Идеальное время для размышлений

- Четыре часа, - сказал Джон, не отрывая голову от подушки. И, черт возьми, его голос звучал уж как-то подозрительно весело для человека, которому вроде как полагается болеть. – Плюс час на дорогу. А со мной ты бы справился за два. - Издеваешься? – пробурчал Шерлок, садясь с ним рядом на кровать. - Просто болею, - Джон шевельнулся. – Не все же тебе одному быть самодовольным, верно? Шерлок не ответил. Поспешно расшнуровав ботинки и сбросив пальто куда-то на тумбочку, он лег с Джоном рядом и уткнулся лбом в его грудь. - Так, - пробормотал он, - а теперь замолчи. - Ты что? – спросил Джон, неосознанно придвигаясь ближе. Но Шерлок только снова сказал: - Замолчи. И Джон, закатив глаза, замолчал. Хорошо. Совсем не хотелось признаваться, что он и за четыре часа не справился. Джон не стал бы смеяться – это слишком важно для Шерлока, чтобы он смеялся, - но все же рассказывать об этом пока не хотелось. Можно будет рассказать потом, когда дело будет раскрыто. А сейчас вообще ничего не хотелось делать. Только думать. Скажи ему раньше, что он не сумел бы за четыре часа – двести сорок минут, между прочим – раскрыть одно средней сложности дело – он бы засмеялся. На самом деле засмеялся бы, искренне и самоуверенно. Но вот уже почти год, как все изменилось. Мир, в котором они жили, был отвратительно несправедлив, и с этим нельзя было ничего поделать. Им с Джоном – повезло, пусть и не сразу, но повезло. Везло не всем. Этот механизм был известен каждому с раннего детства. Среднестатический человек встречает другого среднестатического человека, и вот уже они оба перестают быть среднестатическими. Никому не известный актер становится вдруг звездой, иконой лондонских театралов; продавец книг уходит из книжного магазина и устраивается поваром в фешенебельный ресторан – и имя его не сходит с уст гурманов… ничем не примечательный юный сержант начинает продвигаться по карьерной лестнице с удивительной скоростью – и превращается в главного детектива-инспектора Скотланд-Ярда Грегори Лестрейда… Словом, каждый реализовывается в том, к чему у него есть талант. Все, что требуется – встретить нужного человека, с которым отныне ты не должен расставаться. В этом залог успеха – все получится, если ты всегда будешь рядом со своей парой. Расстанетесь, и у вас обоих не выйдет ничего хорошего, что бы вы ни старались делать, - до тех пор, пока вы не сойдетесь снова. Никто не знал, когда и как ты встретишь этого своего человека – на самом деле, никто не гарантировал, что ты вообще его встретишь. Ты мог жить в Лондоне, а он, к примеру, в далеком Лиссабоне – и вы могли не столкнуться никогда. Такое, конечно, происходило редко, но все же происходило. Шерлоку когда-то давно приходилось видеть нескольких никого не нашедших людей, и они... такими никто не хотел бы стать. Не все из них были сломлены, но все, даже самые сильные духом, выглядели жалко и потерянно. Впрочем, большинству людей было не на что жаловаться. Они встречали друг друга в какие-нибудь двадцать пять – двадцать шесть лет, самореализовывались, женились, рожали детей… Жили душа в душу, - омерзительно скучно, как казалось Шерлоку в юности. Да нет, ему и сейчас так кажется, но он больше никого не презирает – юношеской агрессии, осознанной или не слишком, в нем становится все меньше. У некоторых судьба не складывается. То, что человек – твой, чувствуется сразу; но то, что этот человек твой, не всегда подразумевает полное взаимопонимание. Бывает и так, что гармонии в паре не существует вовсе – и при этом они обречены прожить вместе всю жизнь. Некоторые, не выдерживая, расходятся, но сходятся снова - и быстро, - слишком сильно нуждаясь в успехе и деньгах. Без твоей пары ты не сможешь достичь многого – это единственный закон, который соблюдается неукоснительно, который не зависит от любви и гармонии в отношениях. Человек может, конечно, попытаться обходиться и без всего этого, работать и жить в одиночку – но не многие на это решаются. Это очень и очень трудный выбор, на самом деле, и ничего хорошего в будущем он не обещает. Шерлок, например, на это решился. И Джон на это решился тоже (в этом не было ничего удивительного, человека такой храбрости, как Джон Уотсон, еще поискать). Забавно осознавать, насколько схожие они принимали решения, будучи, в сущности, настолько разными. В отличие от большинства одиноких людей они никогда не гуляли по городу в бесконечных поисках, не ловили за руку прохожих, как поступали некоторые совсем отчаявшиеся. Не смотрели окружающим в глаза. Они просто жили и работали. Правда, мотивы у них были разные. Джоном руководили скорее безысходность и отчаяние, Шерлоком – гордость и полнейшая уверенность в том, что никого подходящего природа ему найти не могла. Поэтому Шерлок жил в одиночестве, сопротивляясь себе и царившим законам, доказывая ежедневно, что он на все способен и так. Он был уверен, что ему удалось это доказать. Единственное, что мешало – это головная боль, день ото дня становившаяся все сильнее. Доходило до того, что она воспринималась им не просто как боль, а как знак, как символ глубокого внутреннего диссонанса, и иногда была настолько ужасна, что Шерлока рвало. Но с этим было можно мириться. (У Джона, слава Богу, голова никогда не болела – ему хватало плеча, ноги, тремора и кошмаров.) Поскольку они никогда друг друга не искали, они, разумеется, встретились. Момент их встречи был достоин быть запечатленным на пленке – обязательно черно-белой. Встретились они, конечно же, дождливым и поздним вечером, который должен был стать последним в жизни Джона вечером в Лондоне – он собирался переезжать, - на пустынной набережной. Шерлок подошел туда на несколько секунд позже Джона. Они не обратили друг на друга внимания, погруженные в собственные мысли. Джон разглядывал темную воду и, казалось, ему было наплевать, что его куртка насквозь промокла; Шерлок, облокотившись о парапет, очень старался не шевелиться и не думать, как с такой мигренью пойдет отсюда домой. А потом, с очередным осторожным вздохом, боль прошла – в одну секунду, как будто ее никогда не было, - и меньше всего Шерлок собирался связывать это с внимательным взглядом невысокого мужчины в двух шагах от себя. Что ж, все совершают ошибки. Оба они до сих пор не знали, что побудило Джона тогда посмотреть на Шерлока. Оттуда они уходили уже вместе. Шерлок снял шарф, а Джон расстегнул куртку – формировавшаяся связь выделяла тепло, и холодный ветер был больше не страшен. С Джоном было приятно и просто – они шли и говорили так легко, как вовсе не полагается говорить едва знакомым людям. С другой стороны, оба знали, что именно происходит. Забавно, но вот об этом они не разговаривали совсем. Вообще. До сих пор. Они просто приняли это как должное – что удивительно, учитывая характер обоих. Нет, они собирались поговорить, но… Сначала, как раз когда они шли с набережной, позвонил Лестрейд, и безо всяких вопросов на место преступления они отправились вместе, а потом – ну, потом заговаривать обо всем этом было уже поздно. Шерлоку пришлось признать, что Вселенная лучше него знала, что ему надо. Компьютер отныне работал без перебоев. Раньше, до Джона, одно дело раскрывалось в среднем за шесть-семь часов. Теперь и два часа казались Шерлоку непозволительно долгим сроком. А Джон? Стоило им встретиться, его руки перестали дрожать, он без особых проблем восстановил лицензию хирурга, начал работать – да, у него действительно был настоящий талант врача. Им повезло. Никаких сложностей – ну, не таких, которые нельзя было бы преодолеть, - не возникало. Они без вопросов съехались, потом стали спать в одной кровати и, конечно, это было самое правильное положение вещей. Так все и должно было оставаться. Естественно, были нюансы. Последствием одного из таких нюансов как раз и было то, что сегодня Шерлок не смог раскрыть преступление непосредственно на месте убийства. Джон заболел и остался дома – и этого оказалось достаточно, чтобы мгновенно сделать Шерлока практически беспомощным. Так что сейчас он был слегка растерян. Это, пожалуй, казалось несправедливым – Джон мог проводить замечательные операции, и присутствие Шерлока под боком ему отнюдь не требовалось, достаточно было знания, что его ждут дома. А Шерлок, получается, без него обходиться не мог - что рождало, в свете блестящей карьеры Джона, некоторые проблемы. Впрочем, с этим они еще успеют разобраться – ничего нерешаемого же не существует. А пока требовалось раскрыть именно это, одно, конкретное дело, так что Шерлок прижался к Джону плотнее – уже всем телом – и медленно закрыл глаза. Начиналось то, что он так любил. Замелькали улики, детали и слова, предположения и версии загудели в голове, как колокола, секунда – неверно, еще секунда – невозможно, - и словно молнией ударило вдруг осознание, один единственно верный вывод. Очевидно, идиот, это было очевидно! Дело и правда оказалось элементарным – на одно мгновение Шерлоку стало даже стыдно. Но стыд испарился тут же, вытесненный другим, более приятным чувством - стоило ему только понять, что Джон, расслабившись от теплого тела рядом, уже несколько минут как спит. Спит, крепко прижимая Шерлока к себе, так что выбраться, чтобы его не разбудить, нельзя. Очень аккуратно, затаив дыхание, Шерлок скользнул правой рукой в карман пиджака и на ощупь набрал и отправил Лестрейду три слова: «Арестуйте младшего брата». Прислушался – но ритм дыхания Джона не изменился. Отлично, пусть спит и быстрее выздоровеет. Шерлоку он нужен здоровым. Сам Шерлок спать не собирался. Он собирался думать – когда еще думать, как не рядом с Джоном. Тем более и ситуация – тишина и уют спальни – располагала. Не просто располагала – создавала просто идеальные условия для обдумывания одной очень важной и совершенно конкретной вещи, напрямую касающейся Джона. Вещь эта включала в себя кольцо, церковь и смокинг, и обдумать все это нужно было хорошенько. Чем Шерлок и занялся.