Княженика

Я собирал и продавал ягоды, люди считали мое занятие неблагодарным. Но я видел в каждой из ягодок какое-то неземное очарование. Моя лавка находилась в самом оживленном месте прямо на центральной улице между бутиком роскошной дорогой одежды и лучшим рестораном города. Как вы думаете, какова была реакция зажравшихся богачей, заглядывавших ко мне чисто из интереса или по случайным обстоятельствам? О да, они скупали мои ягодки ящиками! Кто бы мог подумать, что старые корзинки с выбивающейся соломой и обшарпанные столы смогут привлечь жадные глазки денежных мешков. Они не до конца понимали, что все это действительно рухлядь, а не антиквариат. Они думали, что это особый стиль, но это была жизнь. Их до безумия привлекали мои яркие блестящие на солнце ароматные свежесобранные ягодки. Длинные их руки, увешанные побрякушками (одна из которых, как мне казалось, стоила чуть подороже всей моей лавочки) тянулись к маленьким аккуратным баночкам со сладким вареньем и медом. Я не был миллионером, о нет. Хотя дамы в пушистых шубках, с длинными ноготками постоянно, хлопая пышными ресницами, кружили вокруг меня, стараясь разузнать, нет ли в каком закоулке европейского городка - рядом с их усадебкой - такого же премилого магазинчика свежих ягод. А толстые бородатые дядьки с полосатыми галстуками, как бы между делом, пока я накладывал огромную клубнику в банку, расспрашивали меня о моем производстве. Где же оно все-таки находится? Кто им заведует? И как мне удалось добиться такого невероятного успеха? Как ни странно, никто из них не верил, что это единственная в мире лавка. Так вышло, что это помещение принадлежало моему роду еще задолго до появления моих родителей. Горожане никогда не могли с точностью сказать, что же конкретно находилось между рестораном и магазином одежды. Каждый, кто побывал здесь хоть раз, говорил совершенно о разном. Здесь бывал и шикарный магазин импортной обуви, и небольшая, но словно с пола до потолка облитая золотом лавка ювелирных украшений, парикмахерская, бар, а дядя даже держал табачный магазинчик, но он довольно быстро закрылся. Однажды, снежной далекой зимой я сидел на коленях у няни возле камина и слушал сказку. Родители отправили меня в нашу усадьбу неделей раньше, чтобы я успел повидаться со старшей сестрой перед ее отлетом в Германию. Честно сказать, с нее-то все и началось. Ангелина всегда казалась мне идеалом женщины, она словно сошла со страниц книги о благородных кавалерах и кротких дамах. Волосы ее всегда были убраны, но не строго, а по-домашнему. Длинные легкие платья закрывали щиколотки и запястья, а взгляд был ласковым и спокойным. Ангелина готовила мне варенье, необыкновенное, как и ее алые глаза. Вся наша семья была носителями каштановых волос и темно-синих глубоких глаз, но сестрица была словно из другого мира. Волосы и кожа как снег, движения плавные и легкие, будто она кружилась в бесконечном танце. Я с детским любопытством и восхищением наблюдал, как она смешивает ягоды с сахаром, как пахучая масса вдруг превращается в волшебный нектар, под ее внимательным надзором. Для каждой церемонии она готовила разное варенье, подбирала разные ягоды и разные пряности. Пару дней назад вечером мы с няней проводили ее на самолет. В городе N ее ждал муж и работа в издательстве. Прощаясь, она просила передать привет родителям, даже не подозревая, что ни она, ни я больше никогда не сможем этого сделать. Я смотрел в окно на огромные сосны, возвышавшиеся на крутых склонах гор, на замерзшее озеро неподалеку... Медленно начал падать снег, наблюдая за этим, я удивлялся, насколько умиротворен мир в эти секунды, не зная, что в каких-то пятистах километрах от нашего городка с рельс сошел поезд. Новость дошла до меня чуть раньше, чем до остальных - во сне. Я спал тревожно, проснулся в слезах, которые никак не останавливались. Мне было девять лет, когда я потерял своих родителей и любимого дядю. Жизнь круто перевернулась... Из воспоминаний меня вытянул громкий трезвон будильника. Оказалось, что я так и пролежал всю ночь, не заснув. Часы показывали ровно четыре часа утра. Я, тяжело вздохнув, натянул прохладные ботинки на босые ноги и вышел на улицу. Туман стелился по полю, где-то за горизонтом едва зарождался рассвет. Я с легким трепетом вдохнул немного этого необыкновенно чистого воздуха и, прикрыв глаза, начал прислушиваться к звукам вокруг. Лес только медленно начинал просыпаться, ветер тихо гулял меж травинок, стараясь не задевать свежие капли росы. Я открыл глаза и прямо с крыльца своим цепким зрением заметил блестящую ягодку земляники, скромно смотревшую на меня из-под зеленого листика. Я зашел в предбанник и надел на плечи свою сумасшедшую конструкцию. Это был огромный контейнер из нескольких плетеных корзин, почти с меня ростом, похожий на походный рюкзак. Для каждого вида ягод был свой ярус. Взяв с собой Миллера - хорька, которого я на днях нашел в кустах ежевики, оказалось, он любит ее так же, как и я - я начал потихоньку выдвигаться в северную часть леса по привычному маршруту. По моим меркам, через пару часов после начала своего обыденного утреннего сбора, я подошел к небольшой роще, где росла малина. Опасное местечко, ведь я был не единственным в диком лесу, кто любил полакомиться сладкой ягодой. Я посмотрел на Миллера, но тот вел себя спокойно, явно не чувствуя поблизости хищников. Сняв тяжелую конструкцию с плеч, я решил передохнуть и перекусить - хотя я очень редко позволял себе съедать только собранные запасы, лишь варенье. Я сел на колени возле куста и начал с ловкостью закидывать себе в рот одну ягодку за другой, попутно продувая, дабы не наглотаться букашек. Миллер бродил рядом, но вдруг с любопытством начал что-то вынюхивать в кустах. Я, не обращая на это никакого внимания, заглянул поглубже в заросли и увидел там довольно аппетитную большую ягоду. Я протянул к ней руку, но тут и у меня, и у Миллера одновременно волосы на спине встали дыбом. Я почувствовал на мгновение, как моей руки коснулась чужая рука, но более холодная и влажная. Непривычно для самого себя, перепугав хорька и, наверное, всю местную фауну, я громко взвизгнул, как девчонка. Из чащи в воздух сорвались птицы. Сердце чуть не остановилось, ноги не слушались, а потому я начал быстро отползать назад. Но преследователя за мной не оказалось, я, часто дыша, остановился и начал изо всех сил вглядываться в кусты. Миллер сидел рядом и также внимательно всматривался в заросли. Наконец я набрался мужества и решил вновь приблизиться к кусту. Холодный пот обдавал меня, легкая дрожь била тело. Заглянув вглубь, я попытался рассмотреть хоть что-то, но увидел лишь ветки и листья. Решительно схватив контейнер и Миллера в охапку, я поспешил удалиться. Странным образом мне повезло, что в погребе оставалась одна корзинка малины, а посему вопросов у постоянных клиентов не возникло. Разве что всех дико интересовало, что же такое приключилось со мной, раз я стался задумчивый и совсем неразговорчивый. Лежа ночью в кровати, я слушал тиканье часов и сопение пушистого друга на своей подушке. Бессонница одолела меня, и я намеревался в очередной раз просто пролежать несколько часов в раздумьях. Со временем я расслабился и задремал, как вдруг меня будто силой вытянул из сна неестественно громкий вой. Он не был похож ни на что, что мог бы издавать зверь, скорее это был скрежет металла. В панике я вскочил с кровати и выглянул в окно. Старательно вглядываясь во тьму, я мысленно корил себя за то, что не зарядил ружье. Вой прекратился, я чувствовал бешеное биение сердца всем своим телом. И тут оно буквально остановилось и замерло. Мои надежды на спокойную ночь не оправдались. На высоком холме стояла Она.