Неосознанное желание

Боэций «Счастье — это состояние совершенства, достигнутое сочетанием всех благ… К чему вне себя искать счастья, которое находится в нас самих». Юм Дэвид «Удовлетворение желаний вызывает у нас радость, однако перспектива этой нашей радости не есть причина желания, но, наоборот, желание предшествует радости, и без этого желания радость никогда не могла бы возникнуть».

— Инвалиды! — шеф-повар стремительно врывается на кухню. — Быстро привели себя в порядок, к нам пожаловала проверка. Нелегалы, придурки и просто некомпетентные идиоты — на выход. Бегом, бегом. — Но, шэ-э-эф, — начал жалобно тянуть, как всегда, Луи. — Никаких «но», я все сказал! — рявкнул Виктор Баринов и заперся в своем кабинете. Спустя несколько минут прозвучал СТУК, вырвав шефа из состояния дремоты. — Виктор? — вид заглянувшей Вики был немного встревоженный, что, конечно же, повеселило Баринова, который со вчерашнего вечера еще не отошел. Хорошо вчера погуляли. Мужчина в блаженстве закрыл глаза и вспомнил вкус коньяка L’Art de Martell. Сложный вкус, с нотками смородины и привкусом фундука, ореховыми оттенками и тоннами сухофруктов. Послевкусие исключительно длительное. М-м-м, что за отрада для такого изысканного пья … кхм, профессионала-любителя коньяков. — Виктор?! — арт-директор тронула шефа за плечо. — С тобой все хорошо? — С какой стороны посмотреть, — философски заметил Баринов, погладив бок аквариума своей любимой рыбки. — Виктор! — возмутилась арт-директор, уперев руки в бока, став похожей на его жену. «А она ведь ее сестра», — некстати вспомнилось ему. — Что? — Это правда или это опять твое похмельное состояние? — Скорее второе, нежели первое, — самодовольно заметил Виктор. — Дурак, — обиделась Гончарова и вышла, хлопнув дверью. — Ду … э, — как-то невнятно согласился с ней Баринов. *** POV Макса — Макс. Макс. Макс! — А? — Ты где витаешь? — Костян, друг, хлопнув меня по плечу, вывел из некоего подобия транса. — Нигде, — отмахнулся я и, затушив сигарету, направился в кухню, работать. Нужно еще столько успеть. Шеф, зараза, заставил убрать с бананов наклейки. Черт, не стоило вспоминать про шефа. Член встал по стойке «смирно», когда я вспомнил сегодняшний сон. Что за херня? Я что, гомик какой-то, что ли? Почему у меня встал на шефа? Такие вопросы крутились в голове уже с самого утра. Так, лучше вообще не вспоминать эту сволочь. Эту чертову классную сволочь. С его чертово классной задницей. Че-е-ерт. Я подошел к стене и стукнулся об нее головой. Не помогло, зато привлекло внимание Айнуры: — Ти чейво-то делаешь? Савсем с катушек съехал? — проворчала она. — Все окей, — кивнул я и пошел отлеплять наклейки и поминать шефа добрым словом. Нет, лучше вообще не вспоминать. Да. Не вспоминать. Но черт, почему-то не получается. Да все потому, что шеф, этот самый Шеф, не может, никому не мешая, спокойно сидеть в своем кабинете — нужно обязательно выйти и всем понадавать подзатыльников и обозвать инвалидами. — Инвалиды! Кто так готовит! Соли надо, Сеня! Федя, рыба должна быть прожарена, а эту можно еще спасти! Луи, это что? — Де-десерт… — Да? Больше похоже на оно самое! Не спорь, переделать!.. Огузок, — «Ой, а вот и мне сейчас достанется», — что ты творишь? — Бананы. — И? — поднимаю взгляд на шефа и сглатываю. Черт, ну почему он так чертовски привлекательно выглядит. Знал же, что мое когда-то легкое увлечение парнями обязательно может проснуться. Че-е-ерт, нупочемуон*? — Огузок, ты меня слышишь? — А? Да, — для надежности киваю головой. — Хорошо, потому что я говорю, что тебе нужно еще начистить картошки. — Но шеф. — Никаких «но»! И Огузок… — шеф странно посмотрел на меня и протянул руку. Пытаюсь сильно не напрягаться. Что он собирается делать?.. …Он всего лишь снял наклейку с моего лба. Капец, я выставил себя полным придурком перед ним. Как же сты-ы-ыдно. Пытаюсь не покраснеть, сглатываю и немного нервно смотрю на шефа. Он пару секунд повертел в руках наклейку, а потом приклеил ее мне на руку, мимолетно погладив ее. Наверное, показалось. Или нет? Продолжаю работать как ни в чем не бывало. И все еще чувствую, как чуть покалывает руку в том месте, куда он коснулся. Придурок. Идиот сентиментальный… *** POV шефа Что я сделал? А главное — зачем? Ну зачем нужно было его гладить? Черт, он теперь будет от меня шарахаться и обходить за три километра. Идиот. Как я мог допустить такую оплошность? Не смог. Не удержался. Как же он прекрасен. Его носик. О, это божественно. Его губы просто созданы для меня. Да. Для меня! Но он об этом никогда не узнает. Выпить. Срочно выпить. Определенно выпить. А завтра болеть головой и вспоминать свой ужасный, просто отвратительный поступок. Идиот. Выпить… *** POV Макса Иду по улице домой. Нужно все обдумать. И свой сон, и то мимолетное прикосновение. Проходя мимо знакомого мне сквера, вижу на лавочке знакомую фигуру, и мой организм дает знак мозгу отключиться от происходящего и взирать со стороны. Предатель. И тело тоже. Сволочи, ну я вам припомню. Подхожу к шефу и сажусь рядом. — А, Огузок, — шеф поднимает голову с груди и косо смотрит на меня. Фу, ну от него и разит. — Шеф, вам плохо? — участливо интересуюсь я. — М-м-м, м’е имя В’ктор, и да, мн’е пл’хо, — заплетающемся языком выдает шеф. — Ше… — начинаю я, но меня перебивают: ладонью закрывают рот. -…Виктор Петрович, быть может, я доведу вас до дому? Где вы живете? — Йа, н’е по’ду дом…ой. Кое-как разобрав, что сказал шеф, я выдал первое, что пришло на ум. — Тогда я могу довести вас до своего дома. Пойдем? — и зачем-то добавил: — Тут не далеко. Шеф кивнул, и я, перекинув его руку себе на плечо, а другой, своей, обняв за талию, повел к себе домой. Зря, наверное, я это сделал. *** *БАМС* Ой, кажется, мы уронили вешалку. А, ладно, утром подниму. — Виктор, нужно снять обувь, — шеф кивает и начинает снимать, впрочем, не отцепляясь от меня. — Держитесь за стенку, а я, так уж и быть, сниму. Он слушает меня и облокачивается на стенку, я же опускаюсь перед ним на колени и начинаю его разувать. Снимая второй ботинок, я вдруг чувствую его руку на своей голове. Он меня гладит. Блин, я даже мечтать об этом не смел. Поднимаю на него взгляд и офигеваю. В его глазах горит такой огонь страсти, что я невольно сглатываю, рывком поднимаясь, стаскиваю с себя обувь и … И он целует меня, неловко, но уверенно. Сначала медленно, будто осваиваясь, но в следующую секунду мы уже валимся на кровать и он, рыча, впивается в мою шею, наверняка оставляя там засос. Мы срываем друг с друга одежду, перекатываемся по постели, не желая уступать друг другу. Мы. Сорвались. С цепи. Больше никак нельзя было это назвать. Запрокидываю голову и стону, потому что он начинает вытворять такие вещи с моим членом одной только рукой, что мысли разбегаются и оставляют мою голову пустой. Специально, будто только для того, чтобы эта ночь стала для нас единственной. Сладкой. Терпкой, как долго выдержанное вино. С горчинкой, потому что, думаю я, такого больше может не повториться. — Ви-виктор, — выдыхаю я, судорожно выгибаясь. — У тебя есть смазка? — спрашивает он у меня, прикусывая мочку моего уха. — Есть крем … ха! На тумбочке, — в два приема выстанываю я, потому что на большее меня сейчас не хватит. Маленькая пауза, пока он тянется за кремом, для меня проходит бесследно, потому что он настолько распалил мое желание, что я уже не осознаю, кто я, кто он. Снова яростно целует мои губы, оглаживая мои бедра, прося раздвинуться пошире. Стадия смазывания-растягивания прошла как-то мимо меня. Либо все из-за того, что он постоянно покусывал-посасывал мою шею, либо из-за того, что мне не хотелось отвлекаться на такие, с виду кажущиейся фиговыми, действия, либо мне настолько уже хотелось его … хотелось. Черт. Хочу его, до дрожи в коленях, до ломоты в костях. Он мой, мой! — Мой! — рычу я, когда он резким толчком входит на всю, о-го-го, свою не маленькую длину и толщину, в меня. Это блаженство. Удовольствие прокатывается по моему телу легкими разрядами, потому что он смог с первого раза попасть в тот центр сладострастия, который … кажется, именуется… м-м-м, забыл, как это называется. Хотя вы бы тоже не смогли много чего вспомнить, когда вас так искусно имеют. Этот марафон не мог долго продолжаться, потому что мы оба были слишком распалены. Еще пара толчков, и мой мир взорвался новой сверхсветовой звездой. Это как очищение души от всех грехов, как омовение в источнике, как … можно подбирать много сравнений. Но я бы предпочел этому подбору совсем иное действие. Как только мое сознание смогло ко мне вернуться, я осознал, что Виктор лежит рядом со мной и смотрит в потолок. — Жалеешь? — немного хрипло поинтересовался я, устраиваясь у него под боком. — Утром буду, а сейчас моим организмом руководит алкоголь, — обнимая меня, проговорил он. Напоследок поцеловав мою макушку, он засопел. Под тихие удары его сердца и сопение я не заметил, как уснул сам. fin. *не исправляйте, пжл, так и было задумано)