Фиолетовая скрепка

Это всё — нарисовано для Богов, Как паучьи разлаписты рёбра в долине Наска, Только здесь — где под рокот колоколов Пахнет гулкостью сочной и белой колючей краской; Только здесь — где у тысячи Солнц — каравай, Где буддийское Лето кроваво и сердолико, Прячет скользкое тело скворчущий струп-трамвай И ты прячешь ладонь от тика. Где был сон — там есть Сад, и ты будешь в нём. Гефсимань — сторона, где деревья горьки. И дощатое Небо прял пыльноокий Лён, Заплетая в косицы Ленина полу-Горки. Не ходи. Не ходи по Горам-Холмам И не пей из ладоней красное крово-млеко. Где был Куст — мы остались навеки там, Словно вывернутое веко. Это всё — с незапамятных до времён, С сицилийскою глиной и рéмбратовой взаправдой, Я вгрызала в прело-скрыжущий чернозём Острым Грифелем с двухсотлетней кремнистой гардой. Под язык — мандельштамовский виноград, В пять утра — над Москвой — сердоликий Аист. Пальцев хруст — и разломанный гулкий лад, Словно Куст, виногоречен и разлапист. Где песок, синий бархат Балтийских нив, И Залив, Финско-бургский и одновечный, Я храню вязкость спелых, кручёных слив И медовый, жирноокий, буддийский Млечный. Нотр-Дам — я же купол к пустым небесам! Под язык — горечь Слова и горечь гари, Через рвы — мне по нервам и по рукам Вязкой лимфой — какофония киновари. Я смотрю, как дрожит на глазах, к глазам, По вискам — сноп огня и гранёный пламень. К чёрту — Вас! Пусть размежится Здесь и Там! Что — огонь?! если я семьсотлетний Камень! Так же — ведь?! И кишится червями твердь, Эта Смерть — посмотри — как она красива! Вспыхнет — Град! И разломанная подклеть Виноградное мясо переплетёт Заливом! Виноградное мясо, ты скрыжешь мои глаза! Кожу ест кипяток сердоликой крови! И я режу острым Грифелем Небеса, Обрывая Семьсотлетье на полуслове! Нотр-Дааам — это я, Нотр-Дааам, постой! Ухвачу сейчас Солнце двумя руками И на цыпочках, разделив семьсот лет на сто, Прокричу: «Я не Камень! Ни я, ни Камень! Жив мой Мир! И разлапистый, жёлтый Куст, Разбросавший по Солнцу гелиодор форзиций, Расплетёт этот жуткий гончарный Хруст, И ещё один раз — приснится! Нотр-Дам — это я! И не Камень я в сути своей, И не Камень по крови грифельно-карандашной. Моссельпромы! Лениниры и Москвошвей! Нравится Москва! И даже кажется, что всё не так страшно.» … Это всё — этот вязкий мускус костей И разломанный надвое шпиль с костлявыми зубьями, — Тканью песенной о разлапистом жёлтом Кусте Станет струпьями. И размежится, и разбрежится по углам, И еврейская скрипка переплетёт мне вены И Форзиция — перелепленный Мандельштам — Как пожар у Сены. Нотр-Дам — это я. Нотр-Дам — и зачем ты мне дан? Как буддийское лето, разломанный Куст форзиций. И по Вашим следам — этот купол к пустым небесам Разлетится. Слива сжата в руке. Вязко дремлет её круговерть. И еврейский смычок ткёт со мной сердоликий парус. Я стерплю от Огня восьмитысячно-первую Смерть И останусь. 28.04.2019 9:30 am