Невеста для Бастарда

Бас внимательно смотрел на себя в зеркало, поворачивая голову так и эдак.  — Нет, серьёзно?! — спросил он у своего отражения и со злости ударил кулаком по раковине, от чего в месте удара расползлись маленькие трещинки. — Да чтоб тебя! Он загреб руками волосы и шумно выдохнул, не зная, куда себя деть.  — И сколько же мне лет на этот раз? — Рома едва сдерживался, чтобы не заорать и не разбудить других обитателей этого дома. — Опять двадцать?! Двадцать семь?! А, может, тридцать пять?! Это ни разу не смешно! И в ту же секунду он хрипло рассмеялся, осознав, что разговаривает с самим собой. Глубоко вдохнул, стараясь успокоиться и не злиться на то, что не в состоянии разграничить сон и реальность. Какая из жизней настоящая? Какой ему жить? Следующий выплеск гнева пришелся на зеркало. Осколки, окрасившись кровью из образовавшихся порезов, со звоном посыпались в покалеченную раннее раковину. Рома, смотря на всё это безобразие, мысленно пообещал себе обязательно возместить убытки. Если, конечно, не очнется следующим днем опять в гараже. И он не мог понять, чего хотел сейчас больше: не покидать эту жизнь никогда или вернуться в ту, где ещё есть шанс, что Варя его полюбит вновь? Но полюбит ли?.. Рома утер с губы кровь, отпечатавшую в результате прикладывания разбитого кулака к лицу и только в этот момент почувствовал ужасную сухость во рту. Она, определённо, присутствовала с момента пробуждения, но Бас не обращал на это внимания. Потребность в воде возрастала с каждой секундой в сто раз. Парень покосился на раковину, но тут же одернул себя, что не будет пить из-под крана. Но будь он у себя дома — лакал бы хоть из лужи, там ему стесняться некого, а мнение сестры не волновало. Её задача заключается в том, чтобы следить за ребёнком. Рома аккуратно приоткрыл дверь и вышел из комнаты, стараясь ступать как можно тише. Но, подойдя к лестнице, понял, что переоценил свои возможности. Лестница поплыла перед глазами и показалась куда круче, чем была. Но коварный зверь под названием «послеалкогольный сушняк» заставил вцепиться в перила и аккуратно переступать ступени одну за другой. Бас обругал всех и вся: себя, за то, что напился чуть ли не до невменяемого состояния; отца Вари, который непонятно зачем отгрохал домище в два этажа, хотя прекрасно можно было бы обойтись одним; Егора, которому выпало счастье спать на первом этаже. Но, если быть до конца честным, его там просто бросили и не удосужились перенести на второй этаж. Разве что Варя подумала о брате и укрыла того одеялом. Рома прошёл на кухню, но не нашёл ничего из того, чем можно было бы утолить жажду. Как по волшебству исчезли все бутылки с водой, которые, Бас был уверен в этом, стояли тут ещё вчера. Идея подсунуть голову под кран уже не казалось такой бредовой и плевать на правила приличия. В конце концов, все присутствующие давно знают, что Рома далеко не аристократ, а впечатление о нём никогда не было хорошим. Но появилась ещё одна проблема. Не был обнаружен вентиль или хоть что-то, чем можно было бы дать пуск воде. После пяти минут исследований Бас обнаружил небольшой сенсорный экранчик, который реагировал на касание пальцев. Парень приложил пальцы, но ничего не произошло. Он попробовал ещё. Ещё. И ещё. Но кран оставался глух к неозвученным мольбам.  — Еб твою мать! — не выдержал Рома. — Отстроить дом денег хватило, а нормальные краны поставить нет?! Вдруг перед его носом мелькнула аккуратная женская рука, коснувшаяся сенсорного экрана и почти сразу же исчезнувшая из поля его зрения. Вода полилась.  — Спасибо, — глухо пробормотал Рома и, даже не думая стесняться, наконец позволил себе напиться. Только потом посмотрел на своего помощника. Помощницу. Скрестив руки на груди, на него смотрела Полина.  — А я-то думаю, почему на весь первый этаж так перегаром несёт, — наконец заговорила она.  — Потому что Егор проснулся раньше меня, — Бас кинул взгляд на пустующий диван.  — И вот зачем нужно было так нажираться, ответь мне?  — За тем, что вечно молодой, вечно пьяный. Отстань.  — Ты-то молодой? Ты старше всех из присутствующих.  — И пусть, — он фыркнул, — зато я душой моложе любого из вас.  — Что ж, в таком случае столь юной и несовершеннолетней душе тем более не стоило так напиваться.  — Почему несовершеннолетней?  — Потому что самые младшие — я и Егор. Бас чертыхнулся. Либо по его подсчетам Егору должно быть больше восемнадцати, либо у него большие проблемы с математикой. Да и по жизни, в принципе, потому что владеть компанией и не суметь посчитать до десяти — это уже край.  — А сколько лет Егору?  — Двадцать. Тебе не интересно, сколько лет мне?  — Нет. Двадцать пять минус семь — восемнадцать.  — Почему двадцать пять?  — Потому что я считаю от возраста Вари. Рома прикрыл глаза. Подумать только. Двадцать пять… Ей уже двадцать пять… В полной мере он осознал это только теперь. Она не та семнадцатилетняя девочка, которую он любил так сильно. Она шикарная молодая женщина, которую он любит по-прежнему сильно.  — Она не заслуживает этого, — медленно проговорила Полина, опустив глаза в пол.  — Чего? — Бас зачем-то отступил на шаг назад. Он ожидал очередных обвинений в стиле «Как ты мог так поступить с ней после всего, что она пережила!», но не собирался оправдываться. Хватит. Может, ещё и на колени встать? Он объяснил причину своего отъезда, а если кто-то не понял или не принял — что ж, это не его проблемы. Эгоист? Возможно. Но Полина сказала совсем не то, что Рома успел себе придумать.  — Того, что мир крутится вокруг неё. Варя с самого рождения была золотым ребёнком. Не то, что все мы, — девушка тряхнула волосами и поскребла ногтями по столу, словно это могло помочь скинуть камень с её души.  — Что? — второй раз обалдело переспросил Бас.  — То, — она была раздражена, — над ней всегда тряслись больше, чем правительство над ракетами. Всегда она у нас самая красивая, самая умная, самая потрясающая. И через чур избалована этим. Бас поморщился. Очевидно, проблемы у него не только с математикой, но и с памятью, потому что в его воспоминаниях Варя избалованной не была. Напротив, она была очень проста для девушки, отец которой имел целое состояние. Она не носила кроссовки за десять тысяч, не была обвешана золотом по самую макушку, из украшений она носила только сережки, цепочку да два колечка, подаренных отцом. Она училась в обычной государственной школе, не ходила по закрытым вечеринкам, а дорогому и элитному алкоголю предпочитала недорогое вино и вечерние прогулки с Басом и его друзьями.  — Не так? — продолжила Полина. — Ей было позволено всё. Рома усмехнулся и покачал головой. Кому-кому, но точно не ей. Варя была загнана в такие жесткие рамки, что, находясь под их сильнейшим давлением, её душа начинала кровоточить.  — Своим рождением она сломала не одну жизнь, — девушка перешла на шепот, а Бас, обалдев окончательно, не смог сказать и слова от таких резких и обидных высказываний в сторону Вари. В голове вихрем роились различные ругательства, но ни одно из них не слетело с губ.  — Жизнь моей матери. Маме было всего восемнадцать, когда она родила Варю. И она никуда не поступила, не нашла работу и не реализовала себя, потому что вложила всю себя в неё. А на других детей её не хватило, — Полина прицокнула языком и пожала плечами. — Жизнь моего отца. Он ведь влюбился в маму, когда она ещё была беременной. А потом они не могли быть вместе. Как ты думаешь, из-за кого? Из-за Артема? Не-е-ет, тут опять звезда Варя влезла. Жизнь Артема. Он мог уехать, он мог не смотреть на то, как девушка, которую он любит, строит своё счастье, а он остался ни с чем. Но он остался из-за Вари. Жизнь Марка. Тут и говорить не надо, да? Твоя жизнь, в конце концов. Моя сестра успела нагадить всем, а вы всё равно готовы костьми лечь за неё. Парадокс.  — Заткнись! — заорал Рома и ударил кулаком по столу так, что подпрыгнули все стоящие на нём предметы. Он отвернулся от Полины и тяжело задышал. Варя не сломала его жизнь. Она собрала её по кусочкам и склеила, когда он был совсем молодым, но уже отчаявшимся. Она подарила ему надежду. Подарила свет. Ведь Варя и была тем самым светом. Она старалась светить всем, любила всех и вся, в её сердце не было места ненависти. Когда-то… До встречи с Ромой. Пока он не поселил в неё мрак и теперь все имели то, что имели. Бас безумно скучал по той девочке. Он крепко зажмурился. А можно проснуться ещё раз? Можно начать всё сначала и не допускать ошибки?  — За-а-аткнись, Полина, заткнись, — выполз откуда-то Егор и пошёл на сестру, — ты не имеешь права так говорить. Я слышал всё, от начала и до конца.  — О чём я и говорила. Опять Варя святая.  — А ты у нас вечно недолюбленная, обиженная, обделенная! Что ты её постоянно цепляешь? Чем ты недовольна в этой жизни? Мать любит тебя не меньше Вари, она никогда и никого не выделяла! Затевалась перепалка. И она непременно бы случилась, если бы не жуткий грохот, раздавшийся сверху. Егор и Полина присели на корточки с мыслью, что начал рушиться потолок. Бас инстинктивно пригнулся. Но нет. Это был Марк, как ошпаренный вылетевший из комнаты и тайфуном несущийся по лестнице. Через несколько секунд за ним выбежала Катя, на ходу застегивая верхние пуговицы надетого кое-как в спешке платья.  — Марк! — она поймала его за руку, но парень дернул ей так сильно, что девушка едва не покатилась по лестнице кубарем. Спасло её только то, что она ухватилась за перила. Марк поднял глаза и, увидев Рому, мелко задрожал от злости. Он подошёл вплотную к сопернику и поднял что-то небольшое и черное на уровень его глаз. Бас напряг зрение. Флешка.  — Забирай, сука, — прошипел Марк. — Забирай всё, только перестань отравлять мою жизнь! Он вышел из дома и со всей силы хлопнул дверью. Катя подбежала к Басу, выхватила у него из рук флешку и, глядя прямо в глаза, отвесила такую звонкую пощечину, что он против воли повернул голову направо от удара. ***  — Марк, ради Бога, дай мне сказать! — Катя выскочила за ним на улицу и плотно прикрыла за собой дверь, чтобы их диалог никто не услышал. Но она была очень не уверена в том, что и сам Марк захочет слушать её. — Марк, я умоляю тебя! — в голос прорвались рыдания. Он замер. Постоял несколько секунд спиной. Развернулся и даже не пытался скрыть боль, что маской застыла на его лице.  — Ты не скажешь мне что-то, что я не знаю.  — Ты не знаешь!  — Нет, Катя. Я знаю. Я всё знаю. Что бы ты ни сказала, это не оправдает твой гадкий поступок. Девушка прижала ладонь к груди, пытаясь унять рвущееся наружу сердце. Сейчас оно было как никогда обнажено и нуждалось в поддержке. Той самой, которой она лишилась по собственной глупости. Марк поджал губы и, сунув руки в карманы брюк, скорбно покачал головой.  — Ты, — натянуто произнёс он, — ты и твоя подружка. Это была какая-то хорошо спланированная операция? Она наносит основной удар, а ты добиваешь окончательно?  — Нет, Марк…  — А что тогда?! — он сорвался на крик. — Почему ты так поступила со мной, Катя?! Почему?! Я сделал что-то плохое тебе? Я даже Рому и пальцем не тронул, я никак ему не навредил. Так почему же ты воткнула мне нож в спину по самую рукоятку? Катя молчала. Что она могла сказать? Что дура? Что по глупости влюбилась в него и сама не заметила, как? Что поэтому думала, что делает лучше? Но думать она, оказывается, не умеет.  — Я ведь поверил тебе, — с горечью и надрывом проговорил Марк, — после такого мощного предательства Вари. Я и не надеялся подняться с колен. Но ты смотрела на меня так, что я верил в то, что небезразличен тебе. Что ты хоть немного желаешь того, чтобы я был рядом. И я опять ошибся! Слишком жестоко… Это слишком больно, Катя. Ты подобрала меня на обочине жизни, куда я оказался выброшен, выходила, дала надежду… И выбросила обратно.  — Это не так, это не так! — Катя надрывалась, не зная, как доказать ему обратное. Холодный пластик всё ещё впивался острыми углами в ладонь и её осенило. Девушка разжала ладонь и протянула дрожащую руку в сторону Марка. Но тот не впечатлился увиденным.  — Вот, Марк, вот, — осторожно зашептала Катя, — он ничего не знает и не узнает. Завтра же я напишу заявление на увольнение.  — Я больше не верю тебе.  — Разве стала бы я делать это, не будь я влюблена в тебя?! Влюблена слишком сильно, так, что я сама не могу контролировать эту влюбленность! Парень криво усмехнулся. Для него это звучало не серьезнее шутки. Он достал из кармана брюк ключи и направился к машине.  — Нет! — Катя кинулась ему на спину и в отчаянии вцепилась в футболку. Она прижалась к ней щекой и ткань впитала в себя её слезы. — Я не отпущу тебя! Ты не можешь бросить меня!  — Ты бросила меня первая, — он освободился от Катиной хватки. — Знаешь… Чем больше я узнаю девушек, тем сильнее уверяюсь в том, что скоро мне начнут нравиться мужики! Даже с этим, — Марк ткнул в сторону дома, — быть лучше, чем с тобой. Он хотя бы не скрывает своих намерений, у него всё на роже написано. Парень сел в автомобиль. А через три минуты не было ничего, говорящего о присутствии Марка и стих даже рев мотора. Катя не дошла до двери какие-то жалкие сантиметры. Она упала на крыльце, но не думала подниматься, а лишь приняла сидячее положение. И, не сдержав страдания души, зарыдала в голос. Она устала. Устала балансировать на волнах этой жизни. Из этого не выходило ничего хорошего. Воды её жизни становились темнее день ото дня, шторм надвигался всё стремительнее. Хотелось скорее попасть под цунами и никогда больше не всплывать на поверхность. Залечь на дно, где тихо и можно наконец обрести покой. Застрять в этом темно-синем мире. Она плакала на протяжении десяти минут, пока к ней не вышла заспанная Варя. На плечах у неё была накинута теплая шаль, которую она, увидев Катю без верхней одежды, тут же отдала подруге.  — Ты замерзнешь, — попыталась отказаться она и вдруг почувствовала, как покалывает покрасневшие на морозе руки.  — У меня теплая кофта с длинным рукавом, — Варя что-то подстелила на ступени и села рядом. Затем она взяла ладони подруги и стала растирать их меж своих, одновременно дуя на замерзшие конечности. — Судя по всему, домой ты сейчас заходить не хочешь, но согреваться надо. Что случилось? Где машина Марка? Он обидел тебя, вы опять поцапались? Ещё вчера всё хорошо было!  — Я обидела его, Варя, — Катя закрыла глаза и из-под опущенных век ручейками потекли слезы. — Я совершила что-то поистине мерзкое.  — Ты не могла. Ты же никогда и никому не желала ничего плохого.  — Могла. Девушка повернула голову, посмотрела на обеспокоенную подругу и поняла, что не может сказать ей правду. Она не вынесет осуждения Вари, самого близкого ей человека после отца.  — Я переспала с твоим мужем, — полушепот-полукрик. Крик сердца. И ведь даже не ложь. Просто недоговоренная правда.  — Дура, — Варя прижала подругу к себе и погладила её по волосам. — Какая же ты дура. Это не то, из-за чего стоит убиваться. Марк заслужил быть счастливым и… И это нормально, что он нашёл другую девушку. Наш брак — чистая формальность. Варя положила руку на живот, как бы намекая на то, что поспособствовало этому. Катя заплакала ещё сильнее.  — Вы что, поссорились с ним?  — Да.  — Мне не лезть с вопросами «почему»?  — Да нет, просто… Всё не так гладко, как хотелось бы.  — Ты… Ты про сексуальную составляющую? Тебе было неприятно? Марк, конечно, бывает напорист, но я не думала, что… Девушка протяжно вздохнула. Уж лучше так. Пусть думает, что Катя осталась неудовлетворена сексом.  — Ты хотя бы додумалась не говорить ему об этом?  — А нельзя?  — Нет, Катя! Нельзя говорить мужчине, что он импотент, даже если это в переносном значении. Это убивает его самолюбие. Но зато вы быстро помиритесь, Марк всячески будет доказывать тебе обратное. Нет. Не помирятся. Катя прекрасно понимала это и едва не зарыдала опять. Сдержало её то, что Варя, прижав ладонь к животу, болезненно поморщилась. Девушка протянула к подруге руки, вспомнив, что та беременная и её сейчас нужно оберегать от любого сквозняка.  — Пошли, пошли в дом!  — Да ладно, я в норме. Побудем ещё пять минут, приведи голову в порядок.  — А твоё лицо говорит обратное! Где болит? Давай поднимем Влада!  — Не нужно. Всё в порядке. Она просто играется.  — Играется? — Катя удивлённо приподняла бровь. Ну ничего себе игры! Но, учитывая хрупкое телосложение Вари и её тонкую кожу, то и несильный пиночек маленькой пяткой мог стать для неё весьма ощутимым.  — Ну ладно, разбойничает, — Варя улыбнулась и с нескрываемой любовью погладила себя по животу, задержавшись там, где её снова пнула дочка. — Просто… Она волнуется со вчерашнего вечера, я чувствую, как ей неспокойно. А успокоить я её не могу, переживает, маленькая.  — Я бы тоже переживала, будь мой папаша деградантом, — пробубнила себе под нос Катя. Не нужно быть врачом, чтобы понять, что после вчерашнего представления пьяного Баса Варя жутко разнервничалась и не могла спокойно дышать, пока он в доме. Но и выгнать его не позволяла совесть. По крайней мере, пока не проснётся Влад — единственный вменяемый человек в этом доме — а не отвезёт его домой. Будить же друга, который просидел с ней полночи, следя за тем, чтобы давление не подскочило снова, Варя не хотела.  — Пошли в дом, — повторила Катя и подняла её за локоть, — если уж я замерзаю, то ты и подавно. Не морозь ребёнка.  — А я и не морожу. Ей там хорошо и тепло, она в моём животе как в танке. В доме по первому этажу бродил только Бас, явно поджидая и Катю, и Варю. Но Катя гордо прошла мимо него, всем своим видом демонстрируя, что не желает даже видеть его. А вот Варя задержалась, прибавляя мощности включенному отоплению.  — Как ты себя чувствуешь? — Рома подкрался незаметно. — Слышал, вчера тебе было нехорошо.  — Сносно, — кратко ответила она и присела на разобранный диван, чтобы переждать нетерпеливые пинки под рёбра. Дочка словно что-то требовала и кипела энергией как никогда раньше.  — Прости… Из-за меня ты вчера перенервничала. На пьяную голову я вообще неадекватный становлюсь.  — Да ты и трезвый далек от адеквата, — фыркнула Варя. Бас бесшумно побарабанил по коленке, собираясь с силами. «Мне важно знать, что меня любят, — эхом прозвучали в ушах слова из сна, — людям важно разговаривать, друг с другом, Бас». Парня будто прошибло током. Он осознал то, что ни разу со дня своего приезда не сказал Варе о том, что любит её, а это было страшнейшей ошибкой. И правда, а что она должна была думать? Как могла понять его истинные намерения?  — Варь…  — Не надо, — сразу же обрубила его попытки девушка, — я знаю наперед, что сейчас будет.  — Уверена?  — Уверена. Ничего нового я не услышу.  — А если я скажу, что… Что люблю тебя? Варя, нервно наглаживающая живот в надежде все же успокоить расшалившегося ребёнка, застыла на месте и, кажется, даже не дышала. Её щеки медленно розовели, а глаза заблестели от подступившей к ним влаги.  — Что ты скажешь? — прошептала она.  — Что люблю тебя, — терпеливо повторил Рома. Он мог бы повторить это ещё хоть сотню раз, потому что это не было ложью.  — Тогда я отвечу, что твои слова пустой звук. Они ничего не значат.  — Ты ошибаешься. Большего Бас сказать не смог. Слишком острым оказался клинок боли, проткнувший его горло. Слишком убедительно звучали слова Вари, в очередной раз подтверждающий конец и невозможность вернуть всё назад. Минуты малодушия стоили ему жизни. Рома не стал дожидаться пробуждения Влада. Он просто уехал вслед за Марком. Но, отъезжая от дома, он вдруг заметил в зеркало заднего вида прищурившуюся и странно смотревшую на него Полину. И только прибавил газу, не боясь разбиться. Знал — не разобьётся. Это слишком большая милость судьбы. *** Атмосфера была испорчена. Никто не смог оставаться на даче и, быстренько собрав свои вещи, все разъехались по домам. В квартире Варю встречал радостно лающий Баз и девушка не смогла удержаться от того, чтобы не поцеловать его в темную, покрытую шерстью морду. Целых пятнадцать минут Варя не могла ни разуться, ни раздеться. Они с Базом обменивались безграничной друг к другу любовью, целовались и обнимались. Пес тыкался мордой в круглый живот Вари и пытался его облизать, на что малышка начинала пинаться ещё активнее. Варя с удовольствием улыбалась, радуясь, что между этими двумя связь зарождается уже сейчас. Тем нерушимее она будет. Да и такой прекрасный помощник-нянька девушке точно не помешает. Варя кинула взгляд на полку для обуви и напряглась. Ни одной пары обуви Марка не было.  — Так, Баз, где наш хозяин? — она прошла в его комнату и стала лазить по шкафам, которые зияли пустотой полок. Пес заходился лаем. Варя набрала мужу, но ответом было «Абонент недоступен». Она хотела было набрать снова, но понимала, что это бесполезно. Он просто съехал и не удосужился ничего объяснить. И всё бы ничего, но это была квартира Марка. Но девушка так привыкла к ней, что, в случае чего, была не прочь и выкупить её за любые деньги. Вдруг телефон сам завибрировал в руке. Варя обрадовалась, подумав, что это перезванивает Марк, но это оказалась её врач-гинеколог.  — Варвара, добрый день, — дружелюбно поздоровалась женщина, — я вас не отвлекаю?  — Добрый, нет-нет-нет, — поспешно затараторила она.  — Помните, что перед новым годом вы проходили тест на генетические отклонения?  — Конечно. Пришли результаты? Там всё хорошо? Почему-то Варя была уверена в тос, что по-другому и быть не может. Хотя осторожный тон гинеколога слегка напрягал.  — Дело в том, что, — врач глубоко вдохнула, — кое-какие отклонения всё же были найдены.  — Кое-какие?  — И, если быть честной до конца, весьма серьёзные. Такие обычно бывают у деток, зачатых в результате… Кхм, инцеста. Отец ребёнка приходится вам родственником?  — Нет, — ошарашенно проговорила Варя. Такое ей не могло присниться и в самом кошмарном сне.  — Подобное я наблюдала у детей, рожденных от брата и сестры. Узнайте всё как следует ещё раз, ладно? И я предлагаю вам пройти экспертизу ДНК, возможно вы просто не знали. Такое бывает. Но родство может быть и чуть более дальним.  — А… А что же теперь с моим ребёнком?  — Нужно провести более тщательные обследования. Девушка сбросила вызов и, на ощупь найдя кровать, согнула дрожащие колени. Безграничная жалость к дочке захлестнула с головой. Она ещё не родилась, а уже не может нормально жить! Сначала резус-конфликт, изгоняющий её из утробы матери, затем недоучка-врач, признавший её мертвой, а теперь это… Первый шок прошёл и теперь Варя оказалась под влиянием ужаса. Рожденные от брата и сестры, но и дальнее родство тоже может присутствовать… Да быть такого не может, не может! Но это твердил мозг, а руки уже судорожно набирали цифры на экране телефона.  — Алло, — Рома ответил почти сразу же.  — Кто твой отец? — с порога выпалила она.  — Вот те на, ни привет, ни здрасьте. Тебя кто манерам учил? Мой отец больной ублюдок и психопат. Почему ты спрашиваешь?  — Потому что твой биологический отец не тот, кого ты считал все эти годы.  — Хотел бы я, чтобы это было так. Но увы и ах, родителей не выбирают.  — Нет, Рома, я тебе серьёзно. Мне сейчас звонил врач и сказал, что наш ребёнок — дитя инцеста. Она больна, — голос задрожал. — Я прошу, прошу тебя. Узнай, кто твой отец. У меня самой нет на это никаких сил… Но в ответ она услышала только короткие гудки. *** Рома сорвался с рабочего места и, нарушая всевозможные правила ПДД, понесся к матери в больницу. Но там его оповестили, что женщину выписали ещё вчера вечером, а больницу она покинула только с утра. Заскрежетав зубами, Рома поехал обратно и считал каждую секунду. По виску стекали струйки холодного пота. Когда он думал, что хуже уже и быть не может, судьба убеждала его в обратном, давая пинок под дых. Этот оказался такой силы, что он трижды перевернулся через голову. Он и Варя — родственники. Это неправильно, это аморально! О таком даже думать нельзя! К горлу поднялся ком. Подъехав к дому, Бас даже не удосужился заглушить мотор и с грохотом вбежал сначала в подъезд, а затем в квартиру. Мать и Кира сидели на кухне и пили чай, что-то обсуждая, пока Бас, сверкая направо и налево бешеными глазами, не ошарашил их своим ненормальным поведением.  — Ты как, в здравом уме вообще?! — рявкнула Кира. — Тебе лечиться надо! Рома не обратил на неё внимания и, судорожно и с перерывами дыша, навис над матерью.  — Кто. Мой. Отец? — раздельно произнес он, и хлопнув ладонью по столу, тут же уточняюще гаркнул: — Биологический! А не тот, которого ты совала мне под нос почти тридцать лет!  — Рома, я не понимаю, о чем ты…  — Всё ты прекрасно понимаешь! Мне не нужно имя, оно меня не интересует. Меня интересует кровь, которая течет по моим венам. Чья она?! Елена испуганно хлопала ресницами и не решалась посмотреть на сына. Бас, поняв, что напугал мать, слегка сбавил обороты и понизил тон голоса.  — Просто скажи, что у меня нет родства ни с Яной, ни с кем-либо из Щегольских. Ни тем более, — парень едва не плевался ядом, — с Грачом. Мать ничего не возразила и только отвела взгляд.