Следуя донесениям

Ей снилась победа. Вокруг – счастливые лица. Все улыбаются, смеются, обнимаются. Рядом он – в советской форме. В её руках – собранные им ромашки. Он целует в губы, и она чувствует вкус крови. Анна вздрогнула, проснувшись, приоткрыла глаза и обвела помещение взглядом. От холода пальцы заледенели, затёкший бок, на котором она спала несколько часов, ныл, и пришлось перевернуться на другую сторону. Райхенбах спал. Она никогда не просыпалась раньше него, либо вставала вместе с ним, либо после его ухода, так что сейчас у неё появилась возможность впервые увидеть его спящим. Райхенбах лежал на боку, одной рукой обнимая Анну. Легкая небритость, морщины под глазами и на лбу, тронутые сединой волосы. Он не намного старше её покойного отца, но они были абсолютно разными людьми. Виктор Иванович, человек по характеру мягкий и добрый, никогда бы не подставил другого, даже если самому грозила смерть. Райхенбах же плёл одну за другой, как паук паутину, интриги; он притворялся, лгал, сталкивал лбами и убивал. Он легко избавился от Рихтера, и Анна подумала, что в любой момент её может постичь судьба оберфюрера, ведь она о многом знает. – Вас не учили манерам? – сонно проворчал Райхенбах, не открывая глаз. – Перестаньте сверлить меня взглядом, – и прижал Анну ближе. – До чего вы тёплая, – улыбнулся он ей в шею, – никакая русская зима не страшна рядом с такой женщиной, как вы. Анна покраснела и смущённо отвернула лицо. Райхенбах посмотрел на часы. Проверив время, он убрал руку с ее талии. – Давно не спите? Он поднялся с кровати, надел сапоги. – Проснулась за несколько минут до вас, – ответила она, привстав на локтях. Распущенные волосы скатились по плечам, и Анна тряхнула головой. Она нехотя вылезла из-под одеяла и побрела умываться, после чего заварила кофе, пока Райхенбах брился. – Рихтер мертв? – решила уточнить Анна. – Расстрелян. – Как вам только удаётся. – Что удаётся? – не понял бригадефюрер. – Вы снова победили, хотя правда была на стороне Рихтера. Он не ответил. Все произошло в считанные секунды. Его сковал изматывающий, сухой кашель. Казалось, в лёгкие перестал поступать воздух. Анна устремилась к нему и увидела, как кровь изо рта брызнула в воду. Схватившись рукой за стену, Райхенбах устоял на ногах. Он сделал вдох и сплюнул остатки крови. – Старина Браун... – пробормотал Райхенбах. – Если скажу, что со мной все в порядке, вы не поверите? В отличие от него Анна не находила ситуацию забавной. Она развернула Райхенбаха за руку. Темные глаза на фоне белого лица казались чёрными, как угли. Анна намочила край полотенца и стёрла кровь, оставшуюся в уголках губ. Она задержала руку возле лица, и он взял её в свою. – Как давно? Он немного поколебался и ответил: – Вчера. Духи не лгут. Браун говорил правду. Почему она позволила себе обмануться? Потому, что ложь сулила успокоение, а правда грозила кончиться бедой? Он утонет в собственной крови. – Что же делать? Райхенбах тяжело вздохнул, выпустил руку Анны и прошёл за стол. Судьба – злодейка. В самый неподходящий момент она решила предъявить счёт. Ему теперь недолго, и как много осталось невыполненным. Он перевёл взгляд на Анну – невинная, чистая девочка, которую с его смертью не ждёт ничего хорошего. Меньше всего на свете ему хотелось, чтобы его дочь также зависела от жизни какого-нибудь мужчины. Хорошо, что у него нет детей. – Яд... он в крови. – Анна закусила губу и принялась расхаживать по комнате. – Что вас беспокоит? Жар, головная боль? Он облокотился на стену. Последние лет тридцать его много что беспокоит, но весь сорок третий и начало сорок четвёртого выдались более, чем паршивыми в сравнении с остальными годами. – Меня беспокоит ваше мельтешение перед глазами. – Мы можем попробовать очистить кровь, – она резко остановилась и воззрилась на него. – Что вы предлагаете? – Переливание. Райхенбах смерил взглядом. Наверное, вместо обязательных курсов медсестры, которые должна была пройти Анна перед отправкой на фронт, она посещала что-то другое. – Я вдохнул яд, Анна Викторовна, а не ввел себе внутривенно. – Какая у вас группа крови? – Вторая. – Хорошо, у меня первая. – Причем здесь вы? – Хотите взять кровь в санчасти? Вызовете лишнее подозрение. Я дам свою. – Да вы с ума сошли! Решили стать донором? – Другого выхода нет. Он поймал её за руку и притянул к себе. Взял за подбородок и заставил посмотреть в глаза. – Зачем вам это? – Ну, – старясь придать голосу беспечность, начала Анна, – если вы умрете, кто будет греть мне постель? Райхенбах приподнял бровь и хмыкнул. – Я понимаю, если бы эти слова принадлежали мне, но как я уже говорил, вы довольно тёплая женщина, поэтому подумайте хорошенько и ответьте заново. – Вы... неплохой человек. Он отпустил ее руки и отошёл. – Какая вульгарщина! Я ожидал большего. Анна оскорблённо вздернула подбородок. – Нравится вам или нет, но придётся смириться, что донором буду я. Не хватало, чтобы вы под руку с Брауном приходили ко мне с того света! Ухмылка тронула его губы. – Такой ответ вас устроит? – Более чем, – ответил он. Анна встала в профиль. На мгновение она прикрыла глаза и произнесла: – Нина, приди ко мне. Пожалуйста, Нина. – Что вы... – начал Райхенбах, но замолчал на полуслове, когда Анна на него шикнула. – Я тебя слушаю, – сказала появившаяся Нина. – Что, если сделать переливание? – Хочешь спасти ему жизнь. Не поможет. Повреждены лёгкие. Ему необходимо противоядие. Переливанием ты ничего не добьёшься. – Можно пустить кровь. – Что-о? – оживился бригадефюрер. – Я не позволю вам пускать мне кровь! Себе можете пускать все, что угодно! – Анна! – окликнула Нина. – Это не выход. Ты оттягиваешь время. Жизнь возьмёт своё. Маятник качнется. – Не сегодня. – Выглядит жутко, – отозвался Райхенбах, разглядывая говорившую с пустотой Анну. Нежинская посмотрела на хмурившегося Райхенбаха. Она не знала будущего, но понимала, что подруга не остановится. – Симптомы напоминают чахотку. Можно лечить как от чахотки, – продолжала Анна. – У него не туберкулёз и не пневмония. И как ты собралась лечить чахотку? Отправишь его в Италию? – Должен быть выход! – Упрямая. – Мышьяк? – Если только хочешь ускорить процесс. Нина окинула пристальным взглядом Райхенбаха. Она обещала помогать Анне. Она дала слово самой себе. – Пенициллин, если хочешь лечить как от пневмонии. – Он поможет? – Зависит от степени поражения. Если подействует, ему станет легче дышать. Вот что, не вздумай пускать кровь. Противоядие, Анна. Только оно поможет. – Где мне его взять? Я могла бы вызвать Брауна... да ведь он сам говорил, что оно всего-то купирует симптомы. Воздух сделался холоднее, по коже пробежали мурашки. Потемнело перед глазами, закружилась голова. Заметив, как побледнела Анна, Райхенбах подошёл и взял под руку. – Что с вами? Зрение вернулось, и Анна увидела Элис. – В доме чёрная собака, роза белая в саду. – Ох, Элис, не вовремя! – возмутилась Нина. – Я иду, я иду, – продолжала девочка. – Звезды синие во мраке ждут, пока я упаду. Я иду, я иду. Потеряю – не найду. – О чем ты? Что ты ищешь? – С кем вы говорите? Элис начала стихотворение заново, Анна повторила за ней: – В доме чёрная собака, роза белая в саду. Я иду, я иду. Звезды синие во мраке ждут, пока я упаду. Я иду, я иду. Потеряю – не найду. – Элис, – догадался Райхенбах. Дух девочки исчез. Нина тоже. – Элис сейчас не главное, – заявила Анна. – Достаньте сегодня пенициллин, слышите? В дверь неожиданно постучали. Бригадефюрер выпустил руку Анны. В дом вошел мужчина. Вместе с его приходом ворвался холодный воздух. – Инспектор Шефер! – слегка приподняв брови, приветствовал Райхенбах. Анна бросила взгляд исподлобья. Худой, высокий голубоглазый немец с широкой улыбкой приложил ладонь к козырьку фуражки и затем снял её. Райхенбах рукой пригласил за стол, и пока гестаповец садился, взглядом указал Анне на дверь. Шефер обернулся и проводил внимательным взглядом девушку, после чего повернулся к бригадефюреру. – Простите за мой ранний визит. Дело не терпит отлагательств, – извиняющимся тоном заговорил он. – А эта девушка, – Шефер указал пальцем на дверь, за которой скрылась Анна, – и есть та самая пленная? – поинтересовался он. – Она самая. – В немецкой форме. Райхенбах улыбнулся. – Понимаю ваш скепсис. Видите ли, до плена она была медсестрой, я решил использовать её навыки. – Поэтому вы предоставили форму? – Не голой же ей работать, в самом деле? Только будет отвлекать солдат, и какой тогда от неё прок? – Ваша правда, – согласился на словах Шефер, а сам решил присмотреться к девчонке. – Говорит по-немецки? – Нет. Райхенбах предложил незваному гостю кофе. – Благодарю. – Шефер взял кружку. – Как вы с ней общаетесь? – На английском она говорит довольно сносно. Но что вы здесь делаете? Кругом идут бои, вы можете попасть под обстрел, если не в окружение. – Хочу найти как можно скорее сообщника Рихтера. Я своими руками распну на дыбе предателя. Райхенбах отпил кофе. – Ну-ну, куда делся ваш гуманизм? Достаточно пустить газ. – Лёгкая смерть для изменника? – Я бы так не сказал, но да оставим. Что вам удалось выяснить и нужно ли мое содействие? – Пока мало информации. Все так некстати. – Разве предательства могут быть кстати? – Я говорю о той патовой ситуации, которая складывается на фронте. Ничего бы не было, будь жив англичанин, или имей мы в распоряжении его разработки. – Шефер поставил чашку и прямо посмотрел. – Возможно, мы не там ищем. Рихтер сотрудничал с советской разведкой. Как вы считаете, могли ли в лабораторию проникнуть их разведчики? – Тогда как у Рихтера оказались бумаги? Разведку отметать нельзя. – Н-да, – протянул инспектор. – Мне передали часть его дел, но я бы хотел ознакомиться со всем, во что он вникал. – Понимаю. Я распоряжусь. Что-нибудь ещё? – Я уже спрашивал, но, быть может, вы что-то вспомнили, какие-то детали или кого-то подозреваете? – Нет, увы нет. Шефер раздосадовано вздохнул и кивнул. Он глянул на наручные часы. – Должен ехать. Предстоит много работы. – Держите меня в курсе. – Конечно. Шефер вышел из дома и нашёл взглядом девушку. Наклонив голову, смотря под ноги, она несла горячую воду. Инспектор спустился с крыльца. Анна прошла мимо. Он обернулся и, проводив взглядом, пошёл к машине. – Кто это был? – спросила Анна, плотно закрыв входную дверь. – Не видела его раньше. – Он расследует дело Рихтера. Она налила в кружку тёплой воды и села напротив. – Он ничего вам не сказал? – Нет, а что? – Боюсь, как бы он не решил вас допросить, – в задумчивости ответил бригадефюрер. – С некоторых пор вы представляете интерес. Анна поперхнулась водой. – Зачем ему допрашивать меня? – Рихтер под пытками наговорил лишнего. Сегодня Шефер приехал посмотреть на вас, Анна Викторовна. Слухи о вас настолько возбудили воображение, что он не дрогнул перед опасностью погибнуть от пуль. – Райхенбах вышел из-за стола, Анна поднялась следом. – Ведите себя тихо в мое отсутствие. – Не забудьте про санчасть и постарайтесь дожить до вечера. Он усмехнулся, оценив шутку, и надел куртку. – Я приложу усилия не подорваться на мине, а также не умереть от химического оружия Брауна, – сказал он на прощанье. Райхенбах вернулся в восьмом часу вечера – удивительно рано для него. – У меня для вас подарок, – сказал он торжественно и вытащил из-за спины приличных размеров свёрток. От неожиданности Анна поднялась со скамьи. – Подарок? Райхенбах положил на стол, а сам сел рядом. Что он мог ей принести? Анна потянула за края, и узел развязался. Когда только она увидела цвет одежды, то решила, что глаза обманывают ее. Не веря, она вытащила гимнастёрку. Цвет, пошив, размер – все напомнило о собственной форме, которую забрали немцы в октябре. Анна посмотрела на Райхенбаха. – Я не понимаю. – Что именно вам не понятно? – Всё. – Вы не можете здесь больше оставаться. Когда я умру, а это произойдёт, по всей видимости, раньше, чем мы проиграем это сражение, вас убьют. – Он щёлкнул зажигалкой и поднёс сигарету к огоньку. – Не волнуйтесь, я помогу вам сбежать, когда ваши подойдут близко. Совсем не это сейчас беспокоило Анну, её не пугал даже возможный допрос Шефера. Она медленно и тяжело опустилась на скамью. Ещё месяц назад она бы, не раздумывая, сбежала хоть в немецкой форме. Сейчас сбежать означало оставить его. Неужели они никогда не увидятся? Неужели она не будет знать, что с ним стало после войны? Выжил ли он или погиб от пули, а может быть, яд сделал своё чёрное дело? Анна снова посмотрела на форму. Казалось бы, какой лёгкий выбор! Нет, по ощущениям это как два разных полюса, как поделить мир на зло и добро, на чёрное и белое. Она перевела взгляд на наблюдавшего за ней Райхенбаха. Делая очередную затяжку, он следил за каждой эмоцией на её лице, желая заглянуть в душу и увидеть колебания. Зачем они повстречались? Зачем она узнала о нем то, что не должна была? Почему сейчас ей так мучительно страшно с ним расстаться и постыдно признаться даже себе самой в подобной слабости? Тишина, повисшая между ними, становилась красноречивее любого ответа. Он почти докурил сигарету. Все также в перчатках, все такой же собранный. Немецкая форма на нем сидела как влитая, а был ли он верным последователем фюрера? – Где вы взяли форму? – почти шепотом спросила Анна. – Неважно. Райхенбах затушил окурок. Анна пододвинула свёрток и увидела лежащий на брюках смертный медальон. Анна раскрыла его и прочла содержание. Чужое имя и фамилия, чужая дата рождения. – Что стало с девушкой? – То же, что с другими. Анна провела рукой по гимнастерке и заметила следы крови. – Да, постирайте и хорошенько спрячьте. Медальон тоже. Теперь он ваш. – Мой? – Все верно, ваш, – заявил бригадефюрер. – Анна Миронова погибла в октябре сорок третьего. – Хотите, чтобы я жила под чужим именем? Да у этой девушки наверняка есть семья, которая волнуется и ждёт. Райхенбах поморщился, как если бы она говорила о том, что он вовсе не хотел слушать. – Когда нас возьмут в котел, вас обнаружат, появятся вопросы. Напомните, что делают с предателями родины? Анна покачала головой. – Только отсрочка. Когда-нибудь командование узнает и меня расстреляют. – Все будет хорошо, если сделаете так, как я скажу. Анна промолчала. Она не надеялась вернуться к своим и смирилась с неизбежной смертью, как вдруг Райхенбах заявляет такое. Как удивительно переплелись их судьбы, как неправильно то, что между ними происходило. – Как же вы? – Обо мне не беспокойтесь. – Вы умираете. – Что с вами не так? Я думал, вы обрадуетесь подарку. Другая бы на вашем месте сияла, как начищенный пятак. – Я рада, – глухо ответила Анна. – Вы забыли улыбнуться. Она выдавила из себя улыбку. – Так-то лучше. Мы с вами по разные стороны. Пройдёт время, и вы по-другому взглянете на вещи. – Когда я уйду? – Пока не знаю. Мы пытаемся прорваться. Он замолчал. Анна положила гимнастёрку назад и пошла запереть дверь. Может быть, она сумеем сбежать, но это будет после того, как она поможет ему. – Раздевайтесь. Райхенбах изогнул бровь и усмехнулся: – Даже так? – продолжая насмешливо смотреть прямо в глаза, бригадефюрер потянулся пальцами к пуговицам на кителе. – Меня восхищает ваша прямота. – Рубашку тоже. – Ну, конечно, – улыбнулся он широко, – к чему нам формальности? Анна наполнила шприц пенициллином. Смочив вату спиртом, она протерла кожу и вколола. – Есть ухудшения? – Нет, ma chère. – Благодаря лекарству дыхание не будет затруднено. Единственное, что можно сделать. Анна накинула ему на плечи рубашку и села рядом. Они оба молчали. Он снова закурил. Она положила голову ему на плечо. Как странно, промелькнуло у нее в мыслях. Как глупо, подумал он и выпустил дым.