Ты мне не снишься

«Тебя настолько нет, что ты везде… В чужих словах, в течении под кожей. Ты мне не снишься, в этом нет нужды… Ты наяву мерещишься в прохожих». Это была осень. Поздняя осень, если быть точной. Уже до конца опавшие жёлтые, красные и тёмно-коричневые листья покрывали землю, словно осеннее полотно. Голые деревья навевали тоску, а хмурое серое небо беспробудно плакало дождём. Самая нелюбимая пора. Никогда не понимала, как можно её лелеять и ждать в один из жарких летних дней? Это было, пожалуй, лучшее время, чтобы разлюбить и оставить все недомолвки в прошлом. Начать новую жизнь вместе с тем, как на землю упадет первый (новый) снег. Только при том условии, чтобы эта новая жизнь принесла с собой всё самое лучшее, оставляя нежеланные воспоминания и мысли (тебя) в далёком-далёком прошлом. Но казалось, что этому не суждено было сбыться. Я не была готова к тому, чтобы отпустить тебя. Я не была готова это сделать хотя бы потому, что уже не знала, где от тебя спрятаться. Ты сумел проникнуть даже в мой ментальный мир, не только посредством мысли о тебе, но и посредством явления в моих снах. Но ты уже давно не снился мне. Пару месяцев точно. И я немного успокоилась, но когда ты приехал домой на выходные, всё опять пошло наперекосяк. Мама была очень рада видеть тебя, как и Эшли с Беном, но я заперлась в своей комнате и не желала выходить оттуда до конца дня, ссылаясь на очень заразную простуду. Все мне поверили. Все, кроме тебя. Я поняла, что ты не веришь ни единому моему слову по твоему взгляду. Как хорошо нужно знать человека, чтобы понять такую мелочь? Мне всегда казалось, что я тебя вообще не знаю. Ты всегда был скрытен. А от меня тем более. Но мне не удалось избежать тебя, когда мама пресекла все мои жалования на то, что я заболела, сквозь толщу двери, и позвала ужинать, так как я весь день ничего не ела, просидев в своей комнате. Мне пришлось сдаться, ведь есть я и вправду хотела ужасно. Мне пришлось выйти и добровольно сдаться. Ты встретил меня улыбкой. Не милой и не смущённой. Эта была улыбка под названием «Я вижу тебя насквозь». Я проигнорировала её, даже не собираясь улыбаться в ответ. Вместо этого я села на свободный стул, который находился аккурат напротив твоего. Нас разделял метр тёмного дерева. Но мне казалось, что ты гораздо ближе. Мне казалось, что ты у меня под кожей. Я постаралась как можно быстрее доесть то скудное рагу, что положила себе на тарелку, и уйти, чтобы уже скрыться от твоего пронзающего насквозь взгляда. Чтобы уже не ощущать тебя настолько властным в сложившейся ситуации. Чтобы наконец вырваться из этих сетей и найти чёртов выход. Коротко поблагодарив маму за ужин и поспешно выйдя изо стола, я поторопилась в свою комнату. Скорее, скорее. Прочь от тебя, прочь от своих чувств, прочь от себя. Прочь от твоей улыбки, гласящей «Я вижу тебя насквозь». *** Той ночью я плохо спала. Всё никак не могла выкинуть тебя из головы. Ты был повсюду и везде, в каждом моём вздохе и каждой мысли. Я ненавидела тебя за такую власть надо мной. Я ненавидела, но всё же любила. Я делала это одновременно. Я знала, что ты не отвечал мне взаимностью. И всё гадала, как выглядит твоя новая девушка (подстилка). Зелёные у неё глаза или карие, блондинка она или брюнетка, высокая или же низенькая. Я пыталась представить себе то, что она будет похожа на меня. И когда ты её в очередной раз поранишь, ты таким образом поранишь меня. Ты сделаешь это неосознанно или же будешь чувствовать свою победу всем нутром. Я лежала, глядела в тёмный потолок и гадала, гадала, гадала. Я хотела сделать невозможное: понять тебя, но у меня ничего не получилось. А потом я погрузилась в сон. Я чувстовала твои ладони на моей талии. Ощущала безопасность и тепло твоих рук. Моё сердце билось быстро-быстро, и я подозревала, что вскоре оно проделало бы огромную дыру в груди, обнажая мой внутренний мир для тебя. Ты защищал меня своим прикосновением. Я не знала, от чего, но ты всеми силами пытался отгородить меня от чего-то опасного, чего-то, что могло причинить мне вред. И это было лучшим проявлением твоих чувств ко мне. Я любила твои прикосновения и любила тебя. Ты отстранился и мы вышли из крошечного лифта. Я не знала, куда мы приехали, но будто слепо шла за тобой, подчиняясь каждому слову. Как собачка. Голос, Ада. Лапку, Ада. Лежать, Ада. Хорошая девочка. А я не могла не слушаться. Ослушаться тебя было подобно смерти. А вдруг ты от меня откажешься? Я не могла позволить этому произойти, поэтому и подчинялась. Это не было похоже на отсутствие выбора, это не было похоже на лишение воли. Это было как болезнь. Болезнь, состоящая из шести букв. Мы вошли в квартиру. Наверное, она была твоя. Я огляделась и поняла, что в ней всего лишь одна комната. Минимум мебели, минимум света. Как ты любишь. Я знаю тебя всего наизусть. Ты попросил меня снять пальто и без разговоров принял его в свои руки. Я прошла дальше, оказываясь в самом центре комнаты. Ты повесил пальто в шкаф и подошёл ближе ко мне. Я почувствовала, как замирает моё сердце. Ты молча смотрел на меня. Я не понимала, зачем я здесь, что тебе нужно, почему ты привёл меня сюда. Но я готова была принять всю неизвестность, в каждом её проявлении, лишь бы оставаться рядом с тобой. Лишь бы чувствовать твоё присутствие и слышать, как размеренно ты дышишь. Я готова была пожертвовать всем, что у меня было. Ради тебя и только тебя. Я пропустила тот момент, когда ты приблизился ко мне и замер в миллиметре от моих губ, закрывая глаза. Подчиняясь нахлынувшему порыву, я тоже опустила веки. Перед глазами была полнейшая темнота. Я слышала, что если один из органов чувств лишить работоспособности, остальные — обостряются. Я мгновенно смогла различить ускоренное биение твоего сердца и остро ощутить то, как твоя ладонь касается моей щеки. Всего лишь на секунду, на какое-то милимгновение. А дальше лишь вкус твоих губ и тепло их прикосновений. Я любила твои губы. Ощущать их было подобно сказке. Мягкие и нежные, они пленили меня даже когда ты был на большом расстоянии. И я так давно мечтала поцеловать их. Почувствовать ту дрожь от поцелуя и больше не ощущать своих ног. Это было чем-то запредельным, чем-то за гранью моего сознания. Чем-то вроде космоса, который смог подарить мне ты. А позже, когда я кричала в пустоту, чтобы ты остался, ты отдалялся от меня со скоростью света, ты ничего не мог сделать. Ты ушёл. И эхом тысячи голосов отдалось моё еле слышное «Не уходи» тебе вслед. Не уходи. Я приподнялась на кровати и вдохнула воздух полной грудью, резко просыпаясь. На лице я ощутила мокрые дорожки. Проведя по ним пальцами, я поняла, что плакала во сне. Даже во сне ты ушёл от меня. Неужели два месяца спокойствия стоили этих ночных рыданий? Кинув взгляд на электронные часы, стоящие на прикроватной тумбе, я увидела тусклое зелёное свечение. 3:24. Ахуенное время для того, чтобы проснуться от прекрасного сна, который вскоре превратился в самый ужасный кошмар. Мне было плохо, и я поняла, что больше не смогу уснуть. В горле пересохло, и я поднялась с кровати, чтобы пойти на кухню и налить себе стакан воды. Я пыталась сделать всё осторожно, потому что ты спал на кухне. Вообще, это была не кухня, а кухня, совмещённая с комнатой. Дверь, где спали мама и Бен с Эшли, была закрыта, и я буквально на цыпочках передвигалась по коридору, чтобы не разбудить тебя. Ты спал всего лишь в каких-то пяти метрах от меня, и я прекрасно знала, что ты спишь очень чутко, и можешь проснуться даже от одной капли дождя, упавшей на подоконник. Налив воды и выпив весь стакан, я оперлась о столешницу. Мне бы уснуть… В тот момент я думала только о тебе, спящем в паре метрах от меня. О твоём ровном дыхании. О твоих еле шевелящихся во сне губах. Интересно, что тебе снилось? Наверняка, что-то хорошее и счастливое. Мне же приходилось довольствоваться лишь парочкой кошмаров о тебе каждые два-три месяца. Я обернулась и посмотрела на тебя издали. Ты был таким беззащитным в тот момент. Таким пленительно красивым и уязвимым. Я не могла не сделать того, что сделала в следующую минуту, подойдя к тебе. Лёгкие прикосновения к твоей щеке и губам послужили для меня панацеей, и я мгновенно забыла все свои горести. Ты был моим лекарством. Ты был моим спасением. Жаль, что я не была тем же для тебя… Когда я медленно перемещаю пальцы на твои губы, ты резко просыпаешься, больно хватая меня за запястье. Я испуганно выдыхаю, будучи не в силах что-либо сделать. Шансы по силе тут явно не равны, и я продолжаю удивлённо смотреть в твои глаза, когда ты медленно опускаешь моё запястье, понимая, что это я. Маленькая, влюблённая в тебя Ада. Я вся в твоей власти. — Ада? Шёпот Леона проникает под самую кожу. Я тону, я тону в нём, я тону в тебе. — Ударь меня. Еле слышно прошу тебя, на что получаю непонимающий взгляд чёрных в ночи глаз, которые днём сверкали синевой тысячи морей. Не дождавшись ответа и каких-либо действий, я повторяю: — Ударь меня. Я хочу что-то почувствовать. Леон медлит, но не исполняет мою просьбу. Вместо этого он сокращает расстояние между нами до минимума и шепчет так же тихо, как и я: — Как я могу ударить тебя? Я до конца не могу понять, о чём ты, как и поверить в то, что после произнесённых слов ты меня целуешь. Это что-то невозможное, что-то недосягаемое, что-то непостижимое. Я могу подобрать ещё кучу синонимов, но буду не в силах понять в происходящем сейчас хоть что-либо. Спустя доли секунды я несмело отвечаю на поцелуй, вновь и вновь пробуя на вкус эти губы, которые вот так касались моих лишь в самых заветных мечтах. Леон же уверенно проникает в мой рот языком, и мне очень везёт, что я сижу на корточках, потому что иначе точно упала бы навзничь. Ты приподнимаешься и притягиваешь меня к себе на кровать за предплечья с мягкого ворса ковра. Я всё ещё не до конца осознаю происходящее, словно нахожусь в какой-то дымке. Словно наблюдаю со стороны или словно это всё нереально. Это точно не может быть реальным. Возможно, если я ущипну себя, я проснусь? Когда Леон сажает меня к себе на живот, я располагаю колени по бокам и, уловив момент потери контакта, резко сжимаю кожу на руке двумя пальцами. Больно. Даже очень больно. Кожу саднит, но я всё ещё здесь. Это не сон. Это по-настоящему. — Что ты делаешь? Глупая. — Леон берёт обе моих руки в свои и кладёт себе на плечи, лишая меня возможности вновь причинить себе боль. Я ему благодарна. Мне слишком мало воздуха, когда ты целуешь меня в шею, нежно проводя губами по чувствительной коже и грубо кусая ключицы. Мне категорически нечем дышать, и мне очень жарко. Жарко от твоих прикосновений, что безумно возбуждают, жарко от твоих действий, что заставляют меня хотеть тебя. Это сильнее меня. Это всегда было сильнее меня. Я не могу удержаться и пытаюсь снять с Леона футболку. Он понимающе приподнимается, позволяя мне стянуть с него ненужную вещь. Странно, но мне всегда казалось, что парни спят без футболок. Но так даже интимнее, потому что мне дан шанс раздеть Леона самостоятельно. По голым лодыжкам скользит холод, и я понимаю, что окно открыто почти что нараспашку. Но, вопреки всем законам физики, мне не холодно. Мне очень-очень жарко. Твой теперь уже голый торс обжигает меня с новой силой, я чувствую его жар даже через свою красную пижаму. Ты вновь касаешься моих губ, бесцеремонно проникая языком внутрь. Постепенно наш поцелуй наполняется более жгучей страстью, и я чувствую, что ещё немного, и я точно сойду с ума. — Подними руки. — Хриплый шёпот Леона прямо в поцелуй будоражит моё сознание, и я, не до конца понимая смысл просьбы (приказа), выполняю то, что сказано. Голос, Ада. Лапку, Ада. Лежать, Ада. Хорошая девочка. Ты стягиваешь с меня пижамную футболку, под которой я абсолютно голая. Но мне всё же по непонятным причинам совершенно не стыдно. Напротив, я даже приподнимаю грудь, чтобы ты побыстрее смог дотронуться до неё губами, дабы я окончательно потеряла голову. И это срабатывает. Леон целует и кусает мою грудь, после чего зализывает раны от своих укусов на моих сосках, и я закрываю себе рот ладонью, чтобы не застонать во весь голос. Не хватало ещё разбудить родственников и дать им шанс застукать меня в одной постели вместе с родным братом. Правда, не совсем родным и не совсем братом, но это неважно. Я просто чуяла, что мама закатит огромный скандал, и выставит меня за дверь этой же ночью. Поэтому лучше было не рисковать. Ты переворачиваешь нас, и я оказываюсь снизу. Но мне так даже больше нравится. Чувствовать себя беззащитной, полностью уязвимой в твоих руках. Ты спускаешься ниже и снимаешь с меня пижамные шортики, оставляя в одних трусиках. Я начинаю дрожать под твоим затуманенным от возбуждения взглядом. — Леон… — Мой голос обрывается на выдохе, когда ты снова целуешь меня в шею. Стая мурашек атакует моё полуобнажённое тело. — Что мы делаем, Леон? — наконец выговариваю я и внимательно смотрю в твои таинственные глаза. По искрам в ним я понимаю, что ты и сам ничего не знаешь. — Леон? Посторонний голос выуживает меня из состояния неги. Эшли. Я округляю глаза, разом начиная дрожать. Но уже не от возбуждения. А от страха. Ты резко накрываешься одеялом с головой, чтобы скрыть меня, и я тону в духоте простынь. Благо, темнота способна скрыть многое от любопытных глаз. — В чём дело, Эш? — как ни в чём не бывало интересуется Леон, будто бы пару мгновений назад не хотел трахнуть свою сестру так, чтобы потом месяц не вставать с кровати. Будто бы у него не было стояка, но я чувствовала, как он колом упирался в моё бедро. — Почему ты не спишь? — сонно спрашивает Эшли, чем вызывает у меня тот же вопрос. Чёртова малявка. Какого хуя она проснулась и помешала мне в исполнении своей самой заветной мечты? — Я сплю. Ты меня разбудила. — Я слышала какие-то голоса. Всё нормально? Может, голоса были в твоей ёбаной голове? — Да. Всё в порядке. Иди спать, — отрезает Леон, и я слышу ленивые и медленные шаги по направлению комнаты мамы. Слава Богу. Пронесло. Ты откидываешь одеяло, и я мгновенно вдыхаю полной грудью такой необходимый сейчас кислород. Я думала, я сдохну нахер. — Фух, чуть не попались, — выдыхаю я, чувствуя, как груз облегчения сваливается с моих плеч. — Так на чём мы остановились? — меняет тему Леон, и я похотливо улыбаюсь, завлекая его в чувственный поцелуй. Я умру, если не буду ощущать эти губы на своих каждый день. Интересно, он чувствует то же самое? На нас остаются последние элементы одежды. Мы снова без преград касаемся друг друга полуоголёнными телами. Мне кажется, что этот миг, — лучший в моей жизни за все те мгновения, что я пережила за свои немалые шестнадцать лет. И я думаю, что это самое главное. Разве не такой должна быть любовь? Но в одном я уверена точно. Она точно не должна быть как боль, какую я испытывала последние три года. Любить Леона было больно. Но всё же стоило пройти через все эти девять кругов убийственной любви, дабы наконец дойти до красочного финала, какой я видела лишь в романтических фильмах. Это действительно было похоже на него. Двое подростков, прячутся, чтобы их не застукали родители. Только в обычном фильме эти подростки не являются роднёй. У нас точно всё было не как у людей. Ты наконец добираешься до моих трусиков розового цвета. Не знаю, почему ношу их — ненавижу розовый цвет. Тогда как красный просто обожаю. Но сейчас не о моих цветовых предпочтениях. Ты медленно стягиваешь их ниже и ниже, пока полностью не снимаешь и не откидываешь в сторону. Представляю, какой инфаркт случился бы у мамы, если бы следующим утром она вдруг нашла бы их. Она наверняка бы подумала, что Леон в первый же день пребывания в родном доме привёл бабу. От этой мысли у меня болезненно колит в сердце, и я отстраняю её. Ты нависаешь надо мной, будто бы в последний раз спрашивая разрешения, спрашивая, готова ли я к тому, чтобы переспать со своим братом. Если честно, мне уже давно было всё равно. С того самого момента, как я поняла, что мои сверстники меня не интересуют, а весь мой любовный мир сошёлся на одном конкретном человеке. Я молча киваю, и ты избавляешь своё тело от последней мешающий слиться нам воедино вещи. — Ада… Я хочу, чтобы ты знала. Ты не просто… — начинает Леон, но я его перебиваю: — Тш-ш. Молчи, Леон. Просто молчи. Мой шёпот тонет в темноте комнаты, теряясь где-то в пыльном углу, когда ты входишь в меня. Без какого-либо предупреждения или знака. И я думаю, что это даже к лучшему. Я безумно боялась своего первого раза, потому что секс ассоциировался у меня лишь с болью и ни с чем иным. И я рада, что ты сделал всё аккуратно. Что не дал знака, иначе я бы точно вся напряглась, и тогда боль была бы просто нестерпимой. — Так нормально? — учтиво интересуешься ты, медленно двигаясь внутри. Мне немного больно, но я не подаю вида, не желая давать тебе лишнего повода беспокоится. Поэтому лишь без слов киваю, и ты продолжаешь двигаться во мне. Мне было даже более, чем хорошо. Я была прямо-таки на седьмом небе, как по банальному романтично пишут во всех этих дурацких книжках про любовь, которые являются моими любимыми. Интересно, какие любит Леон? Очень уместные сейчас мысли, Ада. Я сосредотачиваюсь на твоих губах, терзающих мои, и руках, исследующих моё тело, чтобы отогнать проклятое чувство боли. Я буду терпеть её столько, сколько угодно, лишь бы ты оставался рядом со мной. Интересно, ты когда-нибудь убивался лишь мыслью от того, что не мог прикоснуться ко мне? Я — да. Но сейчас я касаюсь Леона, касаюсь везде, где только могу. Я утопаю в нём, утопаю в переизбытке своих чувств. Я совсем не могу справиться с потоком эмоций, водопадом обрушившихся на меня. Воздух вокруг нас становится жарче, и вскоре становится просто не продохнуть, даже несмотря на то, что ближайшее окно было открыто нараспашку, впуская в комнату ледяной осенний ветер. Я впиваюсь ноготками в твою спину и царапаю, вымещая чувство боли от твоего проникновения в меня. Ты болезненно шипишь и прикусываешь мою губу в отместку. Мне кажется, что я готова чувствовать эту боль вечно. Руки Леона задерживаются на моих распущенных волосах, сжимая их и оттягивая. Я отклоняю голову назад и приглушённо стону. Леон целует мою шею, и я подозреваю, что завтра её будут покрывать яркие засосы, появление которых я ни за что не смогу объяснить маме. Но мне так чертовски всё равно. Лишь бы ощущать его во мне и целовать, целовать, целовать. Напряжение всё более повышается, по мере того, как ты ускоряешь темп. Мы оба были уже на пороге, и я не могла держаться и не стонать, поэтому пришлось вновь зажать рот рукой. Ты же сбито дышал мне в шею. Я обнимала тебя другой рукой и глядела распахнутыми глазами в потолок. Я думала, а что же будет завтра? Завтра, когда мы проснёмся. Всё опять будет, как прежде? Мы будем делать вид, что ничего не произошло? Непрошеные вопросы градом осыпали мой разум, и я не успевала отклонять их от себя. Что, если ты разлюбишь меня с приходом утра? Ты кончаешь после меня, позже бездыханно падая на мою грудь. Несколько секунд глубоко дышишь, а после отстраняешься и в последний раз целуешь. Вкладываешь в этот поцелуй всю оставшуюся в тебе нежность и любовь, что я не могу удержать чувства в себе, и, когда ты разрываешь поцелуй, говорю те самые заветные слова в моей жизни: — Леон… Я тебя люблю. Пообещай никогда не оставлять меня. И ты сразу же отвечаешь: — И я люблю тебя. Я обещаю тебе, что никогда не уйду. И я почему-то верю, что ты не нарушишь данное обещание.

«И я бегу… бегу, где только Ты! В надежде — где-то там тебя увидеть… Мечтая о тебе, живя тобой!.. Я всё ищу тебя, романтик милый….»