Рабочие будни бессмертных

Я проснулась от того, что мне на лицо сел кот. Не то чтобы я не знала, что Мурзик Тыщепервый является крайней сволочью без малейшего сострадания, но подъем за пять минут до будильника был последней каплей.  — Животное ты неблагодарное, — простонала я, спихнув злобно урчащее чудище на пол и под противный писк телефона заматываясь в одеяло, — заимей совесть, чтоб тебя… Вот не верю я в то, что самый худший день недели это понедельник. Да вот ничего подобного, среда всегда хуже, ведь она ровнехонько посреди трудовой пятидневки — так же полна до краев безысходностью повинностей, а на вкус как трехдневный чай, забытый на столе: терпоковато-горькая, с затхлой кислинкой и холодная до зубовного скрежета. Особенно если это среда конца ноября, когда на улице тьма и серость, голые деревья, воздевающие ветви в немой мольбе о скорой смерти безразличным хмурым небесам, бесконечно моросящий дождь, опаздывающий транспорт и толпы мрачных сограждан в осенних куртках и пальто. Прекрасное утро для суицида, как сказал один мой знакомый биорг. Мурзик нетерпеливо мяукнул. Проклиная все на свете и свою доброту в частности, я выбралась из уютной норки тепла и неги в леденящий мир промозглой квартиры. Ей-Богу, бессмертие ученые склепали, а придумать трубы, которые не будут протекать в самый неподходящий момент, так и не смогли. Да еще и этот праздник Почитания, из-за которого коммунальные службы на работу не выходят… Я прошлепала на кухню, не глядя достала из шкафчика пакетик с кормом и вывалила содержимое в миску под довольный мявк кота. Мурзика нельзя было назвать абсолютно бесчувственным, пожалуй, он просто был прагматичной скотиной, которая честно выполняла свою часть сделки: если, ты, хозяйка, еду насыпала, лоток почистила, шерсть рыжую вычистила, то получишь мурлыканье, сворачивание клубочком на коленях и, возможно, даже позволение на почёсывание пузика. Но это не точно. Детство в приюте не проходит бесследно. Гера радостно пиликнул и выбросил на стол подгоревшие тосты. Я тупо уставилась на это невразумительное проявление бунта машин, пытаясь сообразить, чем именно обидела исполнительную железяку. Недостаточно нежно впихнула вечером хлеб? Порезала его слишком толсто? Или… Таймер тостера сломался. Я должна была пригласить настройщика. Вчера. Черт. Повелитель льда Алекс осуждающе сверлил меня взглядом светодиодов датчиков холода и заполненности.  — Цыц, — буркнула я, запихиваясь пережаренным хлебом. — Доиграетесь, искусственные интеллекты, я вас всех на переработку сдам и куплю новенькую технику. В туалете насмешливо булькнул бойлер Арсений. Мужчин я гордо проигнорировала. В конце-концов, каждая сильная и независимая женщина за триста должна иметь в анамнезе кота, ящик вина и глубочайшее безразличие ко мнению бытовой техники. Хлебнув водички, чтобы перебить горькость горелых тостов, я передислоцировалась в ванну и обнаружила, что зубная паста закончилась. Мало того, изгрызенный мохнатой мордой тюбик завалился куда-то под раковину. Головой об нее я, конечно же, стукнулась.  — Ыыых!.. Спрятав невольные слезы в потоках ледяной воды из-под крана, я мысленно посчитала до десяти и выпрямилась, тотчас приложившись макушкой еще и о полочку. Ладно, по крайней мере это было достаточно бодрящим, чтобы окончательно пробудиться. Вторая проблема обнаружилась в комнате — я не захватила с собой спецовку. Мой синий комбинезон работницы Водоканала вместе с прекрасными резиновыми сапогами остался в офисе. Тяжело вздохнув, я полезла в шкаф; покопавшись, вытащила на свет божий старые джинсы, на пьяный спор снятые когда-то с местного алкаша Валеры. Конечно, я заливала их спиртом и кипятила, но кто знает… Телефон запиликал как раз тогда, когда я зашнуровывала ботинки. Мама. Стоящий в углу верный пылесосущий друг Даниил смотрел на меня с любопытством.  — Знаешь, милый, если я не возьму трубку, то через три минуты здесь будут копы, скорая, пожарники и газовая служба. Потому да, — ответила я на невысказанный вопрос и нажала на зеленую кнопку на экране.  — Доброе утро, Ирочка! Ты посмотрела, какую я тебе классную картиночку скинула?  — Привет, ма. Нет, я не включала еще интернет.  — А ты еще дома?  — Да.  — Ты поела?  — Ага.  — И даже на работу идешь?  — У меня вызов на объект, ма.  — Ты ту зеленую курточку возьмешь?  — Нет.  — Ну дочааа, ну возьми! Ты в ней такая красивая, прямо девочка!  — Я ее испачкаю.  — Ну, а ты аккуратно.  — Мам.  — Прямо сейчас возьми.  — Я завтра возьму.  — А окна ты помыла?  — Мама, давай потом поговорим?  — Да у тебя есть вообще время со мной разговаривать? Вечно или на работе своей, или с кем-то непонятным шляешься, а с матерью нормально поболтать и не можешь! Только к папочке своему и льнешь, а на меня тебе плевать! Вот плакать будешь, когда я умру!  — Если я денег не заработаю, то ты точно умрешь, — рявкнула я и тотчас успокоилась. — Все, позже поговорим. Я спешу. Пока. Если бы 272 года назад, когда все СМИ трубили об изобретении способа оставаться бессмертным, мне кто-то сказал, что жить долго совсем не весело, я бы не поверила. Ведь это такие возможности для всего человечества! Колонизация других планет, банальная возможность исследовать свой космический шарик полностью, со всеми его красотами и уродствами, изучение тысячи профессий и веселая работа там, где тебе по-настоящему нравится. И главное — возможность стать знаменитым! Но по итогу человечество заимело несколько мощных локальных войн, геноцид, контроль рождаемости, истощение ресурсов и, как предполагалось, глобальный экономический кризис, из которого выбраться удалось только благодаря всем этим свистопляскам вроде солнечных батарей и мельниц, а еще плате за Санатории. Достать путевку в Санаторий я смогла еще в самом начале — были бы денежки или внеочередные льготы от госструктуры. Даже помню свой шок, когда я узнала, что бессмертие не сразу дается раз и навсегда, терапию нужно поддерживать несколько сотен лет, и лишь тогда организм в итоге учится самовосстановлению. По прогнозам врачей мне осталось терпеть еще лет двадцать, а потом я смогу наконец продать квартиру, послать к чертям высокооплачиваемую, но нелюбимую работу, избить до кровавых соплей вечно ворующую мою еду коллегу Катеньку, сбагрить токсичную маман к даче у моря и свалить в закат к бате в село верхом на Дане.  — Так, парни, я пошла, Мурзик за главного. Буду поздно! — крикнула я во тьму коридора и захлопнула дверь. Щелкнул замок, пискнула сигнализация, и я, довольно кивнув, помчалась вниз, перепрыгивая через ступеньки. Дождь начался ровно на моем полпути через сквер к остановке. Стайка дронов, скользящая в нескольких метрах над головой, с тревожным жужжанием набрала высоту и устремилась вперед; мимо промчались два рабочих биорга в легких комбинезонах. Глухо ругнувшись, я ускорила шаг и с размаху вляпалась в глубокую лужу, прикрытую бурой раскисшей листвой.  — Да твою ж!.. В ботинке сразу стало противно мокро, но возвращаться домой было попросту некогда. Можно было бы вызвать такси, подумала я тоскливо, но это лишние траты. Кроме того, я получила льготный проездной на скоростной трамвай… «Вот и старость подкралась,» — уныло хмыкнула про себя я, — «сначала ты цепляешься за работу ради льготной путевки в Санаторий, а потом привыкаешь экономить на всем, даже на здоровье. Стыдно!» Трамвай был традиционно забит битком. Меня затолкнуло куда-то между вонючей бабкой и тощим дяденькой в куртке с шерстяным воротом. Ворот безбожно смердел псиной. Абстрагироваться от всего этого помог телефон: Либрариум призывно мигал пометкой о двух непрочитанных сообщениях. Я ткнула в иконку и не смогла сдержать улыбку — это был Кот, он напоминал о нашей сегодняшней встрече. Кот — один из крайне крутых писателей, которых я только встречала на Либрариуме. И это среди творческих ребят со всего мира! Нас свел, кажется, Комиссар, подкинув ссылку на пост в «Поиске соавторов». Кот стал первым, кто понял и принял мои розовые грезы об известности. Да, возможно, я так и осталась инфантильной до ужаса, до сих пор верящей в человеческую уникальность и неповторимость, в собственную значимость, но всё же, всё же! Разве не мечтает каждый пишущий быть признанным, почитаемым, словом жечь сердца людей? Да хотя бы заслужить похвалу за свои старания, за голос сердца своего, щедрым потоком изливающийся на бумагу? Осознать, что выстраиваемые тобою миры увлекательны, герои живут яркой и насыщенной жизнью, а действия их так же непредсказуемы, как и в реальности? Да, я хочу быть знаменитой. Я желаю сломать эту мерзостную систему, в которой к вершинам возносится откровенный шлак, играющий на низменных чувствах людей. Мы выбрали стезю бессмертных неспроста, так доколе мы будем отрицать собственную интеллектуальность и тягу к высокому, раз за разом ныряя в то же самое болото избитых клише и заранее известных концовок? Я отказываюсь принимать это как истину, я не стану простым винтиком системы, я говорю «Нет!» навязчивым попыткам мира сделать меня никем, потому что теперь у меня есть друг и соратник, который…  — Выходить будете?! — рявкнуло над ухом. От неожиданности я едва не выронила телефон. Дяденька в той куртке с воротом из шкуры подзаборного пса смотрел на меня крайне сердито. Помотав головой и молча подвинувшись, я проводила его взглядом и призадумалась, как мало изменилось на самом деле в мире. Все те же стандартные коробки домов, общественный транспорт, забитый по утрам… Вот, кстати, непонятно, зачем при всемирной компьютеризации, позволяющей свободно работать из дома, люди до сих пор тащатся в офисы? Ладно я, ведь я — журналист, мне-то положено лазить по разным местам и выслушивать потоки ненависти, изливаемые гражданами. А остальные… Сиди себе дома, радуйся жизни, но нет, желаю в холод и дождь куда-то переться.  — Уважаемые пассажиры, — замурлыкал механический голос из динамика над моей головой, — следующая станция «Парк мира». Конечная, трамвай дальше не едет, освободите, пожалуйста, вагоны. Спасибо, что воспользовались нашими услугами. Это было странно. До конечной вроде бы оставалось еще четыре станции, а дальше я могла пройти пешком во дворы к месту прорыва, и потом… А, ну да. Праздник Почитания, все вокруг центра перекрыто из-за колонны религиозных фанатиков. Чудесно, просто замечательно, лучше уже и быть на может.  — Окей, Мила, пешеходный маршрут от остановки «Парк мира» до улицы Липской, 73, — буркнула я телефону.  — Маршрут проложен, — услужливо откликнулся бот. Ладно, погода паршивая, в ботинке мокро и сполз носочек, подозрительно крутит живот и болит голова. Впрочем, не суть, сегодня главное дожить до девяти вечера и наконец поболтать с Котом о том, как мы станем знаменитыми. Сверху тихо пиликнуло; подняв голову, я обнаружила крохотного, размером с воробушка дрона, призывно мерцающего зелеными огоньками на корпусе. Маленький провожатый качнулся и неспешно поплыл вперед, а я послушно зашагала за ним…