Одержимый желудем

Каждый вечер Геннадий Букин смотрит на окна и тихо вздыхает. Думает, конечно же, сначала о хет-трике, но после его мысли принимают другой оборот. Есть ли жизнь во Вселенной он давным-давно перестал сомневаться, потому что знал наверняка — группа чумовых инопланетян с Сириуса всегда ждала его с нетерпением где-то в далеких-далеких звездных далях. Своим знакомством с инопланетянами он никогда никому не хвастался. Он имел среди друзей и близких репутацию неудачника, поэтому умные разговоры никогда не вел. Но до чего же ему иногда было порой интересно представить, что бы случилось, предстань его малорослые, зеленые соседушки перед той же Дашей. Пускай жить среди них ему было скучно, но зато воспоминания о тактическом тапке до сих пор грели его душу. А уж то, как эти же сириусные малорослики любили его носки — отдельная история, которую никогда не огласит РЕН ТВ. Светлая грусть брала Геннадия Петровича при взгляде на окна. Он иногда смотрел на Рому и все же был уверен, что он то немного лучше этого закоренелого лузера. У Геннадия Петровича Букина хотя бы есть свои фанаты. Пускай они где-то далеко-далеко, но он заранее знал, что одна единственная звезда горела всегда в его честь. Может быть, он не знал того, что именно благодаря его носкам выжило более пятидесяти галактик в борьбе с Мегачервем, но он всегда улыбался, когда видел ночное небо.

***

Становиться героем дурацких историй скорее призвание нежели чистая случайность. И теперь, просыпаясь, он мог в полной мере прочувствовать, что означает выражение: «Стою на асфальте в лыжи обутый…» Вроде ничего особенного, кроме некоторой прохлады, которой Гена даже поначалу был рад, потому что если Даши нет под боком, значит, она уже проснулась и не будет домогаться со своими извечными потребностями в ласке. Открывая глаза, он потянулся и первым, что услышал, был собственный довольный писк, сопровождаемый некоторой степенью ступора. Мысли при этом были не самыми радужными, а спросонья напоминали размышления человека, который на ночь установил мышеловку. Только вот откуда поблизости могли быть мыши? Обычно это были тараканы. Только вот тараканы, что естественно, не пищат. Проморгавшись пару раз, Букин удивился еще больше, потому что не то что рыжего монстра не было поблизости, поблизости не было ничего, что напоминало бы о доме. То есть — бескрайние просторы, где только один снег. Скорее всего у нормального человека подобный расклад вещей вызвал бы панику, но Букин, насколько известно, к подобным существам не имеет ни малейшего отношения, оставаясь похотливым неандертальцем, при этом гордясь этим и улыбаясь даже зубами, что во всякий день имеют свое личное мнение. Осмотреться кругом было первым принятым решением. Яркое солнце тем временем приятно подогревало макушку, где располагалось два аккуратных уха. Все, что чувствовал Геннадий в те минуты, когда все же рассмотрел в отражении белку это… Счастье. Нет, а что еще может чувствовать семьянин, который наконец-то вдали от жены, детей и осточертевших соседей? Бегай себе кругами в поисках пищи, а хочешь — валяйся на травке, размышляя о вечном. Букин чувствовал себя потрясающе и ничуть не разгневался такому повороту событий. Изучать обстановку далее было чуть ли ни душевным порывом. Пускай кругом тишь и холодные льды — это был лучший день в его жизни. Жаль не было рядом Толика, можно было бы неплохо так затусить вдвоем. Естественное чувство, которое посетило его вторым — это голод. Поиски пищи по утрам были чуть ли не ритуалом в бестолковом семействе, поэтому Гена справлялся превосходно. Где-то спустя полчаса он наткнулся на желудь. Возмущенная тому вторая белка бежала с поля боя испуганной, ведь Скратт, что странно, не захотел прогибаться под извечную магию чарующей красоты. Гена был рад желудю. И в какой-то момент странное третье чувство посетило его — это была нежность. Внезапный порыв обнять желудь и покружиться с ним в каком-либо танце было непреодолимым. Схожим с тем, когда по телеку шел небезызвестный «Папа-псих». Порыв вдвое сильнее, чем тот, что был до этого. И желаемое было исполнено практически тут же. Кружась в вальсе с желудем, он не заметил как со спины подошли двое. Двое врагов, если следовать сценарию. Один высокий, волосатый и толстый, другой низкий, мелкий и тощий. Оба шушукались с опаской, рассматривая Белку-Букина, что продолжал кружиться, не обращая внимания ни на кого. Краем глаза Букин смог распознать в одном существе ленивца, а в другом мамонта. Их речь ему понятна не была, а зря. — Как думаешь, папа еще долго будет доедать эти ягоды? — с опаской спросил ленивец. Краткий смешок и ответ послышался практически тут же: — Свет, ты только посмотри, какой он счастливый.