себя, что он ее игнорирует. И почему мне становится приятно? — Этот сукин сын, наверное, остался с Джесс. Я смотрю на свою сестру, она говорит сквозь зубы, в глазах обида и боль. — Если ты о рыжей, то я сомневаюсь. Он с ней просто веселится. — С чего я захотела ее успокоить? — Ха! — Громко выкрикивает сестра, чем пугает меня. — Он всегда просто веселится с девушками. Это норма. — Слушай… — я вздыхаю. — Зачем тебе нужны отношения с ним? Я имею в виду, что вчера я сделала вывод… — Что он просто трахается с девушками? Такой ты вывод сделала? Я знаю, что этого свободолюбивого сукина сына сложно загнать в отношения, но понимаешь… — Теперь Андреа глубоко вздыхает, — Ко мне он относится лучше и внимательнее. Как будто я и в самом деле нравлюсь ему. Мне так кажется. Он намекнул мне, что я для него значу гораздо больше, чем все другие. Я хочу воспользоваться любым шансом, если он обещает хоть малюсенький шанс, чтобы быть с ним. Наступает тишина. Я молчу, потому что немного узнаю себя в своей сестре. Мне ведь тоже показалось, что у Дэниела вспыхнуло что-то при нашем первом поцелуе. Его взгляд… Его внимательность ко мне и моим паническим атакам. И то, что он забрал меня на вечеринку, когда об этом никто не подумал. Он заботился обо мне. Это дало мне повод думать, что я ему нравлюсь. Но в отличие от моей сестры я решаю не таить глупых надежд, ведь становится слишком очевидно, что он просто проезжается по ушам, давая безнадежные шансы девушкам. Сестра выглядит жалко. Я не хочу быть такой. А еще я хочу отомстить Эвансу за нас с сестрой. И за всех девушек, которые попадутся на его британский акцент, обволакивающий, как голос Сирены, зеленые глаза, от взгляда которых забываешь обо всем, симпатичное личико, внушающее тебе, что он смотрит на тебя не так, как на остальных. — А еще он заботился о тебе. — Нарушает тишину сестра. Я замираю. — Он заботился, потому что это было важно для меня. Я всем своим в компании строго-настрого давала указание, чтобы они тебя и пальцем не трогали. А Дэниел тронул меня… И не только пальцем, но и губами. — Даже Брэндону? — Решаю сменить тему, пока волна противоречивых чувств снова не захлестнула меня в пропасть. — Он хороший парень… — Говорит задумчиво сестра. — Если ты хочешь с ним встречаться, то встречайся. Против него я не ничего не имею. Правда. Просто боюсь, если узнают родители… — Пошли они к черту! Глаза Андреа округляются от шока. — Не может быть! Я думала, что никогда не услышу этого от тебя. Что с тобой произошло? Вздох. — Я устала от их контроля. — Я не узнаю Хлою Янков! — Восклицает сестра. На лице у нее одобрительная улыбка. Я тоже ее не узнаю… Мой мобильный снова вибрирует. Я снимаю блокировку и вижу сообщение. От Дэниела. Что. Ему. Нужно? Сначала я колеблюсь, но потом любопытство берет верх. «Ты моя должница. Просто напоминаю». Он игнорирует мою сестру, но пишет мне. Это ли не странно? И что может означать его сообщение? Сестра что-то говорит мне и, судя по ее выражению лица, она ожидает ответа. — Что? — В моей голове снова бардак. — Я спрашиваю, кто пишет? — Недовольно фыркает сестра, но она внимательно смотрит на меня. — Ты выглядишь окрыленной. — Что?! — Я удивляюсь чересчур наигранно, но прячу телефон, чтобы сестра не увидела имя адресата. — Это неправда! Я… Я просто… Написал Брэндон и зовет меня встретиться. Я за сегодня солгала такое огромное количество раз, что мне пора ставить награду «Лгунья года», но мне страшно. Мне чертовски страшно стало говорить правду. В этом вся беда. И в этом вся вина Дэниела. — Классно. Ты согласилась? — Угу, после обеда встретимся. Мы подъезжаем к школе, и машина останавливается на остановке. — Ты не пойдешь на занятия? — Мне надо кое-куда поехать. — Она задумчиво смотрит вперед себя. — К Дэниелу? Я выхожу из машины, когда ответа нет. Естественно, к Дэниелу. Глупо думать, что не к нему. Когда я хочу захлопнуть дверь, голос сестры прорезается. — Он тебе не нравится, я уже заметила. Но, пожалуйста, будь с ним… помягче, что ли… Не осуждай его, ладно? Он важен для меня. Я морщусь, но захлопываю дверь, ничего не отвечая своей сестре. Она уезжает сразу же, а я плетусь в школу. Смс Дэниела я игнорирую, хотя мне бесконечно интересно, что он имеет в виду. Но он должен понять, что я не хочу больше с ним разговаривать. До занятий остается полчаса, поэтому я иду в столовую и покупаю любимый малиновый капучино. Когда я раздумываю, куда сесть, за последним столом сидит Клэй с незнакомым парнем. Я сначала шагаю к ним, а затем смущаюсь и присаживаюсь рядом за стол, делая вид, что не заметила его. Но как только я плюхаюсь на скамейку и пытаюсь сделать глоток горячего кофе так, чтобы не обжечься, Клэй машет мне рукой и кричит на всю столовую: — Хло! Иди к нам! Привет! Он кивает на скамейку рядом с ним, и я улыбаюсь в знак согласия, собираю все свои вещи и перемещаюсь к нему. — Как твои дела? Мы так давно не общались, ты совсем пропала. Я просто не узнаю тебя, Хло! — Клэй толкает меня локтем в бок. — Эй, это больно… — Я обиженно надуваю губы, чтобы дать себе какое-то время для оправданий. Мне снова врать придется? — Познакомься, это Дэн. Мой хороший друг. Я смотрю на высокого кудрявого парня, который теперь улыбается, протягивая мне свою руку. Где я его видела? — Рад познакомиться, Хлоя. — Его британский акцент тут же дает мне вспомнить, что я сталкивалась с ним в школе, когда выполняла поручения Дэниела. Стоп… Мне послышалось или…? — Как тебя зовут? Извини, мне показалось, что я ослушалась. — Дэн. Дэн Конорс. — Вот же сука! — Восклицаю я от шока. — Это, должно быть, какая-то шутка? Оба парня выглядят непонимающими. Клэй хмурится, глядя на меня, а у парня улыбочка с лица, наконец, сходит. — Ты вообще о чем сейчас? Где должна быть шутка? — Имя должно было быть шуткой, но если это не шутка, то это очень дерьмово. Кажется, сама судьба решила надо мной поиздеваться и шлет свой гребаный привет. Я, наверное, кажусь им свихнувшейся, но меня начинает все раздражать. — С каких пор ты ругаешься? — Клэй серьезен. Отчитывает меня, словно я его дочь. — Не знаю. Может быть, с этих самых? Он ничего не отвечает, а я теперь смотрю на очередного британца. — Как твое полное имя, Дэн? — Это и есть полное. — Он смотрит на меня, как на идиотку. — Что ж… чудесно, Дэн! — Я улыбаюсь, но кроме меня этого никто не делает. Мой телефон снова вибрирует. Достаю его и вижу смс. «Тебе что действительно неинтересно узнать, о чем я?» Дэниел. Чертов ублюдок Дэниел. Я закрываю сообщение и переименовываю контакт с «Дэниел» на «британец-мудак». Так мне хотя бы будет весело, когда он будет мне писать. Допиваю свой кофе, в основном лишь поддерживая разговоры ответом «да» или «нет», и ухожу на первый урок. Занятия проходят отвратительно, потому что я впервые не была готова на все сто процентов по математике. Я не уверена, что написала тест на отлично, но надеюсь на это. Хотя… Даже не надеюсь. На перемене я снова решаю провести время с Клэем и иду к его кабинету. На этот раз он сидит один на подоконнике и читает книгу. Я сажусь рядом и молча смотрю на него. Он удивляется, когда меня видит. — Ты вспомнила, что у тебя есть друг, аж два раза за сегодня? — Не обижайся на меня, пожалуйста, Клэй… — Я снова расстраиваюсь. — Я не хочу тебе врать. Ты единственный, кому я не хочу и не могу врать, поэтому ты должен знать… Кое-что плохое со мной произошло, что заставило меня изрядно понервничать. Снова вернулись панические атаки, я плохо себя чувствовала… — Что ты сделала, Хло? — Перебивает меня Клэй. Его взгляд напряженный и испуганный. — Я… Почему ты подумал, что это я сделала? — Давай назовем это предчувствием. Это что-то насчет твоей сестры? — Продолжает угадывать Клэй. — И да, и нет… — Ну, говори уже! — Восклицает он так, что привлекает внимание рядом находящихся школьников. — Я поцеловала парня своей сестры… — Что?! Его глаза готовы вывалиться из орбит. Он в шоке. В огромном шоке. Его челюсть отвисает, а брови ползут на лоб. — Ты это сейчас серьезно? — Его голос хрипит. — К сожалению… Мне становится интересно, как отнесется к такой новости мой близкий друг. Будет ли он осуждать меня? — Я… — Он открывает рот, но тут же закрывает, открывает и снова закрывает. — Я просто не могу поверить в это дерьмо! Как ты вообще… Ты же… — Он прикусывает язык. — Как я вообще могла поцеловать его, потому что единственный раз, когда я целовалась, было два года назад? Ты это хотел сказать? — Ну… я хотел переформулировать, но смысл такой же. — Его взгляд смягчается. — Я не знаю. Просто захотела поцеловать и поцеловала… — Я пожимаю плечами. — И что теперь? Вы встречаетесь или как? А вот теперь больно. — Нет… — Глубокий вздох. — Нет, мы не встречаемся, потому что это… не его тема. — Ты не его тема? — Непонимающе переспрашивает Клэй. — Нет, встречаться с кем-то — Не его тема. — Подожди… — брови моего друга снова непонимающе хмурятся. — Ты же сказала, что ты поцеловала парня твоей сестры? Значит… С ней он встречается? — И с ней он не совсем встречается. Она хочет, чтобы они встречались. Но это не так. Клэй ахает, вздыхает и качает головой, с жалостью глядя на меня. — Боже, Хлоя, во что ты вляпалась. Парень, который морочит голову твоей сестре, а теперь и тебе. — Нет! — Отрезаю я, качая головой. — Мне он морочить голову не будет. Я не позволю. Я просто больше не общаюсь с ним. Ну поцеловались и поцеловались. С кем не бывает? — С тобой не бывает… — Пожимает плечами Клэй и снова вздыхает. — Знаешь, когда девушка сама целует парня, там сложно понять, нравится ли она парню или нет, ведь это не он проявил инициативу. Тут сложно рассуждать о симпатии. — Ну… — Я закусываю губу и смотрю на Клэя, думая, рассказать ему всю правду или оставить все, как есть, но он уже понял по моему лицу, что я снова что-то не договариваю. — Выкладывай, Хлоя! Ты обязана мне хотя бы рассказать, что происходит в твоей жизни, если ты решила меня из нее вычеркнуть. — Он давит мне на чувство вины. — Я не вычеркнула тебя из своей жизни! — Возмущаюсь я, но Клэй уже вздергивает бровями. — Ладно! Черт с тобой. После того, как я поцеловала его на вечеринке, он забрал меня с нее и отвез за город к обрыву. Мы смотрели сначала на восход солнца, а затем он меня сам поцеловал. Это не было неуверенно, это было грубо и страстно. Он не сомневался, когда схватил меня за шею и привлек к себе. Клэй открывает рот от шока, а затем прислоняет к ушам руки и закрывает глаза: — Господи, помоги мне это расслышать, пожалуйста. Я не хочу представлять это. Я смеюсь, а потом Клэй вместе со мной. — Это отвратительно. Не говори мне больше таких подробностей. — Но ты же сам попросил рассказать тебе обо всем! — Возмущаюсь я и тут же понимаю, что я все еще не рассказала ему все. Не рассказала, что помимо поцелуев еще было кое-что. — Ладно, беру свои слова назад. Не обо всем. Звенит звонок, знаменующий окончание перемены. Я быстро шагаю по уже тихому коридору к своему классу, который находится на другом конце школы и уже поворачиваю на нужный поворот, как меня хватают за руку и грубо тянут в мужской туалет. Я начинаю впадать в панику, но как только я вижу похитителя, моя ярость приливает к лицу. Дэниел, мать его, Эванс собственной персоной затащил меня в мужской туалет моей школы! — Как ты здесь оказался? — Верещу я, когда он запихивает меня в учительскую отдельную закрытую кабинку и закрывает за нами дверь. — Кто тебя сюда пустил?! — Я здесь учился. — Отвечает он, когда оборачивается ко мне. Его лицо такое… Он выглядит уставшим, но прекрасным. Черт, я должна ненавидеть его, а не рассматривать, но я не могу оторваться от него. На нем белая рубашка, просвечивающая все его упругие мышцы и твердый живот, и синие джинсы. — Почему ты мне не отвечаешь? Я замираю. — Почему ты не отвечаешь моей сестре? Он напрягается. — Я задал вопрос. Будь добра ответить на него. — Я тоже задала вопрос! — Фыркаю я и стараюсь выглядеть рассерженной и злой. Некоторое время мы играем в переглядки. Затем он пододвигается ближе. Его близость заставляет меня затаить дыхание. — Не забывай, что ты моя должница. — И что это значит? — А то, что нельзя так вести себя с теми, кому ты должна. Иначе последует наказание, Хлоя. — Ты накажешь меня? Его глаза вспыхивают. Они точно начинают гореть. Потому что зеленый цвет медленно наполняется темнотой. Он снова наклоняется ко мне. — Знаешь, как бы я хотел по-настоящему тебя наказать? — Я качаю головой, стараясь сбросить наваждение, но он продолжает шептать. — Пристегнуть тебя наручниками к кровати и оттрахать так, что ты бы не могла ходить. А затем заставить тебя открыть свой прелестный ротик и кое-что сделать для меня. Я пытаюсь сделать шаг назад, но упираюсь в стену. Поднимаю на него глаза, он улыбается. — Как тебе такое, малышка? Я сглатываю нервно, стараюсь выудить из памяти какие-нибудь слова. — Я… — Тс-с-с. — Он кладет палец на губы, и я слышу, как в туалет кто-то входит. Я замолкаю. Он проводит пальцем по губам, спускается вниз по шее и скользит по вырезу рубашки, спускаясь вниз. По моей коже ползут мурашки. Он поднимает палец наверх, поднимая мою голову выше. — Я хочу тебя. — Шепчет Эванс, почти прикасаясь своими губами моих. — Но ты не хочешь встречаться со мной. — На выдохе произношу я. — Я ни с кем не хочу встречаться. — Тогда ты не получишь меня. Он усмехается, как будто не верит моим словам. Это заставляет меня разозлиться. — Ты не получишь меня. — Снова твержу это, как мантру, когда его губы снова почти прикасаются к моим. Я наслаждаюсь этой близостью, но мне так неприятно признаваться в этом. — Я могу поклясться, что ты не получишь меня. — Действительно можешь? — Его губы соблазняют и дразнят меня. — А стоит ли…? — Стоит… Вспыхиваю, когда он языком проводит по моей нижней губе. Меня снова начинает лихорадить, руки дрожат. — Ну, тогда удачи. — Он отодвигается от меня и открывает двери. Бросает последний взгляд, сексуально улыбаясь, и исчезает. Боже… Кто-нибудь, помогите мне. Кажется, я проваливаюсь с каждым разом сильнее и сильнее. Я чувствую, что скоро меня уже будет не спасти.