Л
Ладно, может быть, "совершенно, блять, невозможно" было немного грубо, и, может быть, "если бы я хотел такую некомпетентность, то я бы заплатил за это своей кошке" было неудачным выбором слов. Может, Луи просто немного увлёкся. Хотя реально Луи утверждает, что если бы его работу сделал придурок, то и проблемы-то не было, так что он всё равно жертва в таком случае. Тем не менее, факт остаётся фактом: до премьеры Бриолина всего лишь две недели, а декорации Луи закончены только наполовину, и его дизайнер сказал ему разгребать всё самому. Это нехорошо. Это очень, очень плохо. Он рассылает уведомления по всей школе, что основной актерский состав и команда встречаются в его классе во время обеда в этот же день, и проводит остаток утра, пытаясь не потерять свой чертов рассудок. Вместо этого он концентрируется на детальном изучении планов к декорациям, записывая все, что уже сделано и что до сих пор нужно сделать, составляя список за списком и молясь богам любительского театра, что его бюджет это переживет. Наконец, наступает время обеда, и все толпятся в классе — даже Гарри, Зейн и Найл стоят позади — и он выходит вперёд и прочищает горло. - Добрый день, дамы и господа, - говорит Луи. - Вы все сегодня выглядите свежо и прекрасно. Сквозь толпу проходит смешок, и на том конце помещения Гарри проводит рукой по волосам, подмигивая ему. Луи приходится приложить сознательные усилия, чтобы не улыбнуться ему в ответ. Он профессионал, чёрт подери. - Я уверен, что вам всем любопытно, почему я краду ваше драгоценное обеденное время, так что сразу перейду к делу, - продолжает Луи. - Я говорил сегодня с Мистером Коллинзом, нашим дизайнером по декорациям. К несчастью, в связи с тем, что он некомпетентный идиот, - Луи вздыхает, перед тем как продолжить, - он больше не будет с нами работать. Исходя из того факта, что никто не выскакивает из-за своих парт в полной панике, Луи может сказать, что никто в этой комнате не имеет понятия о масштабах того, что это обозначает для них. - И ещё, к несчастью, у меня нет кого-то другого для этой работы, так что я собираюсь взять на себя должность дизайнера, помимо остального, - говорит им Луи, шагая перед доской. - Это значит, что с этого момента, если меня здесь нет, то я в театре - работаю над декорациями. К счастью, большинство крупных частей уже построены, но осталось ещё очень много работы. Так то, взываю ко всем вам. Он роется у себя на столе и берёт планы для декораций, раскатывая их на доске и прилепляя углы. У него в театре есть и трехмерная модель, но сейчас и это сойдёт. - Я очертил красным те части, которые уже готовы, - объясняет Луи, указывая на разные уровни и платформы, которые он пометил. - Эти куски уже построены, но ещё не раскрашены или не одеты для сцены. Это большая часть крупных вещей. Но это ещё не всё, - он хватает со стола бумажку и приклеивает её на доску рядом с планами, проводя по ней пальцем, чтобы показать, как много он написал. - Это список всего остального. У нас уже есть достаточно постановочной мебели, но нам ещё нужно поставить окна, повесить двери и построить пару липовых машин, а потом всё это должно быть раскрашено и наряжено спереди и сзади. Кроме того, мы должны заменить две связки освещения, а для этого нам потребуется поднять очень много чего. Луи делает шаг назад, позволяя всем переварить информацию на секунду, прежде чем снова встать перед столом. - У нас есть две недели перед премьерой и одна неделя, чтобы закончить структуру декораций, чтобы мы могли прорепетировать движения и вообще делать полные прогоны. У нас есть планы, у нас есть материалы, у нас есть рабочая сила. Я знаю, что по меньшей мере несколько из вас занимались с деревом достаточно, чтобы знать, как держать дрель и никого не убить при этом. Я ненавижу просить вас всех делать это, но мне нужна ваша помощь. Я видел всех вас на репетициях. Я знаю, что вам не всё равно на эту постановку, и я знаю, что вы хотите, чтобы она была великолепна, настолько же, насколько и я. Итак, что же мы думаем? Поднимите руки? Сколько из вас думают, что смогут найти время, чтобы прийти и поработать над декорациями? Луи поднимает собственную руку и задерживает дыхание, надеясь хотя бы на десяток, кто будет готов занять свободное время или две, чтобы выручить его. Вместо этого, по всему помещению поднимаются десятки рук: и от запасных, и от основных, и от остальных членов команды. И в конце класса руки Гарри, Зейна и Найла тоже подняты. Иногда он, кажется, забывает, что он в этом не один. - Отлично, - говорит Луи, сияя. Он прикрепляет у двери расписание и регистрационный лист, где перечисляется время и дни, когда он будет работать, и все пишут свои имена по пути на выход, заполняя бумаги с обещаниями помочь. Он так же объявляет, что даже несмотря на то, что у них уже стоит девятичасовая репетиция на эту субботу, он добавляет строительскую вечеринку на ее конец. Все, кажется, спокойно воспринимают новости, слава Богу. В этот вечер он едет домой один после репетиции, расставшись с Гарри на парковке. Поездка домой с Гарри привела бы только к сексу, что, наверное, хоть немного расслабило бы его, в чем он так остро нуждается, но во сне он нуждается больше. Гарри состраивает щенячий взгляд, залезая в машину, но Луи может сказать, что на самом деле его сердце не до конца лежит к этому. Гарри справляется с завалом в институте, работает в школе и помогает с мюзиклом. Вероятно, он нуждается в отдыхе даже больше, чем сам Луи. Поскольку секс снимается со стола — в прямом и переносном смысле — Луи создает собственную лучшую технику релаксацию: вино и реалити-шоу. Это помогало ему много лет, и сейчас тоже не поведет. Он усаживается на диван с бутылкой Shiraz, Герцогиней и головной болью от стресса, которая должна исчезнуть после двух или трех стаканов. Мобильный Луи звонит, пока он кричит на X Factor. Обычно это было бы причиной проигнорировать звонок, но когда он проверяет экран, то видит, что это Стен, что значит, что Стен делает то же самое. Он поднимает трубку и кричит: - Ты видишь эту хрень? - вместо какого-либо нормального приветствия. - Я это вижу, но я не верю, блять, в это! - орет Стен в ответ. - Она была лучшим, что видело это шоу за кучу лет. Невозможно, чтобы проголосовали против нее. Невозможно, блять. - Только если эта страна не ещё глупее, чем я думал, - говорит Луи, поднимая со стола свой бокал вина и делая ещё один большой глоток. - Херня это всё. - Полная херня, - соглашается Стен. - Боже, теперь я даже не уверен, что вообще буду досматривать этот сезон. Луи просто смеётся, глядя на титры. - Ага, ты будешь. Стен усмехается в ответ. - Да, наверное, ты прав. Но я всё равно буду смотреть его с обидой. Если тот придурок с полосками выиграет, то я проломлю ногой свой телик. - Хорошо, - говорит Луи, откинувшись на диван. - Но не приходи ко мне потом со слезами и просьбами записать тебе серии Top Gear*. - Честное слово, - говорит Стен. Луи слышит, как он что-то откусывает и жует, прежде чем продолжить. - Ну, Лу, поскольку я обманным путем заставил тебя ответить на мой звонок посредством реалити-шоу, не хочешь рассказать мне, что у тебя в жизни нового? О чём я ничего не знаю? Луи проводит рукой сквозь свои волосы и смеётся. Он не может этого отрицать, он был ужасно занят с — ладно, он не помнит, как долго, честно, но особенно последнее время. Он не помнит последний раз, когда они со Стеном болтали, и он молча благодарен за друзей, которые находят время поймать его, когда он увлекается. - Что ты хочешь знать? - спрашивает Луи, зная, что Стен услышит упс, моя оплошность, извини, я дебил в его голосе. - Что у тебя есть, чтобы сказать? - отвечает Стен, и Луи ложится на диван. Это надолго. Он говорит про уроки, рассказывая истории про особенно ужасающие экзаменационные ответы и тот раз, когда одна девочка упала в обморок во время импровизации, и никто не осознавал, что она не играет, ещё минут пять. Он говорит о той ужасной неделе, когда его дерьмо-машина сломалась — опять — и ему пришлось встретиться лицом к лицу с ужасами общественного транспорта. Он говорит о постановке, о Герцогине и о своей маме. Он говорит о Зейне и его продолжительном стремлении к Лиаму, которое Стен поддерживает по каким-то непостижимым причинам. Он чуть не рассказывает про инцидент с дракой в баре, но затем вспоминает, как именно началось это фиаско, и решает упустить его. Он вообще исключает Гарри, помня замечания Стена на Рождестве и зная, что голос его выдаст, если он вообще заговорит о нём. На самом деле, он на середине безмолвного себя-поздравления, когда голос Стена ломает его мысли. - Так значит, ты до сих пор встречаешься с тем Гарри? Луи выплевывает вино и чуть не роняет бутылку на пол. Только его многолетний опыт с выпивкой на диване его спасает. - Что? Как ты— что? - Ну, - говорит Стен, - если бы ты с ним не встречался или если бы все было вообще плохо, то ты провёл бы весь этот звонок в жалобах на эту тему и стонах по поводу того, как ты прав, и любви нет, и почему никто тебя не слушает, бла бла бла, пристрелите меня, пожалуйста. Но ты этого не делаешь, что значит, что всё до сих пор хорошо, м? Луи морщится, слыша, как кратко его описали. Он реально такой скучный? - Ага, всё до сих пор. Эм. Происходит. До сих пор всё хорошо с этой ситуацией. Стен фыркает. - Ладно, передавай тогда "привет" своей "ситуации", ага? Тебе надо свозить его в Донкастер как-нибудь. Я уверен, что он полюбится твоей семье. - Мы не совсем— мы не делаем такого, правда, - говорит Луи, чертовски стараясь не думать о Гарри в кухне его матери. - Это всё ещё непостоянная вещь, если это вообще можно назвать вещью. - Ну, чем бы это ни было, и несмотря на то, что ты глупишь тут, я рад, - говорит Стен с какой-то усталой честностью, в которой он стал ужасно хорош со временем. - Тебе, кажется, действительно хорошо, Лу. Правда. - Да? - говорит Луи, не совсем в состоянии ответить по-другому. Он может отмахнуться от других людей, но не от Стена. Стен знает всё, ага. Особенно о нём. Однажды в шестом классе Луи пришёл в школу, и Стен знал, что у Луи умерла кошка, даже без слов Луи. Это странно и, наверное, Луи только так может что-то о себе узнать. И дело тут не только в этом. Дело в том, что Стен, наверное, единственный человек в мире, который знает каждую до единой часть жизни Луи до того, как он упаковал вещи и сбежал из Донкастера, всех тех вещей между восемнадцатью и двадцати двумя, которые сделали его внутренности темными и озлобленными. Наверное, он единственный человек, который реально, по-настоящему знает, что значило бы для кого-то сделать Луи счастливым. Он единственный человек, который понимают всю важность этого. Так что, если Стен думает, что Гарри хорош для него, то, может быть, в этом что-то есть. - Да, - говорит Стен. - Не знаю, ты звучишь более увлеченным жизнью, чем я слышал тебя уже очень долго. Спать с очень приятным и очень подтянутым молодым человеком, наверное, этому помогает, хотя я не могу быть уверен. - Отвали, - смеётся Луи на том конце линии, но, ладно. Не похоже, что он не прав. - Ты тоже хорошо звучишь, парень, есть какие-то секретные личности, о которых я должен знать? - Неа, я до сих пор жду, пока ты сделаешь из меня честную женщину, - шутит Стен, и Луи никогда больше не будет так долго не разговаривать с ним. Двое разговаривают до полуночи, а Луи периодически совершает набеги на кухню, чтобы пожевать что-нибудь, пока болтает. Остаток разговора они проводят, в основном, в разглагольствованиях о всякой фигне по телику и шутках, большинство которых Луи не смог бы объяснить постороннему человеку, если бы попытался. Эта бессвязная болтовня может тянуться часами, а никто даже и не заметит. Говорить со Стеном приятно, потому что ему не нужно стараться. Это легко и все только ради них двоих. Честно говоря, с Гарри он чувствует то же самое много времени, и, может, поэтому Стен и цепляется за то, что у него с Гарри — он уже знает, каков Луи, когда ему комфортно с кем-то. Он уже переживает кое-какие постыдные моменты, произошедшие со Стеном, когда им было четырнадцать, и тогда телефон начинает вибрировать у его уха, и он включает громкоговоритель, чтобы проверить последнее смс, которое только что пришло. Оно от Гарри, и он чувствует, как улыбается, еще даже до того, как открывает его. только что был в душе и чуть не поскользнулся и убился, потому что вспомнил то, что ты как-то сказал про авокадо, и не мог перестать смеяться. просто хотел воспользоваться возможностью, чтобы напомнить тебе, что ты весёлый и очень мне нравишься, и ещё то, что я сейчас голый ;) xx Стен, должно быть слышит, довольный звук, который он издаёт, потому что в его голосе появляется знающий тон: - Ты ни о чём не хочешь мне рассказать? - Неа, - самодовольно говорит Луи, что само по себе отвечает на все вопросы. Стен лишь смеётся, а Луи улыбается в ответ, даже несмотря на то, что тот его не видит. - Как скажешь, Лу, - говорит Стен. - Ладно, я смотрю на время, и, наверное, я должен отпустить тебя, чтобы ты отдохнул для какой бы то ни было хрени, которую ты сотворишь завтра, - Луи смотрит на телефон и согласно бормочет. Он не понимал, как сейчас поздно. - Было реально приятно поговорить с тобой, - продолжает Стен. - И мне, - говорит Луи, и это действительно так. - И я обещаю, что не буду таким гаденышем и не буду оставлять разговор с тобой на такое же долгое время. - Хорошо бы, придурок, - нагло говорит Стен. Затем он делает паузу, и Луи почти что слышит, как он думает. - И, серьёзно, хорошо слышать тебя таким счастливым. Береги себя, Лу. Просто, ну, позволяй себе хоть немного счастья, ага? - Ты весь размягчился, Стенли, - говорит Луи, но он улыбается. - Заткнись, - говорит Стен. - Ты хуже. Луи кладёт трубку со смехом и заходит в ванную, чтобы почистить зубы и приготовиться ко сну. Герцогиня сидит на тумбочке рядом с раковиной, и она прижимается мордочкой к животу Луи. - Привет, малышка, - говорит Луи, поглаживая большим пальцем между её ушей. Она мурлычет, и Луи улыбается, и когда он поднимает глаза и видит своё отражение в зеркале, то он почти не узнаёт человека, смотрящего на него оттуда. Человек, смотрящий на него в ответ в данный момент, не жалкий, уставший и напряжённый. Он мягче, теплее по глазам, счастливее. Он выглядит моложе, а его плечи теперь не кажутся такими сутулыми. Он выглядит хорошо. Он возвращается мыслями к словам Стена, позволяй себе хоть немного счастья, ага?, и он думает, что если это то, что делает с ним Гарри, то, может, ему не нужно так бояться. Когда он смотрит на это с такой точки зрения, то увидеть всё не трудно. Что-то, что выпускает эти старые, пыльные части впервые за много лет, не может быть таким уж плохим, так ведь? Всё это время он ждал, пока выпадет очередная карта, и говорил себе, что если он держит всё под контролем, то больно не будет, когда он неизбежно надоест Гарри, но что, если этого не произойдет? Что, если Гарри не оставит его? Луи закрывает глаза и поворачивает кран, слыша знакомые скрипы в трубах через стены, и он решает, что на этот вечер раздумий достаточно.✖
Репетиции по пятницам всегда, всегда сумасшедшие. В пятничных репетициях всегда есть какая-то особенная истерия, как будто летний лагерь, ночную смену, лихорадку и музыкальный театр смешали в один большой шар сумасшествия. Он всегда с нетерпением ждёт их, хотя они и изматывают, потому что сделать так много за раз всегда вызывает хорошие ощущения. И ещё это сумасшествие, оно всегда какое-то смешное, и они все делают перерыв где-то на половине, чтобы сесть в круг на сцене и вместе поесть пиццу. Луи скучает по этому, по той стороне выступлений, когда ты просто часть команды. Технически, руководитель всё равно считается частью команды, но есть что-то особенное в том, чтобы быть винтиком в огромном механизме, в том, как ты общаешься с людьми, когда они на том же уровне, пытаясь создать вместе что-то совершенно непохожее на всё остальное. Он скучает по товарищескому духу, который приходит с поздними ночами безустанных репетиций и выступлениями посреди кучи сверстников. Он скучает по тому, чтобы быть частью чего-то большего, чем он сам. Хотя чувство того, будто он даёт всё это детям, почти приятно, так что он справится. Помимо того, у него есть работа, которую нужно выполнить, и шоу, которое нужно поставить, и проклятые декорации, которые нужно закончить. Репетиция планируется продлиться с девяти утра до шести вечера, что значит, что Луи займёт детей на четыре часа, пока школа разрешает ему держать их. Эти четыре часа нужны, чтобы проделать так много работы, как можно, пока у него есть максимальный объём рабочей силы. В добавок к актерскому составу и команде, Найл втянул несколько детей из хора, Зейн - нескольких человек из арт-клуба, а Гарри удалось уговорить нескольких парней, которые ещё не задействованы в постановке. Он хочет сказать, что его друзья невероятны независимо ни от чего, но он ведь предлагает бесплатную пиццу всем, кто придёт помочь, так что он не уверен, что ученики действуют исключительно по доброте своего сердца. Как-то он отводит в сторону одного из детей из хора, одного из лидирующих, чтобы поблагодарить за помощь, и кудрявая девочка просто смотрит на него с замешательством в глазах. - Он попросил нас, - говорит она, указывая на Найла. - Он легенда, мы сделаем всё, что он попросит, - Луи делает мысленную заметку спросить потом у Найла, как он превращает учеников в послушных солдатиков. Человек, действующий по доброте сердечной - это Лиам, который написал Зейну раньше на этой неделе, что у него, наконец, появился свободный день, и спросил, нужна ли Луи помощь до сих пор. Зейн всю неделю был этим озабочен, хотя он был удивительно тихим. Луи полагает, что он справляется с этим, сочиняя сострадательной душе Лиама оды в своём молескине, который он хранит в кармане кожаной куртки или типа того. Он может лишь представить, что Зейн будет делать, когда Лиам появится во плоти этим вечером, как и планировалось. Однако, об этом позже. А сейчас Луи нужно сосредоточиться на репетиции. Он может воспользоваться возможностью посмеяться над Зейном, чтобы пережить этот очень-очень долгий день. Дополнительная помощь не должна прибыть до шести, но Гарри, Найл и Зейн будут весь день здесь, пытаясь достичь прогресса с декорациями, как могут сами, пока Луи контролирует репетицию. Они не получат костюмы до понедельника, но, по крайней мере, весь актёрский состав выучил сценарий наизусть, и теперь почти никто не лезет из кожи вон во время танцевальных номеров. Сама постановка выглядит великолепно, и он невероятно благодарен за актёрский состав и команду, которые у него есть. Вот. Девять часов. Луи тяжело вздыхает и откладывает постановочный стол, над которым он трясся за кулисами. Выходя из-за занавеса, он осматривает помещение. Оркестровая яма полна разогревающихся приспешников Найла, слава богу. Он не может представить, что кому-то из них есть дело до него в частности, но он довольно уверен, что они последовали бы за Найлом и к вратам ада. Если он приставит руку к глазам, как козырек, то сможет разобрать возящихся с управлением освещения Найла и Гарри в звуковой кабинке. Зейн разложил на полу фоновые декорации и поставил рядом банки с краской и валики. Актёрский состав и команда слоняются вокруг в полусонном состоянии, но, по крайней мере, настоящие и живые, что уже хорошо. Всё идёт в соответствии с планом Луи. Луи издаёт довольный звук и идёт к центру сцены. Время начать работу. И, честно говоря, репетиция проходит так гладко, как Луи только мог просить. Субботняя репетиция проходит, как обычно, но его актёрский состав настолько надёжен, что даже со всем этим хаосом, ему приходится поправлять их лишь несколько раз, и по большей части он может позволить им просто прогнать сценарий столько раз, сколько можно за 9 часов. Ему приходится передать свои обязанности в руки Стюарта, как лидера постановки и актёрского состава, потому что его энергия заразна, и он делает всех вокруг лучше, просто играючи. Он подсказывает строки, когда другие актёры забывают их, и помогает футболистам Гарри, когда они пытаются справиться со сложной частью хореографии. Луи видит, как он ведёт Майка Кендалла практически на каждом шагу и чувствует внутри большую гордость. И всё это время части декораций медленно, но верно становятся единым целым. Гарри и Найл до конца разобрались с освещением, а Зейн закончил основную покраску и перешёл к деталям и теням. Где-то за кулисами Гарри пытается доделать одну из декоративных машин, пока Найл занят тем, что пробегается по некоторым изменениям в организации хора. Всё получается, и Луи ещё не отдышался, но он начинает чувствовать, что они реально всё вытянут. Зейн исчезает около половины шестого, и Луи находит его в мужской раздевалке. Он наклоняется к зеркалу и лихорадочно возится с волосами. Точно, он чуть не забыл. Лиам должен приехать минут через тридцать. Он прислоняется к двери, наблюдая за этим печальным зрелищем. - Готовишься штурмовать пляжи, а? - Заткнись, - говорит Зейн, даже не взглянув на него. - Если ему нравятся парни, то я обещаю, он уже хочет тебя трахнуть, - говорит Луи, и Зейн закатывает глаза, - а если нет, то твоя прическа ничего не изменит. Зейн поджимает губы, глядя в зеркало. - Успокоил, - говорит он, разворачиваясь и проходя мимо него к двери. - И, знаешь, это всё не для того, чтобы трахнуть его. Это роман, Томмо, - он покачивает бровями и исчезает за кулисами. - Если кто-нибудь переспит на моих декорациях, то я оторву тебе яйца, Малик! - Луи кричит ему вслед. Услышав тихий вздох позади, он поворачивается и видит шокированную десятилетнюю девочку, которая только что вышла из женской раздевалки. - Ты разве не должна быть в оркестровой яме? Иди, - говорит он, махая рукой. Она с писком уносится прочь с каким-то возмущенным видом. К шести Луи завершает репетицию с речью о том, как он ими всеми гордится, и пятнадцатиминутным перерывом перед тем, как разделить между учениками работу и усадить их за декорации. Появляется приличное количество парней Гарри, как и детей из хора Найла и новобранцев арт-клуба Зейна, и из всех них получается довольно объёмная команда. Дети с художественными наклонностями красят декорации, пока все, способные поднимать предметы, помогают установить освещение, а остальные занимаются со строительными степлерами, молотками и измерительными лентами. Не считая того часа, который Зейн проводит, дуясь на Лиама, потому что его внезапно вызвали на работу, и он сможет прийти несколько позже, вечер довольно продуктивен. Луи чувствует себя вполне уверенно к тому времени, как он собирает детей, чтобы сказать им ещё одно "огромное спасибо", и отпускает их. Однако, это длится недолго. Как только дети ушли, остались только они вчетвером. Всё перед ними открыто, и они ясно видят, как много ещё, чёрт возьми, осталось сделать. Как это вообще возможно? Как может остаться так много? Это что, какая-то космическая шутка? Каждый раз, когда они заканчивают одну часть декорации, возникают ещё две недоделанных? Это когда-нибудь закончится, или он сначала умрёт от изнеможения и старости? Если бы декоративные машины нормально работали, то Луи серьёзно рассматривал бы вариант лечь перед какой-нибудь и умолять Гарри переехать его. Он смотрит на Зейна, который смотрит на Найла, который смотрит на Гарри, который смотрит на него самого, и они все просто стоят так и смотрят на декорации. Просто. Смотрят на них. - Так мне нужно заказывать ещё больше пиццы? - говорит Найл. И вот так они заканчивают, лежа на спине часом позже, с наполовину съеденными пиццами, разбросанными по декорациям, а с того момента, как ушли дети, прогресса не прибавилось ни капли. Луи лежит на своего рода баре, который они построили для сцен с ужином, положив голову на кучу ткани, которую каким-то образом нужно превратить в занавес. Может, он вообще никогда не сдвинется с этого места. Конечно, именно тогда распахиваются двери театра, и прибывает кавалерия. - Привет! - говорит Лиам с улыбкой, топая к сцене. - Извиняюсь, я так опоздал! Под клетчатой фланелевой рубахой на нём надета белая майка, а на ногах рабочие ботинки, и у него такой же свежий вид, как и у утренней росы. На нём нет инструментального пояса, но есть кожаная сумка, перекинутая через плечо. Зейн, кажется, слишком измотан, чтобы сделать что-то большее, чем не очень привлекательно покраснеть и подавиться пиццей. Луи вздыхает. Он действительно не мог дождаться, чтобы подкалывать Зейна весь вечер, но он просто не уверен, что у него остались на это силы. Он чувствует себя измотанным и слегка неадекватным, просто глядя на Лиама, и используя остаток своей энергии. Теперь Лиам стоит перед сценой, улыбаясь им всем, сложив на груди руки. Никто не двигается. - С чего мне начать? - спрашивает он Луи. - Я не знаю, - говорит Луи, больше в пространство, нежели Лиаму. - Я даже не знаю. - Прости, - говорит Зейн, откашлявшись. - Мы здесь с девяти утра. Мы немного мёртвые. - Но всё выглядит отлично! - говорит Лиам. Он вскакивает на сцену, и с такого близкого расстояния Луи чувствует энергию, которую он излучает. Это больно. - Ещё несколько часов работы, и всё будет готово, - все четверо стонут на это. - Ой, да ладно, - говорит Лиам. - Всё будет не так плохо. Мы можем сделать всё весело! Вот, мы начнём с этого, - он подходит к незаконченному декоративному столу и поднимает с одной стороны. - Найл, хватай другой конец, ага? Найл? Найл тупо смотрит на него. - Зейн, соберись, - говорит Луи. Зейн просто отмахивается рукой. - Ладно, - говорит Лиам, скинув свою сумку на сцену и наклонившись, чтобы расстегнуть её. - Я подозревал, что есть такая проблема. К счастью, в моей профессии у нас есть свои пути решения таковых. Лиам достает из сумки упаковку с шестью Red Bull'ами и роняет на сцену перед собой. Ладно. Это интересный поворот событий. Несколькими банками Red Bull'а и сорока пятью минутами позже Луи приходится признать, что у него открылось второе дыхание. И третье. И четвёртое. Он, блять, как торнадо, на самом-то деле, да и остальные тоже. Они все расшевелились из-за смеси химикатов, усталости и энергии друг друга. Луи без особого энтузиазма старается разобраться в схемах к декорациям, но это ужасно сложно, а Найл буквально в стропилах, повсюду жирные пятна, и Гарри кидается в людей пиццей. - Какой удар! - говорит Луи слегка маниакальным дикторским голосом, когда пицца сталкивается с лицом Зейна. - Прямо в лицо Зейна Малика! Отличная форма! - ломтик соскальзывает с лица Зейна и падает сыром на пол. - И он приземляется! Ох, да это большой куш! - Мне хотелось бы поблагодарить мою маму, - говорит Гарри, прижимая одну руку к сердцу. Где-то сверху Найл начинает петь God Save the Queen. - И ещё Луи Томлинсона, чей зад вдохновлял меня даже в самые мрачные времена. - А я-то думал, дело в моей блистательной личности, - говорит Луи. - Лу, в мире нет такого человека, чья личность превосходит твой зад, - говорит Гарри, подмигивая. - Жаль разочаровывать, - Луи изображает поддельное разочарование, перед тем как ущипнуть Гарри за сосок и порадоваться, когда тот взвизгивает и шлёпает его по руке. Луи оглядывается в поисках очередной жертвы и рядом со сценой замечает Зейна, счищающего салфеткой соус для пиццы со своего лица с таким видом, который можно приравнять к смеси слепой собачьей привязанности и полной панике. Луи подходит, чтобы разглядеть получше, но вблизи ситуация всё такая же ужасная. - Что это у тебя за вид? - говорит Луи, прищуриваясь на Зейна и тыкая его в щёку. - Ты выглядишь так, будто пытаешься сдержать тошноту. - Луи, - говорит Зейн. - Лиам здесь. - Да, я знаю, Зейн, - говорит Луи. - Он уже как час здесь. - Нет, но, в смысле, - говорит Зейн. - Он здесь. И с инструментами. И строительными принадлежностями. О, Боже мой. - У тебя приступ? - говорит Луи, когда Зейн опрокидывает вторую банку с краской за последние десять секунд. Зейн, кажется, потерял контроль над своими руками. И над своим лицом. Это вообще возможно, выглядеть ужасно напуганным и возбуждённым в одно и то же время? - Он в такой хорошей форме, - говорит Зейн. - Он в такой хорошей форме, и я думаю, Red Bull вызывает у меня учащенное сердцебиение, и я скоро умру. А он такой замечательный и так хорош со своими руками и строительными материалами, и о, Господи, чтоэтозахуйня. Голос Зейна превращается в писк, понятный только некоторым собакам, и Луи оборачивается через плечо и видит Лиама, закрепляющего на бёдрах инструментальный пояс, вероятно, вытащив его из сумки. Пояс подходит к ботинкам. Ох, Луи будет дразнить Зейна по этому поводу неделями. - Я, - говорит Зейн, а затем всё, что у него получается, это бессвязные хрипы. Луи находит полный воды распылитель среди всех принадлежностей для рисования и брызгает ему в лицо. - Соберись, тряпка - говорит Луи, пока Зейн шипит и вытирает лицо об рукава. - Эй, Зейн, - окликает их Лиам, и Зейн замирает. - Не хочешь показать мне, какую часть нужно отшлифовать? - Да! - говорит Зейн, с трудом поднимаясь на ноги. - Ага, конечно, ты хочешь, - бормочет Луи, пока Зейн несётся к Лиаму, чтобы проводить его до сцены, стрельнув в его сторону слегка убийственным взглядом. Луи показывает ему язык и рассматривает вариант сказать ему, что у него на лице полоска краски, но решает этого не делать. Потому что это смешно. И потому что его отвлекают руки Гарри на талии и его подбородок на плече. - Это лучшее, - говорит Гарри, хихикая. - Это даже лучше, чем авто-мойка, и нам даже не пришлось ничего делать. Ты видел лицо Зейна? Чур, я буду шафером на свадьбе. - Хрень, - смеётся Луи, разворачиваясь и вставая на носочки, чтобы дотянуться до лица Гарри, пока руки последнего до сих пор на его талии. - Это место моё, дурачок. Я знаю Зейна дольше, чем ты. Ты не можешь просто взять и заменить меня. У нас есть прошлое. Гарри лукаво улыбается. - Верно, но я явно поддерживаю их эпичный роман больше, чем ты. Плюс, - добавляет он, наклоняясь к уху Луи, - в платье подружки невесты ты бы выглядел гораздо лучше, чем я, - он уклоняется от игривого шлепка Луи, спрыгивая со сцены и отскакивая в сторону подсобки. - Куда ты идёшь? - спрашивает Луи, не в состоянии стереть улыбку со своего лица. У него неплохие ноги для платья, это правда. И опять же, не он носил юбку когда-то. - Включить отопление, - шепчет Гарри. - Попробуем избавиться от этой рубашки. Луи запрокидывает голову и смеётся. - Ты плохой человек, Гарри Стайлс, - Гарри просто подмигивает и отходит. Как и всегда, Луи пользуется шансом полюбоваться видом, а затем поворачивается к сцене, чтобы посмотреть на масштабы бедствия. Зейн указывает на те места декоративной двери, которые нужно отшлифовать, чтобы никто из актеров не поранился. Лиам серьёзно кивает, достав наждачку из инструментального пояса, и приступает к работе. Луи видит привлекательность, реально видит - с плечами Лиама, закатанными рукавами и очаровательным сосредоточенным лицом, - но он не понимает реакцию Зейна на всё это: то, как он не отошёл от Лиама и, не моргая, смотрит на его руки. Он приходит в себя примерно через пятнадцать секунд, отдышавшись, и возвращается к покраске декораций с другой стороны сцены. Это помогает не многим, поскольку он, кажется, не способен и минуту провести, не оглядываясь на Лиама. Лиам же, кажется, полностью сосредоточен на декоративной двери, не показывая ни намёка на то, что он знает, что Зейн на него пялится. Они неплохо подходят друг другу, если судить по забывчивости, поскольку Зейн, оказывается, не имеет понятия, что его левая коленка лежит в лотке с краской уже с полторы минуты. Он с ума сойдёт, когда поймёт, что испортил эти джинсы, думает Луи, но сейчас он, скорее всего, и не заметит. Лиам стряхивает с себя рубашку — Гарри будет доволен, — и Зейн издаёт звуки, будто кошка, попавшая в мусоропровод. Луи слышит это на полпути от двери к сцене, но Лиам даже не поднимает глаза, вероятно, слишком сосредоточившись на поставленной задаче. Луи хочет сдать его на опыты. Однако, у него не так много времени, чтобы наблюдать за полной безнадежностью Зейна, так что вскоре он возвращается к сшиванию занавеса и проверке, могут ли рули на декоративных машинах нормально вертеться. Гарри заканчивает проверять освещение и возвращается к ним на сцену, радостно тыкая Луи локтем и в открытую указывая убавление в одежде Лиама. Зейн отрывается от своих мечтаний, чтобы кинуть тряпку, которая попадает Гарри прямо в лицо, оставляя на его щеке голубые полосы. Гарри просто бросает её обратно и идёт работать над платформами для Beauty School Dropout. Ещё через час непрерывной работы Луи чувствует, как его энергия выветривается и открывает ещё один Red Bull. Зейн, кажется, тоже выдохся, поскольку он падает на спину посреди сцены и начинает стонать. - Тут слишком много, - говорит он, глядя на огни сцены. - Смерть была бы добрее. - Смерть, Зейн, серьёзно? Это можно устроить, - говорит Луи, делая глоток Red Bull'а. Убийство потребовало бы больше энергии, чем у него осталось. - Это то, чего ты хочешь? Это то, чего ты на самом деле хочешь? - **Yo (О), - говорит Зейн, и на его лице появляется улыбка. - I’ll tell you what I want. What I really, really want. Откуда ни возьмись, появляется верхняя часть Гарри с края части декораций, над которыми он работает, и он смотрит на Зейна вверх ногами. - So tell me what you want, what you really, really want. - I’ll tell you want I want, what I really, really want, - отстреливается Зейн, вскарабкиваясь на ноги. Найл театрально бросает на пол свою кисть: - So tell me what you want, what you really, really want. - I wanna hа, - говорит Зейн, качая бедрами, - I wanna ha, I wanna ha, I wanna ha, I wanna really really really wanna zigga-zig ahhhh. Прежде чем Луи вообще понимает, что происходит, они все хором начинают припев: - If you wanna be my lover, you gotta get with my friends, - а затем Зейн эхом повторяет: - gotta get with my frieeeends, - и все пятеро, будто по какому-то инстинкту, поют. Гарри вскакивает на ноги и вращает бёдрами, Найл плавно двигается к Лиаму, а Луи поёт со всеми так громко, как может. - Takin’ is too easy but that’s the way it is! Вдруг один голос возвышается над остальными четырьмя, и Луи перестаёт танцевать, когда понимает, что это Лиам, одной ногой оперевшийся на ящик с краской и поющий от всей души: - Whatcha think about that, now you know how I feeeeel, say you can handle my love, are you for reeeeal... Луи находит взглядом Зейна, который уронил банку с кистями на пол, и они разлетелись в разные стороны. - Ни хрена ж себе, - говорит Найл. - Ты можешь петь. Лиам покрывается румянцем, и Луи сочувствует Зейну, потому что это реально очень мило. - Спасибо, приятель. - Нет, в смысле, ты можешь реально петь, - говорит Найл. - Впечатляюще. - Но я не так хорош, как Зейн, - говорит Лиам. Зейн просто стоит на месте, глядя на Лиама и безмолвно двигая ртом, как умирающая рыба, пока Гарри не проявляет милосердие и накидывает ему на голову какую-то старую простынь. После этого остаток вечера они поют в гармонии, начиная от The Beatles и заканчивая Kanye и Бибером. Луи часто проводит время с Лиамом уже с Рождества, но прямо сейчас кажется, будто он реально "свой". Найл втянул его в дуэт Бубле, а Гарри радостно хлопает, когда обнаруживает, что он умеет битбоксить. Он всегда думал о навязчивой идее Зейна, как о забавном способе провести время, но теперь он обнаруживает, что и сам очень надеется, что всё получится. Эта мысль приятна: идея о Лиаме, Зейне и нём самом и Гарри, с сумасшествием Найла, держащим их вместе. Кажется, будто из этого может что-то получиться. Но опять же, в нём сейчас немало химикатов, так что кто знает, о чём он думает. Тем не менее, время идёт быстрее, когда они впятером работают вместе, и они не доделывают всё до конца, но они доделывают достаточно. Так что, когда Гарри говорит Луи, что ему нужно ехать домой, чтобы поспать пару часов, прежде чем ему придётся пойти и распечатать некоторые вещи для проекта, Луи даже не паникует о том, как много ещё нужно сделать, и просто взъерошивает волосы Гарри. Лиаму тоже нужно идти, как выясняется, и Луи делает вид, что не слышит тихого стона Зейна, когда он снимает свой инструментальный ремень и кладёт его в сумку. Он сохранит это на другой более важный случай. - Тогда ладно, - говорит Гарри с улыбкой, наклоняясь, чтобы чмокнуть Луи в лоб с полосками краски. - Удачи с оставшимся, малыш. Он присоединяется к Лиаму и направляется к выходу, и Луи смотрит на него, на то, как он качает бедрами и то, как падает на него свет театра, и просто. Просто. Просто иногда он смотрит на Гарри, и у него появляется ощущение, что Гарри гораздо больше, чем какой-то мальчишка. Как будто он будет вечно. Просто иногда ему хочется взять все глупые песни о любви, которые он слышал, и переписать их, чтобы они все были про кудрявых парней, которые пахнут травой, и петь их, пока у него в легких не закончится воздух. Просто иногда он просыпается с утра, а рука Гарри вокруг его талии, а его нос утыкается ему в затылок, и он думает, что он становится ближе к такому человеку, каким он хочет быть. Просто он безумен и счастлив, и сейчас четыре утра, и иногда ему кажется, что Гарри лучшее, что есть во всей вселенной. Иногда ему просто надо что-то с этим сделать. - Эй, Стайлс! - зовет его Луи, соскакивая со сцены. Гарри оборачивается и останавливается между девятым и десятым рядами. Он улыбается, когда видит, что Луи идёт, и это то самое. Луи отбрасывает всё достоинство и срывается на бег на полпути. Он подлетает к Гарри, хватает его лицо обеими руками и целует его до мурашек по коже. Это идеальный поцелуй, поцелуй кинозвёзд. Сумка Гарри падает на пол, когда он обвивает рукой талию Луи, а Луи стоит на носочках. Луи целует его, как героя, пришедшего домой с войны, как огромная фермата в конце грандиозного финала, как всё тёплое и большое, накопившееся у него в груди. Он не думал, что такие поцелуи на самом деле бывают и в реальной жизни, по крайней мере, не в его реальной жизни, и, может, всё это просто из-за энергетиков или бредового состояния, но у него такое ощущение, что это лучший поцелуй, который когда-либо у кого-либо был. Вообще, на этой части Гарри должен был поднять его и покрутить или типа того, но Гарри, кажется, слишком онемел для этого, и Луи полностью контролирует ситуацию, наклоняя Гарри к себе и изгибая свою спину. Это заканчивает представление. Когда он отстраняется и открывает глаза, у Гарри нет слов. Он просто смотрит на него сверху вниз с какой-то изумлённой улыбкой, прикрытыми глазами и краской у него в ямочках. Луи улыбается в ответ и легко шлепает его по попе, чувствуя внутри довольствие собой. - Теперь ты можешь идти, - говорит ему Луи. - Ладно, - медленно говорит Гарри, до сих пор пялясь на Луи так, будто не может поверить в свою чертовскую удачу. Он поднимает свою сумку и как-то ковыляет до конца прохода, улыбаясь Луи в ответ через плечо, а затем ударяясь коленкой об подлокотник в процессе. Позади Найл и Зейн начали медленно хлопать, и он слышит свист Зейна. Лиам перехватывает Гарри в конце театра, откуда он наблюдал шоу, выглядя радостным и мягким, и Луи мысленно посылает ему тысячу благословений за то, что он может оценить такие вещи. Он хлопает Гарри по спине, а тот просто качает головой, улыбается в пол и позволяет вывести себя. Когда Луи разворачивается, Найл и Зейн до сих пор аплодируют со сцены. Он делает выработанный поклон и направляется к передней части театра, улыбаясь, и улыбаясь, и улыбаясь. - Ты должен научить меня, как это делать, Томлинсон, - говорит Найл. - Сначала найди себе высокого джентльмена-поклонника для поцелуев, - говорит ему Луи, садясь на край сцены. - Справедливо, - говорит Найл. Луи выдыхает и падает на спину, закрывая глаза от огней сцены. Он чувствует, как кто-то плюхается ему на живот, и по объему волос, трущихся об него, и слабому запаху дорогущего одеколона от Gucci он может сказать, что это Зейн. - Луи, - говорит он, хватаясь за рукав его джемпера. - Луууууиииии. - Зеееейн, - говорит в ответ Луи. - Луи, - снова стонет Зейн. - Ты вообще понимаешь, как тебе повезло? Я бы убил, чтобы кто-нибудь смотрел на меня так же, как на тебя смотрит Гарри. Луи чувствует, как к его лицу приливает жар, но он не открывает глаза, улыбаясь вверх. - Богу клянусь, Луи, - продолжает Зейн, драматично переворачиваясь, так что его лицо оказывается прижатым к груди Луи, а ноги пинают сцену. - Я бы отдал что угодно. Не дай всему этому уйти впустую, хорошо? Скажи ему, мать твою, как ты чувствуешь. - Приятель, Зейн просто несносный дебил, но тут я на его стороне, - соглашается Найл, откуда-то посреди своего гнезда из коробок пиццы. - Это уже становится смешным. - Спасибо, друг, - говорит Зейн. - Я так думаю. И хоть раз Луи не ужасается от мысли тут же. Потому что дело в том, что в последнее время всё так хорошо, и начинает казаться, что это может и не быть абсолютным концом света, если он просто в каком-то роде... позволит себе. Если он позволит себе упасть в это, если он, может быть, пойдёт на что-нибудь, что больше похоже на отношения. За последнее время он много об это думал, больше, чем он когда-либо признается, и он начал задумываться, что, может быть, он наконец-таки готов попробовать снова. Всё это было теоретическим до настоящего времени, просто небольшие гипотезы у него в голове, когда он неосторожен, но он потерял весь контроль несколько часов назад, и теперь его ничего не останавливает. Растянувшись на сцене с закрытыми глазами, он проигрывает всё это у себя в голове: ужины на годовщину, и Гарри с Дейзи у него на коленках, и он сам, одетый в один из свитеров Гарри, через три года - небольшие кадры из жизни, с которой ему может повезти. И прямо сейчас вспомнить, какая именно часть так пугает его, очень сложно. Он не знает, что чувствует к Гарри, не до конца. Он ещё не заходил так далеко, чтобы обработать эту информацию. Но скоро, думает он. Может, после окончания постановки, когда у него появится время освежить голову и разобраться во всём, может, он сможет поговорить с Гарри. Может, всё будет нормально. Может, всё будет восхитительно. - Да, да, - говорит Луи. - Хорошо. Может, я это сделаю. Он закусывает губу, а Зейн издаёт слабое "урааа". * Top Gear - популярная британская телепередача, посвящённая автомобилям. ** Spice Girls - Wannabe ПП: нет, я не забросила фик. Нет, я не планирую его забрасывать. Нет, не надо спамить меня в лс, спрашивая об этом и выпрашивая проду. А особенно не надо этого делать, добавляясь в друзья вк. Давайте будем людьми и будем проявлять понимание и уважение по отношению друг к другу. Я человек, ребят, у меня есть свои дела. Я не живу фиками, правда. Я стараюсь выделять время, чтобы перевести, и простите, если вас не устраивает это, но ничего не поделаешь. Как я сказала, я человек, и у меня свои дела. Извините, если это было немного грубо, но, серьезно, давайте уважать друг друга.