Вид сзади

      Хорошо, что она сидит, иначе бы просто рухнула от напряжения и страха. И какой только черт дернул её играть на желание с Альбероной? Всем же известно, что она никогда не проигрывает, что ей везет настолько, что впору задуматься, а не продала ли Кана душу дьяволу. Она все это знала, и все равно согласилась сыграть партию. На что она надеялась? Неужели на глупое поверье, что новичкам везет или, быть может, решила, раз ей отчаянно не везет в любви, то с картами срастется? Леви нервно сглотнула — ей некого винить в случившемся, кроме себя, так что придется принимать расплату. Альберона никого не щадит, особенно тех, кого любит и ценит. Девушка подняла на подругу полный тревоги и мольбы взгляд.       — Может, что-нибудь другое?       — Неа! Я своих решений не меняю, — симпатичная шатенка, с невероятно красивыми фиалковыми глазами озорно подмигнула Леви. — И даже не думай, что сможешь улизнуть. Карточный долг, дело святое, к тому же я уже позвонила кому надо. Завтра в семь тебя ждут, вот по этому адресу, — Кана протянула бледной, как сама смерть, девушке клочок бумаги. — Не подведи.       — Но… я… Я не смогу, — заикаясь, промямлила Леви, чье лицо стремительно сменило цвет с белоснежного на пунцовый. Она буквально горела, ощущая жар во всем теле и головокружение.       — Сможешь! — Кана совершенно серьезно смотрела на подругу. В её взгляде не было ни насмешки, ни жалости, лишь слепая уверенность в том, что все так и должно быть. — Это не так уж страшно, к тому же тебе заплатят за работу.       — Это не работа, — чуть не плакала Леви, готовая уже сейчас сквозь землю провалиться от смущения.       — Натурщица — это не просто работа, а призвание! — пожала плечами шатенка, легко и непринужденно тасуя карты. — Не думай о том, что тебе придется стоять или сидеть обнаженной перед посторонними людьми, лучше размышляй о том, что ты даришь вдохновение, помогаешь создать шедевр! И вообще, у тебя прекрасное тело, грех его не демонстрировать!       — Может, все-таки…       — Нет! — категорично заявила победительница, лишая свою проигравшую подругу всякой надежды на благоприятный исход. Она понимала, что для Леви это будет непростым испытанием, но ведь и цена азарта велика, к тому же, все это пойдет на пользу стеснительной особе, которой давно пора уже раскрепоститься. Да и что-то подсказывало Кане, что это желание станет судьбоносным для подруги. И нужно признать, что это что-то её никогда не подводило. ***       Как же все это бесит! Он снова, как мальчишка, позволил себя развести на банальное «слабо»! Ну, не идиот ли?! Недовольно шаркая ногами, по коридору художественной студии шел брутальной наружности брюнет. Высокий, широкоплечий, с длинной копной волос, находящейся в вечном «творческом беспорядке», и многочисленными татуировками и пирсингом везде, где только можно и нельзя — он мало походил на художника, и заметно выделялся на общем фоне. Интересно, он когда-нибудь повзрослеет? Ответа на этот животрепещущий вопрос не находилось. До чего же раздражают эти стены, где все подчинено правилам! А ведь все началось с банального высказывания, что татуировщик — это несостоявшийся художник, не способный написать ничего стоящего. Естественно, он этого не стерпел, и теперь вынужден доказывать обратное, нарисовав портрет в классическом стиле! Оно ему нужно? Гажил недовольно зарычал, чем изрядно напугал проходящую мимо девушку. Он напишет этот чертов портрет, а после ткнет им Дрейару в лицо. Пусть подавится! И вообще, что это за глупое условие писать в студии? Видите ли, нужно сравнить несколько работ, чтобы убедиться, что он не худший в этом деле!       В просторный прохладный кабинет мужчина вошел в отвратительном расположении духа. Ему всегда было тесно и неуютно в таких вот местах, а все от того, что здесь учат, поправляют, не дают развернуться и творить так, как ты хочешь, не позволяют видеть по-своему. Ладно. Об этом лучше не думать. Он больше не ученик и оценивать его не станут. Надо просто заняться делом. Гажил бегло пробежался взглядом по помещению, не уделяя внимания другим художникам, уже приступившим к делу, скорее уж, его интересовало, где можно разместиться. Лишь после этого краткого ознакомления с территорией, обратил внимание на натурщицу.       Может, он и не зря притащился…       Она стояла на постаменте посреди зала. Хрупкая, нежная, неестественно бледная — это первое, что приходило на ум при взгляде на девушку. Голубые локоны были убраны на одну сторону, чтобы оголить плечо и длинную шею. Натурщица дрожала, словно от холода, а тонкие изящные руки трепетно прижимали к груди кусок алой шелковой ткани, чья драпировка должна была украсить будущие картины, но при этом почти ничего не прикрывала. Не отрывая взгляда, мужчина обошел вокруг девушки, внимательно изучая её со всех сторон. Ему было плевать на шипение и недовольство других художников, чтобы заставить их заткнуться хватило всего одного взгляда! Неженки! Гажил замер на месте, невольно скалясь и облизываясь. Определенно, ему нравился вид сзади! Больше, чем нравится! Его невероятно манила именно обнаженная идеально прямая от напряжения спина натурщицы, округлые подтянутые ягодицы и стройные ножки. От них просто невозможно отвести взгляд. До чего же сексуально! Пусть все остальные пишут с другого ракурса, эти идиоты ничего не смыслят!       Недовольство и злость исчезли, словно их и не было, все внимание художника было сосредоточено на миниатюрной девушке, на её плавных изгибах, том, как подрагивало нежное тело, словно он не смотрел, а касался. Такая женственная и нежная, такая невинная и чистая, что это до раздражающего умиляло. Гажил не мог оставить все, как есть, ему хотелось привнести в этот образ что-то свое, завершить начатое творцом, доводя его до совершенства. Ему не нужно было видеть лицо девушки, её взгляд, не имело значение то, как она пытается прикрыться, как ниспадает ткань, обвиваясь вокруг ножек. Вид сзади манил мужчину, не знающего, что может быть сексуальнее спины? ***       Кто этот человек? Неужели художник? Леви с трудом устояла на ногах. До чего же хочется пошевелиться, сменить позу, размять, наконец, затекшие конечности. Да, она уже собственное тело не чувствует! А еще этот жуткий тип. Почему он именно позади? Девушка готова была поклясться, что взгляд незнакомца ощупывает её. Он нарушил её зону комфорта! Леви ненавидела, когда кто-то находится сзади, это внушало страх, несло угрозу. Можно подумать ей мало того, что она вынуждена обнаженной стоять перед десятком незнакомцев! Напряжение все нарастало, хотя казалось, куда уж больше? Почему она так остро реагирует на взгляд одного единственного мужчины, в то время, как остальные почти не заметны? Будь проклята Кана, с её условиями и невероятным везением!       — Леви, не шевелись, — раздался голос.       Девушка ничего не ответила, лишь вновь приняла исходное положение, но мысли её все равно были направлены лишь на того, кто сейчас находился сзади, чей взгляд скользил вдоль позвоночника, щекотал и ласкал, касался выпирающих ребер. Щеки Леви заалели, а во взгляде появился лихорадочный блеск. Осталась лишь она и осязаемый взгляд, всего один среди десятков других. ***       Несколько часов пролетели для него незаметно. Гажил впервые за долгое время ощутил, как его посетило настоящее вдохновение. Он рисовал не просто натурщицу, а свое видение, свою совершенную картину, в своем неповторимом стиле, все больше пленяясь трепещущей девушкой, её идеальной спиной. Ему все больше казалось, что он водил черным угольком не по листу бумаги, а по болезненно белой, такой нежной коже. Глаза цвета сочного граната азартно сверкали, губы исказила кривая ухмылка хищника, а рука сама двигалась, запечатлевая прекрасный образ. В его картине всего четыре цвета: черный угольный фон, словно пытающийся поглотить девушку, небесно-голубой, белоснежный и кроваво-алый. Больше ничего и не нужно. Всего четыре цвета, но они переплетутся между собой, оживят картину, сделают её уникальной.       Мужчине нравилось абсолютно все: длинная изящная шея, созданная для трепетных поцелуев, то, как убраны в сторону непослушные голубые локоны, так удачно оголяя плечо, как напряжена тонкая рука, придерживающая ткань. Что же касается спины, то она все больше казалась самой сексуальной частью тела девушки. Он был бы совсем не против заняться боди-артом, раскрасить этот чистый «холст», ощутить нежность кожи под своими пальцами, коснуться каждого выпирающего позвонка, каждой родинки, пройтись руками по безупречным плавным изгибам тонкой талии, опуститься ниже, сжать упругие ягодицы подтянутой попки. А эти стройные ножки… Гажил сам себе казался маньяком, но ничего поделать с собой не мог, вид сзади пленил его. Все это отображалось в его картине, буквально излучающей вожделение и сексуальность. Это свое творение он точно никому не покажет, повесит в своей спальне, чтобы любоваться… А Дрейар… Пусть катится к чертям и думает, что хочет!       — На сегодня время вышло, — послышался тихий голос, заставивший всех вздрогнуть. — Леви, спасибо, что согласилась помочь. Можешь одеться в соседней комнате и посмотреть картины, если хочешь.       — Угу, — кивнула девушка, благодаря богов за то, что все закончилось.       Даже не верится, что она выдержала эти пять часов, что позволила смотреть на свое обнаженное тело незнакомцам. А если эти картины кто-то увидит? Сама мысль об этом заставляла ужаснуться. Больше она никогда не станет играть, не только с Каной, но и с другими тоже. Тело онемело, двигаться было сложно, но все же, Леви смогла найти в себе силы обернуться, взглянуть на того, чей взгляд до сих пор ощущала на себе. Стоило сделать это, как сердце застыло, а время словно остановилось. Этот образ навсегда врезался в память и сознание, она никогда не забудет ни взгляд, ни хищный оскал странного художника. Кажется, она начинает понимать, почему ей все же не повезло в картах... ***        Гажил вышел из кабинета последним. Он не любил давку и шумный поток людей, а потому до последнего оставался в кабинете, неспешно собирая свои вещи. Условия пари он выполнил, но вот демонстрировать результат не собирался, уж слишком личным все получилось. Да уж, ситуация… Да и что теперь делать с мыслями о натурщице? Он знает лишь имя, а администрация студии точно не даст её адрес или телефон, таковы правила. Ему остается разве что забраться в кабинет директора и выкрасть нужные данные. Эта мысль позабавила мужчину, вполне способного на подобное безумие. Он вообще никогда не отличался особой законопослушностью и правильностью.       — Ги-хи, вид сзади безупречен, — губы Гажила растянулись в довольной ухмылке, а взгляд вновь наполнился опасным блеском.       Леви стояла около окна в коридоре художественной студии, словно дожидаясь именно его. Она уже оделась, успокоилась и теперь задумчиво смотрела в окно, будто снаружи есть что-то интересное. Мужчина не сомневался в том, что ей сегодня нелегко пришлось, это было видно по её прошлой напряженной позе, по тому, как сейчас опущены плечи, а голова склонена набок. Он видел только спину, прикрытую тонкой блузкой, да узкие джинсы с высокой талией, подчеркивающие стройность ножек, но этого было достаточно, чтобы окончательно влюбиться. Гажил готов был вечно стоять позади девушки, оберегая и защищая, бесконечно любуясь пленительным зрелищем.       Мужчина бесшумно подкрался к Леви, замер в нескольких сантиметрах от нее, замечая, как она вздрогнула, как покраснели щеки её отражения. О да, она ждала именно его, хотя признаться в этом у нее не хватит сил.       — Хочешь взглянуть?       — А можно? — не поворачиваясь, спросила девушка, чувствуя, как сердце набатом бьется в груди, как ей все больше нравится то, что позади находится именно этот человек. Из всех нарисованных сегодня картин, её интересовала лишь одна, написанная с весьма странного ракурса. За несколько часов, что она стояла неподвижно, Леви думала лишь о художнике, расположившемся за спиной, он занимал все её мысли и фантазии, она ощущала его… До сих пор ощущает...       — А почему, нет? — усмехнулся Гажил. Ему нравилась неуверенность натурщицы, её хрупкость и беззащитность, то, как они смотрелись рядом. — Если пообещаешь, больше не позировать ни для кого, кроме меня, я покажу тебе картину.       — Я вообще больше этим заниматься не собираюсь, — буркнула девушка. Сегодня был самый ужасный день в её жизни, но если начистоту, то она бы повторила его, сама не понимая почему.       — Вот и славно. Такой вариант меня тоже устроит. Кстати, меня Гажил зовут.       Леви ничего не могла ответить, просто смотрела на картину, которую художник держал в руках. Девушка многое ожидала увидеть, но точно не такое! Лица было не видно, но это совершенно точно она! Казалось, что сама Тьма с багряными глазами обнимает её, касается нежного невинного тела. Сочетание цветов увлекало, манило, создавало верные акценты, казалось, что художник запечатлел особый момент, украл частичку её души; на этой картине отобразился её страх и трепет, а вместе с тем возбуждение, которое она начала ощущать с момента появления Гажила. Боже! Неужели для мужчины она выглядела именно так, настолько сексуальной и привлекательной? Как можно было нарисовать все так невинно и прикрыто, но при этом эротично? Она словно звала следовать за собой, манила, соблазняла обещанием чего-то желанного. Так и хотелось оказаться около большого зеркала, оглянуться, убедиться, что она выглядит именно так.       Всего лишь вид сзади…       — Знаешь, у меня нет татуировки, — с легким сожалением произнесла Леви, замечая небольшое отличие. На пояснице нарисованной девушки красовалось перо, выводящее первые буквы какого-то слова. Интересно, что должно получиться в итоге? Интригует. Вот бы выяснить… Девушка подняла взгляд, и в следующий миг утонула в гранатовых глазах, оказалась покорена гипнотизирующим властным взглядом.       — Ги-хи, я с радостью это исправлю, — самонадеянно заявил Гажил, не сомневаясь, что у него появится возможность не только любоваться прекрасным видом сзади, но и прикоснуться к столь манящей спине и не только...       Девушка смущенно улыбнулась, кажется, ей все же стоило проиграть и оказаться именно сегодня, именно в этом месте. Она готова была на все сказать да, и даже позволить находиться у себя за спиной. Пожалуй, все же стоит сказать Кане спасибо.