Стенд

Джуст. Космопорт Алькатраса. Аликс Вообще-то Аликс торопилась. Начать с того, что база данных в так называемом Центре Информации Алькатраса просто-таки удручала своей убогостью, ни о какой глубинной сети не было, конечно же, и речи, а ответ на запрос, возникни у Аликс безумное желание таковой отправить, пришлось бы ждать как минимум неделю с поправкой на человеческий фактор. Провинция, чего вы хочете? Но Чип настаивал, утверждая, что здесь пересечения шестого порядка, и она не стала ему мешать маленько почистить эту их жалкую базу, тем паче что охранялась она так себе, а самой Аликс очень уж хотелось поразмяться. В качестве своей мнимой родины она на этот раз выбрала Бьютифул, поскольку хотела размяться всерьез. А с бьютифульцами несерьезные люди предпочитали дружить, причем желательно на расстоянии. К тому же располагался Бьютифул не так уж и далеко, к бродягам оттуда на Джусте привыкли, удивляться не станут. Облик менять почти не пришлось, колония Бьюта относилась к мирам земного типа. Аликс просто зачернила глаза и волосы и заплела три традиционные косы-удавки, украсив каждую мощным кастетом на конце. Косами бьютифульцы орудовали весьма умело. Конечно, никакого сравнения с коренным эриданцем, но на фоне остальных — очень даже и ничего. Да и вряд ли кто, встретившись с желающим поразвлечься бьютифульцем, станет проводить сравнительный анализ и задаваться вопросом — а не слишком ли хорошо данный бьютифулец владеет своими косами? Она успела провести две из трех запланированных драк в двух из трех намеченных на полное уничтожение пивнушек — специально выбирала именно эти, в них было самое отвратительное пиво и самые наглые бармены. В одной Аликс имела несчастье побывать около года назад, а про две остальные была наслышана. И вот, размолотив в пух и прах два полуподвальных помещения телами двух, а, может быть, и трех десятков матросиков и всяких там прочих гражданских, имевших наглость отпустить какое-либо замечание в ее адрес после опрокидывания на их новые костюмчики кружки пива, или просто вообще имевших наглость явиться сегодня в эту самую пивнушку, Аликс как раз направлялась в сторону последнего, третьего бара, уже предвкушая удовольствие от созерцания изменяющейся физиономии бармена, когда увидит он, кто именно собрался почтить своим присутствием его заведение. Полиции она давала еще минут двадцать, как раз хватит вполне. Заведением этим Аликс собиралась заняться серьезно, а не просто поломать пару столов и разнести с десяток бутылок, как в предыдущих, потому что именно здесь ее — ее! — год назад пытались обсчитать. Причем была она тогда в своем родном виде, вот что самое забавное. Она так поразилась тогда, что даже заплатила все, что с нее потребовали. И долго вспоминала потом, каждый раз впадая в недоумение. Человек, пытающийся обсчитать эриданца, или дурак, или слепой. Иначе вообще непонятно. Бармен слепым не был — Аликс успела получить толику законного удовольствия, наблюдая, как бледнеет и перекашивается его толстая физиономия по мере того, как приближалась она к стойке уверенным шагом, расталкивая плечами посетителей, по каким-либо причинам вовремя не успевших освободить ей дорогу. Следом за ней ввалилась небольшая толпа болельщиков — непременный атрибут любого развлекающегося бьютифульца. Слухи здесь, похоже, распространялись куда оперативнее, чем информация для полиции — бармен знал. И о судьбе уже посещенных нынче вечером Аликс баров, и о том, что ни в один из них полиция до сих пор не приехала. Так что если и собирался он позвать кого-то на помощь, вряд ли этот кто-то носил униформу и требовал от коллег неукоснительного соблюдения законности. И потому, когда потянулся он к кнопке, Аликс без тени сомнения разбила о его голову бутылку марочного ликера. Контрабанда, к тому же наверняка подделка, если судить по цене. С пяти метров, швырнув рикошетом один из множества метательных шариков, наполняющих карманы любого развлекающегося бьютифульца. Шарик сбил три бутылки, разбив две первые, а третью уронив точно на барменскую лысину. Хорошая была такая бутылка, пятилитровая, из толстого темно-синего стекла. Это было как-то где-то в чем-то даже красиво. Толпящиеся у входа болельщики одобрительно заорали в том смысле, что неплохо бы и повторить. Аликс на выкрики не прореагировала, налила себе пива — разбавленного, конечно! За год тут ничего не изменилось. И приступила к ожиданию охраны, которая должна была с минуты на минуту пробиться к ней через уплотнившуюся толпу. И именно в этот момент ухо царапнул Чип. И не просто царапнул, что еще можно было бы объяснить его неодобрительным отношением к подобному времяпрепровождению. Морзянкой царапнул. Передав, что только что кто-то пытался прощупать бортовой комм Аликсовой «Малышки». Неумело так пытался, по дилетантски. Сумел взломать лишь верхние системы допуска, самые примитивные и выставленные в качестве сторожей. Да и программой при этом пользовался какой-то идиотской, Чипу удалось сохранить кое-какие фрагменты цепей после ее самоуничтожения, и он вполне искренне удивлялся теперь, что такой бред смог открыть даже верхние и самые примитивные сторожа. Не правительство и не полиция — слишком топорно и непрофессионально. Да и кто из агентов станет работать с общественного терминала обычного прикосмодромного кафе — а именно туда вели обрубленные хвостики-цепочки. Это даже не смешно. Конечно, ни до чего действительно важного неудачливый хакер добраться бы не сумел и при более тщательном прочесывании, но сам факт внушал некоторые опасения. Вот тебе и провинция! Аликс поскучнела и потеряла к предстоящей драке весь интерес. А потому уложилась в две с половиной минуты, после чего покинула разгромленную пивнушку через выбитое окно, поскольку дверь перегораживала груда сломанной мебели и временно отключившихся тел, и быстро направилась к космодрому. Чипу она, конечно, доверяла, но предпочитала посмотреть на причиненные разрушения лично и лично же составить мнение. К тому же оставалась вероятность, что просто кто-то из гешвистеров опять вспомнил о ее существовании. Хотя, конечно, вряд ли, уж пару-другую уровней защиты любой из ее горячо любимых братцев вскрыл бы, не поморщившись. Ко всему этому следовало бы добавить, что полицию местную Аликс все-таки несколько уважала, и потому покинуть гостеприимную планету стремилась до того, как объявят облаву. Размяться, конечно, дело хорошее, но кому нужны лишние неприятности?.. Короче, она торопилась. Действительно торопилась. И потому, хотя и заметила подозрительную возню между штабелями грузовых контейнеров, но не обратила на нее должного внимания, отметив только, что заняты этой самой возней семь… нет, восемь, человек, и заняты весьма активно. Мало ли какие у людей причины могут быть для активной возни в темной щели между двумя штабелями? Может быть, им тоже хочется развлечься… И она со спокойной совестью прошла бы мимо, не мешая людям развлекаться, если бы в тот самый момент, когда оказалась она как раз напротив темного двухметрового провала, бесформенная куча не рассыпалась на отдельные составляющие. И стало понятно, почему она поначалу ошиблась с определением количества развлекающихся. Просто их действительно было семь. Против одного. И этот один был ребенком. Аликс притормозила. Подошла поближе. Остановилась у края левого контейнера. Это становилось интересным. В узкой пещере между высоченными вертикальными стенами контейнеров было темно, но это не мешало ей, зрение для эриданцев — один из основных способов добывания информации, предки давно уже позаботились, чтобы всякие досадные мелочи вроде недостатка освещенности, помех, удаленности объектов или их микроскопических размеров не мешали любознательным потомкам. Ну, скажем так — не слишком мешали… Так что она стояла себе тихонечко у самого края и любовалась жанровой сценкой. Тем более, что посмотреть было на что. Драться ребенок умел. Вернее — умела, поскольку был этот ребенок вовсе не мальчишкой, пластика движений выдавала с головой. Нападавшим мешали близкие стенки, между которыми им трудно было развернуться в полную силу. Девчонка же использовала тактику «вода-сквозь-пальцы», просто не давая себя схватить, ныряя им под ноги, сбивая, сталкивая друг с другом, сваливая в кучу, из которой сама ускользала с пронырливостью угря. Девчонка была потрепана и очень зла. Ее противники потрепаны и злы не меньше. И отступать, похоже, не собирался никто. Если бы Аликс так не торопилась, она обязательно досмотрела бы этот матч до конца. И, пожалуй, поставила бы на мелкую. Был в ней какой-то внутренний стержень… И проиграла бы. Потому что как раз в тот момент, когда раздумывала она, не прервать ли это весьма занимательное шоу своим эффектным появлением, один из нападавших ударил девчонку по затылку обрезком металлической трубы, доказав, что против любого внутреннего стержня всегда найдется внешний и вполне конкретный лом. Девчонка свалилась беззвучно, как подкошенная. И ее тут же кинулись добивать ногами, сопя и толкаясь, ибо пнуть посильнее хотелось каждому, конкретно она их достала, похоже. И что характерно, судя по силе и интенсивности наносимых ударов, ее именно добивали, такого не выдержит никакой внутренний стержень. Всемером. Одного несчастного ребенка, к тому же девочку. И тот, с обрезком металлической трубы, уже замахнулся снова, метя в голову. Ну, народ!.. Аликс отлепилась от стенки и шагнула вперед, лениво подставив руку под удар. Левую руку. Хотя ни один из этих семерых не внушал ей и тени опасения, но труба все-таки была металлической. — Какие-то проблемы? — спросила она миролюбиво, слегка дилонгируя — так, самую малость, просто чтобы действительно услышали, — и развернувшись таким образом, чтобы всем заинтересованным лицам было ее хорошо видно в тусклом свете дальних фонарей над полем. Ее услышали. И увидели. Репутации колонии Бьюта оказалось вполне достаточно. Может быть, они знали, что три традиционные косы — признак поиска хорошего развлечения в бьютифульском понимании этого слова, а, может быть, просто посчитали, что семеро против двоих — это вовсе не то же самое, что семеро против одного. Или им просто стало стыдно. А что? Случается и такое. Во всяком случае, они очень поспешно избавили воинственного колониста и недобитую жертву от своего присутствия, рассудив, что, если бьютифульцу так уж хочется развлечений, то пусть выбирает себе в партнеры эту мелкую вредную дрянь, предварительно приведя ее в чувство. Или не приведя — мало ли какого развлечения ищет по всяким темным углам этот воинственный колонист? Девчонка осталась лежать на пластбетоне. Вообще-то вариантов было несколько. Отнести ее в медпункт. Или в полицию, там тоже медики есть, а идти гораздо ближе. Вызвать полицию или скорую помощь сюда. Или просто пойти по своим делам — кстати, весьма и весьма неотложным! — сделав вид, что ничего не заметила. Вздохнув, Аликс сгребла несостоявшуюся жертву ночных разборок за темную куртку, аккуратно пристроила себе на плечо и быстро зашагала к посадочным модулям. Конечно, если у этой мелкой имеются внутренние повреждения, подобное обращение очень скверно скажется на ее дальнейшем самочувствии. Но, если предчувствие не обманывает, никаких особо серьезных повреждений у этой мелкой быть просто не может. А ей почему-то казалось, что предчувствию можно верить. Ох, мамочки-папочки, веселая же, однако, была у вас юность!.. *** "Малышка" действительно была очень маленькой. Чуть больше спасательной шлюпки. Переходный тамбур вел прямо в рубку, за ней располагалась крохотная каютка и санузел. И все. Ну, если не считать сделанных по спецзаказу двигателей, которых на "Малышке" было, кстати, несколько больше положенного, но кого это касается, а?.. Аликс положила свой трофей в одно кресло, сама села в другое. Спросила: — Ну и чего вы не поделили? Не притворяйся, я же вижу отлично, что ты уже в сознании. Девчонка открыла глаза. Очень красивые глаза, надо отметить. Светло-светло карие с оранжевым отливом. Почти светящиеся, кошачьи такие, неожиданно яркие на чумазом лице. Взгляд тоже неожиданный — цепкий и чересчур спокойный. Почти безмятежный. Характерный такой взгляд. Словно услышав ее мысли, девчонка сморщилась. Вытерла лицо рукавом порванной куртки, размазав текущую из носа кровь. И глаза пригасила, глядя теперь искоса, сквозь частую сеточку светлых ресниц. — Платок дать? — спросила Аликс нейтрально. Ей очень хотелось услышать голос юной драчуньи, по голосу проще ориентироваться. А возникшее подозрение не мешало бы проверить. Но девчонка промолчала, посмотрела только вопросительно. Аликс пожала плечами, протянула начатую упаковку бумажных салфеток. Мелкая взяла, но достать сразу не смогла — пальцы сильно дрожали. Разорвала обертку, уронив половину салфеток на пол. Вытерла лицо — осторожно, но вполне спокойно, значит, нос не сломан, а просто разбит, что в принципе тоже доказательно уже само по себе. — Не притворяйся калекой, тебе не настолько уж сильно досталось. Я бы на твоем месте умылась. Душ вон там, за дверью. Если надо — слева есть диагност. В шкафчике справа — чистка. Кончай притворяться, кому сказано! Улыбка скользнула на перемазанное кровью и многодневной грязью личико, не слишком-то оттертое сухой салфеткой. — Спасибо. — Голос хриплый и сорванный. Но приятный. А вот взгляд — по-прежнему острый и цепкий. Так и есть. Бастард. — Только давай в темпе, у меня мало времени! Мелкая прошла в душ, почти не раздумывая. От двери еще раз улыбнулась — вполоборота, через плечо, радостно и искренне. И — почти кокетливо. Еще интереснее. Что это — предельная степень отчаяния, когда уже все — все равно, вполне осознанная провокация или просто по-детски тупая уверенность в собственной неуязвимости? Ведь не знать о репутации бьютифульцев она не может. Аликс сняла клипсу, вставила в комп. — Чип, что там было? — Случайностью это быть не может, слишком уж хорошо проработана мизансцена. Причем, заметь, ловушка была поставлена именно на тебя! Нельзя тащить бомбу туда, где живешь! — Чип, я задала тебе конкретный вопрос. На уровне, который она взломала, было что-то ценное? — Три сотых, ты понимаешь?! Вероятность случайности — три сотых процента! Чип не умел ругаться. Спорить — другое дело. Она сама когда-то столько времени и сил угробила на отлаживание его логических контуров, что было бы просто смешно, не умей он спорить. Особенно, если считает себя правым. А правым в последнее время он считает себя постоянно. Возраст такой… — Чи-ип!.. И, что характерно — голос менять на него бесполезно… Он не ответил, только высветил схему на левом экране, одновременно на правом прогоняя файлы — все подряд и на очень высокой скорости. Ругаться, конечно, он не умел, но адекватную замену находил мастерски и всегда. Впрочем, он никогда не наглел до беспредела. Вот и сейчас скорость прогона не превышала критичной. Для эриданца, конечно. Неудобно и напрягает, да, но вполне читаемо. Технические характеристики — разумеется, настоящие, но далеко не полные. Порта приписки и данные о прошлых владельцах — не сказать чтобы очень фальшивые, поскольку, хотя "Малышка" с момента создания и принадлежала ей и только ей одной, но вот сама ее личность за это время претерпела столько изменений, что даже самый дотошный проверяющий вряд ли сумеет разобраться. Маршрутный лист, фальшивый наполовину. Сведения о нынешнем владельце — фальшивые от начала и до конца. И между прочим, даже не залегендированные, поскольку не казалось это необходимым, на один-то визит в провинциальную глухомань! Упущение. Маршрутный лист… Аликс подняла бровь. — Чип, ты видишь то же, что и я? — Маршрутный лист, — ответил Чип неохотно. Маршрутный лист. Вернее — предстартовая заявка. Кстати, совсем даже и не фальшивая, в нарушение всех традиций. Да. Похоже. Во всяком случае — куда более реально, чем все остальные возможные варианты. Где-то на порядок. Все интереснее и интереснее. Кстати, об интересном — а не пора ли уже этой драчливой замарашке… Дверь слабо пискнула. Аликс подняла голову. Девчонка стояла у стеночки, чистенькая и сияющая, застенчиво ковыряя пальчиком переборку. Мокрые кудряшки под цвет глаз, зеленый рабочий комбинезон Аликс с аккуратно закатанными рукавами. Комбинезон был укороченный, типа бридж, и потому штанины ей даже закатывать не пришлось. — Я одолжила ваше, пока мое чистится… Не возражаете? Ах, как же славно у нее получается это наивно-кокетливое хлопанье пушистыми ресницами, любо-дорого! Просто девочка из рекламного ролика про идеальную семью, рыженький ангелочек, и одежду, между прочим, подобрала мастерски, там же в шкафу много чего висело. Аликс хмыкнула, вздернув бровь. Полюбовалась немножко, прежде чем спросить: — Откуда ты, прелестное дитя? — Из интерната. — Понимаю, что не из помойной ямы. Где этот твой интернат? — На Хайгоне. Аликс присвистнула. Похоже. малышка считает честность лучшей политикой. Интересно — до каких границ? — Ближний свет… И что — все время вот так, автостопом? — Да нет, чаще нанимаюсь на работу. А один раз у меня даже был билет, правда-правда, мне его подарили! У нее потрясающая улыбка. Восторженно-доверительная. Еще бы не подарили! Такой не подаришь, пожалуй… — Иногда — на попутках. Но вообще-то не часто. Это же так редко случается, чтобы подвернулся кто-то, кому нужно именно в ту же… Ее улыбка внезапно увяла. Она замолкла на середине фразы. В оранжевых глазах метнулась паника. Она поняла. — И именно поэтому ты вскрыла мой комм?.. Внешний люк пока еще был открыт. Она вполне могла убежать. Три прыжка — Аликс даже не успела бы встать с кресла, никакая эриданская скорость реакции не помогла бы, запаникуй мелкая вдруг и рвани с места. Одна надежда на то, что девочка еще не встречала достаточно серьезных противников и потому несколько более уверена в своих возможностях, чем следовало бы. Короткий и быстрый, почти незаметный, взгляд на люк. Улыбка вернулась — немного более смущенная, чем раньше, но ничуть не менее сияющая. Быстрое пожатие затянутым в зеленый шелк плечиком: — Ну, вообще-то я не специально… В смысле — именно ваш комм. Я просто сидела в ихнем кафе, копалась в сети… искала кого-нибудь, кто летит в направлении Талгола. Я даже не рассчитывала, что точно туда, просто задала поиск по приблизительным векторам, а вдруг повезет… А когда увидела вашу предстартовую заявку — просто не смогла удержаться. Понимаете, мне очень нужно на Талгол! Очень-очень!!! Бровки домиком, личико страдальчески запрокинуто, ладошки сложены перед грудью, а в широко открытых глазищах такая мольба, что надо быть просто распоследней сволочью, чтобы отказать. Ай да девочка! И ведь похоже на то, что Мастера у нее еще не было. Да и откуда ему тут взяться, в такой-то глуши? Хайгон… Значит — сама, собственным разумением и опытом. Врать эриданцам трудно. Очень. Да что там трудно — практически невозможно. Всем. Бастардам тоже. Но некоторые пытаются. Не понимая простой истины, что честность — лучшая политика, главное, честно и от всей души верить в то, что говоришь. И — ура Станиславскому! — Х-м… — Аликс нахмурилась, сделав вид, что думает. — А что ты не поделила с теми, на поле? — Я пыталась забрать у них одну мою вещь… Вернее, не совсем мою… и совсем не вещь... а они не хотели отдавать. — Что-то ценное? — Да. Вот так. Коротко и ясно. И больше она говорить об этом не желает. Похоже — что-то действительно ценное. Но не настолько, чтобы из-за него отказаться от возможности полететь на вожделенный Талгол. — Попыталась отобрать? Одна – у семерых? — Если бы я действительно попыталась отобрать, то уж отобрала бы! Я просто… То есть… я хотела сказать… Она, похоже, смутилась. На самом деле. Сначала ляпнула, не подумав, радуясь, что вопросы пошли не те, которых она ждала и опасалась. А потом сообразила, какие из ее слов можно сделать выводы — и от смущения стала многословной и торопливой: — Да у них ведь его и не было… не они же забрали-то… не отдали то-есть… они помогали просто… Они не то чтобы совсем плохие, нет, просто работа у них такая… Поня-ятно. Интересно, ей действительно надо на этот самый Талгол, или это — предлог? Часть непонятной более сложной игры? Но, с другой стороны — что еще могло заинтересовать ее на полупустом внешнем уровне до такой степени, чтобы… А, кстати – до какой именно степени?… Проверим. Аликс пожала плечами: — Малышка, тебе не повезло. Видишь ли, я не беру пассажиров. Вот так. А теперь посмотрим… Если тебе так уж нужен этот самый Талгол — заслужи. Поработай. Попытайся убедить. Ну-ка, ну-ка, давай, детка, а мы поглядим. Оценим. Прикинем. В эту игру можно играть и вдвоем, хотя ты об этом пока и не догадываешься… Девчонка не разочаровала. Сделала несколько мелких шажочков в сторону Аликс, продолжая доверительно-заискивающе улыбаться и вдавив сжатые ладони вертикально в ребра на груди так, что на ребрах этих откуда ни возьмись проявились два намека на выпуклости. И не просто проявились — нахально заявили о своем существовании и теперь туго натянули тонкий зеленый шелк. Остановилась прямо перед Аликс. Их лица оказались практически на одном уровне, и поэтому девчонка запрокинула и склонила набок голову, чтобы иметь возможность заглянуть в глаза немного снизу, усиливая тем самым впечатление заискивания и приниженности. Аликс отметила, что в остальном она в точности скопировала ее позу. Насколько, конечно, возможно скопировать стоящему человеку человека сидящего. — А вам не нужен юнга? Я могу быть хорошим юнгой! Она была просто очаровательна сейчас, такая симпатичная куколка, огненно-рыжий цветок на тонкой зеленой ножке. Ссадины на мордашке ее совсем не портили, скорее, лишь добавляли очарования. Если приодеть как следует… Или — совсем раздеть… — Очень хорошим юнгой… сэр… — Голос стал вкрадчивым, улыбочка — многообещающей. Вгляделась пристально. Поправилась: — Ой, извините… мэм. Еще более вкрадчивый голос, еще более многообещающая улыбочка. А вот это уже серьезно. Она явно работала в режиме "зеркала", эта малышка, подстраиваясь под собеседника по ходу действия. Проведенный Аликс только что простейший тест это явно и недвусмысленно выявил. Работала, конечно, плохо и примитивно, методом тыка, словно нахватала где-то верхушек, сути не понимая. Но — работала. И назвала ее "мэм". Уверенно так назвала. Без тени сомнений. При том что Аликс сегодня, чтобы не заморачиваться со сложными женскими головными уборами, принятыми в колонии Бьюта, работала под мальчика. А если уж эриданка работает под мальчика, то никому даже и в голову не придет подумать о каком-то ином варианте. — Мэм, я… Я и правда могу быть отличным юнгой! Я уже работала… У меня даже рекомендации… были… Я все умею делать! Правда-правда! Я даже помощником моториста была!.. Голос почти не изменился, разве что стал более напряженным. Та же вкрадчивость и обещание. А в обертонах — паника. Паника и… — ВОзьМИТе, ПОжаЛУйсТа, ну ЧТО ВАм сТОиТ?!! Она опустилась на колени. Ч-черт! Дилонг!.. Точно! Черт… — И готовить могу!.. И убирать!.. И массаж умею… ВоЗьмИТе, мЭм! Не пОжаЛЕете!.. Неумелый, неотработанный и драный, брошенный широким веером вместо экономного прицельного лучика, но тем не менее вполне узнаваемый. Вот же паскудство! Стыдно, Аликс. Могла бы и просчитать вероятность такого развития событий: с "зеркалом" сорвалось, она запаниковала и ударила из самых крупных орудий, чтобы уж наверняка, она же не понимает еще, чем это чревато, она же ни черта не понимает еще… Счастье ее, что здесь такая глухомань, никаких детекторов на ближайшую сотню парсеков, счастье ее, что не встречался ей лицом к лицу пока еще ни один самый занюханный рыцарь. — Ладно, уболтала. Будешь юнгой до Талгола, а там посмотрим. Но — с одним условием. — Как прикажете, мэм! — Мелкая потянулась, еще раз выгодно демонстрируя неплохую фигурку, улыбнулась ликующе и завлекательно, пригасив торжествующее сиянье рысьих глаз. — Больше никогда не пытайся проделать ЭТО. Ни с кем. — Что в-вы… имеете… в виду… мэм? Очень тихий голос. Почти спокойный. Если бы не обертона. Глаза широко распахнуты. Удивительно, до чего же холодными могут быть эти оранжевые глаза. — Ты — знаешь… — Аликс крутанула пальцем в воздухе, — ЭТО. Девчонка медленно встала с колен. Улыбка ее дала явственную трещину. — Я не уверена, что… понимаю… — То, что ты проделала с теми, на поле, заставив их драться с тобой, чтобы привлечь мое внимание. То, что ты так неумело пыталась проделать со мною сейчас. То, что, похоже, ты с той или иной результативностью проделываешь со всеми встречными. Ее улыбка разлетелась на сотню дрожащих осколков. В голосе зазвенело отчаянье: — О чем вы, мэм?! Я не понимаю… — О тебе. Если хочешь быть моим юнгой — больше никогда и ни с кем не будешь проделывать ЭТО. Во всяком случае, пока не научишься делать правильно. Девчонка спрятала руки за спину. Сделала шаг назад, в сторону люка. Сказала неуверенно: — Я… передумала. Пожалуй, мне не так уж надо на Талгол. Я, пожалуй, пойду… Она сделала еще шаг и была уже у самого тамбура. Явно готовая рвануть во все тяжкие при малейшем намеке на опасность. Или на то, что покажется ей опасностью. Чтобы услышать исходящую от нее панику, вовсе не надо было быть эриданцем. Но — не одну только панику. Любопытство. Именно поэтому шаги к тамбуру были такими медленными. И именно поэтому Аликс продолжала говорить, словно ничего не случилось, не повышая голоса, не шевелясь и даже головы не поворачивая: — Ты можешь уйти, дверь открыта. Но сперва я хочу тебе кое-что рассказать. О тебе. У тебя никогда не было переломов. Даже растяжений. Тебе легко даются практически любые виды спорта. Ты почти не болеешь. У тебя очень прочные ногти, ты их не ломаешь, как другие девчонки. Любой прочитанный текст ты запоминаешь с первого раза. У тебя до сих пор нет месячных, зато очень быстро растут волосы, быстрее, чем у всех твоих подруг. И стричь их довольно сложно. Ты хорошо понимаешь людей — что они сделают в следующее мгновенье, чего они хотят, даже о чем думают. Ты помнишь лица с первой, пусть даже самой случайной, встречи. Можешь узнать человека или предмет, который видела мельком несколько лет назад. Хорошо видишь в темноте, в тумане, под водой. А однажды ты заметила, что, если попросить с определенной интонацией, твою просьбу выполнят ОБЯЗАТЕЛЬНО… Но заметила ты это не так давно. Да ты и вообще не так уж много знаешь о своих истинных возможностях. И, похоже, уже начала об этом догадываться. Верно? Она рискнула посмотреть на девчонку. В конце концов, раз та до сих пор не убежала — значит, истинно эриданское любопытство победило благоприобретенную осторожность. Мелкая действительно стояла в проеме тамбура, открыв рот. Сейчас обязательно спросит. Они все на этом этапе спрашивают. Причем, что характерно, — обязательно какую-нибудь глупость. — А откуда вы знаете?.. Ну, про волосы?.. Я же стригу их чуть ли не каждый день… — Объясню. Потом. Сейчас нет времени. — Аликс уже развернулась к пульту и начала предстартовую рутину проверки готовности. — Занимай кресло и пристегивайся. У нас всего восемь минут в запасе. — А мы не можем… задержаться? Ненадолго. В голосе — ни малейших намеков на дилонг. От избытка старательности она уничтожила даже эмоциональную окраску. Почти. Остался только просительный компонент. — Я — не могу. Намек мелкая поняла. Больше ничего не сказала. Вздохнула, глядя сквозь тамбур и два синхронно закрывающихся люка в надкосмодромную черноту. Забралась в кресло, привычно повозилась, подгоняя его по фигуре. Она не врала насчет своей опытности — явно не первый раз сидит в не пассажирском с его универсальной авто-подгонкой. Еще раз бросила короткий взгляд в сторону закрытых люков. Словно на что-то надеясь. Отвернулась. Что бы там ни было у нее оставлено, оно не шло ни в какое сравнение с возможностью добраться до Талгола. Любопытно будет узнать, зачем… Но это — потом. Интересно вот только, что малышке этой, приложившей столько усилий, чтобы иметь возможность туда добраться, на самом деле на Талгол этот вовсе не хочется. Совсем. До дрожи. До тошноты. До заледеневших рук. Все интересатее и интересатее... ***