galatea

«Не получается», – думает Зереф. Удивление — оно самое сильное, самое ясно осознаваемое — неприятное, оно к земле привязывает, низводя до бессилия простых людей. На миг лишая всей силы, что скопить сумел за проклятые, вычерненные проклятием года. Перед Зерефом лежит недавно законченная демоническая книга, напрочь лишённая жизни. Зереф смотрит на лакриму, и видит демона, заточённого там. Не демона, поправляет себя Зереф, демон — обобщение, этериас — обобщение, мертвенные слова. Безучастные. Зереф же смотрит, и видит перед собой Марде Гира — ещё не наделённого жизнью. Этеариас — форма существования, спаянные между собой эфирные частицы, текстом книги обрамлённые. Книга — есть множество факторов, она есть демоническая суть. Чтобы создать демона, необходимо создать демонический текст, наполонить его проклятием, многоэтажными условиями, формулами, текстом сугубо математическим, отражением магии. Магией же заставить скопление эфирных частиц деформироваться: по образу и подобию в книге описанным. Переплести эфирные частицы и демонический текст, заставить одно проистекать из другого; и — всё. Более ничего не требуется. Не требовалось. Зереф созидал демонов ранее: на целый сборник бы вышло, не меньше. Наделял их немыслимыми проклятиями, они все — оживали, едва засыхали чернила на последней странице. Сейчас — не выходит. Почему-то. Зереф не видит изъяна. Текст завершён, текст идеален, но Марде Гир — почему-то — холоден и безучастен; он не дышит, тень ресниц не дрожит на щеке, а в лице — полном безмятежности и спокойствия — Зереф видит осколок света. Осколок — никому не нужной любви, в оболочку преданности обрамлённой. Всё должно быть не так: демоны до этого лишены были всех подобных эмоций. В чём он ошибся, когда создавал? Зереф злится, прежде всего, на себя: он смотрит на текст и ярче, чем когда-либо до этого представляет: полуоборот головы Марде Гира, его голос, забавную манеру говорить. В сухих страницах демонического текста Зереф видит его всего, во всём великолепии — со всеми недостатками. Зереф переписывает текст: поабзацно, поглавно, тщательно. Неистерпимо давно говорили, что суть магии – эмоции сильные, магия черпает ресурсы из души человека. Зереф проводит который день в тишине, в неподвижности, его пальцы испачканы в чернилах и думает: «Неужели исчерпался?» Это неприятно — будто океан, которым ты бредил, которым мнил себя в детстве, оказался ничтожной лужей. Неприятно царапало, а Зереф практически ненавидел Марде Гира – за последнюю каплю собственной души. Марде Гир стоял перед глазами, стоило смежить веки: живой, не в лакриму заточённый. Тихий голос — потому что незачем повышать, незачем растрачивать себя на ничтожеств, что находятся вокруг, — длинные бледные пальцы (нервозности лишённые) — камзол, серебром шитый (по моде последний). Зереф знает, что от его волос будет пахнуть тягучим мёдом (будто последняя слабость Зерефа), проклятие роз будет его сущностью — слишком лирично, но Зереф не хочет ничего менять. Глупая ситуация: Зереф вспоминает Марде Гира практически ежечасно, но всё ещё не видит ошибки. Посему выходит: ошибки не существует. Не существует. Остаётся принять тот факт, что Марде Гир — всего лишь оболочка. Ироничное разрушение старой трагедии: статуя так и остаётся статуей, создатель не влюблён (не к лицу ему влюблённым быть), и за этим не стоит ничего. Ничего больше. Всего лишь неудачный эксперимент. Оболочка — это оболочка. Твёрдые плечи, хлад кожи, и волосы чёрным полотном ниспадают на прямую спину. Ничего больше. Разучиться бы видеть осколок света в его лице. Воспоминания роятся под веками. Формулы роятся, раздражают. В вечер, до краёв исполненный тишиной, Зереф открывает демоническую книгу вновь.