(almost) eternal return

Тога взбивает ладонями пучки волос, собранные по бокам ее головы, делает селфи — на память — в зеркале, выбирая до отвращения умильную рамку с хеллоу китти, и показывает язык закрытой двери в ответ на настойчивый стук. — Божечки, выхожу, научитесь ждать! Кто-то в очереди смотрит на нее осуждающе, кто-то залип в телефон: Тоге это не интересно, у нее сегодня важный и (одновременно в какой-то степени худший) день. Она пробирается по полутемному коридору, после которого в зале на нее обрушивается музыка, много людей (Тога, кажется, узнает выпускников прошлых лет? ого, какой раритет); из толпы ей салютует белое пятно манекенной руки, и Тога подпрыгивает, тоже приветственно размахивая ладошкой. Вечно хмурое лицо с узкой линией сухих обкусанных губ дружелюбным не выглядит в принципе, но Тога девочка самостоятельная: тычет Шигараки пальцем в щеку, оттягивая угол его рта в сторону. Тот только мотает головой, как недовольная псина, и фыркает. — С очередным годом приближения к смерти. Надеюсь, эта попытка Урараки закатить вечеринку не окажется полным отстоем. — Ну, пф, она полностью проигнорила мои пожелания о кровавых декорациях, типа, «еще не хеллоуин, бла-бла-бла», как будто для этого нужен особый период, о, а вот и она, — хихикает Химико, прикрывая ладонью накрашенный рот. — Оставь организацию супер-мероприятий профессионалам, — беззлобно дуется Урарака, и снова пропадает в массе людей, где-то там чудом заметив бант Тсую. Путешествие начинается: в стакане попеременно оказывается то вино, то водка, разведенная приторной газировкой (от сочетания которых каждого второго должно потянуть блевать, но Тога в восторге от кошмарных коктейлей), то куски льда, которыми она громко хрустит — вода стекает по подбородку, оседая каплей на воротнике рубашки. Становится жарко и душно, Тогу начинает мутить то ли от скачущего в припадке градуса алкоголя, то ли от долбоебических разговоров, урывками доносящихся до нее. Она залпом выпивает уже теплую жижу, оставшуюся на дне: вкус спирта вынуждает скривиться и поглубже вдохнуть; кто-то предлагает ей закурить, и она, никого не предупредив, вываливается на улицу. Уже там понимает, что сигарету ей предложил старшекурсник, элита элит в узких кругах, Даби, и как бы отказываться в такой ситуации ну очень тупо, поэтому Тога, покачиваясь, привстает на носочки, требовательно щурясь с сигаретой в губах. Даби наклоняется, прикуривая ей от своей. Щеки Тоги мгновенно вспыхивают сильнее, чем от опьянения, и она чуть не обжигает пальцы. Затягивается. — Ты выглядишь, как бюджетная подружка Джокера, ты в курсе? — Это какой-то хреновый подкат к имениннице, ты в курсе? У Тоги плывет перед глазами все сильнее и сильнее. В себя она приходит посреди улицы. За ее спиной захлопывается дверца такси, и звук отдается гулким эхом в висках. Но — успех! — у нее определенно была интересная ночь с красавчиком Даби. Тога делает шаг — ее высокая шпилька попадает в неровность асфальта, каблук с хрустом ломается, и Тога с размаху падает лицом прямо на железную арматуру у остановки. ...Тога взбивает ладонями пучки волос, собранные по бокам ее головы, и готовится сделать селфи, снимает телефон с блокировки и пару секунд просто смотрит на себя в камере. Подсознание заставляет ее листнуть список рамок и на хеллоу китти забросить мобильник в карман. В дверь уже не стучат, а долбятся. — Выхожу, боже мой! — слегка нервно бросает она, не глядя, кто и чем занят в очереди. На нее смотрят немного странно. В зале устроенная Ураракой вечеринка, и полно народу, но Тога глазами ищет среди них Томуру. Стоит ей его найти, как Урарака приглушает музыку и хлопает в центре комнаты, привлекая внимание. — Как насчет поиграть в «я никогда не»?? Все желающие одобрительно шумят, собираются в круг и усаживаются, не заморачиваясь, прям на пол; по рукам приходится литровая бутылка водки, и кто-то обливает Тоге пальцы, наливая в ее стакан не глядя. Томура качает головой, мол, «я пас», и его тут же отодвигают в сторону те, кому не хватило места, а поглядеть хочется. — Я никогда не зашивал носки, — и пьет почти половина круга. Тога вытягивает ноги, постукивая ногтями по стеклу стакана, и перебивает очередного говорящего: — Скууучно, скучно, давайте чтоб с огоньком, ребята, ну что за херня! Сплошной поток из «я никогда не давал мелочь нищим, я никогда не списывал на экзамене, я никогда не отлизывала преподавательнице в аудитории, я никогда не терял ключи, я никогда не собирала насекомых, чтобы подбросить их в пенал девочки, которую я ненавидела в пятом классе, я никогда не получал серьезных травм, я никогда не наносил никому серьезных травм». Тога моргает, и на внутренней стороне век на долю секунды загорается картинка ее размозженного черепа, вывернувших кожу осколков костей, — ебаный 25 кадр, и если о смертях других она иногда (постоянно) фантазировала, то о своей — табу. Она вскакивает на ноги, натягивая на плечи первую попавшуюся куртку, она почти не пьяна; выбегает из квартиры, («кажется, я умерла»), спускается по ступеням («кажется, эта водка была хуевой»). И ее сбивает огромная фура, на полном ходу несущаяся по пустой дороге посреди ночи, как в каком-нибудь всех задолбавшем «пункте назначения». ...Тога взбивает ладонями пучки волос, собранные по бокам ее головы, и наклоняется попить из-под крана. И умирает, захлебнувшись водой. ...Мидория открывает глаза, открывает шторы, глубоко вдыхает, глядя на просыпающийся город. Уже в пятый раз. Будильник, заведенный на семь часов ровно, исправно звенит, и Мидория говорит себе, что пора. У него сегодня важный и, возможно, лучший день в его жизни — день прохождения интервью в компанию мечты, в компанию, где работает человек, на которого он равняется всю свою жизнь, и он просто обязан оправдать собственные надежды. Рубашка выглажена еще с вечера, галстук подобран с помощью не одного десятка советов из интернета, в ноутбуке (и на флеш-карте на всякий случай) сохранена презентация, изучены способы ведения беседы и психологические приемчики. Мидория готов, как никогда. Он добирается до нужного места на метро, минута в минуту, здоровается с приветливой девушкой на ресепшене и ждет ни больше-ни меньше — две с половиной минуты, пока его позовут. Сегодня он попробует другую стратегию. В кабинете сидит скучающий Айзава, уже до тошноты намозоливший Мидории глаза и не реагирующий на его вежливое, но уверенное приветствие. Айзава смотрит на слайды презентации краем глаза, и в конце предсказуемо говорит: — Спасибо за ваше время, можете больше не приходить, мы продолжим поиски кандидата. Мидория под столом сжимает руку в кулак от досады, но встает и прощается. — Увидимся завтра, которое вчера, — бормочет он себе под нос уже за пределами кабинета. В кофейне на углу ему делают средний латте с карамельным сиропом, и он выходит на улицу, — колокольчик над его головой привычно звякает и замолкает, — пробуя сладкую молочно-кофейную пену. Картонный стаканчик выскальзывает из пальцев, пока Мидория судорожно закашливается, хрипит и багровеет от недостатка воздуха. Вот уж точно нелепая шестая смерть. ...Мидория открывает глаза, открывает шторы, и в городе под окнами что-то неуловимо меняется: женщина с газетой не останавливается поболтать с выгуливающим пса мужчиной, потому что мужчины нет, и скамейка, на которой молодой парень сидел в наушниках тоже пуста. Мидория повторяет все предыдущие действия почти механически, как будто сам господь бог дает ему эти бесконечные шансы (убеждай себя, что это не день сурка, заканчивающийся твоей неминуемой смертью), доезжает до офиса. Ждать на ресепшене приходится аж целых восемь минут, Айзава впервые не скучающий, но вполне себе в хреновом расположении духа, и он даже не дает Мидории закончить, кивая на дверь. В лифте из-за сдвинувшегося времени абсолютно не те люди, к которым Изуку успел привыкнуть, но он настолько расстроен, что не обращает на это внимания. До тех пор, пока тревожная лампочка не заливает всю кабину красным, до тех пор, пока лифт не падает со скрежетом стремительно вниз, и все, кроме миниатюрной блондинки, не начинают панически метаться и кричать. — Ух ты, хоть какое-то, блин, разнообразие, — выдает блондинка. — Извини, конечно, но тебя не смущает, что мы умираем? — Я уже заебалась подыхать, дорогуша,— она подмигивает, а ее голос истерично подрагивает. ...Тога бьет кулаком по своему отражению в зеркале, бьет, пока не посыплются осколки, вспарывая ей ладони. Кран, выкрученный на полную мощность, шумит, набирается полная раковина, и вода льется на пол, окрашивается розовым и ярко красным; Тога успевает только доползти до двери и поскальзывается на мокром кафеле. — Да вы, блять, издеваетесь. ...Мидория в восьмой раз открывает глаза, и в груди у него спустя столько времени поднимается раздражение, он дергает одну штору в бок, падает на кровать, игнорируя будильник, и лежит так минут сорок. Затем наконец поднимается, натягивает мятую толстовку и джинсы и решительно не собирается покупать карамельный латте на углу. Выкуси, вселенная. Выкуси, Айзава. А еще, видимо, не он один заперт в идиотской петле повторений, но он не имеет ни малейшего понятия, как эту странноватую блондинку искать. Странноватая блондинка находится сама — Мидория ловит ее за рюкзак за мгновение до ее падения в открытый канализационный люк, где она точно сломала бы себе шею и обеспечила им девятый раз. — Вау, ты меня спас, — взмахивает руками она. — Божечки-кошечки, так бы и съела тебя, такой ты сладенький! Мидория непонимающе моргает, потом морщится и слабо толкает ее в плечо, пытаясь избежать неловкости. — Фу, у тебя ужасные фразы для знакомства и произведения первого впечатления! — Химико Тога, — Тога прекращает хихикать над его смущением и делает подобие реверанса. — Можешь звать меня просто милашкой. Хотя нет, стой, я передумала! Это я тебя буду так называть. Мидория закрывает лицо и думает, что лучше бы попытался пробиться через Айзаву, чем выслушивать этот театр абсурда. — Мидория. Мидория Изуку. Тога хватает его под локоть и деловито тянет за собой (Изуку просто поражен, с какой легкостью девчонка лезет в чужое личное пространство). Он не совсем понимает, куда его ведут, но в итоге они останавливаются у крытой беседки, где Тога садится напротив него, забравшись с ногами на скамейку и подперев подбородок. — Начни ты, — просит Мидория. Тога начинает смеяться и резко прекращает, отводит взгляд в сторону: она рассказывает о том, как впервые раскроила свое лицо в кровавую кашу (своебразный бартер со всевышними существами, типа, всякие ништяки вроде горячей ночки с Даби в обмен на смазливое личико, ха-ха), как снова и снова оказывалась в туалете и выходила в толпу с их душными разговорами, играми, алкоголем, как ей никто из тех, кому она пробовала рассказать, не поверил («ты совсем кукухой поехала, да? там и до серийных убийств недалеко, позови заценить, если вдруг что»). Как ее сбила фура, как она решила быть аккуратной и продержаться подольше, а потом пиздецки глупо захлебнулась водой в первые две минуты. Как Даби не обратил на нее внимания ни в одно из следующих повторений, но тут Тога отмахивается сама от себя, говорит, что все равно перерезала бы ему глотку, чтобы проверить, воскреснет ли кто-то, кроме нее. Ну, оказывается, этот факт можно выяснить и без убийств. Почти без убийств и жертв, потому что потом она еще глупее померла среди стада паникующих клерков, когда приехала отдать бумаги для проекта и сумела прожить почти сутки. Как не осталось ни одной царапины, ни малюсенького намека на шрамы, ни сделанных фотографий. — А ты как умер в свой первый раз? — Я... — Изуку рефлекторно трет затылок, пытаясь вспомнить. — Не знаю. Я правда забыл. Наверное, из-за шока. — Как же так! — Тога хлопает себя по коленям. — Совсем ничего? Пустота? Можно попробовать воссоздать события, обычно работает с поиском вещей и прочего. — То есть, ты предлагаешь мне привести домой девушку, которая только что призналась в возможности вскрыть кому-то глотку?.. — Я предлагаю тебе привести домой девушку, согласись, не всегда выпадет такой шанс, — Тога облизывается и подается вперед. — Да и невелика потеря, все равно потом оживешь. Нельзя говорить подобные вещи с лицом истинно любознательного ребенка, думает Мидория. — Ладно, ты права, сдаюсь. Но, может, не сегодня? Давай встретимся завтра? — Вот это ты размахнулся с амбициями! Я обычно до завтра не доживаю, но мы можем встретиться вчера. Я буду на вечеринке в честь дня рождения, — Тога роется в рюкзаке и достает оттуда ручку, сдергивает колпачок в виде лапки зубами и пишет адрес Урараки на листке. — Держи. Мидория аж теряет дар речи: быть пленником смертельного дня сурка — не самый лучший подарок на день рождения. Ко всему прочему, у него стойкое ощущение дежа-вю. Они умирают через девятнадцать минут после того, как расстались. ...Тога делает глубокий вдох, взбивает ладонями пучки волос, собранные по бокам ее головы, и улыбается отражению. Выходит из туалета до того, как начнут стучать, забирает бокал шампанского из чьих-то холеных рук, смеется в голос и сама находит Шигараки среди гостей. Растягивает ему щеки в улыбке. — Эй, попробуй повеселиться: поверь, никто об этом не узнает через 12 или меньше часов, — заливается хохотом, оставляя Томуру недоумевать, и пробирается через толпу. — Привет, Химико, — Мидория неуверенно улыбается. — С днем рождения. Тога быстро целует его в щеку, чтобы он не успел отстраниться, и слышит позади себя голос Урараки: — Ой, ничего себе, как неловко! Устраиваю вечеринку и не знаю всех присутствующих на ней, — охает она, и Тоге хочется залезть на плечи Мидории и начать рычать, потому что это ее день-точнее-несколько-часов-перед-смертью, и она позвала Мидорию, чтобы проводить с ним эти часы самой, а не знакомить с Ураракой, которая со своей дружелюбной аурой и позитивом перетянет все на себя. — Это Мидория, он очаровашка, но прости, вечеринка супер, а нам пора бежать по срочным делам! Хватать его под локоть и тащить следом, видимо, становится ее новым хобби. Они поднимаются пешком по лестнице, — одновременно шутят про лифт, и решают, что так будет лучше, — и Мидория поворачивает ключ в замке. — Ну что, еще никаких звоночков? — Если бы это было так просто, я бы уже давно вспомнил. Тога вздыхает. — Что ты делаешь после каждого воскрешения? — Подхожу к окну, собираюсь с мыслями, считаю, какой это по счету раз..? Мидория перестает измерять шагами комнату и, помедлив, подходит к окну. — И что ты при этом чувствуешь? Мидория смотрит вниз. Закрывает глаза. Ветер бьет в уши и лицо буквально секунды до столкновения. Он открывает глаза и оборачивается, почему-то улыбается так, слово просит прощения. — Я спрыгнул. В свой первый раз, я убил себя, — он садится рядом с Тогой, пожимает плечами. — Все говорили, что у меня ни на что не хватает решимости, что я ничего не смогу довести до конца, я вымотался, в попытках доказать что-то этим «всем». Тога смотрит на него неожиданно внимательно и молча, без смешков и провокаций, так долго, что Мидории становится дискомфортно, но она наконец запрокидывает голову, уставившись в потолок. — Слушай. — Что? — Если не получается спастись самим, может, стоит попробовать спасти друг друга?