Vergissmeinnicht

Битва была в самом разгаре. Информация о важной детали кластера на одном из складов Фиска была ловушкой. Криминальный босс пожелал сначала избавиться от всех пауков, дабы те более не помешали ему в осуществление плана. Команда героев отчаянно давала отпор мутантам Кингпина, но состав был не полон. Они предполагали об опасности, потому решили не сообщать об этом неопытному Майлзу. Питер долго не мог справиться со Скорпионом, но в последствии сбил его железным хуком. Остановившись на крыше одного из контейнеров, он быстро окинул взглядом помещение, выискивая самую критическую точку. Тут его глаза остановились на Гвен, которая отбросила от себя Бродягу и приземлилась на верхушку фонаря. Паркер удовлетворённо улыбнулся — всё шло как надо, но его улыбка тут же спала, как только он разглядел за Гвен в темноте, слившуюся с ней, громоздкую фигуру Кингпина. Последний, не выходя из тени, остановился в 30 метрах от своей цели. Его тяжелая рука медленно подняла пистолет и направила его на девушку. — Гвен! Чутьё успело предупредить об опасности, и Стейси уже пустила паутину, чтобы отпрыгнуть, как вдруг в этот самый момент её сбивает Паркер. Выстрел, за ним же — второй. Гвен и Питер падают навзничь. Девушка несколько секунд пытается прийти в себя после неожиданного поворота событий, пока её мысли не перебивают хриплые стоны позади. — Питер! Она вскакивает и подбегает к последнему. Пули попали в левые плечо и лопатку. « Я всего лишь хотел быть полезен. Хотел быть героем…» Девушка ничего не могла предпринять, она остолбенела от шока, смотря на тяжело дышавшего Питера. Дежавю. Благо, в этот момент, откуда не возьмись, к ним подбегает Майлз. — Гвен! Давай же, помоги мне! Гвен тут же спохватилась, и подростки взяли раненого Паркера под обе руки. Майлз упрятал их при помощи невидимости. Все прекрасно видели последствия выстрелов Кингпина, потому остальные пауки поняли, что самое время отступать. * * * Кое-как команде удалось оторваться от врагов. Вечером они уже были у тёти Мэй. Бедная старушка, стараясь сдерживать слёзы, перевязывала раны Питера. Сверхъестественные силы позволяли тому всё время находиться в сознание, однако тётя Мэй заявила, что ему необходим покой. На такой безмолвной, подавленной ноте и кончился день. Майлз ушёл домой, остальные остались ночевать у Мэй. Все спали, и лишь одна Гвен не могла сомкнуть глаз. Она думала о произошедшем, пыталась найти ответ на вопрос: зачем? Другим будут неясны её сметения, мол, иной поступил бы также, но здесь было одно «но». Человек-паук, что уже давно владел своими способностями, знал, что в подобной ситуации, а именно «нож в спину», всегда помогает паучье чутьё, что, в принципе, и подсказало ей об опасности тогда. Потому другие пауки и не сунулись, зная о подобных нюансах способностей каждого. Но он, самый старший и опытный среди них всех, почему-то именно он так глупо подставил себя под пули. Отсюда вытекало ещё одно «но»… * * * Гвен стала прокручивать в голове всё время, которое она знала этого Питера. Началось это с побега из лаборатории «Алхимакс», в лесу, когда девушка помогла отбиться им от Октавиус. Они спрыгнули на землю. Гвен передала компьютер старшему, тогда ещё неизвестному ей пауку. — Нет, мы конечно и сами бы справились, но, в любом случае, спасибо за помощь,.эм…как…- он сделал паузу перед именем девушки. — Гвен, я Гвен, — она сняла маску и улыбнулась. — Гвен… — мужчина повторил за ней тихо, что звучало не как точка повтора, а как протяжная задумчивость. Девушка и тогда почувствовала его перемену настроения, но не обратила на то внимание, к тому же сложно было конкретно что-то про него сказать, когда последний всё ещё был в маске. Только голос ей казался до боли знакомым, но она отбрасывала все сомнения по этому поводу. — Я…ясно. Питер. — Приятно. А ты — Майлз? — обратилась она ко второму. Тот скинул маску и воодушевленно подскочил к ней. — Ну ты конечно даёшь! А ты разве не Гвендалииии.ана? Блин, никак не мог и подумать… Конечно! Новая школа и это всё…ты же знала про меня ещё тогда! Гвен посмеялась. Она была сконцентрирована на Майлзе и не обращала внимание на поминутные взгляды поникшей, молчаливой фигуры рядом. Мало кого в мире зовут «Питер», она и мысли не допускала, что то был человек такой знакомый, такой близкий её сердцу. Она поняла это только когда они добрались до остановки и он снял маску. Да, это был он, Питер Паркер. Чуть выше и более подтянут. Его лицо было иным, ведь, понятное дело, он был намного старше. Не было того неловкого бегающего взгляда интересующегося всем вокруг мальчишки, а прямой, прикрытый усталыми веками уверенный взгляд мужчины. Щетина покрывала его подбородок, местами проявлялись морщины, под глазами сложились тёмные круги. — Скоро вечер. Я думал о ночлеге, и лучший вариант — найти мою тётю в этой реальности. Он сказал это ровно и коротко. Голос был ниже и флегматичнее, не звучало в нём намёков на те внезапные паузы и такие же внезапные всплески эмоций. Несмотря на весь этот уже явно переживший и видевший многое образ нового для неё Питера, он всё равно оставался им, им — Питером Паркером. Общие черты его не поменялись, а растрёпанные волосы, если не обращать внимание на пару поседевших прядей, и вовсе были классической «паркеровской» причёской. Он заметил её взгляд и исподлобья молча посмотрел на неё. Гвен неловко отвела глаза в сторону. Давно она не испытывала такое чувство растерянности, как сейчас. Она мечтала увидеть его снова, была готова поверить в любые чудеса, дабы быть с ним, прижаться к нему и больше не отпускать… Она видела их встречу в своих снах, представляла её любым образом, но никак не этим. Судьба распорядилась иначе, жизнь продолжала сыпать соль на раны Гвен. Девушка искала пути выхода из этой ситуации, ей хотелось что-то сказать ему, что-то сделать, но она просто не знала что и как. Ей было неловко за всплывающие в голове мысли, но иначе она не могла вообразить, как поведать ему о томящем её внутри сумбуре чувств. Однако снова взглянув на Питера, она поставила точку на том, что открывать ему душу будет ошибкой. Он не поймёт, нет, не поймёт. Лучше молчать и с равнодушной маской на лице сглатывать факт того, что сейчас она говорит с человеком, которого совсем недавно потеряла… В последствие она заметила, что он как-то особенно холоден к ней. С Майлзом он общался открыто и просто, иногда подшучивая над ним. Именно в разговорах этой парочки она узнавала своего Питера: лёгкие фразочки, глупые, но безобидные шутки. Однако когда он обращался к ней, он был кроток, вся весёлость куда-то мигом пропадала. Она переставала его узнавать, совсем, и от того ей становилось ещё хуже. Ещё Гвен никогда не замечала чтобы он смотрел ей в глаза. Она воспринимала это, как пренебрежительное отношение, и думала, что то вытекает из факта её «опытности и независимости». То есть Майлзу он был наставником, и ему нравилось чувствовать себя профессионалом, направлять запутавшегося мальчишку на верный путь, а Гвен… Гвен уже всё знает, сама по себе, вот он и относился к ней, как к себе равной, всегда говорил серьёзно, незаинтересованно и только по делу. — Гвен, у тебя есть телефон? — А? Да…да, есть. — Можно? Не имею представления, как мы далеко от её дома. Гвен подала телефон, смотря куда-то мимо него. Взгляд Паркера тоже был сосредоточен не на девушке, а на предмете из разговора. Он быстро нашёл нужный адрес и вернул смартфон Гвен. — Спасибо, — ровно произнёс он — Конечно…- тихо ответила она. И каждые их такие сухие диалоги невероятно раздражали Гвен. Его поведение по отношению к ней. Ей не хотелось видеть его, слышать его голос. С одной стороны она надеялась, что каким-то чудесным, невероятным образом он «узнает» её. Но, с другой, она отлично понимала, что этот Питер не вспомнит её по той простой причине, что никогда раннее не знал, не валял с ней дурака, не делился с ней всем сокровенным, не переживал с ней все самые грустные и весёлые моменты их жизни. Последний разговор и вовсе уничтожил её. — Гвен, собирайся. Пэнни нашла информацию о важной детали кластера в восточной части Мидтауна на старом складе «Кардоф». По всей видимости его теперь занял Фиск. Мы отправляемся туда. — Да, хорошо — она тут же спохватилась и пошла за Питером. Шагая в гостиную к другим паукам, Гвен впервые решилась разбавить их короткий диалог, продолжить его как-нибудь, но в том то и суть, что она не знала, как. И, как обычно, она нашла что сказать только по делу. — А…где Майлз? — Он у себя. — В смысле? Он не пойдёт с нами? — Слишком опасно для него. — Аааа… Мне всё же кажется, что ему стоит пойти. Надо же ему как-то тренироваться перед тем, как мы отправимся обратно. К тому же, он останется один закрывать кластер, а кто знает, что тогда будет происходить. Питер впервые за долгое время посмотрел ей в глаза. — Он не сделает этого. Слишком рискованно. Я останусь и закрою проход. Холод пробежал по телу Гвен. — Но…тогда ты погибнешь… Питер отвёл взгляд. — Иного выхода нет. Минутная пауза. Гвен нахмурилась. — Нет. Нет есть! — закричала она, — я это сделаю! — Нет. Даже не обсуждается. — Можешь это и не обсуждать. Я сказала, что я это сделаю — значит так оно и будет! Питер снова повернулся к ней. — Я не собираюсь слушать твои детские упрямства, Гвен. Хотя бы раз выключи этот неуместный героизм. Я сказал: ты отправишься домой — я остаюсь — и на этом всё! Гвен остолбенела. Тогда ей не приходили в голову вопросы, про какие детские упрямства и неуместный героизм он вообще говорил. Она просто молчала, смотря ему в глаза своими, блестящими от прилива эмоций. Несмотря на то, что Питер повысил голос, он тут же смягчился в лице. Гвен, напротив, сделалась ещё мрачнее. Тогда мужчина снова принял серьёзный, уверенный вид, молча развернулся и зашагал к двери. — Пошлите, не стоит терять времени. Гвен же направилась в сторону уборной. — Гвен, постой! Пэнни, которой особенно была близка Гвен ввиду их пола и возраста, хотела успокоить подругу, но та отмахнулась. — Я пошла за костюмом! Гвен заперла дверь и закрыла лицо руками. Она не всхлипывала, она почти бесшумно плакала. Это была ещё одна её «суперспособность»: плакать, не издавая и звука. Она и так редко это делала, потому что не из тех людей, что ноют по всякому поводу, но когда эмоции переполняли её, она не позволяла себе заплакать на публику, никогда, дать им увидеть свои слёзы, слабость — нет, как например сейчас, когда под дверью тихо стояла Пэнни и подслушивала, а в последствии сделала вывод, что Гвен действительно долго собирается, и удалилась к остальным. Только самые близкие люди могли слышать её плачь, видеть её слабость. Жаль, что они отсутствуют в этой вселенной. Нет, она плакала не из-за резкого замечания Питера и его холодного отношения к ней в целом (хотя, будем честны, как и после каждого прошлого диалога с ним, Гвен ощущала этот неприятный осадок внутри под названием «чувство одиночества») — она плакала из-за ситуации в целом. Она понимает героические намерения Питера, и с морально-нравственной стороны, он поступает верно и очень мужественно, но со стороны Гвен…с её стороны снова останется лишь разбитое сердце, которое окончательно сожрёт чувство вины. Он снова погибнет, и она снова ничего не сможет сделать. Она ещё некоторое время подумала, утирая слёзы, но потом схватилась за телефон и стала набирать Майлза. — Ало, Майлз? Привет…слушай, тут такое дело, мы получили инфу о важнейшей детали кластера. Я не знаю точный адрес, где-то в восточной части Мидтауна. Ищи склад «Кардоф». Другие не хотели тебе говорить, мол, ты ещё не готов, но, я подумала…я подумала, что ты сам должен решать, готов ты или нет. Понятное дело, ты не так скиллован, как мы, но… нет, конечно я не заставляю тебя идти, но…тебе нужно всё-таки натренироваться, перед тем как мы уйдём. К тому же…мы надеемся что именно ты вырубишь кластер. Я очень надеюсь, что ты сможешь… — Оу, да, Гвен, конечно, я понял. Что ты, я ни в коем случае не откажусь. И плюс тебе во всём остальном, полностью с тобой согласен, выезжаю! А почему ты шепчешь? Вы уже там? — Нет-нет. Дома ещё, просто тётя Мей тут уснула…и, Майлз, пусть этот разговор останется между нами. У других пропадёт ко мне доверие после этого. Придумай, пожалуйста, какую-нибудь отмазку о том, как ты узнал про наш план. Я не хочу тебя подводить, просто, как я и сказала… — Эй-эй. Я всё понял. Не переживай по этому поводу. Выкрутимся. Так она и ослушалась Питера. И не зря. Майлз хоть и опоздал на начало «банкета», но подоспел как раз вовремя, когда его помощь была необходима. Гвен боялась представить, что было бы в противном случае, если бы Фиск приблизился и сделал последний, решающий выстрел в Паркера. Гвен стало худо. Теперь она точно не могла позволить ему остаться здесь. Она с трудом пережила его смерть тогда, не может сомкнуть глаз от мысли, что он чуть не погиб сегодня (спасая её) и просто не сможет снова пережить его гибель — гибель, которую она могла предотвратить. В конечном итоге тяжелая усталость пересилили все волнительные мысли, неприятные воспоминания и страхи Гвен, и девушка погрузилась в сон… * * * Гвен только присела после утомительного дня в школе и борьбы с преступностью. Сегодня она предотвратила сделку наркодилеров и остановила взлом грабителей. Впрочем, ничего необычного. Вдруг послышался звонок в дверь. Она сбежала вниз по лестнице и отворила её. Перед Гвен стоял уставший Питер. Под его глазом красовался синяк, лицо и руки покрыты алыми пятнами. Одежда измятая, в грязи. Очки сломаны, одна линза треснута. Рюкзака с собой не было. — Господи, Пит, что произошло? Гвен проводила его внутрь, в гостиную. Питер с тяжёлым вздохом плюхнулся на диван. Девушка села напротив, ожидая от него ответа. — Это были хулиганы…бандиты, — его голос дрожал от шока, — На меня напала какая-то банда. Их было пятеро…они отобрали всё, рюкзак и телефон и все деньги. Я просто не представляю, как приду в таком виде. Что скажут тётя и дядя… — Эй…эй, Пит, ладно не переживай, — она взяла его за руки. Парень поднял на неё своё поникшее лицо, — скажи, как они выглядели. Я их сейчас же найду. — Они были одеты в чёрные водолазки…штаны чёрные…у них были маски…чёрные… Гвен поняла, что по подобному описанию сложно кого-либо распознать и она видела, что Питер тоже это осознавал. Она молча придвинулась к нему и обняла. — Почему меня никогда не бывает в нужный момент? Меня съедает обида, не меньше тебя, Пит. Если бы я оказалась тогда там… — Нет, ни в коем случае не вини себя! — он встал с дивана, — ты помогала людям и спасала от больших опасностей, чем эта. Слишком много несправедливости на одного человека. Не представляешь, как я хочу стать кем-то, как ты. Я бы нашёл этих уродов, и мне будет не так важно вернуть свои вещи, чем не дать им совершить очередное преступление. Он отвернулся к окну, оперевшись о подоконник. Гвен аккуратно подошла к нему и положила руку ему на плечо. Он не поднимал на неё глаз. — Ты не представляешь, как это ужасно чувствовать себя таким…жалким. Я устал быть слабым, я бы отдал всё, чтобы быть кем-то особенным…- и тут он посмотрел на неё. Она испуганно сделала шаг назад. Его глаза были янтарно жёлтыми, чёрные узкие полосы посреди них смотрели в самые глубины души Гвен. Кожа покрывалась зеленой чешуёй, -…особенным, как ты, Гвен… И тут перед ней уже стояла огромная рептилия, а она была в своём костюме Женщины-паука. Они внезапно оказались на краю небоскрёба. Ящер пытался ударить её хвостом, она отскакивала в сторону. При помощи паутины она бросала вещи в него, пытаясь оглушить. Голос внутри неё говорил, что всё это кончится плохо, что стоит остановиться. Но Гвен будто не контролировала себя. Тут она решилась на отчаянный шаг. Она раскачалась на паутине, и со всей силы столкнула Ящера вниз с небоскрёба. Она прыгнула за ним и стала скручивать его паутиной, планируя связать его меж двух зданий. Но они лишь немного затормаживали его падение — чудовище отчаянно рвало паутину, однако Гвен заметила, что тот постепенно слабел. Девушка не успела и одуматься, как они уже были у самой земли, и от испуга она отскочила к зданию. Ящер же с грохотом рухнул на асфальт. Девушка подскочила к нему. Его тело становилось меньше, хвост совсем исчез, зелёная чешуя слезала с кожи. Сейчас перед ней лежал уже не страшный монстр, а её старый, добрый Питер. Он был очень слаб, его тело было изуродовано падением, он тяжело дышал. — Питер.? Питер! Нет, Питер! — она подбежала к нему, сбросив с себя маску. Она буквально упала у него, слёзы рекой стекали по её щекам. Парень слабо приподнял веки. «Прости меня, Гвен…я всего лишь хотел быть полезен. Хотел быть героем. Хотел быть…как ты…» * * * Гвен распахнула глаза. Она приподнялась на локтях прерывисто дыша. Опять, опять она видит это в своём сне, этот кошмар, кошмар, который никогда её не отпустит. Она обессилено плюхнулась обратно и долго глядела в потолок, снова размышляя о нём. Поняв, что она не быстро погрузится обратно в сон после такого, девушка решила пойти на кухню. Было около половины второго. Всё это время она покоилась на диване в гостиной тёти Мэй. В углу комнаты сидел в спящем режиме робот Пенни, внутри которого каким-то образом расположилась последняя. На полу лежал Нуар, сложив ладони на груди и уставившись в потолок. Нельзя было понять, спит он или нет, ибо этот тип никогда не снимал маску. Майлз был у себя. Девушка прошла на кухню, выпила воды и направилась в сторону уборной. Там горел свет. Она не могла понять, кто это может быть, ибо, как ей казалось, все были на своих местах. Гвен тихо постучала и в ответ услышала неторопливое «да-да?» — А, Хэм, это ты, забыла про тебя…ты долго там? — Ну, знаешь, весьма-весьма, — послышался шелест газеты. — Мультяшкам вообще-то не надо ходить в толчок. — Ой, вам хочется проверить, дорогуша? — Фу, мерзость! Ты вроде из мультиков 50-х, а не современных комедий. — Среди последних много свиней, потому разнос не такой широкий, как кажется. Гвен не собиралась более вести с ним диалог. Она стала подниматься наверх в другую ванную. Ей был хорошо известен дом тёти Мэй, и осознание оного заставляло снова думать о кошмаре. Гвен умылась и вышла в коридор. Она прошла мимо комнаты Мей и остановилась возле комнаты Питера. Дверь была приоткрыта. На ней не было плакатов рок-музыкантов, всяких громких надписей, от чего у Гвен появилось двоякое ощущение чего-то чужого, но всё равно близкого одновременно. Она собиралась пройти мимо, но жгучее чувство любопытства и чего-то ещё, чего-то горького и, казалось, сладкого не давали ей просто удалиться. Ей хотелось заглянуть внутрь, хотелось снова увидеть это близкое одному разбитому участку её сердца комнату, уже по двери ясно, что немного иную, но, в любом случае… Стеснение уламывало её. А вдруг Питер не спит, что он тогда подумает? Но завтра же они должны отправиться обратно, на вряд ли ей ещё выпадет шанс. Она как можно тише приоткрыла дверь. Лунный свет из окна отлично освещал её. Мебель была та же, только без колонок и гитары. Стены не были вдоль и поперёк извешаны плакатами, но один, отлично знакомый ей, она узнала. Это был плакат их любимой группы, которую ей первый и порекомендовал Питер и которую она слушала только с ним. Гвен с удовольствием и печалью смотрела на это. Она собиралась уходить, и только в этот момент она внимательно посмотрела на кровать. Одеяло как-то неестественно лежало на фигуре, точнее фигура выглядела неестественно под одеялом. Она решилась аккуратно пройти внутрь, чутьё подсказывало ей неладное. Приблизившись она заметила, что под одеялом таились две большие подушки и куча всяких шмоток для имитации человеческого тела, а самого Питера нигде не было. Биение сердца Гвен участилось. Пропал. Но как, куда? Гвен некоторое время подумала. Ей пришла в голову мысль, что он мог просто спуститься вниз, пока она была в уборной, но было бы нелепо тогда имитировать своё присутвтстие классическим приёмом с подушками. Как-никак, девушка уже спускалась вниз в надежде, что Хэм чего-нибудь знает. Последний как раз довольный воротился в гостиную. — Хэм! Хэм, ты не видел Питера? — Чёрный неудачник? — ПИТЕР! — шёпотом чуть не кричала Гвен. — Это который раненый? Похож на старого алкаша? — Он не похож на старого алкаша. — Нет, тогда не видел. Гвен не было времени разбираться далее. Она взяла свой рюкзак и снова рванула наверх. Девушка понимала, что должна была сообщить остальным, но какое-то непонятное чувство останавливало её. Она будто ощущала вину за это происшествие, будто только она одна была в ответе за него. Она вбежала обратно в комнату и резко остановилась. В окно аккуратно забирался Питер. Мужчина вскочил на пол и снял маску, с немалым удивлением посмотрев на незваную гостью. — Гвен…что ты тут делаешь? Девушка остолбенела. Она явно не ожидала такой развязки. Поначалу Гвен запиналась и как-то на автомате хотела пустить оправдания своего появления, но её уламывал куда более интересующий вопрос: — Где ты был?! К чему это всё? — она указала на кровать. — Тише-тише, — Питер выставил вперёд ладони чтобы успокоить её, — мне нужно было навестить…кое-кого. — Кто… Питер, ты ранен! Неужели была такова необходимость? Кого?! Гвен не хотела задавать последний вопрос. Она не могла объяснить, почему он вырвался у неё, но в ту же секунду девушке стало за то стыдно. Питер тоже был удивлён таким ярким выражением интереса к его личному делу со стороны подростка. — Мои раны всегда быстро затягиваются. Да идти было недалеко. Я был у одного близкого мне человека, не суть важна… — мужчина отвернул голову в сторону в знак нежелания продолжать диалог на эту тему. — Хорошо…я поняла тебя, — девушка догадывалась, о каком типе близкого человека идёт речь и, хоть небольшое любопытство всё же выражало желание конкретики, Гвен молча развернулась в сторону двери. Она уже хотела выйти, но остановилась в дверном проёме. Ей хотелось поскорее покинуть эту комнату, снова забыть на время о предстоящем для неё трагичном дежавю, поддаться страху ещё один раз… « Я устал быть слабым…» Гвен искоса посмотрела назад. Питер был повёрнут к ней спиной. Он снял с себя верхнюю часть костюма и оголил два перевязанных окровавленных пятна на спине, до которых он, с тяжёлым вздохом, аккуратно дотронулся. « Я всего лишь хотел быть полезен. Хотел быть героем…» Гвен сжала ладони в кулак. Нет, больше она не будет убегать. Страх перед ним, перед своими чувствами к нему, перед желанием их выплеснуть из себя, был сильнее страха смерти. Но отступать сейчас, наверное, перед её самой удобной и, скорее, самой последней возможностью было для неё ниже всякой ничтожности. Правда, она совсем не знала, что сказать, как выразить всё, что скопилось внутри. Какая-то необъяснимая ноющая обида так и желала вырваться наружу. — Это было очень глупо с твоей стороны так бросаться под пули — она произнесла это тихо, стойко, но со слабой дрожью в голосе. Гвен теперь полностью повернулась к нему. Питер, набросив старую футболку, вопросительно посмотрел на девушку. Они стояли друг напротив друга в двух разных углах комнаты, — я не слабая, я могу постоять за себя. Ты будто совсем не догадывался, что я собираюсь отскочить в тот самый момент, будто не видел раньше, на что я способна. С каких пор ты начал так переживать за меня, относиться ко мне, как к ребёнку? — Гвен, отрицая свою «принадлежность» к детям, тем не менее не замечала, что вся её речь, в принципе, звучит как придирки, желание внимания и желание категоричности в любых вещах типичного подроста, -ты…будто специально игнорировал моё существование, был холоден ко мне…а теперь ты мало того, что собираешься геройствовать, не давая мне и слово вставить, так ещё и кидаешься за меня под пули. Что это: ты действительно внезапно решил стать моей нянькой или просто решил всем доказать, что ты такой герой…что ты, ты готов совершать идиотизм, называя это героизмом? Она теперь смотрела прямо ему в глаза, какой-то прилив уверенности появился в ней после своего признания. Паркер же опустил взгляд. — Гвен, я… — он вздохнул. Питер устало провёл ладонью по лицу. Он несколько секунд молчал. — Закрой дверь, пожалуйста. Гвен сделала, как он просил. Она положила вещи у стены и встала посередине комнаты. Девушка сложила руки на груди, дабы добавить уверенности и чувство «короля над ситуацией», но постоянно меняла положение ладоней и перебирала пальцами. Питер прошёл к окну и посмотрел на сияющий ночной Нью-йорк. — Я знаю, я могу местами казаться флегматичным дураком, но…эта реальность…это как кладбище моих воспоминаний. Моего прошлого, моих счастливых дней. Потому я постоянно пребываю в неком состоянии шока. Даже сейчас я не могу до сих пор осознать, что не сплю…- он на секунду бросил взгляд на Гвен, — Я скажу тебе, у кого был. Ты навряд ли знаешь её, но…её зовут Мэри Джейн, Мэри Джейн Уотсон. Здесь — Паркер… Гвен ощутила какое-то неприятное чувство внутри. С одной стороны, она догадывалась, что то была женщина, к тому же, это Питер из другой реальности, где нет её; Питер, уже взрослый мужчина средних лет, было бы напротив глупо думать, что у него никого нет и не было. — Так как здесь о моей личности знает уже чуть ли не весь мир, то я боялся, что Фиск мог подумать, что мы скрылись у неё. Мне необходимо было проверить, Гвен. Я потерял её там…в смысле, мы навсегда оборвали все связи. Но я в любом случае не мог позволить себе заставить её мучиться из-за меня, даже не смотря на то, что она не совсем она, в плане другая версия её из этой реальности. В общем, она в порядке, Фиск её не тронул…но как же она была подавлена. Подавлена и одинока. Она сидела на диване, одна, и листала наши фотографии. Она плакала. Не представляешь, как меня разрывало желание показаться ей, желание сесть рядом и успокоить. Но я бы сделал ей только хуже. Я не хотел сыпать ей соль на рану, она бы страдала ещё больше. А Тётя Мэй! Она…её уже как год не стало. Теперь я вижу её здесь, а она — меня, погибшего в этой реальности. Она пытается быть сильной. Но я знаю, как ей тяжело видеть меня, как ей хочется дать волю чувствам. Однако это двоякое ощущение, не знаю, сможешь ли ты его вообразить — сложно описать. Ощущение чего-то близкого в чём-то ином, чужом. Точнее, наоборот. Видишь родного человека, который может быть немного изменён, но всё же — это он! И тут желаешь поговорить с ним, как с родной душой, но…что-то не то. Это что-то «не то», как толстый барьер, делает вас чужими друг для друга. Я тоже ощущал себя совсем не в своей тарелке при первом общение с ней. Но я решился поговорить об этом, рассказал ей про неё в моей реальности. Мне всегда было нелегко видеть её слёзы, но я рад, что мы объяснились. А тебя, Гвен… я просто не знал, что и делать. Тебе кажется, я был холоден с тобой — наверное это выглядело так, за что хочу извиниться — оно шло как на подсознательном уровне. Мне становилось не по себе, каждый раз, когда я говорил с тобой. Я никак не мог подумать, что это хоть как-то задевает тебя. Я не преследовал этой цели, нет, напротив…я всё время был к тебе неравнодушен. Не пойми меня неправильно, просто…я не знал как сказать тебе об этом. Я не хотел, чтобы ты сторонилась меня, и в то же время…ладно, — он вздохнул. Его голос стал тише и ниже, — Не буду тянуть. Ты тоже есть в моей реальности. Точнее, была. Ты была близка мне, очень близка. Это было давно, но такое невозможно просто выбросить из памяти. Ты была для меня всем, Гвен, я не чаял в тебе души. Я не мог представить себе жизнь без тебя. А потом…потом ты погибла. Это вышло по моей вине. Я не смог…не смог спасти тебя. Я около года приходил в себя — дольше — но я вечность не мог простить себе, что произошло с тобой. Я желал снова увидеть тебя, хотя бы на несколько секунд. И теперь, спустя столько лет, я встречаю тебя тут…спустя почти двадцать лет! Совсем молодую, такой, какой я тебя помню. Полную энергии и жизни, расцветающую, только начинающую жить. А я…да что я. Я потерял всё. Моя жизнь превратилась в монотонное существование, которое разбавляют только счастливые воспоминания. И самые счастливые дни моей жизни были проведены с тобой. Каждый раз, когда я смотрел на тебя, я будто глядел в прошлое. Ты была моим всем — господи, эти годы…самые беззаботные, самые светлые годы моей жизни. После твоей смерти всё постепенно стало идти ко дну. Жизнь стала поистине мрачна. Да, я познал весь огромный груз ответственности, всю монотонность и тяжесть взрослой жизни. Взросло-супергеройской жизни. Обреченной на одиночество. Но подобного более не было. С ЭмДжей всегда было трудновато, сейчас — трудно, без «вато». И она сильно отлична от тебя. Понятное дело — возраст, но я ещё ставлю на характер. Ты умела — умеешь сочетать в себе ответственность и беззаботность одновременно. Но ты всегда была себе на уме — есть, бываешь — я не знаю как сказать. Моей главной ошибкой было, что я никогда не мог это предугадать. Я не умел тебя отговорить от твоих идей. И даже сейчас, когда я попробовал проявить строгость, что в итоге — Майлз прибежал за нами. Я же знаю, что ты рассказала ему. Послушай, я не хочу тебя ограничивать, никак. Я и не имею право на то. Но…я просто хочу, что б ты поняла меня. Когда я наблюдал за тем, как Кингпин собирается тебя убить, во мне что-то переклинило. Передо мной всплывали отрывки прошлого, твоей гибели. Я испугался. Во мне моментально отключился рассудок, я совсем забыл, что ты…ты другая. Моё волнение за тебя, страшные мысли — всё в один момент заставили меня ринуться тогда к тебе. Я просто не мог позволить себе снова дать тебе уйти…этого я точно не прощу себе, Гвен, ты должна меня услышать… Тут его речь перебили тихие всхлипы. Он обернулся. Гвен стояла на том же месте, крепко охватив себя рукой. Другой ладонью она закрыла себе рот. Слёзы текли по её щекам. Она смотрела на него всё это время, внимательно слушая и бесшумно плача. Девушка каждую секунду хотела покинуть эту комнату, убежать, пока он не увидел её слёзы. Но она не могла, другая часть её не давала ей двинуться с места. Всё больше и больше сердце её тянулось к нему. Наконец она не выдержала и специально обратила его внимание на себя. — Гвен… Питер сделал пару шагов в её сторону. Она смотрела в пол, более не сдерживая себя и рыдая. — Почему? Почему ты не рассказал мне всё раньше? Ты…ты правда думаешь, что я не понимаю тебя? Я…да я столько мучилась, всё это время…всё это время когда я была с тобой! Я…ты…ты был для меня всем, и теперь…ты тут — другой, но ты, Питер, Питер… Питер был шокирован таким заявлением. Он предполагал раньше, но боялся верить в это. Она также была с ним и также пережила потерю. — Господи… Ему понадобилось ещё несколько секунд на полное осознание ситуации. Питер сделал к ней пару быстрых шагов, и она буквально упала в его объятия. Настал этот момент, когда они увидели друг в друге родные души. Когда они могли более не сдерживать себя. Чувство двоякое — неописуемого счастья и глубочайшей печали — переполняло обоих. Они крепко прижались друг к другу — нигде ещё не увидишь такие крепкие объятия, кроме объятий тех людей, что и не надеялись более увидеть разбитую частицу их сердца. — О, Гвен… Гвен, Гвен, если б я знал! Я боялся, что ты…боже, если бы я знал, если бы я знал. Она плакала ему в грудь, прерывисто, сквозь всхлипы, шепча его имя. Он нежно гладил её по голове. — Тише, тише…всё хорошо, Гвен. Теперь всё встало на свои места, теперь всё хорошо…- успокаивал её Питер, с полными слёз глазами. Наконец Гвен подняла на него взгляд. — Я так скучала, Питер. Я так хотела увидеть тебя…я так скучала… Она смотрела под его полуопущенные веки, в блестящие тёмные глаза. Он аккуратно вытирал слёзы с её щёк, остановившись рукой на одной. Она прижалась к его ладонь, прикрыв глаза, но не отводя взгляда. Питер мягко улыбнулся. Он смотрел в её молодое, совсем девичье лицо, в её мокрые, большие глаза, читал в них всё то, что так давно было им утеряно. — Я тоже, Гвен, я тоже… Он притянул её к себе, и нежно коснулся губами её лба. Она положила руки ему на плечи, её голова легла на его грудь. Она расслабленно закрыла глаза. Питер опустил к ней голову, обвив руками её хрупкую фигуру. Они боялись отпускать друг друга. Момент был слишком прекрасен, слишком значим для обоих. Гвен приоткрыв веки, смотрела куда-то в стену. Она пребывала в истоме, ей не верилось, что сейчас она находится в его объятиях — приятный сон наяву. — А я правда…совсем как та Гвен? — произнесла она будто невзначай. — Что ж…у неё отсутствовал пирсинг, и паучие способности, конечно же. Ещё причёска была другая… — Хм, — устало усмехнулась она, — да это всё Майлз. Он прилип к моим волосам так, что пришлось срезать половину. — Вот как. Получается он на самом то деле не Человек-паук, а Человек-парикмахер? Гвен тихонько посмеялась. Вот она. Типичная Паркеровская супер плохая шутка. Никогда ещё Гвен так ей не радовалась. Годы идут, а шутки Питера — вечны. — Интересно было бы посмотреть…на другую себя. Потому что ты отличен только разве что возрастом… Питер призадумался. — Я думаю, это возможно. Гвен в недоумении подняла на него глаза. Питер отпустил её, и девушка, неловко сложив ладони, отошла от него с неохотой. Паркер подошёл к шкафу, открыл его и стал рыться в куче всякого барахла под висящей одеждой. — Это, конечно, другой я. Но, несмотря на разницу в возрасте, внешности и…судьбе, я понял что в целом мы не сильно различны. Все наши фото, все вещи, всё что связано с тобой я хранил здесь, сложил в одну коробку. Всё с тобой оставил тут…да что ты будешь делать! Она обязана быть где-то неподалёку… — он стал рыться на шкафу, — вот! Должна быть она… Питер достал коробку, обвязанную скотчем. Избавившись от последнего, он снял крышку. Они сели на кровать, поставили коробку меж собой и стали просматривать содержимое. Действительно, там лежала стопка фотографий, что-то вроде любовных писем и несколько пыльных вещей. Гвен достала одну фотографию. Это было их совместное фото в Центральном парке. Она. Она выглядела в точности как Гвен. Лишь с небольшими замечаниями, которые упомянул Питер: волосы до плеч и отсутствие пирсинга. А Питер был блондином с голубыми глазами. Гвен усмехнулась. — Тебе совсем не идут светлые волосы. — Да, меня это тоже удивило в здешним себе. Странно, но такие отличия не мешали Гвен воспринимать фотографию, как свою собственную. Она будто глядела в своё же прошлое… Сначала они перебирали вещи молча, в каком-то оставшемся смущение, потом стали обсуждать их, придавались своим воспоминаниям. Из одних вытекали другие, из других — новые и так по нарастающей. В основном большинство из этого было знакомо Питеру, какая-то часть и Гвен. Были и такие фотографии, которые были чужды обоим; тогда они начинали гадать, как и когда, зачем и о чём. Они просидели так больше двух часов, ведя тихий диалог о прошлом. Они улыбались и смеялись, но как говорится — всё было бы весело, если бы не было так грустно. Наконец Гвен достала последнюю фотографию. С фотографии её взгляд ненароком пал на один предмет в коробке. Это был засохший стебель цветов в тонкой, стеклянной рамке, всё это время лежащей на самом дне под всеми фотографиями. Она аккуратно достала её и поднесла к окну. — Незабудка… Гвен опустила глаза. Питер посмотрел на цветок и глубоко вздохнул. Он отлично помнит тот момент, когда он подложил стебель незабудки на дно коробки. То был последний элемент тайника его воспоминаний в последний раз, как он его открывал. Это произошло, как только он начал встречаться с Мэри Джейн. Он приехал к тёте на один день, и, перебирая вещи, опять открыл для себя эту коробку. Сначала он хотел её выкинуть в знак конца его страданий и началу новой жизни, но он просто не смог. Не смог отпустить и, походу, никогда не сможет. Смирившись с этим, он в последний раз пересмотрел все фотографии, все вещи, связанные с ней, и на самое дно положил стебель незабудки. Он обвязал коробку скотчем, спрятал её в шкафу и больше никогда не доставал. Смотря на всё содержимое коробки он снова почувствовал тоску. Тут его мысли разрушил аккуратный жест Гвен, чья ручка легла на его ладонь и успокаивающе сжала её. Питер посмотрел на неё и, подобно ей, слабо улыбнулся. — Давай…сложим всё обратно. Они молча сложили фотографии обратно в коробку и поставили её на стол. Возникла беззвучная пауза. Гвен посмотрела на тумбочку. На ней лежал костюм Питера. « Хотел быть героем. Хотел быть…как ты…» Она проморгалась. Затем её взгляд пал на часы. Шёл пятый час. Она понимала, что им пора расставаться, что завтра важный день, завтра они все должны вернуться домой. И тут Гвен вспомнила, что не все… — Питер.? — Да, Гвен? — Пусть…пусть это сделает Майлз. Или кто-то другой. Но не ты. Я не хочу никого подставлять, но раз обстоятельства обязывают кому-то остаться…то кто-угодно, но не ты. Почему ты должен это делать? Питер сел обратно на кровать, свесив ладони между ног и удручённо склонив голову. Гвен аккуратно присела рядом не отводя от него взгляда. Он провёл ладонью по лицу и посмотрел на девушку и светлеющее позади неё небо. — Мне больше нечего терять. Как я и говорил ранее — я потерял всех. Моих родителей, дядю и тётю, моих друзей, ЭмДжей, тебя…зачем мне возвращаться обратно? Пусть лучше я закончу свою жизнь таким героическим поступком, чем буду загнивать дальше там. Раз здесь нашлась мне замена, то найдётся и там. Он снова безнадёжно опустил голову. Гвен придвинулась к нему. Она мягко обратила его лицо к себе. — Зачем? Хотя бы ради меня, Питер. Я не хочу, чтобы ты закончил свою жизнь так. Я не переживу снова твою гибель, — тут её голос приобрел нотки отчаяния, — Даю тебе слово, если ты останешься здесь — я покончу с собой. — Что ты..! Питер наклонился к ней, охватив её тонкое запястье. — Ты не оставляешь мне иного выхода… Она с небольшой боязнью приблизилась к нему и неловко прильнула к его губам. Питер был поражен её поступком. От смятения он и не отвечал, и не отстранялся от неё. Всё-таки их разница в возрасте изначально не позволяла Паркеру всякого рода взрослых мыслей в сторону Гвен. Период страстей уже давно остался позади него. Он любил её — любит и сейчас. Но то была любовь другая, не как в юности. Он хотел заботиться о ней, хотел быть рядом, избавлять её от дурных мыслей и печалей, видеть её улыбку. Ему хватало и её присутствия рядом. Гвен, покрасневшая от стыда, отпряла от него. Она тоже понимала, что, несмотря на все их откровения и взаимопонимания, такая разница была преградой для чего-то большего. Но она просто не могла более удерживать пыл внутри себя. Она неловко убрала прядь за ухо и опустила взгляд. -…Прости меня. Я не хотела. Я люблю тебя, Питер, ты понимаешь…я знаю, в этой ситуации это уже совсем неправильно, но я хотела…хотя бы последний раз… Питер смотрел на неё всё в том же смятении. С одной стороны, он не нуждался в подобных мелочах, но с другой он понимал, что в них нуждается она. Она — совсем юная, так рано оставшаяся с разбитым сердцем. Он не желал ранить Гвен; ему и так было больно смотреть на неё. Его отказ сильно отстранил бы их друг от друга, снова поставил бы этот безмолвный барьер между ними — а это последнее, чего бы он хотел. Он мягко обратил её обратно к себе. — Тише. Я понимаю… Мужчина нежно коснулся её губ. Гвен со всей подростковой пылкостью сразу же подалась ему. В их поцелуе не было ни бурных искр, ни ярких страстей — он был спокоен и нежен, в нём выражалась вся невинная, трогательная любовь их обоих. После непродолжительного периода времени, они отпрянули друг от друга. — Позволь мне остаться с тобой, Питер…- прошептала она. — Гвен, я прошу тебя. Ты ещё совсем молода, у тебя всё только впереди… — Не говори это. Для меня подобные замечания, как пустой звук. Ты как никто другой должен понимать меня! Только ты и способен меня понять… Гвен прижалась щекой к его ладони и в ожидании глядела на него своими хрустальными глазами. Питер тяжело вздохнул. Он сжал в своей руке ее маленькую ладонь. — Мы справимся. Мы найдём выход из этой ситуации. В противном случае…мы сделаем это вместе. Гвен печально улыбнулась. Она придвинулась к нему и устало положила голову ему на плечо. Он же -свою голову на её. — С утра надо сходить за Майлзом. Взглянем последний раз, на что он способен и сделаем всё, что в наших силах. Гвен легко кивнула. Она ненароком взглянула на противоположное плечо Паркера. Из воротника футболки виднелся бинт. Она аккуратно положила свою ладонь на место ранения. Её несказанно радовало, что Питер переменил своё решение. Больше она не позволит этому повториться. Мужчина обратил взгляд на окно. На розовом небе уже появлялись первые лучи солнца. — Мы и так нормально не выспимся, но стоит хоть немного вздремнуть. — Да, стоит… Они поднялись с кровати. Честно говоря, Гвен не хотелось спать; не хотелось после всего, что случилось. А расставаться ей не хотелось ещё больше. Питер прочитал это на её лице. Он не хотел отпускать Гвен с таким подавленным настроением, но не знал, как поступить. Тут его настигла идея. Паркер прошёл к коробке. Он аккуратно вытащил из неё стопку фотографий и достал стеклянную рамку с незабудкой. Мужчина вернулся к Гвен, что с интересом наблюдала за ним. — Что бы завтра не произошло, я хочу, чтобы ты взяла её себе. В моменты, когда ты будешь чувствовать себя плохо, скучать, это будет напоминать тебе обо мне — о том, что где-то в параллельной реальности я всегда помню о тебе. И никогда не забуду… — Питер… Гвен приняла незабудку, и стала разглядывать ее, как впервые. — Но ведь она принадлежит…другому тебе. Будет ли это правильно? — Конечно, не совсем. Но, я знаю — любой другой я поступил бы абсолютно также… * * * Незабудка. Странно как некоторые вещи иногда могут останавливать время. Они будто являются зеркалом в прошлое, в наши глубочайшие воспоминания. Каждый раз, когда Гвен смотрела на этот стебель она будто поворачивала время вспять. Она снова видела эту ночь, горько вздыхала с улыбкой на лице, вспоминая их пылкие объятия, последний поцелуй, который он подарил ей. Теперь это всё казалось прекрасной сказкой, одним из тех дивных снов. Но незабудка каждый раз говорила Стейси об обратно. Сколько лет прошло? Гвен потерялась во времени. Сейчас она чаще стала прокручивать в голове своё юношество и всё больше проникалась пониманием к Питеру. В средние года жизнь начинает превращаться в ежедневную рутину. Ничто более не вдохновляет — ни замужество, ни устоявшийся титул народного героя, ни очередные спасённые невинные души. И каждый раз, когда она особенно остро ощущала скуку и печаль, уныние от воспоминаний и необратимого хода жизни — каждый раз в такие минуты она останавливала время, держа в руках стебель незабудки.