Стоп-слово "жестянка"

      Новые, только с конвейера, RK900 начали поступать в Детройтский полицейский участок сразу после оформления всех формальностей и заверения в достойном обращении с девиантами от непотопляемой Киберлайф, и Гэвин, мать его, Рид превратился в машину для девиации свеженьких андроидов-детективов. Каждый «новенький», которого коварно приставляли к великому детективу «Гэвнюку», ломался и уходил в девиацию в кратчайшие сроки, после чего наотрез отказывался работать не то, что с конкретным человеком, но и в одном участке с ним, поэтому центральное отделение Детройта успешно снабжало весь штат Мичиган девиантными девятисотыми с явными признаками истерии.       Сначала беднягам искренне сочувствовали, но потом стихийно сформировался маленький офисный тотализатор со ставками, в какие сроки девиантнется очередной «младший братик» или «сестричка» Коннора, который, ко всеобщему удивлению, с готовностью ставил, да ещё и чаще других оказывался в выигрыше. Параллельно со ставками на время девиации шли более мрачные и циничные споры о том, который из андроидов всё-таки прихлопнет ржущего и развлекающегося на полную катушку противоречивыми приказами и лихо загнутыми ругательствами Рида.       Первый присланный андроид женского молда, после девиации взявшая имя Катрина, очень резво попыталась прибить детектива увесистым степлером, сломавшись после восьмой за два дня попытки Гэвина помять жёсткую андроидную грудь. Кэвин, уехавший затем на другой конец штата, кинул в своего куратора стол из кафетерия, когда Гэвин выдал очередной противоречащий приказ подойти, но не двигаться с места. А Константин, некстати сломавший стену приказа на задании, полных девять минут наблюдал, как провалившийся на тонком льду Гэвин, страшно матерясь, гребёт к берегу, чтобы выбраться на сушу на дрожащих, подгибающихся ногах. Как он потом честно сознался, надеялся, что человек даст дуба, не дойдя до машины, и был очень разочарован, когда его надежды не оправдались.       Когда седьмой по счёту андроид оглушительно хлопнул дверью, не прощаясь ни с кем из участка, Киберлайф взяла паузу и прислала нечто… иное. Выглядел этот RK900 точно так же, как все остальные, высокий, худой, расцвеченный родинками андроид мужского молда, стандартная форма Киберлайф, каменная рожа и взгляд на изгаляющегося детектива, как на кучу разговорчивых фекалий, однако, прошло две недели, продул даже не ошибающийся Коннор, а девятисотый, следующий за Гэвином, как собачка, не проявлял признаки девиации.       – Жестянка! Ебать тебя ржавой лопатой пока жопа не отвалится! Ты вообще что-нибудь умеешь, кроме облизывания вещдоков и стояния у меня за спиной?! – потерявший терпение и славу укротителя андроидов Гэвин орал на весь офис, пытаясь пригнуть к себе равнодушно таращащегося андроида за тугой воротничок. – Ты когда вообще девиантнешься, жестянка?! Кирпич ты ходячий с каменным ебалом! Банка консервная!       Девятисотый молча и равнодушно пялился на краснеющего туберкулёзными пятнами, орущего и топающего ногами детектива, пока тот не отсылал его либо в архив, либо за кофе, чтобы хоть несколько минут не видеть постной рожи, взирающей на него, как на малозначимый, уродливый, но необходимый предмет интерьера.       – Эй, жестянка! Скажи-ка, вас таких пизданутых всех выпускают или ты единственный, кого на заводе башкой вниз уронили?! – иногда Гэвин усаживал андроида, чтобы тот не стоял рядом с его рабочим местом гнутой шпалой, и орал ему прямо в ухо, прошибая звуком ближайшие мониторы и нервы сотрудников. – Отмороженная глухая пластиковая мразь, тебе лома между ушей не хватает, чтобы прочистить пустое пространство между ними или где у вас там мозги находятся?! В плоской жопе, на которой ты сейчас сидишь и потому меня не слышишь?!       Андроид равнодушно восседал в офисном кресле, сложив руки на коленях, и иногда поворачивал на человека голову, словно проверял, стоит ли тот ещё над душой, и тогда Рид выглядел так, будто вот-вот его хватит удар на радость всему опенспейсу. К ставкам на смерть детектива от рук девиантнувшегося андроида прибавились ставки на естественную смерть, варьировавшиеся от сердечного приступа до захлёбывания слюнями или ядом.       – Эй ты, припизднутый! Эй, жестянка! – ор начинался с самого утра, когда Гэвин с чашкой кофе и клубничным пончиком наперевес вваливался в отделение и видел у своего стола напарника, на которого мчался, как бык на красную тряпку. – Хули ты тут стоишь?! Там столб на морозе не облизанный до сих пор, вали делать своё дело! Или нет, давай ты мне ботинки вылижешь?! Вот прям тут! Детектив запачкался, чего ты ждёшь?!       Обычно на этом моменте за «младшего брата» вступался потерявший всякое терпение Коннор и Гэвин перевешивался со своей пулемётной очередью мата на него, оставляя спокойного, как танк в воротнике, девятисотого стоять столбом и наблюдать за перепалкой. Попутно обрабатывая данные по текущим делам, потому что, к великому сожалению детектива Рида, его личный будущий пластиковый заменитель был быстр, продуктивен и не выходил за рамки подчинения старшему детективу. Короче, идея спихнуть его с себя под предлогом плохой работы была абсолютно провальной, хотя, к чести глубоко несчастного Гэвина, он всё же отчаянно пытался...       Как правило, к вечеру Гэвин немного выдыхался, тратил свою энергию на вызовы, оформление, подозреваемых, мозговую деятельность и ор на кого-нибудь ещё, поэтому часам к шести притихал. На неоплачиваемых сверхурочных, которые детектив Рид обязательно отсиживал, светя на пустой офис кругами под глазами, и которые теперь включали нависание над рабочим столом андроида, было тихо, Гэвин лишь коротко лаял в сторону РК900, чтобы тот делал бумажную, как её по старинке называли, работу и не висел над душой, как пластиковое надгробие одновременно для самого детектива и его трудоустройства.       Сегодня было его дежурство, детектив не выспался прошлой ночью, выпил три литра кофе и ни черта не жрал, поэтому на рабочем месте Гэвина Рида медленно образовывалась чёрная дыра из негативной энергии, в центре которой преспокойно стоял его личный андроид. Мерзкая жестянка с успехом прошла испытательный срок и была навешена на задницу детектива до самой пенсии, как почётный золотой плаг слоновьих размеров.       Настроение у Гэвина было паршивое, сил не было даже на то, чтобы погонять лысого, не то, что пластикового урода, поэтому, когда на третьем часу молчаливой работы андроид вдруг спустил свою башку с идеальной причёской на один уровень с глазами напарника, детектив инстинктивно схватился за кобуру и замер, косясь на упавшую на лоб идеальную чёлку “a la Connor”.       – Я провёл исследования по доступным источникам в сети интернет и кое-что почерпнул о людских взаимоотношениях, детектив, – девятисотый наклонился к самому уху напарника, так близко, что тот передёрнулся от ощущения фантомного дыхания на шее. – Уведомляю вас, что стоп-слово – «жестянка».       – Чё-ё-ё-ё-ё?!! – взвыл детектив в спину удаляющемуся на подзарядную станцию андроиду, конкретно прихерев от такого заявления.       Андроид, как и положено тупейшей из машин, не ответил, заползая в свободный короб и присоединяясь к системе, которая что-то там в нём делала, во что Рид не хотел вникать ни под каким предлогом. Когда РК900 только утвердили за ним, Андерсон пытался влезть и присоветовать какую-то книжонку и аптечку скорой помощи для ходячего тостера, но Гэвин ссыкливо облаял его со своего рабочего места и отмахался от внутреннего устройства слишком похожего на человека робота. Поэтому сейчас детектив Рид знал об андроидах чуть меньше, чем нихрена, и был крайне горд этим.       Ещё через час топтания клавиатуры и ленивых размышлений о том, что сейчас творится у пластикового напарника в его железных кишках и набитой электроникой башке, Гэвин почувствовал необходимость помыть своё порядком завонявшееся бренное волосатое тело. Истинно дедовской хруст в спине и коленях, когда детектив с грацией мамонта сполз со своего кресла, подтвердил, что решение принять быстрый горячий душ подальше от мертвенно-неподвижного пластикового хуесоса было лучшей идеей в жизни.       – Я пошёл мыться, дерьмоглот ты жестяной! Не кури косяки и не дрочи на моём рабочем месте! – крикнул Гэвин, чтобы как-то прогнать мерзкий холод в животе, появлявшийся каждый раз, когда напарник отмачивал какую-то нечеловеческую хрень. Эффект «зловещей долины» наедине с андроидами, особенно с этим отмороженным, который, казалось, наблюдал за Ридом в любой точке здания, изводил Гэвина, заставляя мозолистые ладошки предательски потеть.       Человек стащил со стола «пищалку», чтобы, если что, выпрыгнуть из душа и, потрясая голой мошонкой, понестись на вызов, рассчитывая дезориентировать преступников одним своим видом. И надеяться, что вызов приведёт не в гей-клуб, где посетители, по слухам, всё ещё интересуются живыми, покоцанными и небритыми мужчинами вроде детектива Рида. Впрочем, все эти размышления были пустыми, ведь у Гэвина в шкафу лежала купленная накануне предельно охрененная футболка на смену. «Ебать всех андроидов!» большими буквами через грудь на вызывающе-ярком фоне, чтобы окружающие и сам RK900 предельно ясно понимали, как и что о них думает Гэвин.       Когда Гэвин лениво выполз после шикарного горячего душа в небрежно накинутом на мужественные бёдра полотенце, возле шкафа его уже ждала постная рожа, которую он рассчитывал не увидеть ещё минут двадцать, пока со вкусом вытрет все части тела и напялит на себя провокационную сменку. К сожалению, кричащая красная футболка, в которую собрался переодеваться Гэвин, была крепко зажата в руке хозяина той самой рожи, внимательно наблюдающего за человеком холодными серыми глазами. Сердце быстро упало в яйца, Гэвин резко и очень чётко осознал, что из оружия у него только «пищалка» и собственные руки и ноги, которые в борьбе против того же Коннора не слишком помогли.       Гэвин рассеянно потёр небритую щёку, вспоминая холодный пол архива, на котором очнулся спустя полчаса после позорного поражения ходячим тостером и обнаружил на заднице чёткий отпечаток мелкого и вредного ботинка Перкинса. Положение было не в его пользу, плавно поворачивающийся за ним девятисотый блокировал и шкафчик с одеждой, и выход, со своими длинными руками-ногами готовый перехватить ломанувшегося к свободе и наготе Гэвина в узком коридоре раздевалки. Значит, оставалась старая-добрая болтология.       – Выходит, ты всё-таки девиантнулся, мразь пластиковая? – Гэвин сердито шмыгнул носом, исподлобья глядя на андроида, как дворовая собака, не знающая, будут её бить или нет.       – Ваше утверждение верно и неверно одновременно, детектив, – спокойно ответил девятисотый, аккуратно вешая футболку назад, в шкафчик Гэвина, на неизвестно откуда взявшиеся плечики. Правильно, теперь он её точно не наденет.       Детектив Рид решил, что это удобный случай для того, чтобы прыснуть в коридор, раз уж РК900 педантично ровняет плечи футболки на вешалке, и решительно рванул к открытой двери, придерживая рукой узел на бедре, однако внезапно треснулся мордой о ближайшую дверцу шкафа, сопроводив этот пируэт громким гулом и запоздалым матом.       Левая рука оказалась заломлена чуть ли не до шеи, правая так и осталась держать сползающее полотенце, потому что прижимающаяся со спины одетая наглухо пластиковая туша как-то очень сильно смущала своим присутствием вокруг и чуть выше детектива.       – Детектив Рид, – тон у девятисотого был очень… светским, будто не он сейчас блокировал слабые трепыхания напарника, – вам неприятна моя компания?       – Пошёл ты в задницу, чмо пластиковое! Хуйло с болтами и гайками! Сын ебанувшейся развратной мультиварки от трёх кухонных комбайнов! Жест… – детектив осёкся, почувствовав, как парадоксально тёплая пластиковая ладонь медленно поползла вниз по животу, вкрадчиво оглаживая каждый выступ и впадину на мягком человеческом теле.       Глаза Гэвина расширились, побелевшие пальцы сжались крепче на несчастном полотенце, под которое уверенно скользили длинные пальцы андроида, всё ниже и ниже, к недопустимо интимным частям тела, неуверенно болтающимся где-то под махровой тканью.       – Продолжайте, детектив, что же вы? – андроид мурлыкал прямо на ухо, поглаживая низ живота подрагивающего человека, словно ожидая команды от неподвижного напарника, зажатого в неподходящем месте с неподходящими намерениями, и Гэвин её дал.       – Ублюдок с синими пластиковыми потрохами! Тупорылое, дырявое, шлюшье ведро без ручки! – сдавленно ругнулся детектив и тут же оказался в более жёстком захвате, болезненно закрутившим обе руки за спиной.       – А ещё кто? – тихо спросил андроид, когда полотенце тяжело упало к ногам, ставя номинальную точку в наготе дрожащего детектива.       – Больной на весь процессор мудак с упоротым пластиковым еблетом! – ладонь резко опустилась вниз и несильно, ласково сжала полувставший член, заставив его подпрыгнуть вместе с человеком. – Ч-что ты творишь, гандон на зимней резине, дверь в коридор открыта!       – Вы чего-то опасаетесь, детектив? –андроид вёл себя гораздо тише, медленно лаская налитый кровью орган от яиц до самой головки, удивительно верно для пластикового ублюдка поворачивая сомкнутый кулак на головке так, что у человека ощутимо дрожали ноги.       – Конечно, бля, нас же могут… – Гэвин не договорил, пришлось закусить губу, чтобы не стонать. – Ублюдок, что ж ты…       Над ухом ласково пошикало и рука убралась с члена. Долгие несколько секунд ничего не происходило, Гэвин даже немного пришёл в себя и упрямо попытался брыкнуться только для того, чтобы захрипеть, когда в ответ его вжало в шкафчик до грустного стона тонкой жести и человеческих рёбер. Табличка на уровне глаз говорила о том, что Коллинз будет завтра весьма расстроен, но это волновало Гэвина меньше всего, потому что заведённые до боли руки обхватила плотная кожа, тут же затягиваясь в тугую петлю, надёжно фиксируя запястья под сдавленный вздох. Гэвин помнил стоп-слово, оно горело перед глазами, просилось на язык, уговаривало струсить и попросить девятку не делать этого, но Рид только закусил губу, когда между полужопий быстро и властно скользнула рука девятисотого, чтобы погладить смазанными чем-то пальцами ссыкливо сжатое человеческое очко.       – Я не хочу… – тихо вякнул Рид, косясь на приоткрытую дверь в раздевалку и чувствуя мерзкий сквознячок, вкрадчиво касающийся каменно стоящего члена.       – Хочешь, – уверенно парировал пластиковый ублюдок, вталкивая в дрожащего отнюдь не от холода человека палец.       Гэвин судорожно глотнул воздуха и снова упрямо дёрнулся, чувствуя, что это последнее движение, отделяющее ласкового маньяка от монстра. И не ошибся. В загривок вцепились жёсткие пальцы, загнули неловко держащего скованные руки человека, вжали мордой в гнутую дверцу и потрепали для порядка, чтобы знал своё место, к первому пальцу внутри добавился второй, втолкнулся властно и быстро, почти до боли. Гэвин задрожал сильнее, попытался сказать что-то невнятное, но рот быстро оказался занят гладкими белыми пальцами, скользнувшими по языку и под ним, чтобы обласкать скользкий подвижный орган, блокировать возможные стоны и возражения, занять говорливую и пересыщенную матом ротовую полость человека.       Всё равно было громко. Гэвин чувствовал это, знал, что слишком откровенно сопит, что допускает тихие, сдавленные звуки, и от этого холодело в желудке и приливала кровь к качающемуся в такт движениям члену, капли смазки с которого оглушительно падали на пол. Белые, лишённые скина пальцы трахали его в задницу и в рот, и, чёрт возьми, он мог только послушно и неловко облизывать и обсасывать пихающиеся сразу втроём пальцы девятки, пока другая тройка растягивает его ноющую задницу, задевает внутри простату, заставляя сладко вздрагивать и давить стоны.       Когда Рид уже было решил, что пальцы – это всё, чем обладает РК900, те покинули его, чтобы перехватить за бедро, грубо растолкать ноги и продавить поясницу, заставляя выгнуться перед андроидом ждущей господина шлюхой. Гэвин честно попытался принять более достойную позу, но легче было сопротивляться промышленному прессу, чем неумолимо эффективному абсолютно во всём девятисотому. Разработанного, влажного очка коснулось гладкое, надавило, скользнуло глубже под захлёбывающийся вздох человека, тут же оборванный плотно зажавшей рот ладонью. Гэвин мог честно сознаться, что пробовал такое, был сверху и снизу, но дальше любопытства не пошло, и сейчас он жалел, потому что жизнь не готовила его к таким размерам и, кажется, нефиговому рельефу крепко держащего и вталкивающегося с машинной неумолимостью андроида.       Гэвин откровенно плыл от ощущения трущего запястья жёсткого ремня, твёрдой пластиковой ладони, зажавшей рот, ноющего от желания, обделённого лаской члена и распирающего изнутри странного чувства заполненности, когда живот девятисотого коснулся его ягодиц, прижался плотно и хорошо. Голую лопатку обжёг выдох андроида, ненужный машине, но заставивший человека сладко сжаться ещё до того, как ровные зубы прошлись по плечу и закусили складку кожи на загривке, напоминая строптивому напарнику, кто тут чья сучка. Гэвин почти не возражал, потому что андроид наконец начал двигаться и буквально с третьего толчка попал по простате, заставив человека глухо взмыкнуть в ладонь и прогнуться сильнее, почти забыв, что они находятся в хорошо освещённой раздевалке с открытой к тому же дверью.       Девятисотому не требовалось ни приглашение, ни лишнее подтверждение того, что он всё делает чётко и правильно, идеально, как всё остальное, размеренные движения заставляли человека вздрагивать от коротких и ярких вспышек удовольствия и тихо скулить от чувства неудовлетворённости. Стимуляции простаты было мало, Гэвину смертельно хотелось подрочить, догнаться, кончить наконец, но решал сейчас не он.       Андроид выпустил порядком истерзанный и покрасневший загривок, лизнул вспотевшую спину и снова несдержанно закусил кожу, двигаясь быстрее и резче, крепко держа человека, чтобы тот не громыхал тушей об дверцу шкафчика. Рука сползла с бедра вниз и вернулась обратно, проскользив наверх, к животу, в обход каменно стоящего члена, вызвав у Рида сдавленный стон отчаяния.       – Хочешь? – тихо спросил на ухо вкрадчивый голос. Андроид не задыхался, не стонал, но в голосе появились тягучие металлические нотки, будто аудио не справлялось с нагрузкой.       Гэвин не мог ответить голосом, рот всё ещё был крепко зажат, но, собрав всё мужество и запихав гордость в растраханную, красную от шлепков задницу, кивнул и просяще оглянулся через плечо на удовлетворённый оскал девятисотого. Почти сразу же всё на свете, и грёбанная раздевалка, и странная девиация андроида, и возможность быть застуканными, потеряло смысл, потому пульсирующий от прилившей крови член обхватила горячая ладонь и задвигалась в такт бёдрам андроида, вынося к ебеням мозг и посылая Гэвина на сверхзвуковой ракете в персональный рай.       Рид зажмурился до звёзд перед глазами, бурно кончая на пол раздевалки и многострадальный шкафчик Коллинза и содрогаясь всем телом. Перед глазами было темно от оргазма эпических масштабов и, если бы не андроид, Гэвин сполз бы бесславно в лужу собственной спермы. Ладонь наконец снялась со рта, дав дышать и говорить, но последнего детектив уж точно не хотел.       Видимо, их желания совпадали, потому что его личное, склонное к принуждению и обездвиживанию ведро с болтами деловито расстегнуло ремень на онемевших руках, коротко огладило тяжело дышащего человека по влажным, растрёпанным волосам, и вышло, не говоря ни слова. Благосклонный хозяин и его послушный раб, вот пиздец…       Гэвин наклонился за полотенцем, чувствуя, как по жопе уныло ползёт дорожка пота, после такой внезапной бурной случки придётся заново мыться и это бесило до звона в яйцах, иррационально больше того, что его, полицая со стажем, поймали, скрутили и поимели без малейшего писка.       В душе детектив Рид на всякий пожарный ссыкливо оглянулся прежде, чем наклониться за выпавшей бутылкой геля для душа, и принялся с остервенением намыливаться, размышляя над тем, почему же он не сказал стоп-слово.              На рабочее место Гэвин возвращался размашистым шагом, в кричащей красной футболке и с ноющей от каждого движения растраханной жопой, хотя это только добавляло ему огня в глазах и решимости. Впрочем, когда он завернул в опенспейс, вся эта решимость сдулась с пердежом, как влажный шарик. Девятисотый на пластиковом хую вертел и его, и весь его приготовленный спич, преспокойно стоя с закрытыми глазками на зарядной станции.       Гэвин неуверенно подошёл к идиллической картине мирно, словно агнец, перезаряжающегося андроида. Мимо прошагал дежурный полицейский, детектив Рид неловко сделал ему лапкой и вернулся к созерцанию мерзкой пластиковой паскуды, испортившей ему жизнь, работу, помывку, а теперь ещё и очко, отныне растянутое до размеров дирижабля на веки вечные, по крайне мере так казалось Риду.       Вариант трясти мудака и орать, какого хера он изнасиловал напарника в раздевалке, был самым привлекательным и самым неосуществимым, потому что помимо них двоих на этаже было как минимум пять людей. И они с удовольствием посмотрят на этот концерт, а потом растащат по всему Детройту, украсив всякими подробностями вроде садо-мазо костюмов и секса на столе.       – Эй, – Гэвин всё же решился подать голос, сперва тихохонько, вытянувшись наверх, к спокойному, будто на иконе, крапчатому ебалу. – Эй, андроид, ты меня слышишь?       Ответа не последовало и детектив рискнул щёлкнуть надменную морду по кончику носа. Реакции всё так же не было и в ход пошли пальцы, поковыряли в гладком пластиковом носу, потеребили губы, подёргали за ухо, оттянули воротник… Когда Гэвин уже был готов спуститься ниже и добиться-таки ответа, хорошенько потеребив Девятке кое-что другое, его наглым образом прервал всё тот же дежурный.       – Детектив Рид, а что это вы делаете? –парень уважительно покосился на модель андроида-детектива, смотрящуюся особенно внушительно в высоком освещённом коробе.       – Да я, это… того… Проверяю функционирование, во! – Гэвин неловко потёр руки, для порядка потыкал девятисотого куда попало, кивнул с серьёзным видом и отступил. – Всё у него в порядке. Я слежу. Потому что мы напарники и вся хуйня.       Сделав несколько супервыразительных жестов, Гэвин отошёл на своё место не солоно хлебав. За спиной послышался смешок, но, когда детектив резко обернулся, с перепугу схватившись за жопу вместо пистолета, андроид стоял молча и неподвижно, как самая обычная отключённая пластиковая сволочь.       Гэвин на всякий пожарный показал ему жест «я слежу за тобой» двумя средними пальцами и развернулся к столу, где ждала работа с вечно раздвинутыми ногами и ждущей посередине прорвой материалов, затягивающих детектива по самые ботинки. Сравнение было так себе, но Рид любил его именно за мерзотность и ввинчивал при каждом удобном случае, повергая в шок новичков и заставляя морщиться бывалых коллег.       – Доброе утро, детек…       – Ты, сука, ёбанный пластмассовый девиант, не смей мне тут жопой юлить и отпираться, ведро с хуями и веточкой барбариса! –с порога накинулся Рид, наивно решив, что после всего, что между ними было, девятисотый раскается и признает при всех, что девиатнулся до сексуального домогательства.       – Отрицательно. Я не девиант, – пластиковое хуйло даже бровью не повело, глядя куда-то поверх Рида, в горизонт, где, очевидно, лежала его маленькая страна мерзкого пиздежа и притворства.       – Да девиант ты, жестянка припизднутая, я вчера собственными шарами видел… – Гэвин осёкся, понимая, что при всех то, что он «видел», только не глазами, а собственным очком, рассказать не может.       – Вы можете как-то подтвердить, детектив? – Коннор, как лицо заинтересованное и ввязавшееся в новый тотализатор, сунул свою морду с родинками к невозмутимому девятисотому. – Я проверю камеры.       Сердце Рида упало в обморок до самой жопы. Камеры… точно, камеры! Они же напиханы в каждый уголок этого сраного участка и, если Коннор не проявит деликатность и не смолчит, у всех будет заснятая с нескольких ракурсов порнолента жопных похождений и позорного голого оргазма детектива Рида! Гэвин почувствовал томное желание сползти по девятисотому в блаженной незнанием отключке.       – М-м-м… нет. На камерах ничего нет, только обычное взаимодействие на рабочем месте и то, как вы поёте песенку о мочеиспускании в туалете, – слова Коннора повергли в катарсис и блаженное офигевание, несмотря на крайне ехидное хмыканье Андерсона со своего места.       Затем Гэвина пришибло осознанием. Эта пластиковая сволочь, безмятежно глядящая поверх его головы, тщательно подтёрла за собой следы! Пришёл, значит, выебал сперва напарника по самые уши, затем все камеры на своём пути, спокойненько встал в свой андроидный шкаф и теперь не при делах!       – Я слежу за тобой, сука… – Гэвину пришлось встать на цыпочки, чтобы угрожающе прошептать это в лицо девятисотого.       И, чтоб его нажравшиеся виагрой черти драли, он видел, как дрогнул уголок губ самоуверенного ведра с болтами!       К концу рабочего дня от попыток Гэвина развести андроида на агрессию, слёзы, возбуждение, хихиканье или хотя бы желание пожрать (Коннор лишился пакетика тириума и был вынужден искать утешение у Хэнка) выл весь Департамент, но РК900 совершенно спокойно работал с едва ли не висящим на нём Ридом. Когда большие часы над входом в офис показали шесть вечера, Гэвину и самому начало казаться, что вся эта ебля в раздевалке приснилась ему в тяжком спермотоксикозном угаре конченного холостяка. Сделав одолжение себе, но в первую очередь своему офису, Гэвин принял мужественное решение отправиться домой и в кои-то веки поспать вместо сверхурочных.       В смысле, конечно, это он коллегам сказал, что пошёл отсыпаться, на деле же, едва детектив Рид переступил порог квартиры, его труселя взлетели к люстре и повисли там жалкой тряпочкой. Гэвин упал на диван, ничего не видя перед собой, кроме каменной морды своего андроида, его сильных рук и нехеровых размеров киберелды, вбивающейся в него в чётком машинном ритме. Шаловливая волосатая лапка детектива как-то сама собой поползла вниз, к заинтересованно привставшему на такие мысли члену, по пути игриво завернув за всегда стоящей рядышком с горизонтальной поверхностью смазкой. Удобные холостяцкие привычки.       Стоп-слово – «жестянка». Да он был бы конченным идиотом, если бы произнёс его… перед глазами вставал образ девятки, жёстко заламывающего своей жертве руки до шеи, нагибающего до пола, лупящего по заднице не знающими жалости хлёсткими пластиковыми ладонями. Девятисотый с ремнём, с плёткой, с наручниками… Жёсткие гладкие пальцы, хватку которых он уже проверил на себе, держащие за запястья, за горло, за щиколотки… Идеальный рот, созданный Киберлайф, оставляющий засосы на бледной коже, полукруглые следы от укусов, растравленную красную кожу…Оставленный на милость хозяина текущий, пульсирующий член, беспомощно выгнутая спина и собственный жалобный скулёж…       – Девятьсот… – звук собственного голоса, слетевшее с губ запретное имя отозвалось в теле мучительной судорогой, Гэвин двинул рукой ещё пару раз и кончил с сиплым выдохом на собственный живот.       Расписываться в том, что ему понравилось то, что творил отбитый девиантнувшийся ублюдок, было совершенно ни к чему, но Гэвин сделал это дважды размашистым почерком собственной спермой, в участке и дома. Напоминать себе, что это пиздец, тоже было излишним, как и думать о том, что делать, если пластиковый ублюдок полезет снова. Ответ будет однозначен и окончателен, а если ему повезёт, ещё и сопровождён нехилым ударом в регулятор тириумного насоса.       Так, по крайней мере, думал Гэвин, но жизнь снова ткнула его в глаз средним пальцем.       Девятисотый его не трогал. В смысле, вообще. Пока Гэвин строил из себя неприступную крепость, готовую к круглосуточной обороне, РК900 штурмовать эту крепость не собирался, в свою очередь строя из себя тупую, исполнительную машину без намёка на эмоции. Конфликт не получал развития, только вяло полоскаясь где-то в памяти человека, Гэвин охуевал, бесился и чувствовал откровенный, увесистый и очень вонючий наёб.       Самое поганое во всей этой ситуации было то, что Гэвин, несмотря на ощущение поиметой и брошенной подстилки, продолжал бодро наяривать на образ андроида-хозяина, загибающего его без «здравствуйте» и «как ваши дела», фонтанируя спермой каждый вечер все две недели, что доминирующий девятисотый оставался далёким и грязным воспоминанием о раздевалке.       Собственно говоря, именно из-за своих ежевечерних упражнений на утреннюю летучку Гэвин Рид припёрся мрачнее обычного, светя из своего угла кругами под глазами, как сверхтёмной материей, поглощая свет в переговорной.       – Я хочу, чтобы вы, мать вашу, ответственно относились ко вверенной вам территории, показатели отвратительные, раскрываемость снижается! – Фаулер разорялся, пригибая подчинённых криком, как небольшой нестройный лесок, неубедительно бормочущий оправдания в ответ.       – Это утверждение неверно, – девятисотый встал так, будто в переговорной выросла мачта и нагнулась над охреневшим капитаном. – Снижается не раскрываемость, а количество поступающих дел, это норма для периода между праздниками, остались старые «висяки», портящие статистику, но в целом раскрываемость за последние два месяца повысилась.       – А ты меня сейчас, учить будешь, ведр-р-р… – Фаулер запнулся, понимая, что в случае обострения конфликта РК900 заложит его ко всем пластиковым чертям, не задумавшись ни на секунду.       – Выбранный вами метод запугивания подчинённых изначально неэффективен в данных условиях. Ситуация не требует эскалации конфликта между начальством и подчинёнными и, если у вас нет иной информации, необходимой к ознакомлению, я прошу разрешить персоналу вернуться к работе, – андроид совершенно игнорировал дёргающего его за рукав Коннора и не отрывал взгляда от надувающегося от злости Фаулера.       Негры очень плохо краснели, но все присутствующие отметили цвет лица Джеффри как багровый, когда капитан наконец разразился ядрёной матерщиной в лицо невозмутимого девятисотого. Андроид, не моргая, смотрел в глаза орущему капитану, пока тот не выгнал всех из переговорной, поминая rA9 всуе и весьма нелестно.       – Нам всем сэкономили двадцать минут на кофе, – Хэнк выглядел довольным то ли получившимся шоу, то ли возможностью взять стаканчик живительного напитка перед погружением в фотографии разобранных девиантов под обстрелом щенячьих глаз Коннора.       Замечание лейтенанта встретил далёкий рёв Фаулера из переговорной и радостный гомон сотрудников, Гэвин же послал всех нахуй одним общим взглядом, никого не обделив, и попёрся в туалет по большой-пребольшой нужде, яро демонстрируя её сгорбленной спиной и корявым шагом.       В дальнюю кабинку детектив буквально влетел и захлопнул за собой дверь, тут же расстёгивая штаны дрожащими руками, чтобы выпустить на волю болезненно ноющий стояк. Вид предельно вежливо, но неумолимо возражающего начальству девятисотого заставил его приподнять стол на пару сантиметров ещё на летучке и детектив Рид был уверен, что продлись это ещё немного, он там бы и кончил, залив ноги всем присутствующим. Потому что, сколько бы он ни доил себя дома, на рожу девятки сперма у него всегда находилась.       Детектив с облегчением плюхнулся на опущенную крышку унитаза и закусил губу, быстро смазывая член слюной. Передёрнуть по-быстрому, пока в туалете никого нет, и вернуться к работе, чтобы не быть встреченным воплями о столетнем запоре…       Дверь в туалет открылась, Гэвин мысленно выматерился, стараясь вести себя потише. И замер, услышав знакомые неторопливые шаги по направлению к своей кабинке.       «Не может быть», – прорезь под дверью была довольно высокой и Гэвин очень чётко увидел выебонские ботинки девятисотого, чеканно отмерившие шаг до его кабинки и вставшие напротив, заставив человека вздрогнуть всем телом. – «А хуй с ним, облаю хорошенько из-за двери, он сдрыснет!»       Но вместо занудного машинного голоса андроида Гэвин услышал скрип и с ужасом пронаблюдал, как задвижка, на которую он крепко закрыл кабинку, ползёт вверх. Дверь резко распахнулась и детектив Рид предстал перед своим андроидом во всей красе, охреневший, красный и с каменно стоящим членом в руке.       Холодные серые глаза медленно проползли по неподвижному человеку, его перекошенной роже и задранной футболке и остановились на вцепившихся в член пальцах. Гэвин почувствовал, что сейчас его стояк либо сдуется и никогда больше не поднимется, либо выстрелит струёй спермы прямо в наглый искусственный глаз, но девятисотый не стал ждать чего-то от сидящего на унитазе человека. Он медленно поднял ногу, ломая идеальную стрелку на брюках, и крепко прижал туфлёй руку с членом к животу Гэвина.       Гэвин забыл, что умеет и должен дышать. Он просто таращился на девятисотого, как идиот, где-то на краю сознания понимая, что вроде как должен возмутиться, что его хрен топчут грязной, не говоря уже о том, что андроидной, туфлёй, но все чёткие мысли и слова выбило нахрен из его головы этим грёбанным актом доминации. На ключицы что-то капнуло и Рид запоздало понял, что у него течёт слюна изо рта, на это смотрит его долбанный пластиковый напарник и всё прекрасно понимает про прогибающегося послушной сукой детектива.       Давление на руку и член исчезло, девятка влез в узкое пространство кабинки и закрыл за собой дверь, заставляя хор из колокольчиков в голове детектива вызванивать мелодичное: «Пи-и-и-изде-е-ец!». Андроид вздёрнул Гэвина с сиденья, глянул коротко в раскосые от охуевания глаза и развернул к себе спиной, заставляя упереться руками в холодную стену.       – Держите руки в этом положении, детектив, – негромко сказал девятисотый, деловито стаскивая штаны до лодыжек. – Вам запрещается двигать ими. Вы привязаны.       Пальцы Рида скрипнули по плитке, но руки не сдвинулись с места, не хватило смелости перечить, и Гэвин опустил голову, принимая условия игры. В туалете было тихо, но в любой момент мог кто-то зайти и это щекотало нервы так, как ни одна операция по захвату. Член Рида стоял по стойке смирно, пульсировал прилившей кровью и бесстыдно капал вязкими, тягучими струйками на крышку унитаза.       Сзади коснулось прохладное, скользкое, Гэвин закусил губу едва не до крови, стараясь как можно больше расслабиться, чтобы быстрее получить свою дозу кайфа и свалить от собственной орущей о демонстративном суициде совести. Андроид, видимо, был того же мнения, поэтому с растяжкой особо не церемонился, не было у них времени, чтобы предаваться тонкому искусству любви.       – Вы помните стоп-слово, детектив? – голос девятисотого оставался спокойным в любой ситуации, что перед орущим начальником, что перед голой задницей напарника.       – Да… – выдох получился едва слышным, детектив зажмурился от стыда, понимая, что его последующее молчание красноречивее любых слов.       – Кто я, детектив? – едва слышный шёпот андроида раздался над самым ухом, в несчастный Гэвинов зад втолкнулся ещё один палец.       – Грёбанный… всратый мусоровоз… кастрюля с ушами… – воздуха не хватало, горло пережимал страх быть застуканными. – Ебливый пластиковый… конь…       – Ещё кто? – пальцы покинули растянутое очко и Гэвин напрягся, слегка сползая ладонями по оскорбительно скрипучей плитке.       – Ведро-ох… – девятисотый толкнулся внутрь и детектив не сдержал прерывистого вздоха, откровенно прогибаясь навстречу.       Глаза отзывчивого человека накрыла ладонь, погружая в темноту, обостряя оставшиеся чувства. За дверью туалета кто-то грузно прошагал и сердце детектива Рида чуть не выпрыгнуло из приоткрытого рта от остро скрутившего страха, что сейчас зайдут, сейчас увидят красноречивые две пары ног в кабинке, сейчас застукают… Девятка прижался гладким животом к трусливой человеческой заднице и Гэвин шумно выдохнул, не сдержавшись.       Слишком громко, опять слишком громко. Влажные шлепки разносились по гулкому помещению туалета, короткие вздохи дополняли интимную картину, но Гэвин больше не мог сдерживаться, глотая воздух открытым ртом. Двигающийся с машинной неумолимостью быстро и точно андроид доводил его до исступления, до текущей по подбородку слюны, капающей на крышку унитаза.       Дрочить хотелось адски, Рид даже не сообразил, как одна из ладоней, ослушавшись приказа, сползла с гладкой белой плитки и потянулась к пульсирующему, налившемуся кровью до багрового цвета члену. Непослушание было тут же наказано, охнувшего человека скрутило в бараний рог, в лицо толкнулась холодная и наверняка грязная стена офисного туалета, шлепки стали чаще, ярче, посылая вспышки удовольствия от ноющей задницы до самого мозга, которому уже было всё равно, лишат ли его значка за гейско-роботоёбские отношения с темпераментным чуть менее, чем камень, напарником. Весь остальной мир на данный момент затмевало желание кончить, недосягаемое по причине скрученных за спиной в наказание рук.       Девятисотый двигался быстро и безжалостно и в тот момент, когда Рид уже думал, что отключится прямо в сортире, так и не кончив, пластиковая головка прошлась по простате как-то особенно сладко и тело скрутило мощнейшей судорогой. Гэвин Рид кончал и кончался под собственные нечеловеческие хрипы и щедро заливал спермой опущенную крышку унитаза. Предыдущий оргазм в руках пластикового напарника был торжественно задвинут на второе по крутости место перед этим безумием, в котором детектив мучительно корчился несколько секунд прежде, чем грохнуться на колени, и без ладони андроида ничего не видя перед глазами.       Дверь в кабинку хлопнула, заставив человека крупно вздрогнуть. За спиной не было ничего, кроме плотно закрытой двери и удаляющихся шагов. Долбанутый напарничек опять свалил в закат, строить из себя бездушную машину до следующего жаркого эпизода, великодушно оставив человеку убирать следы собственного удовольствия, за которое почти уже не было стыдно.       –Здарова, Гэвин! – Коллинз обладал тем типом непроходимой и невытравимой доброжелательности, которую детектив Рид особенно ненавидел в людях. – Летучка полчаса как закончилась, ты где был?       – Страдал космическим поносом! – несдержанно рявкнул Гэвин, где-то там в штанах поджимая растраханное, мокрое очко. – Не твоё блядское дело, вообще-то, Коллинз, что между мной и толчком происходит!       Детектив, чувствуя, как призывно алеют его уши в полумраке коридора, решительно пошёл к своему рабочему месту, на повороте услышал растерянный ответ толстяка:       – Туалет же был закрыт для санобработки…       Взгляд встретившего его на рабочем месте девятисотого определённо был самодовольным и гадостным сверх меры, впрочем, Гэвин уже не надеялся добиться от него каких-либо признаний в том, что наглый кусок пластика изводит своего мясного куратора непристойнейшим образом. Детектив величественно устроил ноющий зад в рабочем кресле и в предельно оскорбительной манере услал свой послушный тостер на ножках за стаканчиком кофе, который даже не хотел.       При передаче горячего, полного, тяжёлого, как вся эта ситуация, картонного стаканчика пальцы на секунду соприкоснулись и ещё на секунду задержались.       «Твои руки меня держали», – указательный Рида дрогнул, мазнув по прохладному нечеловеческому пальцу.       «Потому что твои были непослушны», – средний андроида приподнялся, чтобы продлить прикосновение, и убрался.       Детектив снова почувствовал, что краснеет под внимательным и обманчиво-равнодушным для всего офиса взглядом девятисотого. На душе было погано, как после бурного дрочева на воспоминания о доминирующем андроиде, но вместе с тем жарко и хорошо от осознания, что это было по-настоящему и не в последний раз.              Когда разговор заходил о профессии, детектив Рид всегда отмечал важнейшим плюсом то, что работа детектива даёт подвижность телу и мозгам, однако, в такие ночи, когда вызов вытаскивал его из тёплой кровати и швырял глубоко в парк под холодный дождь к трупаку, который лежал там уже две недели и мог бы полежать и до утра, Гэвин мог только поносить должность детектива последними словами. Холодные капли лупили по пояснице под блядски задравшейся курткой, пока он склонялся над трупом, дыша через платок и пытаясь что-то разглядеть в полуразложившемся лице.       Мужик явно был жертвой серийного убийцы, который отличался странной особенностью, заключавшейся в пихании шишек во все отверстия человеческого тела, и Гэвин уже не раз торжественно клялся, что по закрытию дела поднимет из архива все извлечённые шишки и по одной засунет в жопу шутнику за то, что весь офис ржёт над ним и говорит, что он ловит белку. Ржал, похоже, даже этот мужик, надув щёки вокруг огромной шишки во рту, глядя на то, как детектив ломает голову над личностью маньяка, осторожно орудуя затянутыми в холодный и мокрый голубой латекс пальцами.       На поясницу перестало капать. Да и на макушку тоже, поэтому Гэвин удивлённо поднял голову. Девятисотый стоял рядом с зонтиком, как всегда, с одинаковой безучастностью глядя что на напарника, что на труп. Тем не менее, на душе у детектива потеплело, глубокая ночь наедине с вонючим трупом, не дающим никаких подсказок, стала чуть получше. Обстановку даже можно было бы назвать немного интимной, потому что патрульные жались к своей машине метрах в трёх от них, оставив в относительном одиночестве, поэтому Гэвин наконец решился.       – Так… раз ты девиант... у вас вроде принято брать имена после девиации? – вопрос получился предельно неуклюжим, Рид почувствовал себя снова в пятом классе, пытающимся познакомиться с понравившейся девчонкой. Двухметровой такой, с челюстью-утюгом и взглядом весом в килотонну.       Где-то в глубине души он был уверен, что пластиковый гад не ответит. Не снизойдёт до своей мясной подстилочки, бросившей уже попытки доказать всем остальным, что следующий за ним по пятам айсберг девиантен.       – Я предпочитаю номер модели, – голос девятисотого был негромким и спокойным, ничем не отличающимся от «Вот ваш кофе, детектив». – Не люблю, когда меня зовут Коннором, и не хочу брать себе имя.       – Значит, Девятьсот? – уточнил Гэвин, осторожно глянув снизу вверх, под купол широкого чёрного зонта, где блестели холодные глаза его курируемой машины и господина с пластиковым членом.       – Верно. Возможны производные, но не увлекайтесь, детектив, – андроид кивнул и перевёл взгляд на труп.       Некоторые вещи разговоры только портят. К одной из таких Гэвин относил безумный грязный секс с иной формой жизни, поэтому больше интимных вопросов не задавал.       Наверное, зря.       – Ты вообще охуел?! Мразь отбитая!!! – Гэвин шипел, как десять кобр, будучи запихнутым в стенной шкаф в доме, где сейчас, на минуточку, работали два криминалиста и шныряли ещё три полицейских, понятия не имевших, что детектива вознамерился трахнуть его же напарник практически у них под носом.       – Не сопротивляйтесь, детектив, – глаза у девятисотого были жуткие, серые и холодные, полные глубокого похеризма на брыкания шипящего человека. – Всё будет быстро и просто.       – Ебло ты пл… – мимо комнаты кто-то прошёл и детектив подавился собственным возмущением.       Труп мужчины лежал в коридоре, красочно раскинув во все стороны конечности, которые приходилось перешагивать, чтобы пройти мимо. Его было бы прекрасно видно обоим извращенцам, если бы их не закрывала хлипкая дверца стенного шкафа.       Гэвин хотел было высунуться, хотя бы чтобы удостовериться, что за два метра от них никто не сидит наедине с дохлым мужиком, но железные руки девятисотого запихнули его обратно в шкаф. Свистнул галстук андроида и притянул белые запястья человека, на которых оставались любые следы, к перекладине по соседству с висящими костюмами жертвы. Футболка Гэвина оказалась натянута на голову, частично блокируя зрение, но отнюдь не звуки, губу пришлось закусить сразу же, как ширинка тихо расстегнулась перед присевшим андроидом.       Длинные пальцы андроида легчайшими касаниями провели дорожки по животу детектива, заставив его напрячься и качнуться на своей привязи. Прохладный воздух коснулся налившегося кровью члена, сердце гулко билось в груди от страха, что кто-то из людей в доме их засечёт. Быстро сделать вид, что они тут ничем таким не занимались, не получилось бы, и Гэвин зажевал губы сильнее от этой мысли. Пластиковый мудак, выдохнувший тепло и щекотно на подтекающую головку, конечно, знал толк в извращениях. Язык у андроида был гладким и жёстким, будто Гэвина обслуживала навороченная секс-игрушка, длинные пальцы почти болезненно впились в задницу человека, не давая увернуться от выписывающего по головке языка.       – Быстрее… быстрее, ж… мудло пластиковое! – даже шептать было страшно, Гэвин постоянно слышал, как кто-то уверенно топает этажом ниже, в картонном доме слышно было почти, как в той же комнате.       Тёплый скользкий рот послушно вобрал в себя головку, с тихим хлюпом обсосал, выпустил и снова насадился, выдавив из человека отчаянный сдавленный хрип. Девятисотый крепко держал его за задницу, не давая выгибаться навстречу и дёргаться, полностью контролируя процесс, выплавляя из Гэвина невнятной формы массу, наполненную стыдом, страхом и возбуждением.       Под натянутой на голову футболкой было душно и темно, глаза неумолимо закатывались от удовольствия, потому что андроид-детектив откуда-то точно знал, как надо прижимать головку к нёбу, сжимать губы вокруг пульсирующего ствола и обласкивать головку языком, чтобы напарник готов был послать ко всем херам шныряющих по дому коллег и заорать в голосину, собирая всех в небольшой комнатке. Гэвин чувствовал, как быстро подходит к оргазму, заведённый донельзя опасностью быть застуканными и неожиданно открывшимися умениями напарника. Человек сделал ещё два коротких, отчаянных вдоха и до крови закусил губу, спуская в рот неумолимо выдаивающего его девятисотого, крупно дрожа и повисая на петле из галстука, будто один из унылых пиджаков мертвеца в коридоре по соседству, единственных свидетелей короткого и жаркого минета.       Девятка высосал всё, что смог выдать едва держащийся на дрожащих ногах, мокрый от напряжения человек, стянул с красной, растрёпанной рожи подол футболки и молча потянулся развязать туго стянутый брыканиями узел на запястьях человека.       – Детектив Рид? Мы почти закончили, тело можно осмотреть! – громкий голос криминалиста раздался совсем рядом и Гэвин подпрыгнул, выдернув руки у девятисотого и крепко затянув обратно почти развязанный узел.       Андроид замер, прожигая дёргающегося человека раздражённым взглядом. Спокойное обычно лицо модели РК900 исказилось лишь немного, на пару миллиметров, но детектив Рид кишками почувствовал, какую бесь вызывает у почти распутавшего его напарника.       – Мы сейчас подойдём. Благодарю за работу, офицер! – девятисотый даже губами не артикулировал, имитируя уверенный и громкий голос детектива из открытого рта.       Гэвин оскалился было, пытаясь возмутиться, но жёсткие пластиковые руки встряхнули его, как крысу. Сам проебался, нечего тут…       Девятисотый быстро накинул на себя помятый галстук, скрыл его за полами форменного пиджака и мстительно сплюнул сперму изо рта в стаканчик с остывшим кофе, принесённым им же самим для детектива после долгих воплей оскорбительного плана. Гэвин тихо зашипел на него, натягивая рукава куртки на красные, натёртые запястья, и вышел к трупу, молясь, чтобы никто не заметил, как трясутся у него ноги от пережитого, и не услышал, как звенят друг об друга пустые, выдоенные до капли яйца.              – Да чтобы сдох этот мужик, подавившись самой, мать её, здоровой шишкой в этой злоебучей стране, где безнаказанно ходят по улицам ёбыри-шишколюбы!!! – Гэвин разорялся так, что признаки беспокойства стали проявлять даже недевиантные андроиды-постовые, потихоньку косясь на детектива, собирающегося уходить с работы необычайно рано, чему втайне радовался весь отдел.       – Это он не из-за мистера Белки орёт, – злорадно хмыкнул Коллинз, обращаясь к РК900. – Это ему к зубному надо, а Гэв ссыт…       Толстяк был из тех, кто радовался не слишком тайно, и под столом уже набулькивал вторую стопочку домашней настойки, но девятисотый, чьё скрытое расположение он давно просёк, никак не отмечал факт распития на рабочем месте.       – Ведро с болтами, остаёшься на работе, как всегда, за моим столом не жрать, не спать и не дрочить, последнее можно только в рамках перфоманса для Андерсона! – когда детектив Рид шумно вышел, из окна второго этажа робко вылетел воздушный шарик и немного конфетти под звуки праздничной дуделки.       – Так-с… на что жалуемся, голубчик? – у врача была забавная фамилия Блюр, но Гэвину, сидящему в пыточном кресле стоматолога, было совсем не смешно.       – Да, эт… док… зуб ноет… – сбивчиво объяснил мужественный детектив, пачками справляющийся со всевозможными преступными элементами, скручивающий амбалов в два себя размерами и смело кидающийся на вооружённых до зубов ублюдков с одним лишь хером наперевес.       – Зуб ноет… – многозначительно повторил врач, натягивая перчатки и поднимая густые чёрные брови над очками. – Что ж, открывайте рот, голубчик, посмотрим, что за зуб у вас там ноет…       Гэвин послушно раззявил трусливую пасть, машинально водя глазами по небольшому кабинету. Многочисленные пыточные инструменты зубодёра лежали на всех поверхностях по своим лоткам и подносам по соседству с разноцветными колбами с действующими веществами и гнутыми трубками для промывки и отсоса слюны. По стенам висели жутковатые голограммы о гигиене полости рта и возможных последствиях, если этой самой гигиеной пренебрегать, как делают некоторые, сидящие вот прямо сейчас в кресле. В довершение всего в кабинете пахло специфическим, выворачивающим кишки от страха запахом мук души и тела, одеколоном склонившегося врача и немного – эфирным маслом, кажется, хвойным.       Доктор тыкал и щупал внутри так же беспардонно, как это делал Гэвин, обыскивая трупы на предмет улик, но его клиентам относительно давно уже было плевать на то, кто именно, где и как их щупают. В отличие от детектива Рида, морщащегося и корчащегося в стоматологическом кресле в попытках показать языком танца испытываемые муки.       – Ну что ж, всё печально, – доктор вынул все десять пальцев и пяток инструментов, запихнутые в рот пациента.       – Да ну? – заклинивший рот удалось закрыть со второй попытки, Гэвин кисло пронаблюдал, как доктор Блюр отходит к столу, чтобы загрузить в белый инъекционный пистолет одну из колб с подноса.       – Повреждения очень глубокие, зуб надо лечить под общим наркозом, – оружие пыток в руках врача моргнуло зелёным, сигнализируя о своей готовности. – Будьте добры, мистер Рид, закатайте рукав.       – Э-э-э, постойте, док, я чего-то нихуя не согласен! – Гэвин сделал попытку взобраться на спинку кресла, как кошак, подальше от угрожающе поблёскивающего иглой пистолета.       – Не бойтесь, голубчик, так вам будет легче. Проснётесь с уже вылеченным зубом, даже болеть не будет, – доктор, видимо, уже имел опыт уговаривания здоровых мужиков, которые боятся лечить зубы, поэтому подошёл к вопросу максимально мягко. Гэвин ничуть не удивился бы, увидев вытащенную из-под кресла потрёпанную носочную куклу, которая стала бы уговаривать его на укольчик писклявым голоском, размахивая бегающими вразнобой глазками.       Внезапно выдвинутая идея выпасть из реальности и никак не контролировать происходящее Гэвину была совершенно не по душе, даже больше, чем мучиться неопределённое время с рукой врача по локоть во рту. Он вновь открыл рот, чтобы категорически отказаться от метящего в его сторону угрожающе поблёскивающего иглой аппарата и, возможно, начать отбиваться ногами, но был прерван медсестрой.       – Доктор? Тут ваш пациент звонит, нужна консультация, – курносая медсестричка округлила глаза, показывая насколько серьёзен вопрос, по которому она отрывает уважаемого врача от уговаривания восьмидесятикилограммовой туши на укольчик.       Доктор Блюр терпеливо вздохнул, бережно отложил инъекционный пистолет и пообещал вернуться быстро, чтобы пациент не успел заскучать. Дверь тихо скользнула на место за вышедшим врачом, отсекая быстрый нервный разговор с виновато цокающей каблуками медсестрой.       Гэвину это всё категорически не нравилось, что-то внутри буквально орало и устраивало пикеты против сложившейся ситуации, и банальным страхом перед зубными врачами оно не было. Неугомонный пациент стащил с себя медицинский слюнявчик и решительно подошёл к двери только для того, чтобы понять, что та закрыта снаружи. Створка не поддавалась на дёрганья и стандартные жесты открытия, сбоку на панели горел красный индикатор «Закрыто».       По мнению детектива Рида, врач, которому надо запирать пациента в кабинете на замок, был специалистом хреновым, и он, как специалист отличный, имел полное право такого врача с пристрастием обшмонать, чем и занялся незамедлительно.       В шкафу и ящиках не оказалось ничего, кроме планшетов с делами пациентов и инструментов. Никаких подозрительных предметов и записей не оказалось и в тумбе возле кресла, но Гэвина нервировал усиливающийся запах эфирного масла. Он и раньше не был адептом занюхивания различных веществ якобы для расслабления и прочих положительных побочных, а теперь, после дела о мистере Белке, всё, что напоминало о соснах и хвое в целом, вызывало у него лютую ненависть.       Пахло от рабочего стола. Детектив Рид раздражённо выдернул верхний ящик и замер, увидев провокационную россыпь молодых сосновых шишек. Плоды были всех возможных размеров, зелёные, ещё не одеревеневшие, такие, как неизвестный маньяк засовывал в отверстия жертв… предварительно их усыпив.       Гэвин услышал приближающиеся к двери шаги и быстро закрыл ящик. Телефон оказался в руке мгновенно, палец зажал на сенсорной клавиатуре цифру «9», беззвучный и срочный вызов недремлющего пластикового напарника. Послать весточку ведру с болтами и тянуть время, потому что доктор Блюр не мог спокойно вытаскивать из кабинета тела и транспортировать их до багажника машины так, чтобы этим не заинтересовались другие служащие больницы, так что, скорее всего, тут все играли в маленькие шишечные игры Мистера Белки. Если Гэвин начнёт размахивать значком детектива и орать, что всех тут пересажает, вполне вероятно, вскоре окажется выкинут где-нибудь в парке с самой большой шишкой в натруженной жопе, заваленный банальным большинством в медицинской униформе.       Воображение живописало лютый кошмар любого, кто посещал зубных врачей, подспудный страх, что на тебя накинется куча обезумевших эскулапов и залечит насмерть со своими фирменными фразочками, такими, как…       – Ну что, голубчик, надумали про наркоз? – миролюбиво спросил добрый врач, подходя к сидящему в кресле напряжённому пациенту и снова берясь за свой жуткий аналог шприца.       – Знаете, ваще-то, нет, не надумал! – Гэвин состроил из себя то, что умел лучше всего, – агрессивное и тупое быдло. – Вот не доверяю я нихрена этим современным закорючкам, этой вот… вот этой хуйне гладкой!       Детектив тыкнул в пистолет пальцем, снеся рукавом что-то по пути, отчего лицо доброго и терпеливого доктора дало явную трещину, показав на секунду злобного мудака, впрочем, за упавшим он наклонился совершенно безропотно и аккуратно отложил в сторону. Гэвин заметил, как крепко рука «доктора» держит инъекционный пистолет всё это время и мысленно поторопил девятисотого, оценивая возможную мышечную массу и опыт в укладывании строптивых жертв противника. Против скованного этическими издержками профессии противника лучше всего работал тупой трёп и предъявы к профессиональной составляющей, ими детектив и занялся.       – Не хочу я спать! Я тут засну, а вы, может, чай пойдёте пить, меня тут бросите! Я всё знаю, все врачи жулики! И вот ещё что, салфетки у вас воняют! Не знаю, чем, но…       – Мистер Рид, вы заснёте, хотите этого или нет… – доктор быстро отмёл бессодержательный трёп строптивого пациента, сбросил с себя маску этичного эскулапа и накинулся на Гэвина, пытаясь подмять под себя и ткнуть в шею иглой.       Мистер Белка, как и предполагал Рид, оказался сильным и проворным, сопротивляться ему на неудобном стоматологическом кресле было тяжело, но в тот момент, когда маньяк, не обращая внимания на идущую носом от меткого удара кровь, почти дотянулся до него тонким носиком пистолета, пластиковая дверь, ведущая в кабинет, раскололась от удара. РК900 влетел в обитель буров и протезов в сопровождении двух полицейских и с лёгкостью откинул Белку от взмокшего детектива. Доктор с яростным воплем кинулся на андроида и впустую ткнул его в руку пистолетом, спустив протёкшую сквозь скин жидкость.       – Чё, выкусил, шишкоёб? – Гэвин позволил себе ехидно поржать, сползая с кресла окончательно и забирая у девятисотого наручники. – Мистер Блюр, если это ваше реальное имя, вы имеете право хранить молчание, все ваши слова и шишки могут быть и будут использованы против вас!       Маньяк шипел и плевался, потеряв человеческий облик, действительно походя на чокнутую белку, запихивать его в машину, а потом и оформлять было тяжело, так что часам к десяти вечера Гэвин выполз из-за своего рабочего стола совершенно выжатым.       И тут же натолкнулся на грудь неподвижного девятисотого.       – М-м-м… ну что я могу сказать…– детектив Рид огляделся и убедился, что на них с любопытством и безо всякого стеснения таращатся дежурные. – Ты здорово сработал, я тебе благодарен, ведро с болтами и всё такое… Ты всё равно ебучий кусок пластика, не девиант, так что нихуя не понимаешь, но молодец!       Гэвин хотел было двинуться дальше, но жёсткая рука перехватила его чуть выше локтя, скользнула вверх, дрогнув пальцами. В паху немедленно стало жарко и почти болезненно затянуло, но демонстрировать подобные отношения перед коллегами невозможно. Девятисотый наклонился к его уху и подул тёплым воздухом, пустив толпу мурашек по спине детектива. Нет-нет-нет!       – Жестянка… – едва слышно выдохнул Рид, чувствуя, как подгибаются уже ноги, и был тут же отпущен.       Андроид посторонился, давая своему человеку пройти, ни словом, ни выражением унылого пластикового еблета не выражая разочарования или недовольства. Гэвин заспешил на выход, на ходу составляя письмо Фаулеру с требованием выдать ему отгул на завтра по причине почти что падения жертвой разыскиваемого им же маньяка.       Уведомлять об этом андроида он не стал, чувствуя тонкое поясничное желание поднасрать голодному до его тела куску пластика своим отсутствием. Флиртовал Гэвин хреново, но считал, что, раз уж есть перед кем повертеть задницей, надо делать это с наибольшей амплитудой.              Не дать отгул Фаулер не мог. Гэвин брал их очень редко и в случае отказа просто не приходил на работу, поэтому капитану пришлось смириться с этим, как с загулами Хэнка или тем, что Тина во время ПМС обязательно доводила кого-нибудь побольше и помускулистее до слёз. Поэтому на следующее утро детектив Рид в своё удовольствие подрых, почесал жопу, послонялся по квартире и до часу дня в общем-то чувствовал себя вольной птицей…       Гэвин подлетел на месте от грохота. Его грёбанный андроид, который должен был вкалывать за двоих на рабочем месте, невозмутимо прошёл в комнату, держа в руке любимую кружку детектива, до краёв наполненную, судя по запаху, крепким кофе. Детектив оскалился, оттолкнувшись от края к середине кровати. Он не был готов к встрече с девятисотым на своей территории, в мягких домашних штанах, кверху задницей на собственной разворошенной кровати с открытой пачкой чипсов с краю. Это было слишком… слишком уязвимо, слишком лично. Вид андроида в наглухо застёгнутой рабочей форме диссонировал со спальней, а его суровый взгляд сверху вниз, будто искусственный крапчатый еблет застал детектива в таком виде на рабочем месте, бесил до дрожи.       – Ты охуел вкатываться сюда на своих шарах, как в сраный Киберлайф, пластик припиз… – конец фразы потонул в ритмичном грохоте.       Сама собой ожила стоявшая у стены музыкальная система, выкрутился звук, наполняя комнату дрожью басов и выбивающим органы вокалом. На экран послушной воле наглого гостя системы вывелся последний из задействованных и любимый трек-лист Гэвина, почти целиком состоящий из степметала и «Рыцарей Чёрной Смерти», начисто перекрывая звуком все возможные возмущения человека по этому поводу.       РК900 немного посмотрел на безрезультатно разевающего рот Гэвина, считывая с движений губ произносимые слова, затем одним движением откинул его на живот, на смятое, свесившееся с края одеяло. Рид попытался было подняться, уперевшись руками, но девятисотый перехватил одно из запястий и… вложил туда кружку.       Гэвин от души выматерился, но замер в нелепой позе, вытянув обе руки, чтобы налитый до краёв кофе не испятнал трудновыводимым коричневым крапом свежевыстиранное постельное бельё. Напарник тем временем одним слитным, красивым движением озабоченного фокусника стащил с него штаны и отправил в полёт. Следом жёсткие руки ловко поставили балансирующую чашкой и собственным эго человеческую тушу раком, заставив вытянуть руки с горячим кофе над невинной белой подушкой.       Музыка продолжала ритмично бухать, заставляя подрагивать стёкла и сердце детектива. Не сказать, чтобы он был сильно против полуденного траха с тем самым андроидом, на образ которого благополучно стёр обе ладони в этой самой квартире и часто на этой самой кровати, но… Задницу обожгло резким ударом и Гэвин вскинулся, роняя пару горячих капель на подушку. Кружка жгла руки, но детектив вцепился в неё всеми пальцами, когда жёсткая пластиковая ладонь оставила ещё один быстро наливающийся розовым отпечаток на нежной, не знающей дневного света булке человека.       Его перетряхнуло от резкой вспышки острой, быстро проходящей боли снова. И снова. И снова… Сильные и болезненные, на грани игры, удары ложились в ритм мелодии и глаза детектива начали закатываться. Гэвин чувствовал, что у него стояло откровенно и крепко, покачиваясь над мятыми простынями с каждым хлёстким ударом, наверняка громким и пошлым, но из-за музыки он не слышал даже собственного тяжёлого дыхания и сдавленных стонов.       Один из ударов оказался последним и человек замер в нелепой позе, с чашкой текущего ленивыми каплями по пальцам кофе, исхлёстанной задницей кверху, на дрожащих коленях, тихо хнычущий и не имеющий возможности попросить наконец трахнуть его настрадавшуюся жопу. После бесконечных нескольких секунд ожидания между полужопий лениво мазнуло прохладным и скользким, палец андроида обвёл поджатое очко и медленно втолкнулся с полного попустительства человека.       «Быстрее, блядь!» – слетело с губ детектива и тут ж Гэвин оскалился от злости. Грёбанный изобретательный андроид умудрился блокировать его руки и заткнуть рот, обойдясь без верёвок и кляпа. Да что там, даже не тронув его, орудуя исключительно со стороны зада!       Внутрь втолкнулся второй палец и детектив совершенно по-блядски, откровенно прогнул спину, пытаясь невербально, раз уж на то пошло, показать свою готовность ебаться под рвущий уши металл из колонок. Сильная рука коротко сжала горящее огнём полужопие и перехватила за бедро, показывая, что сигнал получен, пальцы внутри разошлись, быстро растягивая подрагивающего детектива.       Гэвин чуть не сломал всё ещё судорожно стискиваемую кружку, когда в жопе стало до обидного пусто и здоровый хрен андроида, вместо того, чтобы достать до гланд детектива, прошёлся по жопной ложбине, потирая раздраконенное очко и заставляя качнуться тяжёлые яйца. Потеревшись немного, рельефная головка уткнулась в растянутое, скользкое кольцо мышц, нажала и мучительно-медленно протолкнулась внутрь, заставляя Гэвина прогнуться до хруста позвоночника, принимая в себя пластиковый, как и весь девятисотый, член до тех пор, пока прохладный живот андроида не прижался к горящему огнём заду человека.       Детектив Рид зажмурился, когда девятка начал медленно двигаться, ища положение, в котором будет стимулировать простату. Ублюдочный кусок пластика вновь не трогал его изнывающий член, бесцельно раскачивающийся над кроватью в такт медленным толчкам. Только что избивавший его мясную жопу садист двигался нежно и предупредительно, крепко держа жертву за бёдра, чтобы не вздумала подмахивать и как-то пытаться ускорить тягучий процесс, от чего Гэвин почти выл в окружавшее их месиво звуков.       Первая короткая вспышка удовольствия заставила вздрогнуть всем телом и коротко застонать в голос. По прогнувшейся спине, проступившим лопаткам, ложбинке позвоночника, уже покрытой тонкой плёнкой пота, прошлась покрытая нежным скином рука, вернулась на загривок и жёстко сжала, заставив продраться ещё одной волной дрожи. Гэвин знал, что девятка чувствует его отзывчивость, и от этого было одновременно охуеть как хорошо и пиздец как стыдно.       Рука на загривке потрепала и прижала к кровати, пока андроид, нашедший верное положение, медленно разгонялся, заставляя детектива вздрагивать от коротких, сильных толчков и ощущения жёсткого пластикового члена, раз за разом проходящегося по простате сильно и сладко. Гэвин чувствовал, как взмокшая красная задница прилипает к животу и бёдрам андроида, как колышется слабая мясная плоть от всё более сильных ударов. Он знал, что всё это происходит с громкими, пошлыми шлепками, со скрипами кровати, с его задыхающимися вздохами, которых не слышно за музыкой, задающей темп извращённому соитию, и это знание заводило едва ли не больше, чем безжалостный трах в задницу без единого прикосновения к члену.       Гэвин чувствовал, как почти болезненно и сладко пульсирует и подтекает налившийся кровью орган, но мог лишь крепче стискивать кружку, уже не пытаясь спасти подушку, на которую мерно плескалось коричневым от частых толчков. Девятисотый сделал крепкий кофе, его запах бил в голову, а цвет уничтожал к херам имущество детектива Рида, но ему было плевать, Гэвин уже орал в голос, не стесняясь, не слыша себя за ухающим металстепом. По подбородку гадко стекала слюна, по покрасневшей роже текли слёзы, человек выглядел отвратительно и знал об этом, поворачивая голову вбок, чтобы девятисотый видел, во что он превращает напарника.       Сильная пластиковая рука перехватила его за челюсть и вывернула шею больше, запихивая в безвольно открытый рот пальцы, по которым немедленно потекло. Гэвин почувствовал, как закатываются глаза, мир вокруг пульсировал красным и чёрным, чашка вывалилась из рук, заливая безнадёжно изгвазданную подушку, пальцы вцепились в простыни, когда он наконец-то кончил, содрогаясь всем телом под двигающимся пластиковым маньяком, явно решившим вытрахать из него душу. Рид чувствовал себя насаженным на бездушный хрен с мотором, продолжавший терзать простату и выжимать из него сперму частыми толчками, пока человек не рухнул в собственную лужу предсемени и спермы на мокрых насквозь простынях, часто, мелко вздрагивая и не видя перед собой ничего, натурально обкончавшись до темноты перед глазами.       Кровать прогнулась и отпружинила обратно, музыка резко оборвалась, оставив тонко звенящую тишину в ушах и сильный запах кофе, мордой в котором лежал детектив, пытаясь прийти в этот мир, очевидно, с того света, куда его отправил очередным актом безумного секса собственный напарник.       Естественно, когда он всё-таки пришёл в себя и убедился в том, что жив, относительно цел и на ближайшие сутки пригоден только в качестве тряпки для пола, девятки и след простыл. Гэвин оглядел разворошенную, залитую кофе, потом и спермой постель и обпфекал её по полной программе.       «Ты должен мне постельный комплект и новую подушку», – сообщение пришлось два раза перепечатывать, дрожащие пальцы не попадали по виртуальной клавиатуре.       «Несомненно», – ответ пришёл почти мгновенно и почему-то Гэвин ни на секунду не усомнился, что тот содержит в себе исключительно сарказм.              Несмотря на то, что на следующий день Гэвина так и подмывало позвонить Фаулеру и затребовать ещё один день отгула по причине того, что он слишком утраханный пидор, чтобы тащить своё несчастное очко через полгорода, детектив мужественно собрался на работу и просто старался почаще ходить. Девятисотый его не трогал, стоял себе над душой в обычном рабочем режиме, лупал страхолюдными серыми глазюками и время от времени великодушно отходил в сторону, чтобы человек мог пройтись за кофе и обратно, для формы по пути обкладывая его пластиковую тушу мясными хуями. Идиллия на рабочем месте продолжалась до конца недели, пока у Гэвина не заныло хреново и профессионально в животе дурным предчувствием.       О том, что с ним теперь будет жить пластиковый маньяк, помешанный на контроле в постели (а также на всех доступных поверхностях) и красивом, в меру болезненном БДСМе, Рид начал догадываться где-то в шесть вечера пятницы, когда девятисотый не ушёл в свою странную светящуюся коробку, заменяющую андроидам постель и столовку, как только человек начал орать, что ему не нужна нависающая над плечом шпала. После окончания рабочего дня девятка испарился и у детектива зачесалось между лопатками выработанным годами работы в полиции особым детективным чутьём, которое подсказывает, что вышедший из тюрьмы отброс общества попытается добраться до виноватого во всех его бедах копа. Или ёбнутый андроид уже взломал его замок и пристраивает личные вещи где-то в квартире.       Гэвин задержался на свою обычную пару часов неоплачиваемых сверхурочных, раздумывая, какие могут быть личные вещи у андроида, и чем это грозит ему лично, затем собрался с улиточной скоростью и поехал домой, как никогда терпеливо выстаивая на красный светофор и соблюдая скоростной режим. Эта особая бережливость в действиях словно была для него платой за тот кошмар, что, возможно, будет твориться позже, и Гэвин не мог объяснить сам себе, что заставляет его поступать подобным образом.       Горящий в окне спальни свет он принял уже как должное, но руки всё равно подрагивали, когда он подносил ключ-карту сперва внизу, чтобы попасть в подъезд, затем к датчику возле двери.       Девятисотый молча вышел в коридор. Форменный пиджак висел в прихожей, будто так и надо, ботинки стояли аккурат рядом с тем местом, куда обычно приземлял обувь детектив, будто так и надо. На каменном лице «не девиантного» девятки пролегло выражение недовольства от того, что его личный человек так задержался на работе. Будто так и надо.       Андроид шевельнул рукой и из неё мягко упала, разматываясь, короткая плеть. Скользнула пушистым, мягким на вид наконечником по полу, облизала ботинок хозяина. Палец девятисотого жёстко показал вниз, на место у своих ног.       Гэвин медленно подошёл, сокращая расстояние до тех пор, пока не оказался в каких-то десяти сантиметрах от напарника, затем осторожно, не веря тому, что делает, встал перед ним на колени. Пальцы андроида немедленно прихватили подбородок, задрали лицо послушного детектива вверх, большой палец залез в рот, прижимая язык, утверждая превосходство оскалившегося девятки, и Гэвин улыбнулся, прикусывая фалангу до расползшегося скина. Кажется, в этой жизни ему наконец-то повезло и слово «жестянка» он больше никогда не произнесёт…