***
Робкий свет проникал в королевский сад. Лучи игрались и переплетались между собой, создавая неповторимые блики холодных оттенков, которые были любы глазу перворожденных. Пение необыкновенных птиц, созданных Манвэ, ласкало слух и проникало до глубин фэа, заставляя погрузиться в забытье, позабыв обо всем. Прохладный ветерок колыхал листочки и разносил приятный пряный запах юных цветов. В саду никого не было, не считая молодого нолдо Феанора, который спрятался в пышном цвету любимых полевых растений от любопытных глаз, назойливых просьб нелюбимой мачехи и раздражающих одним лишь видом детей короля. Листы белой глянцевой бумаги лежали перед первенцем Финвэ, поблескивая недавно нанесенным лаком. Большая часть их была исписана мелким аккуратным почерком, также на них были изображены различные конструкции и искусные украшения, а на некоторых были убористо вынесены на поля примечания и поправки. Перо сиротливо покоилось в опустевшей чернильнице, рядом с ней стояла идентичная баночка, поблескивая капельками вязкой субстанции. Владелец всех этих вещей лежал в душистой траве, изредка подрагивая от пробирающихся под полы лёгкого одеяния лапок озорного ветерка. Смольные пряди волос выбивались из наспех сплетённой косы и спадали на светлое чело эльфа. Густые брови в задумчивости были нахмурены, кидая тени на темно-серые очи; тонкая нить бледных губ слегка закушена. Тягостные думы полнили голову огненного дарования и не могли покинуть его. Горячо любимой подруги не было рядом, чтобы разделить их с ним и помочь советом. Она там, далеко в кузнях, оттачивает свое мастерство и изредка поблескивает медной косой в сполохах огня печей под чутким взором грозного отца-кузнеца. Так принц мог бы ещё долго лежать, но, утомленный долгой кропотливой работой и тяжёлыми думами, он не заметил, как голова склонилась к мягкой траве, ставшей для него подушкой, грудь, еле-еле вздымаясь, предвещала скорый покой, а глаза наполнились невероятной тягой, так что держать их открытыми было мучительно тяжело. Неспособный сопротивляться более, эльф погрузился во власть сна. В воспалённой голове наконец-то настал блаженный покой, а перед внутреннем взором развились красные и золотые ленты, обвивая все вокруг и переплетаясь между собой, образуя немыслимые фигуры, а через них проглядывался чей-то светло-золотистый трудно различимый силуэт. Он танцевал среди переплетений и манил к себе, но как только Феанор решался приблизиться к нему, он отдалялся. Еле слышная поступь и шуршание одежд побеспокоили идиллию сада. Невысокий силуэт, одиноко шествующий, робко двигался и всматривался в полумрак, как будто искал что-то, и, найдя искомое, стремительно направился к нему. Подойдя ближе к спящему, плавно присел и, еле касаясь ладонью, провел ею по плечу. Прикосновение вышло настолько аккуратным и пропитанным теплом, что могло сравниться только с прикосновением трепетной матери к новорожденному. Немного помедлив, незваный гость слегка потряс тело, дожидаясь реакции найденного. Феанор недовольно приоткрыл глаза, пытаясь понять, что произошло и кто его потревожил. Нарушитель покоя и сна был статен, но не широкоплеч и могуч на вид, как сам Феанор. Его лик обрамляли волнистые волосы, излучавшие мягкое и теплое свечение – они-то в первую очередь и привлекли внимание проснувшегося. Приглядевшись к лицу, находящемуся очень близко, было тяжело отвести взгляд: знакомые, плавные скулы; глаза, таящие в себе тайну, которую не дано познать никому, и цвет этих очей, напоминавший волшебные владения владыки вод и морей Ульмо; тонкий точеный нос; губы цвета граната, имевшие совершенную форму. Ох, а как они, наверное, прекрасны и сладки, когда дарят искреннюю улыбку! Нет, не было в нем легкой девичьей красоты, которая позволила бы наблюдателю спутать его с девой и принести проблем: было ясно и отчётливо видно, что пред ним склонился юный нолдо, распускающийся и набиравший силу словно бутон хрупкого ириса. – Фэанаро, вас искал король, - голос говорящего лился подобно кристально чистому ключу, скрытому в непроходимых лесах от глаз странствующих, - но вас не было в замке очень долго, и он просил передать, что его Светлость уехал в Лориен. Его срочно вызвали, и он не смог с вами попрощаться. Государь обещал в скором времени вернуться. Также просил передать вам, чтоб вы обдумали его слова насчет... – Спасибо, что передал, – Феанорэ резко оборвал говорящего и сел. Приятные мгновения от чар сна развеялись и позволили здраво мыслить. В памяти всплыло, что перед ним сидит не кто иной, как друг его единокровного брата и по совместительству дальний родственник его мачехи, что неудивительно. Прекрасный носитель гордого золотого цветка, старательный ученик и вор прекрасных девичьих сердец, и не только их, - Лаурэфинделэ. - Вот только как ты решился идти ко мне и откуда узнал, где меня искать? – Много ли надо ума, чтоб догадаться, куда мог уйти ищущий уединения эльф? В кузнях вы провели все утро, но потом покинули их в спешке. В комнате после этого сидеть не вариант: сразу найдут и не дадут отдохнуть недавно прибывшему принцу. Зная вашу тягу к красивому, можно было предположить, куда вы могли уйти. Сад вашего отца огромен и чудесен, ведь не зря сюда даже Валар любят заглядывать, когда соизволят приезжать к вашему отцу, да даже если кто и зайдет сюда, не додумается лезть в самую гущу травы, чтоб искать вас среди нее. Почему я? Государь попросил, и мог ли я отказать? Да и было бы вам лучше, если бы сюда пришел кто-то из ваших братьев? - Светловолосый слегка наклонил голову, стараясь говорить спокойно и ровно, чтоб не задеть чувств огненного не только духом, но и характером эльфа. Еле заметная улыбка украшала лицо золотоволосого, его забавлял этот гордый и сильный, но такой чувствительный нолдо, пытавшийся показать и доказать всем, что он на многое способен и по праву может зваться самой важной и единственной гордостью любимого отца. – Нет, но не мог ожидать я, что друг отпрысков моего отца может согласиться на такое, и не говори, что не смог выкрутиться, остротой ума ты не обделён, - хмыкнул Феанор, вставая с травы и отряхивая темные штаны от прилипших травинок; наклонившись, он собрал высохшую бумагу в единую стопку и взял ее в руки, а поверх поставил чернильницу и баночку с лаком, - не поможешь ли мне донести до комнаты эти склянки? Боюсь бумаги ненароком испортить остатками. – Хорошо, - юный эльф забрал скляночки и направился к выходу из сада. Играючи, поток ветра трепал золотые локоны, приподнимал лёгкие полы светло-голубого одеяния, оголяя стройные накаченные упорными тренировками ножки. Эльф старательно отдёргивал одежду, но под конец перестал заботиться об этом и продолжил свой путь, надеясь, что никого по пути не встретит в этот поздний час, а вынужденный зритель не обратит внимания и поймет его безвыходную ситуацию. Феанор же не мог отвести взгляд от открывшегося перед его взором зрелища: волосы нарушителя спокойствия манили к себе подобно свету, который манит к себе все живое в гиблой мгле. Принц вспомнил, как впервые увидел это чудо. Его заливистый смех, который приятно слушать, и выразительность взгляда привлекали к себе. Но всё же первое, что захотелось сделать в тот момент, это зарыться носом в чарующие волосы, вдохнуть прелестный запах, познать, какие же они на ощупь, взять незаметную для такой гривы прядку и увековечить ее в самом красивом творении, которое он смог бы создать для этого, и хранить его от чужого взора. Но Феанора остановила реальность, этот чудесный носитель неземной красоты был другом единокровного брата, да и вообще, это же он. Как принц мог подойти к нему, как к деве, и попросить о таком?! Он же не знает его имени, они даже не знакомы! Отогнав воспоминания, Феанор быстро догнал блондина и тихо шел с ним до замка. Без происшествий они поднялись к покоям старшего, и тот открыл дверь, зашёл внутрь и положил на стол бумаги. Глорфиндель же остановился у дубовой двери, не решаясь проронить ни слова. – Ты чего застрял в дверях? Проходи, не стесняйся, - Феанор слегка улыбнулся замявшемуся блондину у двери, - я не кусаюсь, да и мне срочно нужен свежий взгляд на одну вещь, а с этим даже ты, несведущий в ювелирном мастерстве, сможешь помочь. Так что прошу, будь добр, помоги мне, только дверь не забудь закрыть за собой. Глорфиндель прошел в комнату, стараясь не разглядывать в наглую её убранство, а ведь любопытство был сильно, да и было на что поглядеть в обители старшего сына короля, который прославился своей эксцентричностью. Просторное помещение было выполнено в неожиданных для гостя лёгких цветах: не было в ней любимых огненного красно-насыщенных тонов. Лёгкие и ненавязчивые, воздушные, подобно облакам, небесно-голубые шелка закрывали резные окна и проход на балкон. Пейзажи, изображавшие морскую тематику, украшали белокаменные стены. В углу стоял резной шкаф, который, несомненно, был заполнен костюмами и нарядами принца; рядом же с ним соседствовал массивный стол, созданный, как и шкаф, из белого дерева, с различными многочисленными отсеками и отделениями. Каменный пол был украшен искусным белым ковром, что состоял из причудливых золотисто-серебряными узоров, смысл которых был понятен, наверное, одной только мастерице. В противоположном углу стояло не маленькое, но и не огромное до неприличия ложе. Узнать убранство его было невозможно: по истине королевский синий полог таил её под собой от чужих глаз. Подойдя к столу Глорфиндель с неподдельным интересом поглядел на собеседника, который достал нужные бумаги и с еле скрываемым нетерпением ждал готовности своего слушателя. – Вот, смотри, я думаю над этим наброском уже давно, и мне кажется, что тут можно сделать вот так, - Феанор показал блондину набросок то ли части заколки, то ли подвески в виде замысловатого цветка и провел пальцем по одной из многочисленных линий, - но также мне кажется, что если я так сделаю, то выйдет очень вычурно и массивно, да и станет менее живо выглядеть, а замену этому элементу пока не смог придумать. Может ты сможешь посоветовать как лучше сделать, ты же разбираешься в цветах лучше многих придворных флористов, Лаурэфин? – Не могу понять, что за цветок вы хотели изобразить. Очень похоже на лотос, хотя больше на Nymphaea tuberosa, точнее на водяную лилию, – юный эльф задумался и почесал нос, не замечая того, как старший выделил его имя. – Я хочу сделать целый комплект, который будет подчеркивать красоту сущности владелицы. Венец из сплетенья хрустального эдельвейса с рубиновыми маками, а кольцо и брошь в виде водяной лилии, окаймленной вербеной, но подходящий для них материал пока не подобрал, - нолдо с упоением рассказывал о своем проекте и показывал описанные наброски. Чувствовалось, что старшему было приятно делиться своими планами. – Тогда опишите поподробнее деву, которой вы хотели бы сделать этот дар, а то сочетание эдельвейса с маками не очень удачное: грубая сила Вала и наивная мечтательность. Думаю, в вашем проекте нужно это подправить, иначе сочетание получается не очень совместимо. Вот, например, орех в сочетании с нарциссами выглядит красиво и изящно, такой набор подойдет ветреным красавицам. Им приятно, а смысл их сущности передан, - золотоволосый заговорчески сверкнул газами и засмеялся, - так что я вас внимательно слушаю, Фэанаро. – С чего бы тогда начать? - немного замешкался от такой просьбы и перемены собеседника Феанор. – Вы сказали, что хотите подчеркнуть красоту владелицы украшения, так расскажите, что вас зацепило в ней. Я постараюсь вам помочь в таком благородном деле. – Хм, она очень ловкая, радостная и сильная, но на самом деле под этой яркой вуалью скрывается ранимый дух, о существовании которого она никогда не сознается не перед кем, даже Эру. Её яркие очи отражают теплоту кузнечного огня, волосы же девы - самая главная особенность и гордость. Такими косами, по-моему, никто не обладает во всем светлом крае. Когда же это чудо рядом, кажется, что вот она, та, кто понимает тебя, та, которая поможет и поддержит. Вот она точно останется всегда тебе верным другом. – Я думаю, вам лучше сделать венец из дубовых листьев и цветов груши, а перстень же украсить аконитами и россыпью тех же цветов груши. Так вы передадите всю важность и ценность для вас её дружбы и существования в вашей жизни, - слегка улыбнулся Лаурэфинделэ. – Благодарю за помощь, о Великий эльф цветов. Вы помогли мне в сложном деле, в котором я мог впервые так позорно ошибиться, но вы меня спасли от стыда, - развеселившийся от успешного решения сложной для него задачки темноволосый нолдо смог спокойно и радостно шутить, не задумываясь, с кем он сейчас находится, - и я прошу вас принять мою благодарность, и не смейте думать о отказе, а то я обижусь. Разделите со мной прекрасный вкус вина и поделитесь со мной новостями светлого дома Финвэ.***
Время быстро бежало, но двое хмельных эльфов этого не замечали. Яблочное вино непривычно ударило в голову. Глорфиндель от выпитого раскраснелся, а золотые локоны его кудрей падали на лицо, Феанор же внешне почти не изменился, только во взгляде появился несвойственный для трезвого и серьезного нолдо огонёк, а мозг наотрез отказывался выполнять свою работу быстро и точно. Было уже непонятно, как они начали открываться друг другу, доверяя столь ценное, что у них есть, свои души. Вроде бы сидели и разговаривали о новостях и посторонних вещах, так когда и как разговор мог повернуть не туда? – Знаешь, Лаурэфинделэ, ты сложно невероятен. Я всегда удивлялся, как у нолдо могут быть такой невероятной красоты волосы. Они притягивают к себе взгляд, манят дотронуться до них, но отрезвляет мысль, что к таким даже страшно прикоснуться. Вдруг простые, почти неощутимые касания осквернят или исказят их, и тогда уже не будет того ясного сияния. Можно ли тебя попросить пожертвовать хоть один свой локон? Я бы счёл за честь увековечить их в одном из своих творений. Я, конечно, пойму, если ты откажешь, - Фэанаро не успел осознать, чтó произнес развязанный хмелю язык. Глаза молодого нолдо расширились от удивления, но, поняв просьбу, он улыбнулся и промолвил: – О, дорогой мастер, я не против твоей просьбы и идеи, но у меня два условия, а точнее две ответные просьбы, от которых вы можете, если они вас обидят или не понравятся вам, отказаться. – Какие? - у старшего нолдо невольно захватило дыхания от волнения. – Ничего особенного. Первое, что я бы хотел попросить: сделай в знак нашей дружбы двойное творение, куда бы ты мог добавить и свой прелестный локон на память. Вторая моя просьба может тебя удивить. Я бы хотел, чтоб вы научили меня танцевать так же искусно, как и вы. – Хорошо, я учту твою просьбу, а научить танцевать не проблема. Главное понять, что музыку нужно чувствовать сердцем, нужно стать её частью, а не стараться вслушиваться и запоминать нужные моменты для движений. Давай покажу, - Феанор легко поднялся с насиженного места и подошёл к собеседнику поближе. – Может не надо? Мы немало выпили, боюсь, сейчас из меня выйдет отвратительный ученик, только ноги оттопчу или уроню. – Не бойся, всё будет хорошо. Я буду вести, только не волнуйся, - темноволосый подхватил новоявленного ученика за руки, потянув его на себя. Одна рука скользнула на талию, вторая же крепко сжала руку Глорфинделя. Для удобства Феанор выбрал незатейливый мотив и запел. Двое с наслаждением кружились под легкий ритм танца, с интересом и улыбкой наблюдая за реакцией друг друга. Движения получались непринужденными, но немного заторможенными, чего и опасался неумелый Глорфиндель. Ноги почти не слушались его, так что он неуклюже путался в них и оттого краснел. Феанор понимал и видел это, поэтому старался подстроиться под напарника и аккуратно поддерживать его, взяв на себя весь ход танца. Хотя это и не спасло их от неловкого падения. Кружа по комнате и предавшись ритму, Фаэнор не успел отреагировать на то, как опасно запнулся и покачнулся Глорфиндель. Оступившись, он попятился назад и упал подобно отцветшему листу, стремящемуся познакомиться с прохладой речной воды, а за ним последовал и напарник. Глорфиндель покраснел, подобно цвету мака, и отвел глаза, видя над собой нависающего Феанора. Свет камина обволакивал силуэт старшего нолдо. Темные волосы обрамляли светлое чело, глаза сияли ярче всех небесных творений Варды, а приоткрытые уста манили к себе хлеще хмельного меда. Золотоволосый не смог противиться этому желанию и подался вперёд, накрывая манящие губы своими. Вдруг Лаурэфинделэ накрыло волной осознание своих действий. Смущение, страх и стыд обожгли его тело и заставили отпрянуть от греховных искаженных наваждений, и он в ужасе оттолкнул от себя партнера, отвернувшись от него. Что же теперь его ждёт? Феанор моргнул и внимательно посмотрел на него, - Глорфиндель? - Простите, ... я...я, - нолдо не знал, что и сказать, но этого и не нужно уже было, ведь его прервал резкий поцелуй. Сильные губы властно накрыли нежные, и горячий язык проник в столь же горячий рот. Вкус вина с ниткой горечи орехов сладко чаровали сознание. Необычайные чувства разрывали грудь Глорфинделя, а из глаз грозились пойти слёзы. Феанор, заметивший смущение нолдо, без боя покорившего его думы и сны, остановился и с удивлением спросил: – Что с тобой, Лаурэфиндэ? Я делаю тебе больно? – Фэанаро, разве мы не переходим черту? Валары будут в гневе, ведь это нарушает завет Эру. – Когда любовь стала грехом? Эру наказывал любить и ценить то, что у нас есть. Где же здесь то искажение и зло, про которое так любят нам говорить эти недалекие валары? Где ты видишь это, Глорфиндель? Это не хмельной бред, а наконец-то освободившееся от оков сердце, - Феанор ласково провел пальцами по шее злотоволосого, - а если они скажут, что это искажение, и решат меня наказать, то знай: я не жалею, что хочу перейти черту с тобой. Но готов ли ты пойти за мной? – Тогда... тогда, - младший пытался собраться с силами и произнести непоправимое, - не останавливайтесь, прошу, - в исступлении выдохнул он. Феанор наклонился к желанной шее, даруя долгожданные поцелуи. Ласкать нежную кожу было высшим удовольствием, и не было здесь тёмного желания оставить на ней цепь ярких собственнических следов. Ее хотелось нежно обводить и ласкать языком, гладить, принося возлюбленному незабываемые ощущения. Тихие неискушенные стоны разрезали тишину комнаты. Они были подобны музыке для ушей мастера, который виртуозно вырывал их из податливого тела. Не торопясь, Фэанаро освободил желанное тело от расписной туники, покрыв поцелуями-бабочками светлые ключицы, нехотя оторвался от своего занятия и подхватил на руки блондина, который вовсе и не желал сопротивляться этому, но издал удивленный вздох. Глорфиндель обхватил сильную шею руками, зарываясь носом в душистые волосы партнера, и почувствовал приятный аромат полевых цветов. Проводя по ним носом, молодой искуситель нечаянно нашел в густых иссиня чёрных всполохах волос аккуратное заострённое ушко с незаметной серёжкой в виде звёздочки. Нерешительно он попробовал поцеловать своего мастера в ушко, надеясь принести хоть немного удовольствия в ответ. Раздалось удивлённое мычание, и Глорфиндель почувствовал резкое падение, а после – прохладный бархат под спиной. Не успев опомниться, он почувствовал жгучий жар на своей груди. Издав более громкий стон, чем до этого, он зарылся руками в волосы партнёра, несильно оттягивая их, массируя кожу и перемещаясь на шею и плечи. Глорфиндель слегка нахмурился и протестующие замычал, наткнувшись на грубую ткань обычного кафтана, которую Феанор ещё не успел сменить. – Что такое? - Фэанаро отстранился и поглядел в темные глаза любимого. Темные, затягивающие, напоминающие неспокойное море во время шторма. Лаурэфинделэ, не отвечая, потянулся к замудренным застежкам на кафтане принца, силясь расстегнуть их. Руки предательски дрожали и отказывались подчиняться, но Феанор мягко взял их и положил поверх, помогая справляться с препятствием. Кафтан улетел за пределы кровати. Теперь золотоволосый эльф мог наслаждаться видом сильного, натренированного долгой кропотливой работой в кузнях тела. На фоне тёмного полога было гораздо удобнее разглядывать очертания и изгибы рук оливкового цвета, а также приятный глазу контраст молочно-персиковых кистей. Лаская плечи и торс, Глорфиндель задумчиво рассматривал умиротворённое лицо принца. Он, непривычно спокойный, принимал незатейливую ласку и не пытался торопить. Когда блондин утолил своё желание, он потянул на себя пламенного, соприкасаясь своим лбом с его, покрывая поцелуями лицо, и прикусил нижнюю губу партнера, давая знак, что тот может действовать, а затем откинулся на постель. Получив согласие, Фэанаро подарил долгий поцелуй и плавной цепочкой поцелуев спустился к животу. Он соприкоснулся губами с упругим животом, а затем уделил большое внимание впадинке пупка и взялся за шнуровку. После нехитрых манипуляций она поддалась, но старший нолдо не торопился смотреть туда. Он нежно провел рукой по полностью нагому телу молодого эльфа, пристально смотря ему в лицо и наблюдая за бурной реакцией. Удовлетворив свой интерес, он опустил свой взгляд и плавными движениями начал спускаться все ниже и ниже по телу. Дойдя до торса юноши, темноволосому открылась завораживающая картина: точеные, будто из мрамора, косточки бёдер и сильные длинные ноги, покрытые еле заметным глазу пушком. Феанор остановился на несколько мгновений, с неподдельным восторгом рассматривая эту красоту, которая еще сильнее возбудила в нем огненную страсть. Темноволосый опустился на колени и, следуя внутреннему чутью, уверенным движением развёл прекрасные ноги парня в стороны, что заставило Глорфинделя опять покрыться недавно сошедшим прекрасным румянцем и от смущения отвернуться, закрыв глаза. Взяв в руку изящную плоть партнёра, Феанор нежно провёл ею поочередно вверх и вниз, даря возлюбленному неописуемый восторг, и поднял свой взор на издающего звонкие стоны любимого эльфа. По виску парня бежала капелька пота; закрытые глаза, обрамлённые пушистыми длинными ресницами, подрагивали; припухшие от поцелуев гранатовые губы были приоткрыты, а к влажному лбу прилипали потемневшие кудри. Над его головой выгибались руки, цепляясь из-за всех сил за бархатный плед. Все это завораживало Феанора, и ему хотелось ещё больше подарить наслаждение и познать реакцию ещё не искушённого пылкими ласками дорогого девственного тела. Повинуясь внутреннему чутью, принц притянул бедра ближе к себе и, склонившись над ними, он легонько поцеловал горячее начало любимого, провёл влажную ось вокруг него и забрал головку в рот, тем самым вызывая бурную реакцию золотокудрого нолдо. Спина парня изящно прогнулась, темные глаза распахнулись в немом удивлении, а руки беспомощно взметнулись и вцепились в тёмные волосы, тщетно стараясь отстранить партнера от себя. Мягко, но требовательно Глорфиндель притянул к себе Феанора, обвив ногами его бедра, а руку просунул между их разгоряченных тел. Проведя рукой по штанам, он ловко их стянул, оголяя заведенное тело. Смотря в глаза Феанаро, Глорфиндель нежно обхватил своего нежного искусителя, целуя его в ушную раковину. Игриво он забрал губами заострённый кончик уха в рот, а рукой плавно провёл по члену. Ловко и играючи юный нолдо достиг долгожданной награды: он смог заставить своего принца протяжно застонать. Повалив его на спину, золотоволосое искушение смогло оседлать знаменитого своенравностью гения. Находясь сверху, позабыв страх и стыд, дрожа от переизбытка эмоций и чувств, он съехал, коснувшись плоти своего партнёра. Уперевшись в могучие плечи, он властными движениями начал двигаться, доведя своего возлюбленного до высшей точки наслаждения. "Из него в будущем выйдет отличный командир," - пронеслось в хмельном сознании Фаэнора. Потянув руку к нему, старший обвел пальцами контур щеки и виска и был готов заняться волосами, но остановился. - Не смей! - Глорфинделэ подался навстречу руке, - не смей останавливаться. Принц послушно зарылся рукой в желанные волосы. Они приятно струились сквозь пальцы, завиваясь ещё больше в кольца, украшая ветками руку. Силы обоих были на пределе, истомлённые ласками и хмелью, они не смогли больше держаться и достигли греховного наслаждения. Измотанный юноша упал на грудь любовника и перед тем, как провалился в бессознательный сон, услышал сладкое, словно мёд, "Лаурэфиндэ".***
Очнулся Глорфиндель с болью в голове, тёплый и приятный плед обвивал обнажённое тело, а крепкие и сильные руки обнимали его. Воспоминания о произошедшем накрыли блондина с головой, и он с ужасом разглядывал умиротворённого Феанора. Тот спал спокойно, что было видно по лицу и мирно вздымающейся груди. Как раз последняя привлекла внимание. На ней висел искусный белоснежный цветок, который вначале мог показаться настоящим. Разглядывая его, Глорфинделэ понял, какой это цветок и чего в нём особенного. Аккуратный и такой тёплый, он скрывал под гранатовой сердцевиной его локон. Проведя рукой по своей шее, он тоже нащупал подвеску. Поднеся её к глазам, он смог разглядеть также искусно сделанный ирис. Блондин обвёл его пальцами, улыбнулся и уткнулся в шею своего светилы. Какая теперь разница, что будет дальше, кто что скажет, если вот он рядом, тот, с кем ты точно сможешь провести всю свою жизнь? Он – его смертельная любовь, а он для тебя – вечность.