***
Ни в тот вечер, ни в следующий, они так и не нашли ответа на вопрос: что пошло не так во время ритуала. Младших временно поселили на верхнем этаже Башни. При этом Даламар с невинным видом поинтересовался у своей старшей версии, не может ли он занять его комнаты, поскольку тот редко в них ночует. Случившийся рядом младший Рейстлин покраснел и отправил своего ученика мыть лестницу Башни в качестве наказания за дерзость. Начиная с этого момента и в дальнейшем подмечая многие детали, Даламар в результате осознал, что они не настолько одинаковые со своими младшими версиями, как казалось сперва. Младшие, несмотря на общую память, были… младшими. Не только по внешнему виду, но и по сознанию. Они по-другому реагировали, больше смущались, немного робея перед старшими и, собственно, вели себя соответственно возрасту. Младший Рейстлин ел с гораздо большим аппетитом, и нередко совался на кухню в процессе готовки, критикуя хозяйничающих там Даламаров и подсыпая в общий котел какие-то травы. Рейстлин, глядя на него, невольно улыбался, вспоминая, как воровал у мастера Теобальда майоран, чтобы улучшить вкус домашнего супа. У Даламаров различался почерк. Даламар раньше не обращал внимания, что с того времени, как он попал в Вайрет и прошел Испытание, от постоянной практики письма его почерк выпрямился и утвердился по сравнению с неловкими каракулями пишущего преимущественно тайком и впопыхах эльфенка из Сильванести. Из-за подобных нюансов общение между ними не приобретало ощущения беседы со своим отражением в зеркале. При абсолютном сходстве интересов и мнений, младшие способны были выдать нестандартную реакцию, взглянуть на тот или иной вопрос с другой стороны, и потому превращались в бесценных собеседников, с которыми можно было обсудить самые уникальные проблемы. Однажды Рейстлины застали Даламаров яростно спорящими на эльфийском. Оказалось, тем надоело обращаться друг к другу по собственному имени, и они решили подобрать какое-нибудь обращение из родного языка. Младший упрямо настаивал, что разделился разум и/или душа, поэтому в подборе определения (а соответственно и обращения) нужно отталкиваться от этого. Старший возражал, что учитывая общую память и общие знания, делилось скорее тело, сохраняя общий во многом разум. Не найдя подходящих слов в родном языке, эльфы даже перешли даже на язык магии. И в результате остановились на варианте ду-каветан – вторая жизнь, подаренная им капризом магических потоков. С тех пор они называли друг друга именно так, иногда сокращая составное слово просто до «каветан». Но это отнюдь не означало, что в Башне воцарились идиллия и абсолютное взаимопонимание. Даламар испытывал огромную неловкость при общении с младшим Рейстлином: сочетание совсем юного лица и местами ребяческого поведения с властным характером и таким знакомым тяжелым взглядом выбивало его из колеи. Младший эльф старался вовсе не попадаться на глаза Рейстлину, хотя со своим шалафи проводил едва ли не больше времени, чем с тезкой. Оба Рейстлина, словно по какой-то негласной договоренности, предпочитали гонять каждый своего ученика, не пытаясь воспитывать чужого. Дополнительное напряжение между двумя Маджере создавало также наличие только одного посоха... Привычка всегда и везде ходить с ним не играла им на руку. Оба постоянно искали его взглядом, оба протягивали руку к нему, собираясь куда-то пойти. Под тяжёлым взглядом Рейстлина его младший двойник тушевался и уступал, но замечалось, насколько ему поперек горла было отсутствие любимого артефакта. Раз или два он, не столько по злому умыслу, сколько по привычке, утаскивал посох, за которым вскоре являлся Рейстлин и непререкаемым тоном требовал вернуть его собственность. Даламары переглядывались и едва сдерживали улыбки, тем самым нарываясь на внеочередные поручения от раздраженных шалафи. Однажды, проснувшись утром, младший Маджере увидел посох, прислоненный к стене его спальни. «Надо же, – ядовито хмыкнул про себя Рейстлин, – не помню, как принес его сюда, но более странно то, что каветан его не хватился». Он, совершенно не спеша, встал, умылся и оделся, поглядывая на артефакт, который всегда принадлежал ему и который он теперь вынужден был ежедневно уступать другому. Попытки убедить себя в том, что этот «другой» на самом деле — он сам, успеха не имели. Рейстлин погладил гладкое дерево и, привычно обхватив пальцами посох, отправился на кухню завтракать. Момент, когда придется снова отдавать его в руки старшего, хотелось максимально отдалить, поэтому он пошел пешком с самого верхнего этажа и надеялся никого не застать внизу. К его радости, кухня оказалась пуста. Но долго оттягивать неизбежное было невозможно. И потому, позавтракав, он перенёсся в кабинет, «предвкушая» те колючие реплики, которыми его наверняка встретят, пока оба эльфа будут очень старательно, но очень неуспешно прятать улыбки. Первое, что бросилось в глаза молодому магу, был… посох Магиуса, прислоненный к креслу у камина. Маджере задумчиво посмотрел на аналогичный посох в своей руке, сжимая пальцы на теплом дереве, затем снова перевел взгляд к креслу, по спинке которого рассыпались седые волосы Рейстлина, сидевшего спиной к двери и потому не заметившего (или проигнорировавшего) появление своей младшей версии. В первый момент оба мага заподозрили в этом неудачную шутку учеников. Но проверка показала, что оба посоха, как бы странно это не звучало, являются идентичными. Что в руках юного Рейстлина, что у старшего Маджере, находился сильный артефакт, чутко реагирующий на магию хозяина и откликающийся, как родной. Объяснения его раздвоению не было так же, как все еще не было объяснения раздвоению магов. Могло ли так проявить себя свойство посоха всегда возвращаться к владельцу? Уверенности не было. И маги, втайне порадовавшись этому обстоятельству, махнули на него рукой и вернулись к более насущной задаче: поиску хоть какой-то информации, способной объяснить случившееся с ними во время ритуала.***
В попытках найти ответы на равных правах участвовали все четверо — естественно, по мере сил и возможностей. Без внимания не оставили ни один источник: коллекция книг в кабинете Рейстлина, собрание трудов Фистандантилуса в лаборатории, и другие сокровища Башни изучались практически от рассвета до заката. Однажды, во время этих поисков, старшему Рейстлину пришла в голову мысль, исполненная такой тревожной надежды, что он резко захлопнул лежащую перед ним книгу и поднялся со стула, даже не заметив удивленных и заинтересованных одновременно взглядов двоих Даламаров, изучавших другие книги у камина. – Шалафи? – вопросительно окликнул его ученик, привлекая к себе внимание. – Я внезапно вспомнил об Астинусе, – недовольным тоном пояснил Рейстлин. – При том, что мы условились никого не ставить в известность о нашей ситуации, есть тот, кто знает все. И может точно ответить на вопрос, происходили ли подобные случаи раньше. Я отправлюсь к нему, а ты продолжи пока поиски здесь. Даламар кивнул. Рейстлин смерил его тяжелым взглядом и посмотрел на младшего эльфа. Подозрительно прищурился в ответ на прямой и честный взгляд – он знал, какое неописуемое количество чертей живет в этом тихом омуте, но не стал озвучивать никаких поручений. Все же, это был не его ученик, и младший Рейстлин, в данный момент изучавший книги в лаборатории, мог иметь относительно него другие планы. После того, как Рейстлин ушел, эльфы вернулись к своим книгам. Но ненадолго. – В этой точно ничего нет, – раздраженно заметил старший, закрывая тяжелый том, и поднялся с кресла, чтобы поставить его обратно на полку. – Мне кажется, во всех них не будет ничего стоящего, – отозвался младший Даламар. – Если где и найдется – то в трудах Фистандантилуса, к которым шалафи нас не подпускают. Даламар, вернув том на место, замер, скользя взглядом по корешкам. Протянул руку к запретным книгам, и остановил ладонь на некотором расстоянии, ощущая исходящий от них леденящий холод. – Думаю, ты прав, – с досадой произнес он, не опуская руки. – Мы теряем время. – Как ты считаешь, если попытаться вдвоем, может, нам удастся подчинить хоть одну? Даламар обернулся на эльфёнка и заговорщицки улыбнулся… Оба Рейстлина материализовались возле кабинета мгновенно, еще даже не успел хоть немного рассеяться дым от взрыва. Коридор был завален обломками стены, сквозь висевшую в воздухе пыль загадочно и жутко мерцали глаза слетевшихся призраков. – Даламар! – в один голос и одинаково разгневанно воскликнули маги, поспешив в развороченную взрывом комнату. Сквозняк постепенно вытягивал дым в вылетевшее окно, открывая взору картину разрушений. Мебель разметало к стенам, уцелели только полки с книгами, защищенные кучей заклинаний. У дальней стены стоял Даламар, одной рукой опираясь на нее, другой поддерживая своего каветана. Оба эльфа нетвердо держались на ногах , их мантии были припорошены пылью и местами порваны. Почти в центре комнаты, на небольшом абсолютно чистом пятачке, лежала книга. – Это уже не лезет ни в какие рамки! – возмутился младший Рейстлин, поднимая книгу с пола. – Хотя можно было предугадать, что рано или поздно все закончится чем-то подобным, – холодно подхватил старший Маджере, бросив взгляд на книгу. Тон обоих магов не сулил нерадивым ученикам ничего хорошего. Даламары отлипли от стены и друг от друга, потупились под перекрестным огнем двух тяжелых взглядов, ожидая оглашения приговора. Рейстлины при виде виновато поджавших уши эльфов ощутили, как уменьшается (хоть и ненамного) гнев за разрушенный кабинет. Их ученики в этот момент были неотличимы, как две капли воды: одинаковая поза, одинаково склоненная голова с идентичным виноватым выражением лица и прижатыми острыми ушами. Очевидно было, что любопытные эльфы сами не ожидали столь разрушительных последствий своих действий. Что не означало, что происшествие следует оставить безнаказанным. – Вы двое приведете комнату в порядок, – голосом, способным сковать вечным льдом все моря Кринна, произнес старший Рейстлин. – Мне неважно каким образом, но чтобы завтра она выглядела так, словно здесь ничего не происходило. Кроме того, вам запрещено заходить в лабораторию и в этот кабинет, после того как вы его восстановите, пока я не сниму этот запрет. Раз не умеете обращаться с книгами и заклятиями – будете работать с более понятными вещами: кастрюлями и метлами. Чтобы начиная с этого момента вся Башня блестела от Кельи Всевиденья до Галереи Смерти. Конечно, было еще кое-что, но об этом Рейстлин поговорит с Даламаром вечером, наедине. И если младший настолько же похож на него, как мелкий эльф на Даламара, то эльфенка ждет такой же «разговор». Рейстлин посмотрел на свою юную версию, тот спокойно кивнул в ответ, соглашаясь с озвученным приговором. Через минуту эльфы снова остались одни, удрученно оглядывая раскуроченную комнату.***
Повозившись, Даламары все же сумели поставить на место вылетевшую стену. Магии и сил это заняло очень много, и, если бы не приказ Рейстлина закончить всю уборку до завтра, они оставили бы её на следующий день. А так пришлось, устроив небольшой перерыв на легкую передышку, продолжить устранение разрушительных следов попытки подчинить упрямую книгу. И, поскольку реставрация стены вытянула у них слишком много магических сил, мебель пришлось расставлять по местам вручную. И уборкой заниматься тоже исключительно без помощи магии. В результате закончили они уже к темноте. И выглядели как два бездомных оборванца, три года ночевавших под забором. – А ведь это моя единственная мантия, – устало констатировал эльфенок, одергивая грязный подол. – Я дам тебе одну из своих, – не менее устало отозвался Даламар и потянул младшего вверх по лестнице. – Пойдем, надо привести себя в порядок. Мантия, ожидаемо, была меньшему Даламару велика. И если в талии ее можно было прихватить поясом, а выглядывающие из чересчур широкой горловины тонкие ключицы оба эльфа нашли небезынтересным вариантом, то чрезмерно длинный подол сразу стал проблемой. Попытавшись сделать первый же шаг, эльфенок запутался в нем и, несомненно, упал бы, рискуя разбить нос, если бы его не подхватил старший Даламар. – Второй раз за день, – пробормотал младший, непроизвольно сжимая пальцами мантию на ду-каветане. Тот хмыкнул прямо в острое ухо с покрасневшим кончиком, вспоминая, как пытался помочь мелкому устоять на ногах после взрыва. – Подошьешь подол по росту, – сказал он, отпуская эльфенка. – Где иголки с нитками лежат – знаешь. Со следующего дня жизнь эльфов стала на порядок безрадостнее. Сосланные на кухню и лишенные доступа к магическим книгам, отлученные от поиска гораздо более нужной, чем чистые полы и приготовленный обед, информации, Даламары приуныли и более всего надеялись, что оба Рейстлина вскоре сменят гнев на милость. – Что-то в этот раз они долго злятся, – печально вздохнул младший, когда эльфы вместе чистили картошку. – Да уж с чего бы это, – язвительно отозвался старший Даламар. – Вот как ты думаешь, почему нас все еще не привлекают к их исследованиям? – Может, боятся, что ещё стена пропадет? – Сомневаюсь, что в следующий раз это дело ограничится только стеной, – вздохнул эльф. – Разве ты не заметил разницы: все предыдущие попытки прочесть запретные книги несли урон только лично нам, а когда мы попробовали вместе – защита активизировалась на полную мощность. И вряд ли шалафи поверят в то, что мы больше не будем. Они слишком хорошо нас знают. Поэтому остается только смириться и вести себя примерно, пока они не остынут. Младший Даламар грустно кивнул, расстроено опуская уши. Корчить из себя кухарку и горничную ему надоело еще в Сильванести. Но здесь это хотя бы не было пожизненным приговором. Дни потянулись за днями. Оба Рейстлина закапывались в книги, все еще пытаясь найти причины необычайного результата их путешествия по Реке Времени и способы исправить сложившуюся ситуацию. Даламары шушукались, обсуждая магию, родной Сильванести, мытье полов, цветы и погоду за окном. Рейстлины бросали на них то недовольные, то просто скептические взгляды и снова закрывались в лаборатории. Несмотря на столь явно разделившееся внимание, ревновать Рейстлина к его младшей ипостаси у Даламара не получалось. А вот сам хозяин Палантасской Башни не раз высказывал недовольство, видя, как спелись два темных эльфа. «У него свой Рейстлин есть», – фыркал Даламар, обнимая шалафи и вспоминая, какими взглядами (а иногда и мимолетными прикосновениями) обменивались младшие. Он бы не удивился, узнав, что не только он редко ночует в собственной спальне. «Хотя, может быть, я и ошибаюсь», – думал Даламар, наблюдая, как перемазанный в земле эльфенок пересаживает сотую по счету фиалку. Младший эльф постоянно с ними возился, притянув несчастные растения неизвестно откуда и уставив ими все комнаты. Он утверждал, что без зелени ему неуютно, и Даламар прекрасно понимал его чувства, вспоминая, какое буйство разнообразной растительности окружало его (их?) в Сильванести. Он тоже скучал по этому. Через некоторое время Даламар обнаружил три маленьких вазона на подоконнике в своей спальне. И впервые поймал себя на мысли, что ревность шалафи может быть не так уж необоснованна. Эльфенок был очень мил. И понимал его, как никто другой никогда не смог бы понять. И, несмотря на то, что подобные мысли, наверное, были очень неправильными, Даламар не мог отрицать наличие теплого чувства, возникавшего в его сердце при общении со своей младшей версией. Возможно, им следует поскорее найти способ избавиться от этой шутки магии – непонятного раздвоения – до того, как это перерастет в проблему.***
Рейстлин сидел у окна, неспешно перелистывая лежащую перед ним книгу. Мага, в отличие от его ученика, немного нервировало присутствие рядом существа, которому известна вся жизнь Рейстлина и которое теоретически могло соперничать с ним. Уж в чем, а в авторитарности они точно были на равных: младший Даламар слушался учителя беспрекословно, подчиняясь ему явно охотнее, чем его старшая версия подчинялась своему шалафи. Правда, пока младший Рейстлин не пытался оспаривать авторитет старших, но кто знает, что будет дальше? От окна дуло. Рейстлин поежился, пытаясь закутаться в мантию с накидкой сильнее, и закашлялся. Возможно, не стоило садиться здесь, но у окна свет был гораздо лучше, чем у камина, а письменный стол в данный момент был оккупирован младшим Маджере. Буквально через минуту перед ним появилась кружка с отваром. Маг смерил взглядом младшего себя, протягивающего лекарство, и, ни слова не сказав, взял кружку из его рук. Отпил, переводя взгляд на окно. Рейстлин отступил вглубь комнаты. Он чувствовал напряженное отношение своей старшей версии, знал – настолько хорошо, насколько человек может понимать себя – какие чувства вызывает его присутствие. Сам не терпел конкуренции. «Стоило ли вообще лезть с отваром? – подумал он, хмурясь. – Боги, и почему мне приходится заменять сразу двух Даламаров?» – Мой ученик отлучился в Вайрет, – ничего не выражающим голосом произнес старший Рейстлин, словно услышав мысли младшего. – Он захотел попробовать поискать решение нашего вопроса в Вайретской библиотеке, и я позволил. – А мой вышел в город за продуктами, – отозвался младший Маджере. – Есть же что-то надо. И майоран у нас кончился. Рейстлин понимающе кивнул и отпил еще немного горького варева. – Под иллюзией пошел? – уточнил он. – Конечно, – недовольно передернул плечами младший. – Я наложил легкую маскировку, чтобы мой выглядел как твой. А Вайретская библиотека – это очень хорошая идея. – Я тоже так считаю. К тому же, похоже, что в этой Башне мы разгадки не найдем. – Поэтому ты решил вернуться к своим предыдущим изысканиям? – спросил младший Рейстлин и бесстрастно встретил тяжелый взгляд. – Что? Я же вижу, какая книга у тебя в руках. – Да, – признал Маджере. – Нужно отвлечься на другую задачу. Мы зашли в тупик, и попытки в нем толочься не приведут ни к чему, кроме раздражения. Прошло уже несколько недель, а мы ни на шаг не приблизились к пониманию, что вообще произошло. – Уже привели, не так ли? – усмехнулся младший. – Похоже, стоит рассмотреть и тот вариант, что ситуацию не исправить. Мы смогли избавиться от Фистандантилуса, но Река Времени сыграла злую шутку. До ритуала мы были одним целым, а сейчас – сейчас наша память различается как минимум на эти несколько недель, и чем дальше – тем больше будем отходить друг от друга. Возможно, нас не получится «склеить» обратно. – Ты прав, – согласился Рейстлин. – Такая вероятность существует. «А это значит, что нам нужно научиться уживаться в одном мире», – подумали оба. Но, поскольку никто из них не озвучил это, они так и не узнали, что мысль была общей. Рейстлин опустил взгляд на чашку в своей руке. «А ведь каветан уже пытается это делать, – понял он, – с самого начала. В отличие от меня. Значит ли это, что раньше я был терпимее и добрее, а сейчас не доверяю даже самому себе – в его лице»? – И раз уж вы застряли здесь, – сказал он вслух, – то, может, ты присоединишься ко мне в моих исследованиях? Младший Рейстлин вскинул на него недоверчивый, но и обрадованный одновременно взгляд, и закашлялся, прикрывая рот рукавом мантии.***
Несмотря на самые тщательные поиски, четырем магам так и не удалось найти никаких объяснений случившемуся и возможных путей решения. Ни в Башне, ни в Вайретской библиотеке, ни в библиотеке Астинуса не было информации ни о чем подобном. Сам Астинус прямо ответил Рейстлину, что за всю историю Кринна такое случалось только однажды – в далеком прошлом. Тогда раздвоился пытавшийся путешествовать по Реке времени маг алых одежд и, столкнувшись с таким непредвиденным результатом, решил вышибить клин клином: на следующий день они вдвоем начали тот же ритуал и… пропали. Больше этого мага не видел даже Астинус. Рейстлинам и Даламарам пришлось смириться с ситуацией. Их поиски постепенно сошли на нет, и маги снова вернулись к тем делам, которыми были заняты до злополучного ритуала. Рейстлины предпочитали работать вместе, и было видно, что отношения между ними стали гораздо теплее, чем в первое время после раздвоения. Они наконец-то пришли к тому же, что и их ученики, – к осознанию плюсов наличия понимающей родственной души рядом. Как-то незаметно для всех кабинет Рейстлина из его неприкосновенной вотчины превратился в место общих сборов. Во многом это произошло потому, что когда Даламарам разрешили снова изучать магию, младший Рейстлин сказал своему ученику: «сначала – только под присмотром, чтобы я видел, какие книги ты берешь». А старший неумолимо добавил, обращаясь к своему: «к тебе это тоже относится». В результате в кабинете всё время находилось минимум двое магов, иногда трое, а когда и все четверо. Даламары даже притянули из другой комнаты маленький диванчик в дополнение к двум имеющимся креслам. Однажды вечером Даламар сидел на этом диване, вытянув длинные ноги, и лениво перелистывал книгу. Рейстлин пропадал в лаборатории, заканчивая какой-то эксперимент, его младшая версия изучала магический трактат, сидя в кресле у камина. Эльфенок занимался заготовкой ингредиентов на столике у окна. Даламар, делавший вид, что читает, на самом деле наблюдал поверх страниц, как тонкие пальцы юного эльфа перебирают сухие травы, аккуратно ссыпают их в ступку и обхватывают пестик, чтобы превратить листья в мелкую пыль. Он не мог не любоваться изящными чертами, шелковой волной волос (неужели его собственные смотрятся так же со стороны?), и робкой улыбкой, редко трогавшей тонкие губы (спокойно и даже расчётливо улыбаться Даламар научился в более позднем возрасте). Наблюдая за эльфенком, Даламар вновь и вновь задумывался о том, станет ли проблемой его влечение к своей младшей версии, или ему удастся сохранить свои чувства в тайне ради них всех. Внезапно у двери кабинета из воздуха соткался Рейстлин. – Получилось! – не сдерживая триумфа в голосе, объявил он. – Поздравляю, – отозвался младший Маджере, поднимаясь со своего кресла навстречу. Рейстлин, явно окрыленный успехом, шагнул к нему и внезапно заключил в объятья. Юный маг обнял его в ответ и уткнулся в плечо. Оба Даламара, замерев, во все глаза наблюдали за разворачивающейся сценой. Рейстлин, погладив младшего себя по волосам, напоследок поцеловал его в лоб и отпустил. Младший отступил, краснея, и в следующую минуту исчез из кабинета. Старший Рейстлин, абсолютно не смутившись происшедшего, довольно улыбался. Даламар тоже улыбался, приподняв одну бровь. Зрелище обнимающихся Рейстлинов удивило и одновременно безмерно умилило его. К тому же в этот момент эльфу пришла в голову мысль, что его проблема может оказаться не такой уж и проблемой… В том случае, если выяснится, что у Рейстлина в голове живут схожие мысли и чувства. – Квитан, шалафи, – в свою очередь поздравил он учителя, тоже поднимаясь со своего места и целуя его в щеку. – Расскажешь, в чем состоял твой эксперимент? – Расскажу, – ответил Рейстлин и опустился на диван, потянув Даламара за руку, чтобы тот сел рядом. А затем кивнул младшему Даламару: – послушай тоже. Эльфенок, чуть повернув кресло, чтобы быть лицом к дивану, сел. Стоило Рейстлину начать описывать свои изыскания, как у второго, дальнего, кресла неслышно возник из воздуха младший Маджере и тихо устроился в нем. Лицо юного мага было привычно бесстрастно, и не присутствуй Даламар в этой комнате минуту назад – ни за что бы не догадался о его недавнем смятении.***
Большинство экспериментов оба Рейстлина проводили вместе. Однажды они затеяли ритуал подчинения стихии, пытаясь заставить повиноваться грозу, и в результате даже сумели загнать ее в банку, но до того, как им это удалось, в лаборатории разразился настоящий шторм, нанесший существенный урон обстановке. Когда обряд был окончен, целыми остались только полки вдоль стен, защищенные надежными чарами, и каменный стол. На нём стояла огромная стеклянная бутыль, в которой клубились черные грозовые тучи, посверкивая редкими молниями. – Прекрасно, – устало, но безмерно довольно выдохнул младший Рейстлин, опираясь на стол и наклоняясь к бутыли. Запустил пальцы в волосы, попытавшись отбросить лезущие в лицо пряди, и недовольно скривился: в результате шторма они спутались настолько, что пальцы застряли в них и едва высвободились обратно. – Подозреваю, что я выгляжу не лучше, – усмехнулся Маджере, наблюдая за ужимками своей младшей версии. Юный маг оглянулся на него и скопировал язвительную усмешку. – А ты задержи на мне взгляд до тех пор, пока я не состарюсь до твоего возраста, – будет тебе зеркало. – Обычно, когда происходит что-то подобное, мы с Даламаром помогаем друг другу разобрать волосы, – заметил Рейстлин, подходя к младшему себе и начиная разделять спутанные пряди. – Но сейчас уже поздняя ночь, и наши ученики, наверное, давно спят. Младший, хмыкнув, достал из одного из мешочков на поясе небольшой гребень и протянул старшему. – Ты так и не сказал ему, что тебе просто нравится возиться с его волосами, ведь так? – Он знает, – невозмутимо ответил Рейстлин, взяв предложенный гребень и помогая себе им. – И ему тоже это нравится. Иначе он не сетовал бы так часто, что нуждается в помощи. Следующие несколько минут прошли в уютном молчании. Рейстлин расчесал свою юную версию и в ответ позволил привести в порядок собственные волосы. Младший Маджере, задумавшись о чем-то в процессе, зарылся пальцами в расчесанные пряди старшего, поглаживая голову, но тут же опомнился и резко отступил. – Что ж, думаю, на сегодня все наши дела закончены, – немного напряженно произнес он, подхватывая посох и направляясь к двери. – Уже действительно очень поздно… – Рейстлин, – окликнул его старший, перебивая, и, когда юный маг обернулся на голос, шагнул к нему в попытке обнять. Но ему неожиданно помешал выпущенный из виду посох, привычный в руке, как ее продолжение, который столкнулся со вторым посохом у младшего. Оба мага непроизвольно сжали пальцы на гладком дереве и посмотрели на скрещенные артефакты. Младший Рейстлин фыркнул, сдерживая смех, а старший, недовольно поджав губы, все же завершил остановленный на середине движения шаг и привлек юношу к себе. Младший, усмехаясь, обнял его в ответ. – Спасибо, – тихо сказал старший Маджере и, выпустив младшего, добавил с улыбкой: – А вот теперь и правда можно разойтись и отдохнуть. После того, как им удалось подчинить стихию (и опробовать, насколько она послушна их воле, устроив в один из жарких и изначально солнечных дней грозу над Палантасом), Рейстлины брались за все более дерзкие задачи, требующие небывалой мощи. Когда очередной казавшийся неисполнимым замысел был воплощен, младший Рейстлин уже сам бросился на шею старшему, разделяя эйфорию успеха. Маджере прижал его к себе, крепко обнимая худое горячее тело, младший вскинул голову, находя ликующим взглядом ответный взгляд. Мгновение словно замедлилось, омывая обжигающей волной замерших в обнимку магов. Рейстлин чуть склонился, замер на миг и… отступил. – Бежишь? – резко, хлестнув словом, словно плетью, спросил младший Маджере и сжал пальцами ворот мантии старшего, не давая ему отойти. – Нет, – качнул головой тот. – Просто это неправильно. – Неправильно? А спать со своим учеником, к тому же – посланцем Конклава? А возбуждаться, наказывая его? И закрывать глаза на то, как часто он специально нарывается на наказание, потому что его проступки дарят вам самые горячие ночи? Что в нашей жизни вообще было правильно? Рейстлин притянул юношу к себе, накрывая тонкие золотые губы своими, сразу целуя глубоко и жестко, заставляя подавится словами до того, как маг наговорит еще чего похлеще сказанного. Тот тут же ответил на поцелуй, причём не менее агрессивно, пытаясь перехватить инициативу. Ни один из них двоих не привык отступать и уступать. Как и давать поблажки самому себе. Возможно, это действительно было неправильно, хотя бы по отношению к Даламарам. Но в эту ночь Рейстлин впервые запер двери в свою спальню мощными чарами.***
Было позднее утро. Оба Даламара сидели на кухне, старший пил чай, задумчиво рассматривая оставленный для Рейстлинов завтрак. Младший листал какую-то книгу, забыв про свой чай, остывающий на столе. – Ты не знаешь, почему они задерживаются? – рискнул спросить старший эльф. – У них вчера намечался сложный ритуал… – Если бы ритуал провалился, думаю, мы бы узнали, – произнес эльфенок, не поднимая взгляда от книги. – Почему задерживаются – у меня есть кое-какие подозрения… Озвучивать которые ему, впрочем, не хотелось. Прошлой ночью ему не спалось, и он сунулся в спальню шалафи, но обнаружил ее пустой. – Да, у меня тоже, – отозвался Даламар, пытавшийся заглянуть к своему Рейстлину с утра и наткнувшийся на запечатанную дверь, а потому имевший сходные догадки. Наконец на кухне появился старший Рейстлин. Ответив бесстрастным взглядом на подозрительные взгляды эльфов и легким кивком – на их приветствия, он подошел к столу с дожидающимся его завтраком. – А где младший Рейстлин? – спросил, все же не удержавшись, Даламар и с удивлением увидел, как бронзовый румянец подкрашивает золотые скулы. Это смущенное выражение он уже привык видеть на лице младшей версии своего шалафи, но вот старший, казалось, давно разучился краснеть. – Мы… нашли способ все исправить, – медленно произнес Рейстлин. – В этой Башне снова только один Рейстлин Маджере. Сложив в уме два и два нетрудно было догадаться, что это был за способ. Реакция Рейстлина, его смущение и нежелание сразу озвучивать эту новость, запечатанная дверь в спальню… Даламар перевел взгляд на эльфенка и по его изумленному взгляду и алеющим ушам увидел, что тот тоже все понял…