Ибо я грешен...

В церкви темно и тихо. Кастиэль запирает тяжёлую двустворчатую дверь на засов и направляется к алтарю, чтобы помолиться перед сном. Опускается на колени, закрывает глаза и подносит к губам чётки, мысленно читая молитву. - Кажется, я не вовремя? - раздаётся вдруг чужой голос, и Кастиэль вздрагивает, поднимаясь и оборачиваясь. Незнакомец стоит в проходе между скамьями, опираясь на них обеими руками, улыбается приветливо, но у Кастиэля от его улыбки холодок бежит по коже. Священник нервно сглатывает - он уверен, что минуту назад церковь была пуста. - Никогда не поздно раскаяться в своих нечестивых деяниях. Вы ведь пришли на исповедь? - Кастиэль пытается держать себя в руках, но плохое предчувствие против воли заполняет его сознание. - Меня зовут Дин, - он подходит ближе, и Кастиэлю стоит огромного труда не отшатнуться назад. - И я, в общем-то, не хвастаться пришёл. Да и упомнить все грехи за несколько сотен лет в Аду вряд ли смогу. Кастиэль с ужасом смотрит, как глаза незнакомца - Дина - наполняются чернотой, и вот теперь точно надо бежать, но он не может не только сделать шаг, а вообще пошевелиться. И это не ступор кролика перед удавом, Кастиэль чувствует, как воздух вокруг него сгущается и давит, не позволяя сдвинуться с места. - Ты... Убьёшь меня? - собственный голос кажется Кастиэлю чужим. - Убью? Нет, зачем мне это? - Дин изображает удивление, а после наклоняется к лицу священника, и тот зажмуривает глаза. - Я просто возьму своё. Чужое дыхание теплом ложится на губы Кастиэля, и он шумно сглатывает. Дин ведёт кончиком носа по подбородку, вверх по линии челюсти к уху, касается языком мочки, засасывает, прикусывает... Горячая, обжигающая волна возбуждения захлёстывает Кастиэля с головой, а в следующую секунду её перекрывает леденящий ужас от понимания. - Нет! - Кастиэль дёргается всем телом в сторону, пытаясь вырваться из-под контроля демона, но тот лишь усмехается его жалкой попытке. - Да, Кастиэль, - Дин зовёт его по имени, и это пугает ещё больше. - Я знаю о тебе всё. Я пришёл за тобой. Сильные руки оглаживают плечи, грудь, Дин прижимается сзади, притирается твёрдым членом, возбуждённо шепчет, целуя в шею: - Чистый телом, но грешный помыслами... Кастиэль, ты мечтал об этом. Видел во снах. А просыпаясь, замаливал грехи, которых не совершал. Мы исправим это, - Дин выдёргивает колоратку, и она вспыхивает огнём, вмиг превращаясь в пепел. - Ты больше не раб Божий. Кастиэль дрожит в руках Дина, он напуган, напуган так, как никогда в жизни, но Дин знает истинную причину этой дрожи. Ткань сутаны рвётся в его руках как бумага, Кастиэль вздрагивает от треска ткани, в уголках зажмуренных глаз выступают слёзы. Он уже не пытается сбросить невидимые путы, это бесполезно, бесполезно... Отчаяние и безысходность - всё, что осталось от Кастиэля. Дин разворачивает его лицом к алтарю, к распятому Иисусу, давит на плечи, и Кастиэль падает на колени, словно перед очередной молитвой. Чётки всё ещё висят на запястье, и Кастиэль изо всех сил сжимает гладкие, отполированные его пальцами и отсчитавшие тысячи молитв бусины. - Ты там молишься, что ли? - спрашивает Дин, стягивая с Кастиэля штаны. - Молитва - надежда отчаявшегося. Не стоит отчаиваться, я освобожу тебя. Сочные, греховные губы Дина накрывают губы Кастиэля, прерывая безмолвную мольбу. Искушение в чистом виде, сладкая бездна, в которую Кастиэль падает, и не за что уцепиться. Дин забирает чётки из его руки, прижимает Кастиэля к себе за шею и талию, сильно, властно, и ощущения захватывают их обоих. Кастиэль стонет, собственное тело, не знавшее ласки, предаёт его, и тянется за Дином, когда тот отстраняется. Демон макает пальцы в чашу с елеем, которой точно не было на алтаре ещё секунду назад, и Кастиэль задыхается в очередном стоне, чувствуя прикосновение к самому нежному... - Ты видел это в своих снах. Десятки чужих мужских рук держат, гладят, раскрывают тебя, - слова льются карамелью в сознание, застывая порочными картинами перед глазами. - Не противься, Кастиэль, ведь ты мечтал об этом. Разум не обманет подсознание, ты хочешь, хочешь... Пальцы туго скользят внутрь, втирая масло, растягивая сжимающиеся мышцы - Кастиэль морщится, падает Дину на грудь, тихо всхлипывая. Дин гладит Кастиэля по вспотевшей дрожащей спине, прижимает к себе, позволяя тереться твёрдым членом о живот, подготавливает его не спеша, давая насладиться процессом как лаской. Кастиэль чувствует, как чужие пальцы гладят внутри, и это ощущение ещё более умопомрачительно, чем он себе представлял. Боль не уходит, но желание растёт, и Кастиэль раскрывается, расслабляется, льнёт к демону, забыв, кто они такие, где находятся, заглушив все свои страхи и просто отдаваясь греховному наслаждению. - Вот так, хорошо, тебе хорошо, будет ещё лучше, - шепчет Дин, убирая пальцы и подхватывая забытые чётки. Он опускает их в елей, и Кастиэль распахивает глаза, которые снова наполняются страхом. - Нет, пожалуйста, просто убей меня, умоляю, - в отчаянии просит Кастиэль, осознавая всё только что произошедшее. Как он мог поддаться искушению? Кастиэль чувствует себя грязным, а возбуждение пульсирует болезненным комом в животе. - Т-ш-ш, всё будет хорошо, - уверяет Дин, снова оказываясь сзади. Кастиэль вздрагивает, чувствуя, как холодная бусина проскальзывает внутрь вместе с пальцем Дина. Белый говлит, из которого сделаны его чётки, символизировал невинность... Слёзы срываются с ресниц, падая на тёплый дощатый пол. Кастиэль стоит на коленях перед распятием, голый, возбуждённый и абсолютно разбитый. - Эй, Кас, чувствуешь их внутри? - Дин тянет нить вниз, и да, Кастиэль чувствует, как они движутся, и стонет, распахивая слезящиеся глаза и выгибая спину. Бусины смещаются от его резкого движения, задевают комок нервов внутри, и Кастиэль всхлипывает, дрожа всем телом. - Потише, всё самое интересное впереди, - обещает Дин, садя Кастиэля к себе на колени. Придерживая чётки, он медленно опускает Кастиэля на свой член - и оба стонут от давления бусин. Контроль Дина летит к чертям, но Кастиэля больше не нужно удерживать - он прижимается спиной к груди Дина, дышит глубоко и часто, пытаясь справиться с новыми, ошеломляющими ощущениями. Внутри словно огонь бушует, течёт по венам, по каждому нерву, и даже руки Дина, сжимающие его талию, ощущаются особенно ярко. От первого движения Дина мир перед глазами Кастиэля осыпается разбитым витражом. Кажется, он кричит, потом стонет на выдохах, его на части раздирает от перехлёстывающего удовольствия, разбавленного острой болью, словно перцем. Пальцы Дина пробегают по рёбрам, сжимают напряжённые соски, оттягивают и отпускают, поглаживая. Зубами он нежно прикусывает кожу на шее, а член уверенно и сильно бьёт внутрь, заставляя изнывать в преддверии скорого оргазма. - Вот так, так... - Дин кончает, сжимая Кастиэля руками так, что дыхание перехватывает, толкает его грудью на алтарь и снова проникает в растраханную дырку пальцами, натирает бусинами чувствительное, возбуждённое, и Кастиэль содрогается всем телом, внутри и снаружи. - Хорошо? Кас, тебе хорошо? - Д-да-ах, - выдыхает Кастиэль, почти теряя сознание от накрывших ощущений. Дин в последний раз гладит внутри, чувствуя, как растянутые мышцы сжимаются на пальцах, и легко вытягивает чётки, блестящие от его спермы и масла. Он наклоняется над Кастиэлем, заглядывает в затуманенные удовольствием глаза и целует покрасневшие губы. - Вот и всё, Кас. Я буду ждать тебя за чертой, - он улыбается, проводит рукой по щеке Кастиэля и исчезает. Чётки падают на пол, белые бусины, символизирующие невинность и чистоту, раскалываются на части, будто раздавленные тяжёлым прессом. Кастиэль поднимает расфокусированный взгляд на распятие и тихо выдыхает: - Боже... Но никто его больше не услышит.