***
Прошел месяц с тех пор, как Мерве переехала в Мерис. Жители все еще недоверяли ей, но не могли справиться с искушением попробовать выпечку в ее кондитерской. Она выкупила старую маленькую кофейню в центре и превратила любимое хобби в прибыльное дело. Денег у Мерве было и без того достаточно, но бездействие угнетало ее кипучую деятельную натуру, и кофейня была неплохой идеей реализовать себя и отвлечься от грустных мыслей. К тому же многие постепенно оттаивали и уже не боялись отпускать своих детей поиграть с Милой, «ведьминой дочкой». Она почти не вспоминала о прошлом, хотя ходившие по городу пересуды то и дело возвращали ее к недавним событиям, благодаря которым ей пришлось покинуть Сармашик и стать Мерве Бенал. Говорили, что она черная вдова и убила собственного мужа, отравив его одним из своих дьявольских пирожных. Что не мешало им, однако, сметать эти пирожные с завидной быстротой. По вечерам, когда она подходила к дому, за соседним забором непременно раздавался оглушительный лай. Этот сосед держал двух омерзительных собак, немецких овчарок. Мерве мало что пугало в этой жизни, но эти огромные чудовища внушали ей отвращение. Ей вспомнилась Айше со своим блохастым ручным псом Куки, которого и собакой-то сложно было назвать. Если бы Айше увидела этих ребят, она бы тут же грохнулась в обморок от страха. Сам сосед нигде не появлялся, и Мерве ни разу не видела его. Кто он и чем занимался, никто точно не знал. Ходили слухи, что он какой-то мясной король. В любом случае он уже заочно ее бесил. Своим огромным домом он заслонял ей солнце, и его собаки тоже не добавляли очарования своему хозяину. А еще Мерве часто казалось, что за ней кто-то наблюдает. Уложив Милу спать, она обычно выходила в сад перед домом, где росло прекрасное апельсиновое дерево, оставшееся от прошлой хозяйки. По ночам этот дивный цитрусовый запах, исходящий от нежно-белых цветков, становился особенно тонким и терпким. Ночной воздух напитывался этим пьянящим ароматом и кружил голову, наполняя ее легкие безграничной свободой и спокойствием, которых ей так недоставало раньше. И именно в эти волшебные моменты единения с собой Мерве особенно остро ощущала на себе чей-то взгляд. Но вокруг никого, кроме соседа, не было, а он никогда не появлялся на улице, и его балкон, выходивший на сторону улицы, был неизменно пуст.***
Одним ранним утром, когда Мерве, по обыкновению, собиралась идти в кофейню, на ее пороге появилась корзинка с марроканскими апельсинами. К ней прилагалась записка. Уважаемая Мерве-ханым. Я слышал, в городе ваша выпечка пользуется большим спросом. К сожалению, у меня нет возможности заглянуть к вам лично, но я очень надеюсь, что вы выполните мою просьбу и испечете свой знаменитый чизкейк с апельсиновым джемом. Я буду ждать вас у себя сегодня в восемь. Ваш сосед. Бумага в ее руке задрожала. Такого пирога не было в ее меню. И знать о нем мог только один человек… Но это не мог быть он! Мерве занервничала, впервые она не знала, что делать. Только она убежала от одного прошлого, как ее настигло другое. Ей отчаянно не хотелось верить, что ее сосед и… Нет, это какая-то ошибка. А если нет? Мерве не оставалось другого выбора, как убедиться в этом лично. Апельсины в корзине насмешливо блестели своим лакированным оранжевым боком, и Мерве вдруг показалось, что это он сам насмехается над ее растерянностью. Зеленые глаза вспыхнули решимостью. Схватив плетенную корзину, Мерве высыпала ее содержимое на стол, и яркие спелые плоды заполнили всю столешницу, скатываясь на пол. Руки машинально делали необходимую работу: ловко счищали цедру, замешивали тесто, насыпали сахар, расщепляли круглую мякоть на сочные дольки, ровным полукругом выкладывая их на разгоряченный противень — но мысли были далеко. Мерве помнила тот день, день, когда впервые приготовила это чизкейк. Тогда она еще не открыла в себе пристрастия к кулинарии, и этот шедевр кондитерской мысли стал первым шагом на этом пути. Она готовила его специально для него, а он весело смеялся, говоря, что не любит сладкое. Она помнила каждую эмоцию на его красивом лице, когда он, недовольно морщась вначале, умял весь пирог в одиночку к концу. И все же отказывалась верить, что это был он. Внезапно в голову закралась шальная мысль добавить в пирог лишний ингридиент — лимон. Помнится, он терпеть не мог лимоны, хотя мог на спор съесть целую дольку, даже не поморщившись. Исполнив свой коварный план, Мерве посмотрела на часы. Без четверти восемь. И почему ему захотелось назначить встречу в столь ранний час? Хорошо, что Мила еще спала. Пирог был почти готов, но сама она даже не начинала готовиться. Желание быть во всеоружии боролось в ней с нежеланием выглядеть так, словно ей важна была эта встреча. Большая стрелка дошла до цифры десять. Времени оставалось мало. Решив оставить все, как есть, Мерве оправила свой простой синий сарафан, мазнула алой помадой по губам, подхватила корзинку с чизкейком и оставшимися апельсинами и вышла из дома. Дойдя до его ворот, она в нерешительности остановилась. Ей вовсе не хотелось стать жертвой острых клыков его ненасытных злобных овчарок. Однако, к ее удивлению, оба пса сидели смирно и совсем не обращали на нее внимания. Постояв еще минуту, Мерве решительно толкнула калитку. Не хватало еще, чтобы он посчитал ее трусихой. Дверь в дом была открыта. Он ждал ее. Она поняла это сразу, как только вошла. На глаза тут же скользнула черная шелковая повязка, сливаясь с темным шелком ее волос, а руки перестали чувствовать тяжесть корзины. — Я ждал тебя, — шепнул он ее, проводя кончиками пальцев по оголенным плечам и спускаясь ниже к запястьям. — А я тебя нет, — твердо ответила Мерве, пытаясь скрыть дрожь, вызванную его низким родным голосом. Он тихо рассмеялся и слегка подтолкнул ее вперед. Дезориентированная в пространстве и лишенная возможности видеть, Мерве могла полагаться только на его крепкие руки, сомкнувшиеся вокруг ее талии. — Зачем я здесь? — спросила она, обращаясь больше к себе, чем к нему. — Этот вопрос следовало бы задать мне, — он усадил ее на что-то мягкое, должно быть, кресло. — Хорошо, зачем ты здесь? — Мерве не была готова к таким играм вслепую, а потому начинала медленно закипать от этой непределенности и напускной таинственности. — А ты как думаешь? — его голос тягучей патокой лился в уши, усыпляя бдительность. Хорошо, что у нее выработался иммунитет к подобным уловкам. — Я думаю, что ты чертов псих, — выпалила она, раздражаясь. Мерве и сама не знала, чего ждала, но явно не этого. — Мне кажется, ты всегда об этом знала, — а вот и первый намек на их отношения. Как же она ненавидела его в эту минуту. Он всегда умел находить ее слабые места. — Что тебе нужно от меня теперь? — голос звенел от напряжения, хотелось сорвать эту дурацкую повязку и уйти, но что-то удерживало ее от этого шага и призывало дойти до конца. — Твой апельсиновый джем, — ответил он, шурша бумагой, видимо, доставая еще не успевший остыть пирог. — Видишь ли, ни в одной кондитерской мира не делают такую прослойку, как ты. Мерве честно пыталась следовать запланированному им сценарию, но сейчас ей хотелось схватить самый большой апельсин и зарядить им прямо в его самодовольное лицо. Он улыбался, она чувствовала это. И, господи, как же это бесило. — Теперь ты получил его. Что дальше? — Я хочу, чтобы ты попробовала его первой, — ее губ коснулся пышный корж, смазывая их горячим джемом. Она непроизвольно открыла рот, сдаваясь под его напором. — Ну как? — он неотрывно следил за ее лицом, боясь пропустить хотя бы одну эмоцию. Мерве, разгадав его замысел, с каменным лицом проглотила кусок, не желая проигрывать. — Отвратительно. Он засмеялся тихим, хриплым смехом, и она явственно представила, как маленькие морщинки тонкими лучиками собрались вокруг его карих глаз. Поддаваясь внезапному порыву, Мерве потянулась к узлу на затылке и сняла темную повязку. Щурясь от яркого света, заливавшего гостиную, она наконец сфокусировалась и наткнулась на его прямой открытый взгляд. — Полагаю, теперь мы в расчете, — небрежно сказала она, заправляя выбившиеся пряди. Мерве сразу догадалась, что он решил повторить тот самый фокус, что когда-то она сама проделала с ним, заставив его попробовать ее чизкейк с закрытыми глазами. — Смотря что включать в счет, — он смотрел внимательно, поочередно обводя вгзлядом глаза, нос, губы, как художник, что наносит первые неясные очертания будущего эскиза. — Я расплатилась с тобой сполна, — Мерве вспыхнула, вспомнив, как он сказал ей, что уезжает в Европу на долгосрочный контракт. — Это было твое решение. — Какое именно решение? — он подался вперед, впиваясь в нее жестким колючим взглядом. — Позвать тебя с собой или отказаться от блестящей карьеры, чтобы остаться рядом с тобой? Или скажешь, что этого не было и это не ты вышла замуж за богатенького Аксака сразу же после нашего расставания? Его слова хлестали по щекам, заставляя кровь прихлынуть к лицу. Он был прав, прав во всем. Но в новой жизни Мерве не хотелось вспоминать старые ошибки. — Какой смысл говорить об этом сейчас? У тебя своя жизнь, у меня своя. И поставим на этом точку. Мерве уже поднялась, чтобы уйти, как он в одно движение притянул ее к себе, прочно зафиксировав у себя на коленях. — Пусти меня, — зашипела она разъяренной кошкой, стараясь не прижиматься к нему слишком близко и не чувствовать щекочущую колкость его щетины на своих плечах. — Я не для того так долго искал тебя, малыш, чтобы сейчас просто взять и отпустить, — ему нравилось ощущать ее беспомощность в его руках и знать, что именно он является причиной той дрожи, которую она безуспешно пытается выдать за праведное негодование. — Или ты думаешь, я просто так приехал в этот богом забытый городишко, купил этот дом напротив твоего и каждый вечер, как дурак, провожу в ожидании твоих ночных объятий с этим дурацким деревом? — Я вообще о тебе не думаю. Стоп, что ты сказал? — Мерве перестала вырываться и пораженно уставилась на него. — Так, значит, это ты за мной следил! А я-то думала, что начинаю сходить с ума. И откуда ты вообще узнал, что я сюда приеду. — Я знаю все о смерти твоего мужа, — он знал, что Серхан Аксак был отравлен в собственном доме, что подозрения пали на его жену и что ему стоило неимоверных усилий подкупить судью и замять это дело. — Я его не убивала, — перед глазами вновь встал труп Серхана, крик Ойи, полицейские, допросы, свидетели. Она не виновата, что Серхан перепутал стакан и выпил то, что предназначалось для его любовницы. — Я не хотела. — Я знаю, — он успокаивающе погладил ее по озябшему плечу, качая, как маленького ребенка. — Я все знаю. — Тогда зачем ты здесь? — Мерве снова повторила свой вопрос, стараясь отогнать это неуместное чувство защищенности в его руках. — Я приехал за тобой, — прошептал он ей куда-то в макушку. — И за нашей дочерью. — Ты и это знаешь? — испуганно взвилась Мерве, пытаясь повернуться, но он не дал ей этого сделать. — Тебе пора привыкнуть к этому, малыш. Керим Саглам знает о тебе все. — Ты так в этом уверен? — Мерве спросила это скорее из упрямства и желания подразнить его, чем от неверия. Керим мог все — это она знала точно. — Уверен, как и в том, что жизнь примерной домохозяйки в доме с милым огородиком тебе очень скоро наскучит, и ты захочешь вернуть себе свой трон. Этому захудалому городу нужна такая королева, как ты. Замок у тебя уже есть, принцесса тоже. Осталось только приворожить короля. — Приворожить? — Мерве улыбнулась, вспомнив о слухах, ходивших в городе. Наверняка он тоже слышал о ее «ведьминских» способностях. — Думаешь, у меня получится? — Думаю, стоит это проверить. Не зря же ты испекла свой фирменный чизкейк. — Хочешь попробовать? — она взглядом указала на разрезанный пирог. — Мечтаю, — Керим даже не взглянул в ту сторону, медленно приближаясь к ее губам, все еще хранившим вкус горьковатого апельсинового джема. Оторвавшись от ее губ, Керим с усмешкой поправил ей волосы и заговорщическим шепотом заключил: — Так и знал, что ты добавишь лимон. — Считай, что это мой секретный ингридиент для приворота. Сработало? Вовлеченная в новый поцелуй, Мерве подумала, что это вполне можно принять за утвердительный ответ.