«Всё ради семьи»
— Камилла, — позвал её Хаким. — Камилла. Она повернулась к голосу, но Хакима нигде не было: звучал лишь его голос из внутренних кабинетов помещения. Камилла взялась за ручки кресла, решив встать, но почему-то у неё не вышло. Она хотела позвать Хакима, но голос тоже подвёл. Она схватилась за шею, ощупывая горло — и наткнулась на пластину из тонкого и холодного металла. Хаким вышел к ней, одетый в фартук, тяжёлые перчатки до локтей и маску-респиратор. Выдохнув, он освободил лицо и тепло улыбнулся. — Я почти закончил. Попробуй встать. Камилла захотела побежать к нему, но, поднявшись на ноги, почувствовала, что что-то не так. Посмотрела вниз и поняла, что теперь её голова была невероятно далеко от пола. Вместо ног у неё были длинные острые лезвия, оставляющие крошечные порезы на полу. — Хаким… — выдохнула она, и выдох её был металлическим.***
Камилла открыла глаза. Вокруг было тихо. Светили мутно-зелёные лампы, а она не могла пошевелиться: руки и голова были скованы, а ноги, кажется, отсоединены. — Вы уже проснулись, леди? — услышала она знакомый голос. Скосила глаза и увидела стоящего над ней мужчину. Сложно было разглядеть против света, на чьё именно лицо были надеты очки и медицинская маска, но Камилла смутно узнавала голос. — Гезелл? — спросила она. — Неудачно мы встретились, да? — покачал головой доктор, звякая инструментами. — Я не ожидал увидеть здесь че… кхм, моего постоянного работодателя. Но ничего не поделаешь. — Тебя взяли в заложники? — Нет, что вы. Я пришёл сюда по доброй воле. Эти люди дают мне то, что Пилтовер дать не в силах… свободу экспериментов! Камилла издала тихий и тяжёлый выдох носом, закрыв глаза. — Ты поплатишься за это, Гезелл. Не глядя на неё, доктор пожал плечами. — Не думаю. — Что ты собираешься делать? — Мне велели вытащить из вашего тела все модификации, которые могут чего-то стоить. Включая ваше сердце: славно, что эти полудурки не вытащили его прямо там, на месте, ведь это чрезвычайно редкий механизм, который мог там всё разнести… Конечно, после этого вы, леди Камилла, вряд ли сможете представлять хоть кому-то интерес… если вообще выживете без вашего драгоценного хекстекового сердца. Ведь, помимо вас, у нас есть ещё один образец, уже «на ходу». — Кто? — А вы не догадываетесь? Ваша драгоценная ученица. «Значит, Келли тоже здесь… Он специально вживил в неё хекстековое сердце? Но как он мог продумать, что она будет ранена? Как он мог всё это предвидеть, если давно работал на Заун?» — Камилла попробовала пошевелить руками, но путы держали крепко. Внутри неё кипела буря: она не чувствовала волнения, но ощущала необходимость что-то предпринять, иначе будет слишком поздно. — Что вы с ней сделаете? — Что? — задумался Гезелл. — Он не посвящал меня в такие подробности, я тут всего лишь хекс-техник. Полагаю, из неё соорудят послушную марионетку. Хекстековое сердце открывает большой простор для промывки мозгов, а вы, к тому же, её ещё и натренировали… О, прошу, не смотрите на меня так, мне, право, не по себе. Он взялся рукой за лампу, придвинул её к самому лицу Камиллы. Она даже не пощурилась: линзы в её глазах позволяли не только видеть в темноте, но и спокойно смотреть против света. Послышалось звяканье инструментов. — Для начала извлечём ваши линзы… Не беспокойтесь, у меня большой опыт: всё будет совершенно безболезненно, а никакой личной злобы у меня к вам нет. Уголок острого инструмента отодвинул нижнее веко и зацепился за край линзы. В виске немного кольнуло. Крохотными щипцами Гезелл оттянул кожаный пласт, идущий от щеки до виска, а затем магнитом отцепил блестящую линзу от настоящего глаза Камиллы. Всё помутнело, стало тёмным, далёким, расплывчатым — потому что человеческим глазам было больше восьмидесяти лет. — Какая великолепная работа, — прошептал Гезелл восхищённо, глядя на линзу, зажатую в щипцах. — Просто ювелирная! Поделитесь секретом, леди Камилла, кто вам её сделал? — Тот, от кого ты уже ничего не добьёшься. — А к чему мне от него чего-то добиваться? — Гезелл аккуратно отложил линзу куда-то в сторону и потянулся инструментами ко второй. — Я просто хотел отдать дань уважения тому, чьё мастерство явно превосходит всех нынешних пилтоверских мясников… Пока он был отвлечён, Камилле удалось немного ослабить ремни на правом запястье. Еле заметно пошевелив рукой, она попробовала извлечь её из пут. «Если он доберётся до второй линзы, то я уже не смогу ничего сделать». Освобождённая рука вырвалась вверх, метнулась к склонившемуся Гезеллу и мёртвой хваткой сдавила его шею. Доктор не успел ни отскочить назад, лишь ошеломлённо захрипел, принявшись сжатыми в руках щипцами всё, до чего дотягивался. Вторая его рука шарила в поисках чего-то на столе. Заметив это, Камилла дёрнула Гезелла в бок, чтобы он не доставал до столика. Раздался лязг инструментов, а сам задыхающийся доктор ударился о койку. Из последних сил он вонзил инструмент в руку Камиллы, но хватка ни на йоту не ослабла. Он брызгал слюной, пытаясь освободиться, а Камилла не сводила с него единственный зрячий глаз. До того момента, как Гезелл не издал свой последний вздох, тело его ослабло, а с губ сошла пена. Камилла отпустила его шею, и доктор повалился на пол. Рукой она дотянулась до передвижного столика, на котором теперь царил беспорядок. Охапкой взяла сразу несколько инструментов и поднесла их к голове. Выбрала тот, что поострее, и принялась освобождать себя. Разрезала ремни, поднялась. Кажется, пока она спала, с неё сняли не только уцелевшие остатки лезвий, но и основной массив механизмов, составляющий верхнюю часть ног. То, что осталось, даже конечностями назвать было нельзя: это были скорее две металлические культи с разъёмами и выступами. Камилла точно помнила, что от лезвий мало что осталось, и, скорее всего, они сейчас где-то далеко. Но всё остальное, возможно, находится где-то неподалёку… И какой шанс выбраться и не словить пулю от местного головореза? И что сейчас происходит с группой, отправившейся в рейд на заунский завод? И что с Келли? Камилла села на койке. Оглядела помещение, в котором Гезелл собирался разбирать её на части. Замусоренное, грязное, заваленное запчастями и приборами, какое-то пыльное и неаккуратное… Поглядев на валяющийся хлам, Камилла подумала, что, скорее всего, сможет сделать из него что-то вроде временных протезов. Пусть они и не будут заменой её крюкам, зато обеспечат какую-никакую подвижность… Изъятая линза, к несчастью, восстановлению не подлежала: Гезелл случайно разбил её, когда брыкался в агонии. Камилла глядела на осколки без сожаления и думала о Келли. Каким образом её хотят превратить в марионетку? Наверняка, Гезелл должен был принимать в этом участие… У неё оставалось совсем немного времени.