Стенд

Хайгон. Интернат «Солнечный зайчик» Стась. — Ась-ка-а-а!!! Жанка вылетела из-за угла, издав воинственный клич. На крутом повороте ее занесло, и она была вынуждена слегка притормозить, что позволило Стась сгруппироваться, вдохнуть и вскинуть руки, и даже вякнуть, без всякой, правда, надежды на успех: — Анька, не смей!!.. — Но тут светловолосый смерч пронесся по коридору и прицельно прыгнул метров так с пяти. Стась хэкнула, выдерживая удар, спружинила на полусогнутых, потом, скрипнув суставами, крутанула Жанкино тело вокруг себя. Вообще-то ничего сложного, только сильная нагрузка на шею, которую Жанка привычно замыкает в кольцо рук. Не хватается, а именно замыкает. Словно крутишь крупный несбалансированный обруч с тяжелым довеском. Крутанувшись пару раз, Жанка взвизгнула, разжала руки и плюхнулась в угол кожаного дивана. Телом она с пеленок владела так, что завистливо ахали матерые десантницы, а в глазах профессиональных тренерш всех мастей моментально вспыхивал азартный огонек. Впрочем, огонек этот, быстро вспыхнув, так же быстро и угасал — ленива и безалаберна была Жанка с тех же самых пеленок, а с милой улыбкой качать головой в ответ на всевозможные обещания и уговоры научилась даже раньше, чем говорить. В тау при желании, например, она уже сейчас входила не хуже тех охранниц, да вот только попробуй, вызови у нее это самое желание! Взывания к совести действовали еще меньше, поскольку совести у Жанки не имелось. О чем она с радостной улыбочкой сообщала всем окружающим, и лишь пожимала плечиками, когда те деликатно пытались не поверить. Сегодня она могла с легкостью выиграть первый тур региональной олимпиады, а завтра запросто не прийти на второй только потому, что попалась интересная книжка и неохота было отрываться, не дочитав. Или мультик хороший нашла и захотелось заинтерактивить проду. Или еще какая весьма уважительная причина в виде плохой погоды. Забавно, но почти никто на нее не обижался. Даже тетя Джерри не прибегала к суровым методам воспитательного воздействия. А на все неодобрительные поджимания губ по поводу систематических прогулов или поведения вообще Жанка лишь улыбалась безмятежно и рассеянно. Наверное, именно такой могла бы стать Зоя Монроз, не случись в ее жизни двух революций, тифа, смертей и Роллинга… Жанка и сейчас улыбалась. Широко и радостно. Но, пожалуй — чересчур широко и слишком радостно. А на темное пятно нагрудного кармана стасиной форменки – кармана, с которого уже была спорота белая честитка, — старательно пыталась не смотреть. Понятненько. Бабское радио не дремлет. Стась хмыкнула, присела рядом. — Как твое ничего? Вопрос был традиционным, как и бурное приветствие до него. Почти что риторическим. Ответ, впрочем, оказался куда менее традиционным, но вполне в стиле. — Дура ты! — сказала Жанка, помолчав. Вот так. Честно и откровенно. Не взирая на… Такая она. — Тебе же радоваться надо, идиотке! Жанка была моложе. На восемь лет. Восемь лет — это иногда очень чувствуется. — И чего, скажи, ты там потеряла? Ханжи несчастные! Ну чего тут переживать? Не понимаю! Стась хмыкнула. Дернула плечом. — А кто переживает? — Ну не я же, в конце-то концов! Перед нею такие горизонты открываются, а она… Идиотка, одно слово. Ты же теперь свободна, как птица! Куда хочу — туда лечу! Кайф! А хочу — вообще никуда не лечу! По мне так еще больший кайф. Это верно. Жанка — ребенок домашний до невероятности. В это почти невозможно поверить, но с четырехлетнего возраста Жанка не покидала Хайгон. Ни разу. С милой безмятежной улыбочкой умудрялась даже как-то уворачиваться от обязательной ежегодной практики в Малом Поясе. Бедная Жанка… — И вообще, я на твоем месте умотала бы в роскошный круиз. Ты когда по-настоящему отдыхала-то последний раз? Во-во… Да и что ты тогда видела, кроме своей драгоценной Базовой?! — Ага, вот только круиза мне сейчас и не хватает для полного счастья. А кредитки попросить у тети Джерри… Теперь фыркнули уже обе, почти синхронно. Жанка махнула рукой, сказала с проникновенной задумчивостью: — Аська, все — туфта и туфта туфтовая, вот что я тебе скажу. Стась улыбнулась, осторожно сжимая свежевставленные зубы. Знала бы ты, сколько лет впаяли твоей не слишком-то умной сестричке вчера с учетом чертовой индексации и личной просьбы доверенного секретаря самой Фриды Лауэрс «разобраться по всей строгости и невзирая на личности». Знала бы ты… — А к невесомости можно привыкнуть, фигня это! Нет, правда, я узнавала, даже и на линкорах бывают нужны поварихи, так что фигли у вас выйдет меня в десант загнать! — Голос у Жанки стал твердым. Показалось даже — зазвенел. И она засмеялась, чтобы скрыть этот звон. Стась сглотнула — похоже, знает. Б-бабское радио! — Ну, это ты перегнула. До такого не дойдет. Жанка улыбнулась ласково и снисходительно, словно это она была старшей, а маленькая глупенькая Стась не понимала таких простых вещей: — Конечно, не дойдет. Я просто хотела, чтобы ты перестала жалеть себя и для разнообразия пожалела маленькую беззащитную и несчастную меня, которую злые тетки хотят заставить даже дышать по режиму! И звать меня тогда станут Жаном, представляешь, мерзость какая?! Да одного этого достаточно, чтобы… — Я же сказала тебе — не волнуйся. — А я и не волнуюсь. — Жанка безмятежно дернула плечиком. Посмотрела из-под полуопущенных век, мурлыкнула: — А тете Джерри можешь передать, чтобы она не суетилась. Поскольку кое о чем я уже позаботилась. И теперь в авансистки ей меня не удастся запихать ни под каким соусом. Увы и ах! Не соответствую. — Анька, ты с ума сошла… — Ничуть. По-моему, так это вы все с ума сошедшие, а я так разумна до тошноты, противно даже. И вообще — что за странная реакция? Могла бы хоть ради приличия поинтересоваться, кто он! Чтобы я имела право заделать таинственно-загадочное лицо и сказать со значением: "Это неважно!"… Да не переживай ты так, племянников на тебя не повешу, я блокаду еще полгода назад прошла. — Да… Ну ты меня и убила… Одна радость — не думаю, что тетя Джерри будет счастлива это услышать! — Да уж! Впрочем — это ее проблемы. — А ты не радуйся — у нее еще одна возможность имеется. — Какая? — Запихнуть тебя в иможенки. Туда любых берут! Даже беременных! Они расхохотались, и Стась почувствовала, как уходит возникшее было напряжение. Жанка внезапно оборвала смех. Спросила: — Что-то еще случилось, правда? Ушлая девочка. Суд — ладно. Но экспертиза была закрытой. Стась мотнула головой, остро ощущая тяжесть авантюроллового кубика на груди. При последнем запросе первой же триграммой выпало 2-5-6 — "не перекладывай тяжесть свою на плечи более слабого". И она даже не стала выяснять всю гексаграмму. Зачем? И так все ясно… — У меня отобрали права. Это была правда. Хотя и не та правда, которую почувствовала Жанка. — Жалко, конечно. Но зачем они тебе — теперь? Ты ведь все равно кроме “единорогов” ничего не водила. — Все равно обидно, можно было переучиться. И ни в одну приличную кампанию без них не возьмут. — Послушай, но ведь они не имели права… Ушлая девочка, черт бы ее побрал. Стась отвела глаза и нехотя буркнула: — Штраф обошелся бы в шесть с половиной лет… реальных. Жанка присвистнула. Потом сузила глаза — она поняла. Шесть с половиной лет. По максимуму. Зато никто не посмеет утверждать, что тетя Джерри делает поблажки своей племяннице. — Ты ее видела? А вот теперь следует быть осторожной, поскольку ложь Жанка чувствует за парсек. — Да. — Ну и что? — Ну, ты же знаешь тетю Джерри… Жанка хмыкнула — тетю Джерри она знала. — Не понимаю… Ты же всегда была ее любимицей. Стась ответить не рискнула, неопределенно мотнула головой. Сменила тему: — Ладно, этот год ты доучишься, я все утрясу. А там посмотрим. Придумаем что-нибудь. Мне пора. Она тяжело поднялась с дивана, чувствуя себя до странности скверно. — Анька, будь! — Будь, Аська! Они ударились ладонями — это тоже был ритуал. Стась подошла уже к самым стеклянным дверям, когда через весь холл прозвенел напряженный Жанкин голосок: — Аська, но ты все-таки обязательно будь, слышишь?!! Стась обернулась. Резко, на выдохе. — Что ты мелешь?!! Но гостевой холл и прилегающий к нему коридор были пусты.