Пока она так тихо спит...

       Тесно. Слишком. Пусть их палатка и была не такой уж и маленькой, но для его тела она была слишком тесной. Если бы он был один, то тут же бы покинул ее, уйдя на улицу.       Как ему хотелось это сделать сейчас, чтобы не чувствовать теплого дыхания на своей шее. Чтобы не думать о ней. Вообще ни о чем не думать, а просто спать. Как же Хак сейчас завидовал Зено. Парнишка беззаботно спал в соседней палатке, его никто не обнимал, слегка сдавливая — раны, едва начавшие заживать, жутко ныли.       Но сонные обьятия Принцессы стоили того. Стоили того, что сейчас она спит рядом с Соном. Длинные ресницы едва поддрагивают, падая на розовые щеки. Не хочется подкалывать ее, смеяться над ней. Хочется только одного — просто обнять и, наконец, уснуть.       Хак недовольно сдвигает брови.       Нельзя.       Нельзя ее обнимать. Она слишком хрупкая. Слишком…        Йона ворочается во сне, а теплые руки вдруг неожиданно отпускают Хака. Громовой Зверь разочарованно выдыхает — он уже успел привыкнуть к тому, как она его обнимает. Трепетно, осторожно.        Йона снова что-то недовольно бормочет. Что-то, подозрительно похожее на «Глупый Хак». Сон только тихо усмехается — даже во сне он ее достает.       До утра еще очень далеко. Он может и не спать, но Юн тогда будет очень зол. Итог: Хака оставят спать одного. Значит без Йоны. Значит он все равно не уснет.       Раны снова заныли - лежать на спине, когда пошевелиться не можешь из-за принцессы под боком, очень трудно.       Йона снова хмурится и переворачивается на бок, обвивая Хака руками. От ее прикосновений жжет кожу - словно железом. И запах. Почему она всегда так сладко пахнет? Даже приторно.       Брови лишь недовольно сводятся - Хак так и разрывается внутри. Хочется прижать ее к себе сейчас: пока она так тихо спит - зарыться носом в волосы и все-таки уснуть, так и прижимая теплое тело к себе.       Слишком много тебе хочется, Зверь!       Йона такая маленькая по сравнению с ним. Зверь каждый раз поражается, когда она вдруг становится такой сильной. Когда в ее слишком красивых глазах горит пламя, готовое сжечь все. Все, что увидит.       Стоило забыться на секунду, а его руки уже прижимают принцессу к себе. И кажется, будто она идеально подходила для того, чтобы он ее обнимал. Будто кто-то специально создал ее для того, чтобы Хак ей восхищался. И медленно умирал из-за нее же.       Она всегда пахнет сладко. Даже сейчас, отчего хочется прижимать ее к себе еще сильнее; но разум останавливает тихим "не разбуди". А Йона во сне льнет к нему, упираясь носом в ключицу, отчего немного щекотно. Щекотно, но приятно. До дрожи во всем теле.        Взгляд снова падает на ее лицо. Она хмурится во сне - по-детски мило. Так и хочется ущипнуть ее за щеку. Ее кожа не бледная, как в тот миг: когда Хак ворвался в ее темницу. Она нежная, розовая. Он смотрит на ее, спустившись чуть ниже. Губы приоткрыты. В голове невольно всплывают ее взволнованное личико и дыхание на, уже его, губах.       А он даже не понял ничего. Она коснулась лишь на миг. Миг, за который Хак умер и воскрес несколько раз.        Он готов и еще раз умереть. Лишь бы коснуться ее вновь.        На душе возникает на миг тянущее, противное чувство, но тут же исчезает. Ее волосы мягкие, а губы слишком сладкие. Приторные. Будто сладкий мед.       Хак едва находит в себе силы отстраниться. Йона вроде спит - значит, ничего не почувствовала. Завтра все будет, как раньше. Он будет так же над ней шутить, ухмыляться ее гневу и невольно засматриваться на ее румянец.        Он отстранился, но не выпустил из рук. Даже тогда, когда сморил сон.       ...И не узнал, что она все-таки проснулась...