приходи спрятать тело

Когда Цзысюань видит Яо в первый раз, он сбит с толку. Он как будто смотрит на свое отражение, но намного нежнее, намного менее яркое. Отражение в воде, когда вода идет кругами, мешая нормально воспринимать. Яо низкий. Изящный. Очень худой и растрепанный. У него тонкие волосы по плечи и взгляд хитрого, но испуганного зверя. То ли крысиный, то ли змеиный. Когда отец кладет руку Яо на плечо, тот вздрагивает и озлобленно смотрит на него, шмыгая носом и кривя все лицо. Через пару секунд эта уродливая судорога сходит на нет, его лицо разглаживается, принимая безразличное и пустое выражение. Яо – брат. Цзысюаню так странно, он так привык быть единственным ребенком в семье, так привык, что он один... и теперь он смотрит на брата. При слове «братья» Цзысюань представляет Вэй Ина и Цзян Чэна, братьев Яньли. Тех, кто с детства вместе, те, кто – поддержка и опора. Цзысюань смотрит на узкие плечи Яо, на его тонкие худые руки. И думает: он старше, но я сильнее. Я должен быть опорой. Это было бы правильно. Он пожимает руку Яо, тот недоверчиво смотрит на него в ответ, взгляд его бегает. — Добро пожаловать домой, — говорит Цзысюань. Как ни странно, но отец им в этот момент совсем не гордится. Яо держится на расстоянии. За несколько месяцев Цзысюань сталкивается с ним всего пару раз, его попытки начать разговор - неловкие и неудачные. Зато он замечает, что, кажется, Яо начинает лучше есть и превращается из скелета в человека. Мать говорит Цзысюаню: — Он сын шлюхи. Твой отец совсем меня разочаровал. Мать оформляет развод, отец ей мешает в этом. Цзысюань не встает ни на одну из сторон, и Яньли поддерживает его в этом решении. Это их разборки, Цзысюань, к счастью, уже не ребенок, чтобы вставать на чью-то сторону, после развода он останется с самим собой. Яо работает на отца. Как и кем, не поясняется, но Яо следует за ним, его лицо спокойное. Цзысюань помнит, какой омерзительной гримасой оно скривилось при одном прикосновении отца в ту их первую встречу. Это как-то печально и больно, что Яо вынужден страдать, следуя за человеком, которого ненавидит, чтобы выжить. Жизнь Яо до принятия в семью была явно не Раем. Первой с ним сближается Яньли. Их поместье большое, куча обслуживающего персонала, нет никакой необходимости готовить или убирать самим. Яньли, впрочем, все равно иногда балует их своей едой. Она богиня. Так что Цзысюань не удивляется, когда застает их болтающими на кухне, Яо прихлебывает фирменный суп Яньли. Пока он не замечает Цзысюаня, расслабленный и милый. Округлившееся лицо приятно, волосы перестали напоминать тонкую паклю. Он хорошенький. Неуверенная острота черт сгладилась, и теперь на Яо приятно смотреть. Он похож немного на девушку. На его лице добрая улыбка. Едва он замечает Цзысюаня, на его лицо падает маска, точно забрало рыцарского шлема. Цзысюань не может объяснить странную боль в груди. Их отношения - не хорошие и не плохие. Никакие. Цзысюань смотрит внимательно и понимает, что Яо хотя бы не кривится рядом с ним, не сдерживает отвращение, как рядом с отцом. Как будто принимает, но не спешит приближаться. Цзысюань знает, что внешне напоминает отца, может, не так уж и сильно, но напоминает. Он пристально рассматривает свое лицо и спрашивает у Яньли: — Как думаешь, может ли вызывать человек отвращение по ассоциации с другим человеком? Яньли гладит уснувшего А-Лина по голове и мягко говорит: — Ты не похож на своего отца. Зеркало говорит одно, Яньли - другое. Цзысюань верит Яньли. Яо очень мил с ней и А-Лином. Они болтают, будто давние подружки-приятельницы, а с А-Лином Яо весело играет, его лицо нежное и доброе, наполнено чем-то... похожим на любовь. Однажды в такой момент приходит отец и резко велит срочно идти следом. И Цзысюань вновь видит эту ужасную метаморфозу, но теперь она еще резче на контрасте. А-Лин хнычет, испугавшись. Так продолжается еще несколько месяцев, а потом... Яньли собирается с А-Лином в Юньмэн навестить братьев. Просит пригласить Яо, потому что обещала взять на родину и там готовить суп из лотоса и свиных ребрышек. Цзысюань мельком удивляется, что Яо, оказывается, тоже из Юньмэна. Найти его оказывается довольно сложно, в комнатах его нет, да и рабочий кабинет пустой. Значит, снова у отца. Цзысюань неуверенно стучит, не слышит ответа и на пробу толкает дверь. Та открыта. На кровати лежит отец, не шевелясь, из его рта торчат блестящие фольгированные упаковки. Цзысюань смотрит, смотрит, смотрит... поза не меняется, грудь не поднимается, его глаза открыты. Мертв, понимает Цзысюань. Он переводит взгляд от кровати, и на полу, прислонившись спиной к стене, обхватив колени руками, сидит Яо. Их взгляды встречаются, Цзысюань вздрагивает: глаза у Яо абсолютно пустые. И Цзысюань не может сдержать тяжелый вдох, Яо поднимает на него глаза и тут же кривится жалобно, ломается весь. Губы у него дрожат, даже дергаются нелепо, будто они пришиты, а нитки теперь рвутся. Пустота в глазах наполняется болью и страхом, осознанием. Смотреть на это невозможно. Цзысюань бросается его обнимать, захлопывая за собой дверь, а Яо отталкивает его и говорит вызвать полицию или что там... У его рук будто нет реальной силы, он слабый-слабый, как котенок. А Цзысюань его обнимает крепче и начинает пошикивать, как делает всегда, когда успокаивает А-Лина. Яо не выдерживает. Это похоже на слом плотины, когда огромная толща воды обрушивается в искусственно созданную пустоту. Яо не плачет даже, он рыдает, с подвываниями. Или воет со слезами на глазах. Цзысюань может только гладить его по спине и плечам, притискивая ближе к себе. — Вызови полицию, — твердит Яо, — вызови их, — повторяет с нездоровой зацикленностью. — Я убил его. Я убил его своими руками, — шепчет Яо ему в плечо, впиваясь ногтями в руки, жмется ближе в ответ, срываясь то и дело на какие-то страшные хриплые звуки. — Он заслужил, заслужил-заслужил. Он сделал это с моей матерью, он сделал это со мной. Он сказал, что я на нее похож, она правильно сделала, что прислала меня к нему. — Он ублюдок, — злобно хрипит Яо. — Он не умел держать в штанах свой член. Он умер так, как заслужил. Мне не жаль, не жаль. — Вызови полицию. Цзысюань не хочет. Он слушает и вспоминает отвращение и страх на лице Яо. Смотрит на презервативы во рту отца. Яо повторяет: не жаль. Цзысюань внезапно думает тоже: не жаль — Мы не будем никого вызывать, — говорит он и понимает, что абсолютно неестественно спокоен. — Сейчас мы отправим Яньли с А-Лином в Юньмэн. Спрячем тело. А через пару дней заявим, что он пропал. Цзысюань даже не знает, откуда в нем эта холодная расчетливость. Не понимает, как может так спокойно говорить о факте сокрытия смерти отца. Но Яо в его руках все еще очень маленький, все еще дрожит. Раньше Цзысюань не знал, откуда в нем семейность и любовь к родным. Но в его жизни появляются Яньли и малыш А-Лин, появляется Яо. И он чувствует, что такое семья. Теперь он чувствует это. Яо, когда Цзысюань ему все перечисляет, успокаивается. Разом, будто переключили. Лицо еще опухшее и влажное от истерики, ресницы слиплись, да и белки глаз красные от лопнувших сосудов. Но он спокоен. Они говорят про то, как, когда и куда лучше вывезти тело. Лучше всего, конечно расчленить и – в разные стороны. Они обсуждают это, и Яо кажется почти нормальным. За исключением того, конечно, что они обсуждают, как им лучше скрыть убийство их отца. А ещё Цзысюань думает, что будь его отец хорошим человеком, такого бы не произошло, а значит все в некотором роде закономерно. Был бы он хорошим, Яо бы не напихал ему в глотку презервативов. И с одной стороны, это даже пугает, а с другой... Цзысюань с холодком понимает, что Яо был еще добр. Цзысюань встает и осторожно помогает подняться Яо. Конечности затекли и едва чувствуются. Цзысюань выдыхает. Через несколько лет они даже смогут об этом шутить.