Мой брат и я

Тучи сгущались над городом с самого утра, обещая проливной дождь. Хороший день для похорон, как сказал Хичиго. Хороший, потому что неправильно, когда человек уходит из мира, где ярко светит солнце, цветут цветы и поют птицы. Тогда кажется, будто этому миру нет никакого дела до происходящего — что в нем стало на одну жизнь меньше, на один ласковый голос тише, на одну ярчайшую звезду темнее. Дождь — это правильно. Пускай льет и скорбит вместе с тобой — вместо тебя, скрывая от других твое горе. Им незачем видеть, что ты — всего лишь мальчишка, потерявший мать и не умеющий сдержать слезы у ее могилы. Ичиго вздрогнул, когда первые комья земли ударили в крышку гроба, — звук показался оглушительнее близкого раската грома. Вздрогнул и крепче прижал к себе брата, чувствуя всем телом, как тот мелко дрожит, промокнув насквозь. Хичиго не плакал — только отчаянно кусал губы, отчего его лицо порой казалось скалящейся гримасой. Ичиго сжал зубы и, широко открыв глаза, поднял лицо к небу, не позволяя слезам пролиться. В горле среди связок будто застрял здоровенный кусок льда; Ичиго подумал, что если проглотить его, так и не дав себе закричать, то и говорить больше никогда не сможешь. Могила быстро наполнялась размокшей землей, а дождевая вода мелкими ручейками размывала края ямы, словно чтобы помешать скрыть эту непоправимую ошибку, допущенную богом. Масаки не должна была умереть такой молодой. Она всегда была исполнена жизни, радости и любви, одной ее улыбки бывало достаточно, чтобы осветить холодный, мрачный день. Но боги смерти завистливы — всегда забирают к себе самых лучших. Как забрали недавно родителей Орихиме, одаренных врачей, уехавших в Африку спасать людей от разгулявшейся там смертельной лихорадки. Орихиме стояла рядом и, уткнувшись в плечо бабушки, заливалась слезами. Ей было кого оплакивать. И маму с папой, обещавших приехать осенью, но возвратившихся только фотографиями, заботливо сохраненными и пересланными их друзьями. И Масаки, которая спасла во время наводнения Ичиго — он бросился на помощь упавшей в воду девочке, — но сама так и не сумела выплыть из бурного потока. И самих братьев Куросаки — Ичиго и Хичиго, оставшихся несколько лет назад без отца, а теперь совершенно осиротевших. У самой Орихиме была хотя бы бабушка, чтобы заботиться о ней, у Куросаки не осталось никого. По слухам, их отец был жив, но от него уже года четыре не было вестей, Масаки воспитывала сыновей одна. И вот теперь ее не стало. Подгоняемые настойчивым дождем, могильщики быстро закончили свою работу и прикрыли свежезарытую могилу дерном. Ичиго, почти ничего не видя из-за застилающих глаза слез и изо всех сил хмуря брови, пытаясь хоть что-то разглядеть, кое-как отсчитал деньги и отвернулся, не ответив на вежливый поклон. — Идемте, мальчики, — сзади подошла бабуля Иноуе и обняла близнецов. — Вы совсем промокли… Да и не ели ничего. Пойдемте к нам, я вас обедом накормлю. Поговорить надо. — Спасибо, бабуля, — обернулся Хичиго. На осунувшемся и каком-то сером лице очень странно смотрелась его фирменная широкая улыбка. — Вы идите, мы… — Мы хотим еще немного побыть… с мамой, — закончил Ичиго. — Не беспокойтесь за нас. Когда хлюпающий звук шагов растворился в шуме дождя, Ичиго сказал: — Так не должно быть. Хичиго вскинул на него золотистые, птичьи глаза. — Ты что-то придумал? — Пока не знаю, но я хочу вернуть маму. — Почему ты думаешь, что это возможно? — Наш отец — шинигами. Он несколько лет жил с нами как обычный человек из плоти и крови, а никто до сих пор даже не знает, кем он был на самом деле. Значит, души могут жить среди людей и после смерти, не дожидаясь нового воплощения. Хичиго нахмурился и задумчиво закусил губу. — Надо найти мамины дневники, — наконец сказал он, и братья, шлепая по лужам, наперегонки бросились к дому. Следующие несколько дней прошли как в тумане. Иногда из этого тумана появлялись Орихиме и ее бабушка, приносили еду, пытались поговорить с братьями о том, что им следует перебраться в дом Иноуе, но те лишь вежливо кланялись и говорили, что хотят разыскать в бумагах и письмах адрес отца, чтобы написать ему и попросить вернуться. На четвертый день Хичиго с безумной улыбкой ввалился в комнату мамы, где Ичиго перекладывал старые конверты, потирая уставшие глаза. — Эй, смотри-ка, что пришло по почте! Письмо, адресованное Масаки, было подписано неким Урахарой Киске. Пропустив обычные вежливые приветствия и вопросы, Ичиго прочел: «Ваш муж, Шиба Иссин, вероятно, рассказывал обо мне: я помогал ему обосноваться в Мире Живых после того, как он потерял свои силы шинигами. Мне жаль, что дела заставили его вернуться в Общество Душ, и я очень надеюсь, что со временем ему удастся снова воссоединиться с Вами и Вашими мальчиками. Но именно мысль о Ваших детях заставила меня написать Вам. Как Вы, вероятно, сами понимаете, эти близнецы — уникальный случай слияния человеческой души и духовной силы шинигами. И, к сожалению, я не могу обещать, что они будут расти и развиваться, как обычные дети. Вполне вероятно, они уже проявляли некие особые способности. Поэтому, госпожа Куросаки, я хотел бы просить Вас разыскать меня, если мальчики будут вести себя необычно: обладая духовной силой шинигами, они, сами того не желая, могут случайно нанести вред себе или окружающим». Ичиго затошнило, перед глазами повисла темная пелена, и он уперся руками в пол. Так это были не сны! Родители Орихиме, снившиеся им с Хичиго несколько дней после своей смерти, когда никто еще ничего не знал: в тех снах их лица и тела были изъедены кровоточащими язвами и так пугали мальчишек, что Хичиго перебирался в постель к брату. Призраки протягивали к ним изуродованные руки, заставляя крепче прижиматься друг к другу, и что-то говорили распухшими почерневшими губами, будто просили о чем-то. Несколько раз Ичиго даже казалось, что он чувствует прикосновения этих призрачных рук. А потом все закончилось так же внезапно, как и началось, и близнецы так никому и не рассказали о своих кошмарах. А сразу после смерти мамы, когда Ичиго пришел в себя, он был уверен, что видел Масаки, сидевшую у его постели. Ее рыжие локоны темными мокрыми прядями лежали на плечах, с платья сочилась вода, и лицо было непривычно бледным, но взгляд оставался так же ласков и нежен, как всегда, а синеватые губы улыбались. Она встала со стула, наклонилась и поцеловала его — Ичиго готов был поклясться, что чувствовал ее холодные мокрые губы на своем лбу, — а потом ушла. И только проснувшись вечером, Ичиго узнал, что Масаки не удалось спасти. — Ты вспомнил? — Хичиго подхватил брата под мышки, помогая сесть. — Ну же, Ичиго! — Ты тоже видел маму после?.. — Да! Она заходила ко мне попрощаться. — А я думал, что это из-за температуры, думал, мне привиделось… — Нет, она правда была рядом… недолго. Ичиго не хватало воздуха. Тысячи мыслей — одна безумнее другой — разрывали сознание. Он схватился за голову, позволяя Хичиго поддерживать себя. Тот поднял письмо и дочитал до конца: «Ваш муж, возможно, оставил Вам некоторые инструкции на всякий случай, но, насколько мне известно, отправляясь в Общество Душ, он не планировал задержаться там надолго и надеялся и дальше принимать участие в воспитании Ваших сыновей. Однако обстоятельства складываются иначе. Прошу Вас не стесняться обращаться ко мне, если что-то будет Вас беспокоить». Далее был указан адрес в Каракуре и домашний телефон. Ичиго бросился к аппарату. После нескольких долгих гудков на том конце ответил детский голос: — Магазин сладостей Урахары. — Добрый вечер, — удивленно поздоровался Ичиго. — Я бы хотел поговорить с Урахарой Киске… — Хозяин в отъезде и будет только через несколько дней. Кто говорит и что ему передать? Ичиго с досады чуть не стукнулся лбом об стену. — Спасибо. Ничего не надо. Я перезвоню, — трубка безнадежно опустилась на рычаг. — Бесполезно. Мне кажется, нам надо торопиться, если мы хотим вернуть маму, а этого Урахары нет в городе. — Черт, — скрипнул зубами Хичиго и оглянулся на разложенный на полу архив. — Ты что-нибудь нашел? — Пока нет. Но в письме сказано, что старик мог оставить маме какие-то инструкции… — А мог и не оставить. Мне кажется, мы должны сами попытаться что-то вспомнить или придумать. — Придумать? То, что мы — наполовину шинигами, еще не делает нас всесильными. — Послушай, шинигами — проводники душ. Наш старик должен быть в курсе того, что... что мама больше не с нами. Столько дней прошло. А он как исчез четыре года назад, так и молчит. Я бы не рассчитывал на какие-то там инструкции. — Хорошо, — Ичиго отчаянно взъерошил рыжие волосы и с силой потер лицо: ему казалось, что за последние дни от напряжения брови просто срослись на переносице. — Что мы знаем о шинигами? Хичиго сел на пол и прислонился к стене. — Не так много, откровенно говоря. Шинигами сопровождают души умерших в Общество Душ, где те пребывают до перерождения. Шинигами невидимы для обычных людей, но души их видят. Кроме того, используя некую оболочку, они могут находиться, как обычные люди, среди живых. — Я помню сказку, которую отец рассказывал нам в детстве, про доблестных воинов в черных одеждах, которые носят катаны и силой духа способны превращать их в более мощное оружие… — Да, точно, я тоже вспоминаю! Они защищают людей от каких-то монстров в белых масках и появляются в Мире Живых через Врата между мирами, которые открывают собственным мечом… — Кажется, он говорил, что через эти Врата души отправляются в иной мир… — Не помню. Думаешь?.. — Да. Думаю, нам нужно найти или открыть эти самые Врата, чтобы попасть в Общество Душ и отыскать там маму. Хичиго тряхнул светлыми волосами и вдруг усмехнулся: — А тебе не кажется, что для того, чтобы попасть в это Общество Душ, нужно сперва умереть? — Возможно. Но чтобы вернуться, нам нужно оставаться живыми. Мне кажется, это задача как раз для таких полукровок, как мы, — Ичиго улыбнулся в ответ и ткнул брата кулаком в плечо. Свет был оранжевым и теплым, одуряюще пах яблочный пирог, и Орихиме смеялась над возней Хичиго с ее собакой совсем как в былые времена. Ичиго хмуро улыбался, сидя за столом и вспоминая, как весной — еще до начала дождей и наводнения — в кресле у окна сидела мама и хохотала над шутливой дракой сыновей за благосклонность Орихиме и последний кусок пирога. Последние несколько недель ушли на то, чтобы собрать в городской библиотеке все имеющиеся легенды о шинигами и Вратах между мирами. Сведений оказалось слишком мало для того, чтобы воплотить эти знания на практике. Параллельно Ичиго методично обыскивал дом в поисках возможных указаний или записей отца. О том, что Иссин — шинигами, мать рассказала им только после его исчезновения. Ичиго и Хичиго тогда были слишком малы, чтобы задавать вопросы, а сама история выглядела этакой сказкой, ничуть не хуже тех, что рассказывал Иссин. Или легенд, которыми пичкают своих детей матери-одиночки, — о героических отцах, погибших, спасая других. Однако кое-какие воспоминания об отце все же стали проявляться из-под слоя более поздних. Например, Ичиго припомнил, как незадолго до исчезновения отца проснулся посреди ночи, чтобы сходить в туалет, и, проходя мимо комнаты родителей, услышал их тихие голоса, заставившие его остановиться и прислушаться. Иссин говорил о каких-то силах, которые возвращаются, и скоро он уже не сможет скрывать их, а значит, ему придется вернуться. — Ты сможешь навещать нас? — спросила Масаки. — Не знаю. Не знаю, как воспримут другие новость о том, что у меня на грунте — семья и дети. Могут припомнить и то, что вы — смертные, и что я — старший в клане… — А если… мальчикам понадобится твоя помощь? — Найди Урахару Киске. А если случится что-то совсем плохое и помощь нужна будет срочно, отправь адскую бабочку, она пролетит сквозь Врата и отыщет меня, где бы я ни был. Тогда Ичиго просто забыл о случайно подслушанном разговоре, а позже обида на отца заглушила воспоминания. Но удивительно, сколько деталей способна сохранить человеческая память и, когда это остро необходимо, восстановить. — Вы очень заняты в последнее время, — заметила сидящая рядом бабуля Иноуе, прихлебывая чай. — Что-то ищете в библиотеке? Что бы это ни было, я рада, что это помогает вам справиться с потерей. Ичиго поднял на нее глаза и благодарно улыбнулся: любое упоминание о смерти Масаки было болезненным, но, учитывая, что они думали об этом почти постоянно, гораздо лучше было слышать, как о ней говорят в открытую. Когда другие, смущаясь и путаясь, пытались завуалировать жалость нагромождением слов, это заставляло братьев чувствовать лишь неловкость и злость. — Я понимаю, что вы хотите разыскать отца, но до тех пор, думаю, вам все же лучше перебраться в наш дом. — Спасибо, бабуля, но не хотелось бы вас беспокоить. Бабуля Иноуе, почти не меняя позы, коротким резким движением отвесила Ичиго оплеуху. Получилось довольно болезненно. — За что?! — вскрикнул Ичиго, растирая место удара. Орихиме перестала смеяться и теперь удивленно наблюдала за ними. Хичиго, ухмыляясь, сидел на полу, явно радуясь, что досталось не ему. — За то, что думаешь, что вы будете для нас обузой, — фыркнула бабушка. — Я любила Масаки, как дочь. Они с моим сыном вместе играли в детстве. Ваша семья — часть моей жизни. Так что не говори ерунды. — Спасибо, бабуля, — вдруг вмешался Хичиго. — Этому идиоту порой надо как следует врезать, чтобы он кое-что понял, — Ичиго вскинулся, решив, что братец нарывается. — Но мы и так каждый вечер у вас, а днем заняты, так что… просто дайте нам время привыкнуть. Бабуля Иноуе нахмурилась, но кивнула, соглашаясь. — А потом я женюсь на Орихиме, — Хичиго растянулся на полу, — и мы будем жить все вместе, — беззаботно заявил он. Лицо Орихиме сделалось красным, как спелая клубника. — Я… я не выйду замуж, — пролепетала она, бросив быстрый взгляд на Ичиго. — Это еще почему? — удивилась бабушка. — Я хочу стать врачом, как мама и папа, и у меня не будет времени на такие глупости, — решительно заявила Орихиме. Хичиго рассмеялся, Ичиго шлепнул себя ладонью по лбу, а бабуля Иноуе, с досады крякнув и покачав головой, стала убирать со стола. Проникать по ночам в библиотеку было не лучшей идеей, но, как выяснилось, вполне осуществимой. Выдавать двум пацанам на руки архивные документы и исторические раритеты работники отказались, так что братьям Куросаки оставался только один выход из положения — нелегальный. Сведения приходилось собирать по крупицам, опираясь не столько на достоверность, сколько на интуицию. Порой информация, случайно выхваченная из древнего поэтического манускрипта, лучше дополняла паззл Врат, чем какие-нибудь отчеты о научных исследованиях аномалий. Прошло уже около полугода с тех пор, как погибла мама, и Ичиго чувствовал, что сегодня можно попытаться осуществить на практике то, что они с братом смогли рассчитать теоретически. Медитация, высвобождение духовной сущности, концентрация информационного сгустка, который Иссин называл «адской бабочкой», и, наконец, путешествие следом за этой бабочкой в Общество Душ, на другую сторону смерти. Параллельно один из братьев будет поддерживать ментальную связь с «путешественником» из Мира Живых, чтобы суметь в нужный момент выдернуть его в реальность. Того, кто отправится за мамой, выбирали, бросая жребий, хотя Ичиго настаивал, что идти должен именно он, потому что мама погибла из-за него. Иероглиф «Врата» достался Хичиго. Объединение духовных энергий прошло как по маслу: они уже не раз проделывали это дома. Просто садились в позу лотоса друг против друга, соединяя колени и пальцы, и словно проваливались в душу человека напротив. Вот и теперь Хичиго легко втянул брата в свой мир, где в ярко-голубом небе висело рыжее солнце. — Ну что, поехали? — Хичиго первым встал на ноги. Здесь, во внутреннем мире, оба почему-то были одеты в черное шихакушо. Впервые увидев друг друга в таком наряде, они смеялись, как полоумные, а потом решили, что так, вероятно, выглядят духовные сущности всех шинигами. — Не будем терять время. Ичиго поймал брата за руку, обхватил ладонью за шею и притянул к себе, упершись лбом в лоб. — Только попробуй не вернуться, — тихо сказал он. — Да ладно, я же везунчик. И… я знаю, что на тебя можно положиться, — Хичиго запустил пальцы в рыжие лохмы Ичиго, крепче прижимаясь к нему лбом. — Ладно, иди уже. Не могу дождаться, когда ты отвалишь, — чувствуя, что в носу вдруг защекотало, Ичиго слегка толкнул брата в плечо. Тот выпрямился, продемонстрировав знакомый шальной оскал, а потом закрыл глаза. Через некоторое время между его ладонями возник темный энергетический шар, который постепенно принял очертания черной бабочки с пурпурными точками на нижней паре крыльев. Хичиго открыл глаза. — Ну, давай, помоги нам найти маму… Бабочка поднялась в воздух и полетела куда-то в сторону… Словно из ниоткуда над зеленой лужайкой проявились изысканные раздвижные двери, открывшиеся при приближении бабочки. На пороге Хичиго замер и обернулся: — Не реви, я скоро! — он махнул рукой и собирался уже сделать шаг в проход, как все вокруг содрогнулось, будто от мощного землетрясения. Ичиго едва удержался на ногах. — Беги! — закричал он, когда траву под его ногами прорвала огромная когтистая лапища, словно лужайка была бумажной декорацией в школьном театре. Мелькнула нелепая мысль, что именно так оно и выглядело с этим дурацким рыжим солнцем, как на невидимой леске подвешенным в небе. То, что Хичиго послушался и нырнул во врата, Ичиго скорее почувствовал, чем увидел, вываливаясь в реальность. На полу в библиотеке, соединив колени и руки, все так же сидели двое мальчишек — блондин и рыжий. Между ними и Ичиго, преграждая ему дорогу, стояло зубастое безглазое чудище с длинными передними лапами, украшенными когтями, каждый — с хороший кухонный нож. Морду чудовища скрывала белая костяная маска, а в груди зияла дыра размером с футбольный мяч. Через нее Ичиго мог разглядеть противоположную стену. А еще он отчетливо видел призрачные цепи: одна соединяла его душу и тело, а вторая тянулась куда-то за спину, вероятно, к душе Хичиго. Странно, что цепь никак не ощущалась — ни тяжестью, ни натяжением, она просто была, висела на груди, не причиняя неудобства. Ичиго показалось, что он попал в сказку отца, и ему, воину-герою в черных одеждах, предстояло сразиться с костяным монстром, пожирающим людей. Только вот у воина-героя, как назло, не оказалось с собой верной катаны, чтобы разрубить белую маску, как это было в рассказах Иссина. Чудовище между тем слепо принюхивалось, роняя слюну с острых клыков, и вдруг отвернулось от Ичиго и врезало лапищей по полу рядом с сидящими телами, едва не задев цепь Хичиго. — Стой! — заорал Ичиго, бросаясь вперед. — Не смей! Боевые рефлексы, которые в них с детства тренировал отец, развитые в потасовках с Хичиго и хулиганами из соседнего района, сработали как надо: Ичиго в два прыжка влез на спину чудовища и схватился за края костяной маски. Если это и было его уязвимое место, то, за неимением меча, следовало разрушить ее любым другим способом. Тварь взревела и заметалась по залу, круша на своем пути мебель и витрины с экспонатами. В воздух взлетели клочки старинных свитков, деревянные обломки, оглушительно громыхнул, разваливаясь, шкаф со старинным оружием. Краем глаза Ичиго успел заметить отлетевший в сторону большой меч с простой рукоятью, обмотанной ветхой тканью. Он отпустил маску и отскочил от монстра, надеясь поскорее добраться до оружия, но животные рефлексы тоже не подвели: длинный коготь зацепил левую ногу, разодрав хакама по всей длине и пропоров длинную кровавую борозду на бедре Ичиго. Тот взвыл от боли и на четвереньках пополз к мечу. Клинок оказался тяжелым. Опираясь на него, как на палку, Ичиго встал и развернулся к врагу. Тот снова замер, принюхиваясь, поводя тошнотворно-белой маской. Свежая кровь Ичиго явно пахла для него привлекательнее физического тела. — Ну, иди сюда, — процедил Ичиго. — Поквитаемся… Где-то далеко, но отчетливо он чувствовал все еще бегущего куда-то Хичиго и надеялся, что к тому времени, как тот вернется, он сам уже успеет разобраться с непредвиденной опасностью. Если выживет. Он покрепче сжал рукоять и направил острие меча на белую маску. Чудовище прыгнуло, Ичиго метнулся навстречу, чтобы нанести удар, но поскользнулся на собственной крови и лишь задел короткую заднюю лапу. Ужасный вой сотряс стены, и когти принялись наносить удары беспорядочно, взрывая доски пола уже у самых мальчишечьих тел. Ичиго ничего не оставалось, как ринуться наперерез, прикрывая свою физическую оболочку. Сражаться с десятком обезумевших кухонных ножей одним тяжелым мечом, стараясь не просто уйти от атаки, а защитить то, что за спиной, было куда труднее многочисленных тренировок и драк, бывших на счету Ичиго. Разок, когда когти махнули в миллиметре от шеи Хичиго, он успел выставить меч лишь в последний момент, и соскользнувший с лезвия удар пришелся на его правое плечо. До того, как он истечет кровью и не сможет больше сражаться, времени оставалось все меньше. Еще хуже было то, что в пылу боя Ичиго почти перестал чувствовать, что происходит с братом, — только сердце билось натужно и сильно, будто за двоих. Он постарался развернуться так, чтобы тела оказались в мертвой зоне чудища, и замер, просчитывая удар, собираясь вложить в него всю силу. Ошалев от запаха крови, разбрызганной повсюду, монстр, похоже, был дезориентирован, мотал уродливой башкой, пытаясь выбрать направление для атаки. Когда он бросился на Ичиго, тот вспрыгнул на подоконник и, резко развернув меч, всадил его по самую рукоять в костяную маску. Чудовище отшатнулось, утаскивая за собой Ичиго и заваливаясь прямо на сидящих на полу мальчишек. Прежде чем грохнуться на обломки мебели, Ичиго успел заметить, как маска рассыпается белой пылью, а потом и туловище, под тяжестью которого сидящие в позе лотоса фигурки попадали безвольными куклами, рассеялось прахом. И в этот момент внутри что-то болезненно сжалось. Он будто увидел, как брат, которого он почти не чувствовал последние несколько минут, вдруг застыл, обернулся, протянул руку и стал таять во вспышке яркого света. Ичиго попытался сосредоточиться на их связи, сконцентрировать всю энергию на протянутой к нему руке и с ужасом увидел, что призрачная цепь, соединяющая душу Хичиго с его физическим телом, больше не натянута, а болтается длинным куском у того на груди. Он оглянулся на неподвижно лежащие тела и похолодел: лицо лежащего ничком Хичиго было обращено к потолку. — Брат! — Ичиго рванулся к нему, зашарил пальцами по шее, пытаясь нащупать пульс. Тишина. Осторожно потряс плечо, из уголка рта протянулась тонкая кровавая ниточка. — Хичиго! — Эй, — раздалось над головой. — Я здесь. Ичиго вздрогнул от неожиданности и обернулся — за спиной стоял Хичиго. Он не улыбался, а лишь удивленно оглядывался по сторонам. — Ты что это тут устроил, пока меня не было? — наконец спросил он. Длинный обрубок цепи, висящий на его груди, против воли притягивал взгляд, вызывая ужас и болезненное любопытство. — Ты… — выдохнул Ичиго, бросаясь к нему. — С тобой все в порядке? Хичиго посмотрел серьезно и покачал головой. — Нет. — Ты не можешь оставить меня одного, — Ичиго чувствовал, как по щекам бегут слезы, но ничего не мог поделать. — Ты не можешь. Не смей! — заорал он. — Я не виноват, — вопреки своим словам, Хичиго глядел виновато и очень грустно. — Прости. — Нет! Ты не уйдешь! — Ичиго подскочил и, схватив обрывок цепи, потянул к себе. — Я не пущу тебя! От рывка Хичиго перекосило, как от сильной боли, глаза вылезли из орбит и он, задыхаясь, повис на брате. — Что… ты делаешь… чертов болван, — прохрипел он. — Больно же. — Я не пущу тебя, — упрямо повторил Ичиго, изо всех сил обнимая его. — Не пущу. — Прекрати, — на затылок легла ладонь, прижимая лицо Ичиго к черной ткани на плече Хичиго. — Ревешь, как девка. Тут ничего не поделаешь. Мы допустили ошибку, исправь ее. Мертвого человека нельзя вернуть с того света, считай, что я расплатился за этот урок сполна. Так что живи за двоих, выучись, женись на Орихиме и наделай рыжих детишек. И назови одного из них Хичиго. Ичиго поднял на брата мокрые от слез глаза. — Иди к черту! Я не позволю тебе просто сбежать. И на Орихиме собирался жениться ты, а не я. — Но влюблена-то она в тебя. Ичиго прикусил губу, чтобы не заорать, что Хичиго — болван, что он ничего не понимает, что Ичиго никогда не простит себе, если он уйдет. Взгляд его случайно упал на лежащий неподалеку меч, и в памяти что-то шевельнулось. Он сжал в ладони конец цепи брата. — Стой, у меня есть идея. Хичиго недоуменно наблюдал, как он поднял меч и приложил рукоять к призрачной цепи. — Так. Я не знаю, сработает ли это, — взволнованно затараторил Ичиго, — но я попробую. И ты поможешь мне. И даже если не получится — я пойду следом за тобой, мы вместе найдем маму и отца и вернемся домой. Я просто хочу быть уверен, что ты никуда не исчезнешь до тех пор, понятно?.. Дай руку. Он вложил в ладонь Хичиго меч и цепь, обхватил обеими руками и сосредоточился, заставляя свою духовную энергию перетекать в цепь и клинок. Звенья медленно разрушались, и Ичиго представил, как наращивает их, используя свою силу и духовные частицы. Рука, которой он держал кулак брата, горела так, словно он сунул ее в печь. Медленно, будто впервые учился завязывать шнурки неловкими пальцами, Ичиго переплетал звенья цепи с рукоятью меча, укрепляя эту связь своей энергией. Когда он почувствовал, что духовная сила Хичиго свободно хлынула через созданный канал в клинок, меч завибрировал и стал теплеть. Ичиго открыл глаза. Он сидел на полу в собственном смертном теле в двух шагах от погибшего брата. На коленях он держал огромный старинный меч с простой рукоятью, на которой теперь висела цепь. Она плотно обхватывала его запястье и по спирали обматывала правую руку. И она была теплой. Он чувствовал это. — Болван, — раздалось где-то в голове, словно отголосок вибрации с меча. — У тебя получилось. — У нас получилось, — тихо ответил Ичиго и встал. — Мы будем вместе всегда. До тех пор, пока не исполним то, что задумали. Вместе. Теперь он откуда-то точно знал, что надо делать. В первую очередь, отправить адскую бабочку к Урахаре Киске: раз она может разыскать даже шинигами в Обществе Душ, то и этого странного торговца сладостями найдет. А потом Ичиго вытрясет из него все секреты и заставит вернуть ему брата и маму. Главное, что он будет не один. Ичиго взвалил меч на плечо и, хромая, пошел к выходу.