♦♦♦♦♦
Казалось, из-под снежного балдахина сама ночь глядела на храбреца. И взгляд ее был недобрым. Больг, чуть поежившись, вообразил себе, как вьюга заметает пустоши окрест Мордора. Каменные плато, по-видимому, становились настоящими ледяными узилищами в особенно суровые зимние дни. Снег никогда долго не лежал на мертвой почве черной страны, но если пурга пробиралась за плотную стену гор к Айзенмуту, можно было смело утверждать, что несколько дней подряд лютый мороз будет царствовать над Горгоротом. Ни толстый наст пепла, ни тонкие лавовые ручейки не могли спасти от холодного дыхания стихии – страна, которую все привыкли видеть в темном наряде, облачалась в сине-белую шубу. Когда же снег сходил, и зима под натиском горячих ветров сдавала позиции, голые равнины проступали к сумрачному свету, выставляя на обозрение миру пожатую жатву: трупы окоченевших орков, варгов и троллей распускались черными бутонами под красным светом Амон Амарта. Такой была весна в Мордоре. Однако усиливающийся буран теперь не пугал Больга. Заглядывая себе за спину, остроухий всматривался в бешеную пляску снежных мотыльков с кипящим в крови волнением. Бывший в Мории не так давно, он теперь с удивлением оглядывал преображенные магией врата. Распахнутые настежь, каменные двери не колебались под дюжим танцем метелицы. Упрямо сдерживающие натиск ураганного ветра, они испускали едва заметное голубое свечение. Ровный геометрический вальс рисунка, выбитого на монолитном камне гигантских ставней, искрил отблесками пылающих жаром факелов. Ожившая Мория впервые за много столетий приветствовала гостей. — Не робейте, — шепотом обратился Талрис к своим компаньонам. Больг, заслышав певучий голос чародея, задрожал. — Сейчас мы дома. Никто вас не тронет, ручаюсь. Стоящий по правую руку от Больга оборотень возмущенно заворчал, но по велению мага таки ступил вперед. Талрис же, удовлетворенно кивнув, развернулся на каблуках и неспешным шагом зашагал вдоль по широкому коридору. Авари, робея, глянул в спину Беорну. Помявшись на месте, неловко зашагал следом. Новое тело преподносило Больгу множество приятных сюрпризов. Всю прежнюю жизнь мыслящий ограниченными рамками орочьей души, теперь он с удовольствием погружался в совершенно безвестные ранее ощущения. Так, непривыкший чувствовать красоту, вновь рожденный Кинн-Лаи без преувеличения ошеломленно оглядывал хорошо знакомые стены Казад-Дума. Внимательный взгляд цеплялся за каждую мелочь в монументальной архитектуре гномов: дети Аулэ, существа трудолюбивые и кропотливые, тяготели к минимализму. Прямые линии сплетались в единый узор, подчиняясь строгой математической дотошности маленьких художников. Многоярусные абаки высоченных колонн, когда-то отшлифованные гениальными умельцами, искрили хитроумным орнаментом. Пол, гладкий и блестящий, как стекло, отражал в себе волшебное сияние высокого потолка. «Здесь ничего не изменилось, — подумал Больг, рассматривая узоры камня у себя под ногами. — Все осталось так, как было. Чародеи Белерианда принесли с собой только магию и свет. Древнее искусство гномов было перед моими глазами и прежде. Однако отчего же мне не приходило в голову насладиться фееричной красотой Казад-Дума? Почему раньше глаза мои были застланы пеленой? Ведь прелестное наследие подгорных жителей не может не завораживать. Застывшие в каменной плоти акварели ушедших лет, почему раньше вы не волновали моего сердца?» Больг не нуждался в ответе. Сжав руки в кулаки, он чуть приподнял подбородок, загоняя в себя крик безумца посреди пустыни настоящего. Благодаря чужой воле возобладавший зрением, умом и памятью предков, некогда бывший сыном кровожадного племени, он теперь с болью, ужасом и презрением припоминал деньки былой славы. Кошмары прошлого будоражили ослабший рассудок, но остроухий держался за свет в своем сознании крепко. Давший себе клятву найти Ниар и отблагодарить ее, Больг не желал забывать о содеянных грехах. Восставшие из тлена голоса в голове твердили, что не бывает ничего исключительно хорошего или исключительно плохого. Жизнь – борьба интересов и убеждений, в которой нет правых и неправых. Зато есть обманутые. И есть те, кто их обманул. Моргнув, Больг вслушался в ровное эхо шагов, расходящееся по просторному залу туманным шепотом. Посмотрев искоса на Талриса, перевел взгляд вперед. От зрелища, представшего его неискушенному взору, перехватило дыхание: там, где колонны зала перерастали в ордерную аркаду и широкий проход превращался в исполинских размеров аллею, ширилась необозримая толпа орков. Выстроенные в идеальные шеренги, молчаливые и как никогда серьезные, они глядели в сторону новоприбывших гостей. Жадные, жестокие глазки чернокровых блестели от страха и презрения. Перекошенные лица бывших собратьев напугали Больга. С ужасом созерцающий безбрежный океан морийской армии, воин Кинн-Лаи убеждал себя не трусить. Глядя в кривое зеркало, созерцая свой прошлый образ жизни, Больг все больше погружался в меланхолию и все сильнее желал возродить в чернокровых собратьях зов эльфийской крови. Его народ, переживший множество страданий и мучений, заслуживал даже большей награды. Безумно уставший, но не потерявший способности трезво воспринимать окружающее, Больг принялся чеканить шаг. Заметив, что уруки неосознанно отступают назад при взгляде на Талриса, улыбнулся. Вот она, многотысячная армия клыкастых чудовищ, коей так гордился Хозяин Лунатурко! Вроде бы выглядит устрашающе: десятки сотен вооруженных тяжелой сталью чернокровых вояк, одетых в броню, готовых убивать и глумиться. Бравые, смелые, они даже взгляда не могли поднять к одному из Миас без дрожи в коленках. Захлебываясь омерзением, Больг поморщился. Не желая больше лицезреть парад темных сил, всем сердцем возжаждал побыстрее оказаться вдали от злобных взглядов. Стоявшая в переполненном зале тишина угнетала – напитанная чужими страхами и ненавистью, она непробиваемым куполом накрыла морийское царство. Двести ярдов вперед. И еще двести ярдов по прямой – зоркий взор Больга различил вдали одиноко стоящую фигуру молодой девушки. Ряженая в ослепительно-белые шелка, она горделиво обозревала свои владения. Ее волос, спадающий на плечи серебряным водопадом, лоснился в страстном свете факелов. Едва заметная улыбка растягивала губы красавицы. «Анаэль, — догадался вновь рожденный. Оглядывая новую хозяйку Казад-Дума, заметил, что неосознанно выискивает общие черты лица у белокурой эльфийки и Талриса. — Осанка. Вот что отличает их от нас всех. Никто в этом мире не может обладать подобной осанкой. Миас не ходят по земле. Они шествуют по Эннорату, созерцая свои владения, присматривая за просторами смертного мира. Не удивительно, что орки расходятся перед ними». На Больга отчего-то накатило счастье. Не испытывавший ранее ничего подобного, он, под гнетом эмоций, сам вытянулся в струнку. Подняв голову, глубоко вдохнул терпкий, прогорклый воздух Мории – вбиравший в себя каждую секунду происходящего, ловящий каждый момент странного торжества, Авари старался увековечить в памяти окружающее. С неподдельной, практически монументальной гордостью Больг ступал за Талрисом, сыном Мелькора, наследником затонувшего Белерианда. Путь к Казад-Думу оказался долгим и сложным. Но последние шаги давались вновь рожденному легко. Судьба даровала сыну Азога возможность присутствовать при возрождении цивилизации, исчезнувшей столетия назад. Разве мог он ее упустить?♦♦♦♦♦
Разве мог он ее упустить? Удачу, что впервые за долгое время одарила Смога улыбкой? Нет, ни в коем случае не мог. Дракон зарычал, расправляя крылья. Потоки холодного воздуха щекотали тело змея. Лед под исполинскими лапами застонал, покрываясь мелкой сетью трещинок. Могучий пламенный дух, летучей тенью он проник на далекий Север. Там, где почти никогда не рассветало солнце, и лишь алмазная россыпь неба освещала бескрайние белые просторы, он стоял пред своими собратьями, держа слово за тех, кто мог примерить титул Владык Эндора. — Ты желаешь, чтобы мы полетели с тобой, Смог Великолепный, — старший из последних урулоки взглянул на собрата с горечью и пренебрежением. Гигантский черный Король Севера, покинувший Белерианд задолго до падения Дор-Даэделота, он не понимал яростной преданности Смога старым наветам. — Ты говоришь, что дети Владыки вернулись в Средиземье. Что же нам до их дел? Старые хозяева забыли о нашем существовании. Их не волновали наши судьбы. Мы выжили только потому, что поступились приказами Миас, осквернив их слово мятежным решением. Зачем же теперь нам защищать ангбандских героев? Зачем, спустя столько лет тишины и покоя, вновь проливать кровь? Ожидая такой реакции, Смог выдержал паузу. Оглядывая найденных собратьев, опустил голову, всматриваясь в глаза тем смельчакам, что рискнули покинуть свои холодные убежища и явиться на встречу. Были среди тех немногих храбрецов и старые, и молодые. Были прославленные, а были и безвестные. Большие, маленькие, крохотные – многие драконы примчались на далекий зов чудака, что много лет назад покинул снежную обитель и отправился навстречу приключениям. Они смотрели на него и видели перед собой странника, повидавшего мир, ставший для отшельников сказкой в устах бури. — Да, я хочу, чтобы Вы полетели со мной, — громогласно заявил Смог, чувствуя, как огонь в сердце начинает разгораться сильнее. Смертоносное пламя обогревало змея, разгоняя кровь по жилам. Как никогда остро ощущавший желание жить и бороться, он оскалил клыки. — Хочу, чтобы вспомнили, какого это, быть одним из нас. Одним из тех, кто готов биться за собственную правду, честь, достоинство. Представьте на минутку, что за снежными равнинами лежит мир, который вы успели забыть. Вечная вьюга остудила ваш дух, лишив последних воспоминаний о свободе. Неужели вам не хочется расправить крылья и отправиться к тем, что подарили нам жизнь? К тем, что боролись за наше право властвовать в небесах Эннората? Смог поморщился. Моргнув, направил свой взор за спины старых друзей. Там, под балдахином вековечной зимы, ждали своего часа покинутые укрепления Дор-Даэделота. Огромные замки на востоке великого государства, отстроенные в безмолвии севера из чистого льда. Взор дракона стал жестче. Хорошо знакомый холод выпустил на свободу заключенные в склепах сознания призраки прошлого. Много времени утекло с тех пор, как еще молодому дракону приходилось облетать далекие уголки угодий Темного Владыки. Тогда Север, темный и непознанный, всеми считался необитаемым. Не сказать, что этот толк был совсем уж безосновательным: просторы, выбранные Мелькором для обитания, отличались от остального Средиземья строптивым нравом. Ближе к горам, там, где, по мнению коренных жителей Дор-Даэделота, жили уже южане, погода оставалась достаточно спокойной и тихой. Остальные земли походили на ледяные долины, сплошь покрытые снежным пухом. Беспощадные ветра севера сбивали с ног тех, кто отчаялся идти проклятым путем навстречу смерти. Безбрежные дали никого не щадили: слабые погибали в объятиях царствовавшей на Севере зимы. Но в диком крае тьмы, объятом безумной стихией, таилась своя особенная прелесть. Смог, много повидавший за свою жизнь, с нарастающей болью вспоминал те пейзажи, что в юности лицезрел лично. Те гигантские горы, растущие прямо изо льда. Их голубую, чистую красоту – острые вершины покрывали снежные шапки, в неясном ночном свете искрящиеся ярче всех алмазов мира. Ровные блики на склонах безликих гигантов, мерцающие остротой и холодом. Монументальные, несокрушимые колонны изо льда, возносящиеся прямо к небесам. Хоровод отражений, пляшущих в ровных, как зеркала, северных озерах. Высоченные цитадели, замки и укрепления, остропикие, сплошь покрытые кристаллами инея. Горизонт, сливающийся с радужными огнями Севера. Ровные ряды сосулек, свисающих с насквозь промерзших деревьев. Лиги и лиги лесов, скованных холодом на веки вечные. И огонь, который несли с собой мятежники Амана. Яркий красный свет чародеев Миас, обращающий мертвые просторы в кипящие жизнью равнины, сокрытые от глаз врагов. — Вы, жалкие пережитки прошлого, попрятались вдали от бури, сметающей на своем пути все нами любимое, — гортанно проговорил Смог. Лапами впиваясь в снег, поймал взор старшего дракона. Черный змей с изорванными в сражениях крыльями молчал. — Мир забыл о вашем существовании. Те существа, что ныне правят Средиземьем, полагают вас умершими. Навеки сгинувшими со светлого лика Эндора. Посмотрите на себя. Вы ведь живы! И прячетесь! Прячетесь во льдах, которые некогда служили домом всем нам. Обитаете на руинах той великой державы, что мы вместе отстроили на пустом, бесплодном месте! Думаете, вы всегда сможете здесь жить в покое и мире? Нет, братья, нет. Придет тот день, когда неверные осмелятся преодолеть свои страхи и ступят на просторы Севера. И тогда никто не придет вам на помощь. Оглянитесь – здесь пусто. Только призраки шепчут в заваленных снегом крепостях. Разве за это мы боролись? За это погибали наши друзья, любимые, родные? Зачем нам жить так? Ведь есть еще те, кто может возродить былую славу Дор-Даэделота. Смог замолчал, задыхаясь от возмущения. Сам не ожидавший от себя такой пылкости, он все вспоминал те дни, когда его чешую еще не покрывало гномье золото. Дни величия и гордости, дни грандиозных побед и громогласных поражений. — Я вернулся сюда не для того, чтобы убеждать вас в чем-то, — пробасил дракон, выпуская изо рта густые клубы дыма и искр. — И ушел я отсюда не для того, чтобы охотиться за чужим богатством. Так много веков минуло со времен нашей былой славы, что мы успели забыть, кем являемся и для чего были созданы. Впервые с момента падения Белерианда у нас появился действительный шанс показать вселенной, что духи Дор-Даэделота еще способны бороться. Вот что я скажу вам, братья и сестры: я лучше погибну в огне битвы, покрытый пиками и стрелами, чем буду прозябать здесь. В моей груди еще теплится огонь Утумно, в голове еще живы образы великих сражений. Мой выбор прост. Я не знаю, какой выбор сделаете вы… Смог смолк на мгновение. Настала тишина, нарушаемая лишь завыванием вьюги. Север бесновался, север поднимал восстание и раздувал свои тайные меха, поднимая в воздух мириады жалящих снежинок. Молчаливый предводитель урулоки, дракон всех драконов, ступил вперед. Земля содрогалась под его весом, тень от его крыльев затмевала звездное небо. Смог, чувствующий себя ребенком в глазах Черного собрата, принудил себя стоять смирно. Казалось, минула целая вечность прежде, чем старший змей произнес вслух волю своего крылатого народа: — Ты, Смог Великолепный, говоришь правильные вещи. Не суди нас, и мы не станем судить тебя. Прежде, чем окончательно решить, стоит ли вступать в битву, мы хотим увидеть ту, что поведет нас в бой. Покажи нам хозяйку Дор-Даэделота. Мы хотим услышать голос Ниар, принцессы ангбандской. Ее воля и слово окажутся решающими.♦♦♦♦♦
Ее воля и слово окажутся решающими. Ее деяния станут завершающими. Никто и ничто в этом мире не сможет возобладать над ее разумом. Ниар, остановившись, улыбнулась. Уверенность вновь наполнила ее одинокое сердце радостью ликования. Мудрый стратег, она не спешила праздновать победу. Зная, что вечные противники открыли глаза и навострили уши, Красная Колдунья ожидала следующего шага со стороны врагов. Наступал их черед действовать. — Нам еще долго идти? — Илийя, взмыленная и усталая, едва забралась на взгорок. Ведя камаргу под уздцы, эльфийка то и дело оглядывалась назад. Пылу в ней поубавилось после одной ночёвки в предгорье. Громкий вой варгов пугал бессмертную не на шутку. — Судя по свежеющему воздуху, нет, не долго, — Ниар старалась говорить о дороге туманно. Ей все еще не хотелось посвящать Нанивиэль в свои маленькие тайны. Общество юной Квенди казалось приятным, пусть и весьма утомительным. Однако, все лучше, чем разговаривать вслух с собой. — Арго даст знак, когда мы подойдем к нужной тропе. Но, сдается мне, совсем скоро мы окажемся прямо у подножия горы. Тогда придется свернуть на юг и чуть пройти вниз. — Конь знает дорогу, — пробубнила эльфийка, уже ничему не удивляясь, — забавно. Вы, значит, уже путешествовали здесь? — Когда-то давно, — призналась Ниар, морща нос. Ей не хотелось вспоминать те дни. Хотя за последние полгода ей пришлось очень часто бродить по закоулкам памяти. Удивительные вещи порой могли найтись в необжитых чердаках разума. — И то было не лучшее мое путешествие. Я была молода, глупа, наивна. А люди, сопровождавшие меня, в итоге оказались жестокими лицемерами. Пожалуй, я готова признать, что тогда пострадала моя гордость. — Выражаетесь так, будто Вам не одна тысяча лет исполнилась, — Илийя добродушно прыснула, подсовывая своему белоснежному жеребцу припасенный кусочек сахара. Лиорил покорно съел дарованную сладость. Вообще, обычно строптивый, он нынче хорошо исполнял роль кроткого питомца. Красавец-жеребец действительно был отлично вышколен. Ниар хохотнула. Анаэль, пожалуй, не стоило знать о поразительном смирении камаргу. — Ну, мне до трех тысяч лет осталось всего ничего, — промурлыкала Ниар, говоря чистейшую правду. Впрочем, Красной Колдунье не была известна точная дата собственного рождения – ей никогда не приходило в голову следить за возрастом. Все прожитые дни, так или иначе, превращались лишь в сгусток слипшихся воспоминаний. — Молю, прекратите шутить, — рассмеявшись, Нанивиэль облизала губы. — Я начинаю себя дурно чувствовать. Вроде идем на подмогу гномам в сложном предприятии, а я хохочу, будто дитя малое. — Ладно, больше не стану, — Ниар погладила морду Арго. Фриз, мотнув головой, фыркнул, явно выпрашивая у хозяйки сладость. Вороной скакун всегда был весьма обидчивым. Счастье Лиорила, очевидно, раздражало жеребца. Смилостивившись, ангбандка выудила из кармана угощение. — Пора, пожалуй, двигаться дальше. Меньше всего хочется бродить по горам в темноте… Нанивиэль с этим высказыванием охотно согласилась, и девушки двинулись в путь, медленно поднимаясь к Мглистым Горам. Скальный массив, нависавший над их головами, грозно темнел по мере того, как солнце медленно затухало на западе. Ниар, твердо вышагивая по неровной почве, отчаянно боролась с соблазном снять повязку с глаз. Больше всего в Средиземье ангбандка отчего-то любила именно горы. Питая тайную страсть к высоте, Красная Колдунья восхищалась горными пейзажами и чистым воздухом безлюдных просторов. Благо, Нанивиэль старалась не раскрывать рта вблизи от логова орков. Юную квенди сложно было назвать глупой. Памятуя об этом, Ниар старалась как можно меньше говорить и как можно больше слушать. Тот инцидент, что заставил ангбандскую принцессу обратиться к тайной силе, произошел спустя четверть часа после короткого привала. Беды ничего не предвещало и, пожалуй, именно поэтому реакция Красной Колдуньи оказалась не в меру жесткой. Привыкшая к тому, что приказы исполняются без промедления и угрозы не пропускаются мимо ушей, старшая Миас была застигнута врасплох внезапным появлением старой знакомой у горного кряжа. То, что произошло в дальнейшем, низвергло сознание колдуньи в пучину хаоса и посеяло в ее душе зерна сомнений в собственной правоте. Вначале появился голос. Ниар даже не сразу поняла, кому именно он принадлежит. Едва слышимый шепот, звучавший будто бы отовсюду. Тихое обращение, полное ненависти и непонимания. Привыкшая к опасности, чародейка, заслышав чуждый Эннорату вопль, начала лишь удивленно озираться по сторонам. Совсем иным оказалось поведение Нанивиэль. К глубочайшему удивлению Ниар Илийя, едва ли сознающая важность момента, смогла разобрать слова послания Осаа. Резко остановившаяся, эльфийка в страхе подпрыгнула на месте. Ее глаза, полные ужаса, свирепо заблестели. — Вы слышали это? — вздрагивая, спросила бессмертная. Ниар, хмурясь, обернулась к спутнице. Не собиравшаяся обращать внимание на крики призрака, ангбандка готова была проклясть юную Квенди. Излишняя любознательность могла свести последнюю в могилу. — Голос, такой тихий, странный. Будто бы кричат из-за стены… Вы не могли его не слышать. — Нет никакого голоса, идем, — отрезала Ниар, зная, что минута промедления может сыграть на руку неугомонной гномке. Мать Короля-под-Горой ни в какую не желала понимать, что время переговоров давно закончилось. — Он точно есть, — возразила Илийя, словно не замечая резкости в реплике Красной Колдуньи. Нервно улыбнувшись, эльфийка закивала головой, бешено вращая глазами. — Я уже слышала его раньше. Вы, пожалуй, сочтете меня спятившей, но я знаю, кому принадлежит этот голос. «Вот как? — старшая Миас приподняла одну бровь. Осколки догадок начали исступленно складываться в единую картинку. Понимая, что гномку не стоило недооценивать, Ниар потянулась рукой к повязке. Волосы на загривке встали дыбом. Зная, что на пути к Казад-Думу возникнут неприятности, дочь Мелькора совсем не ожидала, что источником проблем станет тот, кому она совсем недавно доверяла. — Значит, ты с ней знакома? Зачем тебе понадобилась Илийя, гномка? Ведь девочка не имеет никакой власти надо мной». — Здравствуй, Нанивиэль, — глубокий голос с чуть слышимой хрипотцой раздался невдалеке. Ниар, инстинктивно разворачиваясь к источнику звука, оскалила зубы. Неконтролируемая ярость крупной дрожью прокатилась по телу ангбандки. — Узнаешь меня? — Я же говорила! Эта гномка! Я встретила ее в Лихолесье незадолго до того, как наткнуться на отряд Торина! — теперь зазвучал девичий альт, полный радости и ликования. Казалось, Илийя готова была воспарить к небесам от счастья. Неожиданная встреча явно приподняла бессмертной настроение. — Именно она говорила со мной прежде, чем орки кинулись за мной в погоню! Мне кажется, она хотела меня… — Что ты делаешь тут, Осаа? — Ниар перебила спутницу, забыв об учтивости. Не настроенная на игры, Миас сорвала с головы тонкий кусок ткани. Неяркий свет резанул глаза стеклом. Моргая, ангбандка прогнала прочь накатившие слезы. Мир плясал в неясных очертаниях и слепящих пятнах догорающего дня. — Я ведь давала тебе шанс уйти. — Так Вы тоже ее знаете? — Илийя, явно пораженная, обернулась к чародейке. Поймав на себе ее взгляд, обомлела, забыв о том, что хотела сказать. Сполохи огня, пляшущие в глазах Ниар, напугали эльфийку. Бессмертная, отшатнувшись, выпустила из рук поводья Лиорила. Камаргу, будто ни в чем не бывало, лишь гордо поднял голову. — Что… что у Вас с глазами? — С ними все в порядке, Илийя, — стараясь говорить спокойно, Ниар сделала крохотный шажок к Нанивиэль. Сфокусировав взгляд на бессмертной, невольно поморщилась. Свет быстро наступающих сумерек жалил, причиняя резкую боль. Зная, что теряет контроль над ситуацией, старшая Миас принялась считать вдохи, надеясь хотя бы не потерять контроль над собственными эмоциями. — Помнишь, я говорила, что родом с Востока? Я солгала. Мои родные края лежат много севернее… — И много западнее, — теперь не боящаяся навредить, Осаа вступила в разговор. Быстро шагая, подошла к Нанивиэль. Бессмертная, теперь смертельно испуганная, глядела на Ниар с мольбой во взгляде. — Ниар – ангбандка. Ее родина – Дор-Даэделот. Тебе выпала огромная честь, деточка. Ты путешествовала со старшей дочерью Моргота, старого Вала, что предал своих братьев в погоне за властью над Эа. — Замолчи, прошу тебя, — Ниар, не желая так просто расставаться с завоеванным доверием Нанивиэль, прищурила глаза. Морозный ветер вновь крепчал. Подтаявший за день снег покрывался плотным настом льда. Средиземье противилось зиме, но наступление холодов было неотвратимым. Обострившееся внимание Красной Колдуньи фиксировало незаметные изменения в дыхании Эннората. — Знаешь, за три тысячи лет она многому научилась, — продолжала Осаа, даже не глядя в сторону ангбандки. Еще не понимая до конца намерений призрака, Ниар сглотнула, цепенея от ужаса. — Многое узнала о существах Средиземья. Не обманывайся внешней красотой, Нанивиэль. Ниар является порождением тьмы, чудовищем, живущим только ради убийства. Она похожа на своего отца. Коварная, лживая, хитрая. Ей ничего не стоило обвести вокруг пальца благочестивых… — Я сказала, замолкни!!! — срывая связки, завопила Ниар. Тембр ее голоса изменился, по обыкновению став глубже, грубее, звонче. Металлические нотки проникали в слова, разрезая воздух многогранным эхо. Протянув руку вперед, старшая Миас подумала о магии. В этот раз ей не потребовалось произносить заклинание вслух. Достаточно было пожелать его исполнения. Тонкая ленточка чар протянулась от маленькой ладошки ангбандки к эльфийке. Юная квенди, даже не успев сообразить, что ее ждет, повалилась на землю. Навзничь опрокинутая мощными чарами, Нанивиэль погрузилась в глубокий, крепкий сон. Ниар, зарычав, опустила плечи. Ей никогда не нравилось действовать наперекор собственным планам. Обратив к Осаа свирепый взгляд, спросила: — Хочешь еще с кем-нибудь поболтать? — Что ты с ней сделала? — Не моргая, Королева Эребора глядела в глаза Ниар, видимо пытаясь отыскать в них знакомое тепло. — Что ты сделала с ней!? — Ничего такого, чего нельзя было бы исправить, — прошипела старшая Миас, примеряя на себя давно забытую роль. Приосанившись, чародейка вскинула голову к небу, прикрывая глаза. Кипящая в крови ярость не дозволяла дышать ровно. — А вот тебя ждет иная участь, гномка. Подобные мне не повторяют дважды. Я дала тебе шанс вернуться в Аман. Ты им не воспользовалась. Красная Колдунья не смотрела в сторону гномки. Ей и не требовалось глядеть на подгорную жительницу, чтобы понять, что именно она чувствует. Волны страха, бившие от Осаа, окрашивали окружающее в желтоватые оттенки. Слова, произносимые призраком, перестали иметь значение. Добро и зло более не существовали для Ниар. Только правда горела в душе Красной Колдуньи. Ее собственная правда. — Никто не смеет вставать между мной и моей целью, смертная, — развернувшись, старшая Миас подошла к гномке. Перешагнув через эльфийку, встала подле призрака. Королева Эребора, не смея шелохнуться, окутанная облаком древнего волшебства, смотрела пустым взором на ангбандскую принцессу. Ниар, наслаждаясь своей властью, сжала руки в кулаки. — Ты видела во мне друга, но нажила в моем лице врага. Я не стану убивать тебя, Осаа, даже не надейся на это. Мертвые не погибают дважды. Нет. Ты будешь жить. Таково мое слово. Такова воля Белерианда. Материя. Ниар не знала, способна ли на созидание. Раньше ей не приходилось творить хроа – детские шалости с телами и душами заключенных в счет не шли. Но Миас приходилось наблюдать за тем, как творит отец. Она знала главные правила и примерно представляла себе тайный, священный процесс придания нематериальному физический облик. Потянувшись к Осаа, ангбандка обратила свой внутренний взор к приобретенным когда-то знаниям. Слова песни не слетали с ее губ в этот раз – сила потекла к кончикам пальцев неконтролируемым безмерным потоком. Срывающийся с кожи свет разлетался вокруг гномки, оседая на снег под ее ногами. Воздух потеплел и заискрился всеми цветами радуги. «Я дам тебе тело, — в исступлении думала Ниар, хватая призрака за запястье. Не имеющая плотности рука Осаа застряла в тенетах густого света. Улыбнувшись, чародейка заглянула в лицо своей противницы. Беззащитная, слабая, Королева Эребора истошно закричала. Тонкие лучики, проникающие в дух дочери Аулэ, несли с собой океаны боли. Коснувшись сознания Осаа, Ниар захохотала. Ей нравилось властвовать. — Я дам тебе жизнь, отобранную преждевременно. Я хочу убедиться в том, что ты увидишь, как твой сын восходит на престол. Хочу быть уверенной в том, что ты будешь наблюдать за падением Торина Дубощита. Придавленный Короной, прикованный к своему трону, среди золота и драгоценных камней, он потеряет рассудок. Я хочу, чтобы ты это увидела, гномка. Ведь именно об этом ты просила меня. Как твой заступник, я исполню твое желание». Ниар сжала руку гномки сильнее. Теперь под пальцами чувствовалась плоть – слабая, нежная, легко разрушимая. Осаа завопила громче, и теперь голос ее отражался от горных вершин. Красная Колдунья мукам жертвы не смутилась: напротив, упиваясь пыткой, чародейка сосредоточилась на своей силе. Растущая изнутри, как никогда яркая, как никогда горячая, она опутывала гномку плотной сетью. Кости. Мышцы. Плоть. Магия текла, видоизменялась, становилась частью сущего мира. Начало свое берущая из вечного источника тайного огня, проходящая через душу ангбандского воина, магия обретала форму и размер. Кровь. Ниар ощущала ее запах. Сладковатый, ароматный запах свежей крови. Сердце. Вечно бегущее куда-то, спешащее, любящее, волнующееся. Сердце, полное забот, страхов и смелых чаяний. Импульс, который сольет воедино Фэа и Хроа. Потоки света, которые помогут сделать первый глубокий вдох. Красная Колдунья не отпускала Осаа. Гномка, еще не научившись управлять новым телом, повисла в руке старшей дочери Мелькора. С ног до головы укутанная горячими светлячками дикой силы Амана, она часто и прерывисто дышала. Высокий лоб эреборской красавицы покрыла испарина. Одежда, сотканная из нитей древних чар, повисла на подгорной жительнице складками дорогого шелка. Ниар хищно улыбнулась. Понимание растущих способностей пробудило в Красной Колдунье небывалую жестокость. Могущественная, будто бы возрожденная из пепла себя самой, старшая Миас нашла в себе неиссякаемый источник силы. Сокрытый от глаз чародейки века, теперь он фонтанировал, искрил, горел. — Живи, Осаа, познав мою боль, — наклонившись над гномкой, принцесса ангбандская облизала губы. Грубо приподняв над землей ватное тело подгорной жительницы, обхватила свободной рукой ее голову. Сквозь белую кожу Миас начали просачиваться тонкие струйки овеществленной тьмы. Бегущие по пальцам, они опутали эреборскую Королеву, впитываясь в её хроа, становясь его частью. Память Дор-Даэделота. Туманные пустыни горьких воспоминаний о пролитой крови и сожжённых заживо врагах. — Ты будешь ходить по Средиземью и видеть то, что вижу я. Каждый камень, каждый поворот незаметной тропы будет напоминать тебе о том, что гибли невинные существа по вине того, кто создал этот мир. Ты будешь слышать голоса усопших, чувствовать запах гари, осязать жар раскаленного добела воздуха. Твое существование станет проклятием для тебя и твоих близких, но ты будешь жить. Помня о Белерианде. Помня об Ангбанде. Помня о том, что тени вьются над солнечными лужайками покоя. Прошептав последняя слово, Ниар выпустила из рук ладонь Осаа. Последняя, едва дыша, повалилась наземь. Громкий вздох вырвался из ее рта. Красная Колдунья, оскалив зубы, поставила ногу на грудь дерзкой дочери Аулэ. Сама окутанная пламенем и черным саваном тьмы, подняла руки к небу, хохоча. Торжествуя над своими близорукими врагами, воззвала к дальним землям Севера. Ночь, наступившая быстро, ответила нарастающим снегопадом. Красная Колдунья, жизнь которой раньше от невзгод и опасностей ограждал Мелькор, встречала восход кровавой луны. Готовая прямо глядеть в глаза своим недругам и, наконец, вполне осознавшая свою силу и свои возможности, наследница Железной Короны развеяла остатки чар. Немое лунное око, глядящее на мир из-под затянувших небо туч, разливало на белом холсте багровые кляксы. — Ты побежишь в Ривенделл, Осаа, — пробасила Ниар, склоняясь над стонущей гномкой. Придавливая грудь подгорной жительницы сильнее, вслушалась в треск ломающихся ребер. Только воссозданный сосуд для души покрывался трещинками. Бледные губы Королевы заалели – кровь хлынула в разорванное костью легкое. — Через боль, сквозь стужу, по снегу, босиком. Как когда-то я бежала на помощь своему отцу, желая спасти его от жестокого суда. Ты будешь кричать, теряя голос, моля о помощи, и никто не услышит тебя. Как когда-то не услышали меня. Старшая Миас отошла в сторону. Поморщившись, замахнулась ногой. Удар пришелся гномке по лицу. Подошва истоптанных ботинок рассекла бровь. Следующий удар – в живот, чтобы воздух в груди гномки превратился в шар ледяных иголок. И еще один удар. А за ним – еще один. Пока снег под искалеченным телом не превратится в красную слякоть. — Не смей мне мешать, смертная, — в последний раз предупредила Ниар. Пылая изнутри гневом, колдунья перевела дыхание. Одуряющая ярость щекотала нервы. — Никогда больше не вставай у меня на пути. В противном случае смерть покажется тебе благословением свыше. Желанным, но недосягаемым благословением…♦♦♦♦♦
Желанным, но недосягаемым благословением… Вот чем виделась Смогу помощь Миас. Рыцари Белерианда были далеко, занятые своими тайными, темными делами. Приходилось полагаться только на свою смекалку. Впрочем, дракона не слишком пугали трудности. С самым сложным великий змей уже сумел справиться. Кружа в небе над Эребором, Смог с гордостью и трепетом вглядывался в чешуйчатые морды своих соратников. Все двенадцать согласились полететь навстречу Миас. Как один, затворники Севера встали на крыло. Поднимая в воздух снежные облака, взвились к небесам. Размахивая широкими крыльями, направили свой стремительный полет к Мории. Бесстрашные повелители огня и воздуха, они не глядели на смертный мир, раскинувшийся внизу. Взоры змеев были направлены только вперед, в необозримую даль широкого Эннората. Смог попросил старых друзей сделать остановку у Одинокой Горы. Недавно покинувший Эребор, он не слишком скучал по мрачным сводам гномьего Королевства. Золото больше не казалось достойной добычей. Драгоценные камни ныне не имели никакой власти над сердцем гигантского змея. Пожелавший заглянуть в свое старое логово только за тем, чтобы достать из кучи хлама Государев Камень, Смог с неохотой начал снижать высоту. Бешеный ветер свистел в ушах, скользил под крыльями мягкой периной. Наслаждаясь полетом, дракон стрелой метнулся к верхнему проходу в Одинокую Гору. Дело оставалось за малым. Доставить Аркенстон Красной Колдунье как можно быстрее. Камушек воплощал не только мощь и нерушимость гномьего царства. Он стал символом освобождения.♦♦♦♦♦
Он стал символом освобождения. Широкая длань судьбы возложила на него колоссальную ответственность – сыграть роль мятежника, идущего своим путем наперекор велению свыше, дано не каждому. И Феанор с этой ролью прекрасно справлялся. Стоя рядом с Галадриэль, Верховный Король Нолдор сверкающими глазами глядел на Сарумана и улыбался. Курунир не стал ничего говорить. Недавно прибывший в Лориэн, он догадался о ждущем его сюрпризе по поведению старых знакомых. Эльфы, встретившие главу ордена Истари, мрачно кивали и старались отвечать на фразы Майа кратко. Сопровождая мага до самых врат Карас Галадона, обычно веселые галадрим сохраняли траурное молчание. Решив пока не задавать лишних вопросов, Саруман с легким волнением ожидал встречи с Артанис. Как выяснилось позже, волнение не было бессмысленным. Сам направившийся в лесное царство для решения некоторых стратегических проблем, Курумо быстро понял, что его замыслам не суждено сбыться. Феанор, дальнозоркий стратег, опередил волшебника, первым оказавшись по правую руку от Галадриэль. Явно желавший завоевать расположение правительницы Лотлориэна, нолдо рискнул сунуть нос в дом своих собратьев. Саруман, явившийся к Нэрвен с целью потянуть время для Красной Колдуньи, с сожалением признал за Кузнецом большую прозорливость. «Что он успел ей наболтать? О чем именно говорил? — мысли в уме сменяли одна другую исступленно. Лихорадочно соображая, как стоит поступить, Саруман поглядел вначале на Феанора, а потом на Галадриэль. Последняя выглядела умиротворенно. — Какой версии придерживаться мне? И что, в конце концов, задумал этот проходимец?». — Рада видеть тебя в Лориэне, Курумо, — эльфийка ступила вперед, мягко обратившись к одному из Истари. Теплящееся в ее глазах спокойствие заставляло Майа беспокоиться только больше. Бросив косой взгляд на Феанора, волшебник горько хохотнул. — Как вижу, мой добрый друг сумел-таки добраться до Лориэна, — голос колдуна звучал уверенно. Зная, что тону придется придать оттенки радости, Курунир сжал свой посох крепче. Костяшки пальцев на рабочей руке побелели. Собираясь сразу после неприятной беседы отправить Ниар ворона с посланием, глава ордена Истари твердо произнес: — Рад, что прославленный в сражениях Феанор нашел спокойную гавань, где можно отдохнуть и подлечить раны. Путешествие оказалось недолгим? — И приятным, — вставший рядом с Галадриэль, Феанор кивнул Саруману. Последний с облечением понял, что направление беседы выбрал верное. — Сестрица долго не желала верить в чудную историю, что со мной приключилась, но я в подробностях описал ей детали своего возвращения в Эннорат. Твою помощь сложно недооценить, Курумо. Я признателен тебе… — Полно, — мимолетная мысль взорвалась меж висков. Сузив глаза, Саруман улыбнулся знаменитому Кузнецу. Мотивы последнего стали предельно ясны. Не за опекой пришел Феанор в Лориэн. Он пришел к сестре по крови за армией, сильной и опытной. Как много было известно создателю Сильмарилл? Много ли он ведал о Мории и Сауроне? Впрочем, теперь это не имело никакого значения. Ниар, должно быть, уже была в Казад-Думе. А Майрон во всю прыть гнал бойцов Мордора прямиком к западным вратам покинутого гномьего королевства. — Я лишь сделал то, что нужно было. Посланнику Амана в столь трудные для нас времена должно оказать любую помощь. — О трудных временах нас и так ждет очень долгий разговор, — вновь заговорила Галадриэль, перехватывая у Феанора инициативу беседы. Умная и проницательная, наверняка она не доверяла своему гостю. По крайней мере, пока. Повидавшая войну, убийства и беды, эльфийка старалась рассуждать здраво и методично. Вероятно, ее искренне поразил рассказ Короля Нолдор. Но в Эннорате было достаточно удивительных вещей, чтобы научиться относиться к ним бесстрастно. — Некрасиво заставлять гостей стоять на пороге. Путь к Лориэну долгий и сложный, наверняка ты устал, Курумо. Мы можем побеседовать и чуть позже, а пока, отдыхай. Саруман коротко кивнул в знак благодарности и уже собрался идти следом за одним из эльфов, как в голову Майа пришла одна интересная мысль. Раз уж его коварным планам помешал сам Феанор, будь он не ладен, грех было бы не воспользоваться ситуацией в свою пользу. Прикрыв веки, колдун степенно развернулся, полагая, что сумеет выйти из сложной ситуации победителем. Теперь точно знающий, чью сторону собирается принять в начинающейся войне, Курунир не колебался. — Впрочем, я устал не настолько, чтобы избегать длинных бесед, — взвешивая каждое произносимое слово, чародей пытался понять, к чему именно приведут его действия. Не желая навлекать на себя гнев Миас, Майа, тем не менее, хотел остаться в глазах старых знакомых надежным союзником. Порой, чтобы выиграть партию целиком, следовало отдать противнику важную фигуру. Или хотя бы ту, что кажется таковой. Уверовавший в свои действия, Саруман поглядел на Галадриэль исподлобья: — Пожалуй, некоторые вести нужно рассказать сразу. За каждым свершенным чудом по правилам нашего мира прячется вполне объяснимая причина. Феанор, наверное, объяснил тебе, Нэрвен, почему был послан в Эндор. Владыки Валинора редко вмешиваются в тихий ток бытия смертного мира. Но в этот раз они послали к нам одного из лучших сынов племени Нолдор, чтобы тот, наконец, исполнил свою клятву и избавил мир от темноты. Я буду краток. Постараюсь быть таковым. Мой сказ коснется Сильмарилл. И детей Мелькора, которых мы не замечали тысячелетиями. Они – опаснее Саурона и всего воинства Мордора. В них наша погибель… Саруман сделал многозначительную паузу. Бросил косой взгляд на Феанора. Привыкший во что бы то ни стало добиваться своего, кузнец хмуро вслушивался в речь Майа. Курумо был доволен: нолдо не понимал, что происходит. И сильно нервничал, судя по выражению бледного лица. Вновь убеждаясь в верности занятой позиции, глава ордена Истари приподнял подбородок. В его руках оказалось все время мира, сжатое до размеров одного часа.♦♦♦♦♦
В его руках оказалось все время мира, сжатое до размеров одного часа. Глядя на виднеющиеся за озером Врата Мории, Торин почти физически ощущал, как уносятся в пустоту драгоценные минуты тишины и покоя. Даже не пытаясь угадать, что поджидает его и компанию за заветными дверьми, он тщился насладиться зимней ночью. Морозная тишина, погруженная в свет охотничьей луны, убаюкивала тонущее в страхе сознание. — Выглядит зловеще, — подошедший к гному хоббит поежился. Плохо переносящий лютый холод, мистер Бэггинс кутался в позаимствованный у Нори полушубок. Его раскрасневшаяся моська едва выглядывала из густого волчьего меха. — Это озеро всегда тут было? — Нет, — нахмурившись, Торин оперся на опущенный к земле топор. Черствый взгляд эреборца скользил по водной глади. Красные отблески луны плясали на снежных кручах вокруг открытых врат Казад-Дума. — Раньше тут протекал Сираннон. Говорят, шум его песни можно было услышать еще на подступах к горам. Кто-то выстроил здесь плотину, запрудив привратный поток. Видимо, нынешним хозяевам Мории не по душе веселое журчание ручья. — У меня крайне плохое предчувствие, — буркнул Бильбо, вытаскивая голову из меха. Необычайно серьезный, полурослик безрадостно хмыкнул. — Врата открыты. Кто-то ждет нас. — Известно, кто, — Торин, перебарывая мгновенный соблазн развернуться и отправиться к Ширу, мотнул головой. — Азог ждал нас. Радует, что его прислужники не встретили гостей градом стрел. Впрочем, я разделяю Ваши сомнения, мистер Бэггинс. Что-то не так. Бильбо не ответил. Шмыгнув носом, молча поплелся к друзьям, босыми ножками скользя по обледеневшей дороге. Проводив его взглядом, Торин поджал губы. Понимая беспокойство маленького полурослика, Король-под-Горой с горечью и нарастающим волнением признал – на самом деле совершенно всё было не так. Подходя к западным вратам Казад-Дума, эреборец ожидал увидеть на подступах к Баразинбару многотысячное войско орков, готовых разорвать гномов при их появлении рядом. Азог был не слишком оригинален в своих методах ведения войны. Предпочитающий переговорам кровавую бойню, бледный урук с завидным постоянством использовал лишь одну знакомую ему тактику – нападение. Пожалуй, отсутствие чернокровых чудовищ у врат напугало Торина даже сильнее, чем могла бы напугать реальная встреча с ними. Когда видишь врага, точно знаешь, что делать. Но вот смельчаки стояли у подножия Карадраса, и встречала их лишь восходящая луна цвета рубина. Что-то явно изменилось в Мории. Что-то изменилось в Азоге. И Торин теперь не был столь же уверен в своем понимании противника, как это было хотя бы день назад. «Мория приветствует нас, — Торин, подняв голову, поглядел на настежь распахнутые двери. Ощущая неприятный холодок в груди, сглотнул. Зловещая тьма ширилась в проеме врат, совершенно непроглядная, плотная. Казалось, что вошедший внутрь уже не сумеет выйти наружу, пожранный бездной. — Эти врата были зачарованы эльфами Эригиона. Множество столетий никто не пользовался западным проходом, не ведая тайного слова. Видимо, Азог достаточно умен, чтобы говорить на эльфийском. Но, что более вероятно и менее предпочтительно, у него есть умные друзья, помогающие в борьбе. Кто они и чего хотят?». Король-под-Горой прогнал все мысли прочь. Ему не хотелось гадать, рассуждая о неведомом. Зная, что при желании гундабадец уже убил бы подошедших к Мории гномов, решил, что орк и не собирается никого лишать жизни. Вероятно, ему что-то понадобилось от заклятых врагов. Вот только что именно? Ключ от Эребора Азог уже имел. Держал на ошейнике Траина. Чего еще ему не хватало для счастья? Головы самого Торина, насаженной на длинную пику? Глупые мысли ни к чему не приводили. Молодой наследник рода Дурина, коря себя за самоедство, развернулся к друзьям. Они, уставшие за день, решили воспользоваться паузой и устроить привал. Разведенный костерок почему-то никого теперь не смущал – видимо постоянная осмотрительность успела опротиветь всем. Нагло жаря колбаски прямо рядом с орочьим домом, гномы Эребора громко хохотали и отпускали в адрес друг друга злобные шуточки. Друзья развлекались, пренебрегая благоразумием. Языки огня, танцующие в снежном вихре, отбрасывали на их лица жесткие отблески в тон плавленого золота. Нахмурившись, Торин опустил голову к груди. Его не покидало ощущение близящейся беды. Безудержное веселье уж очень походило на пляску смерти. Безумствующую в своей свирепости пляску последних вздохов.♦♦♦♦♦
Безудержное веселье уж очень походило на пляску смерти. Безумствующую в своей свирепости пляску последних вздохов. Хохоча сквозь кровавый кашель, Осаа продиралась вперед, через покрытые снегом кусты шиповника. Искалеченное тело содрогалось от волн боли и судорог. Сломанные ребра не давали дышать – грудь изнутри разрывало, в спину словно вогнали раскаленный железный прут. Каждое движение приходилось совершать с криком на устах. Жизнь вернулась к гномке, но вместе с ней пришли и те ощущения, которые подгорной жительнице совсем не хотелось бы вспоминать. — Ниар, — хрипло молвила Осаа, спотыкаясь. Земля ушла из-под ног и гномка повалилась на колени. Удар оказался сокрушительным: плотный лед оцарапал кожу на ладонях; негнущиеся суставы ног заскрипели. Слизав с губ сочащуюся кровь, гномка подняла взор к небесам. Наступившую ночь объял пожар – огненное око луны свирепо глядело на Средиземье сверху вниз. Плотные снежные облака порой закрывали светило, но быстро убегали вдаль, подхваченные неутихающим ветром. В черных проплешинах меж туч виднелось чистое небо, покрытое алмазами звезд. Ей нужно было добраться до Ривенделла. Пока не стало слишком поздно, ей нужно было найти помощь. Красная Колдунья поступила мудро, обратив бесплотный дух в хроа – погибнув, Осаа вновь отправилась бы в Чертоги Мандоса. Оставшись же в живых, лишилась бы своей способности всегда быть сразу и везде. Так или иначе, в своем последнем акте доброты и щедрости, ангбандка даровала гномке шанс воспользоваться новообретенной жизнью с толком. Как теперь и намеревалась поступить Королева Эребора. Стиснув зубы, подгорная жительница принудила себя подняться с земли. Холод мешал двигаться быстро, туманил разум и убаюкивал сознание. Неумолимо клонило в сон. Перебарывая дремоту, Осаа выпрямила спину. Пошатнувшись, поймала равновесие. Следовало двигаться дальше. Без промедлений. Затянутый пеленой взор выхватил из калейдоскопа крутящихся пред глазами картинок удивительное небесное зрелище. Сквозь паутину низких облаков к земле пробивались падающие звезды, появившиеся из пустоты черной ночи. Охваченные белым пламенем, они неслись вниз, оставляя за собой длинный шлейф серого дыма. Вначале подумав, что ей фееричное зрелище лишь мерещится, гномка пару раз моргнула. Но нет. Небесные камни продолжали падать, освещая округу слепящим белым сиянием. — Они здесь, — догадалась Осаа, чувствуя, как внутри вновь крепнет надежда. Мимолетная догадка, сверкнувшая в мутнеющем сознании, прогнала прочь отчаяние и обиду. На глаза навернулись слезы. — Они прибыли в Эннорат.