***
Яркий свет озарил комнату, заставляя мирно спящих в кровати Мартина и Люсию завертеться. Кровать прогнулась и легонько скрипнула, стоило женщине приподняться. Посмотрев на уткнувшегося в подушку лицом недовольно бубнящего во сне мужа, женщина улыбнулась и повернула лицо с полуприкрытыми, предательски слипающимися веками в сторону дверного проёма. — Фрэн, у тебя опять кошмары? — полусонно спросила Люсия, но вместо тоненького голоска дочери раздался до боли и отвращения знакомый басистый голос охранника клиники Освальда, из которой они с Грейс так давно сбежали с малышкой Фрэн на руках. — Да, мамочка, успокой меня! — намеренно исказив свой голос до омерзения, проговорил мужчина. Едва успели затуманенные глаза Люсии Боу-Дагенхрат открыться, раздался выстрел. Дрожащие пальцы с выкрашенными прозрачным лаком ногтями потянулись к лицу, легонько касаясь побледневшей кожи, что с каждой секундой заливалась новыми ручьями густой багряной жидкости, вытекающей из аккуратной дырочки во лбу, стремительно пачкая всё вокруг. Дрожащее тело постепенно теряющей жизнь женщины с грохотом упало на пол вместе с задетой настольной лампой, абажур которой так же испачкался кровью, приобретая коричневые в ходе слияния цветов пятна, похожие на грязь, принесённую с улицы. Выстрел пробудил не только Мартина, принявшего шебуршание в комнате за очередную успокаивающую беседу жены с дочерью, но и заставил примчаться Грейс, толком не успевшую закрыть мерзкую хныкающую племянницу на ключ в комнате. — Что ты наделал, урод? — истерически воскликнула женщина, вжимая убийцу своей ненавистной, вечно портящей планы сестрички. Глядя в полные слёз и отчаяния глаза, Роджеру казалось, что женщина вот-вот задушит его прямо тут. Он пытался отпихнуть её в сторону, но все его попытки были безжалостно прерваны разъярённой Дагенхарт. — Но мы же за этим пришли… — давясь слюной, прохрипел охранник, уже закатывая глаза от нехватки кислорода. Пальцы, сжимающие его глотку, отпрянули. Звонкий удар в челюсть заставил мужчину выронить револьвер и медленно сползти по стене на пол, оставляя едва заметные царапины на обоях. Грейс метала взгляд с Роджера на виднеющуюся испачканную кровью руку своей сестры и обратно. В женщине вспыхивала самая настоящая ярость, окутывающая её разум с такой силой, что она, словно в бреду, потянулась к упавшему револьверу. Люсию должна была убить именно она… Этот мерзавец уничтожил её план сладкой мести. Теперь уже единственная в своём роде Дагенхарт прислонила дуло пистолета к голове сидящего на полу отчаянно пытающегося отдышаться охранника, вдруг поднявшего на неё своё то ли заплаканное, то ли вспотевшее лицо, моля о пощаде. «Она наверняка тоже молила тебя, но ты не пощадил. С какой стати я должна делать то же самое?» — чётко читал в её суровом взгляде мужчина, глотающий от волнения слюни так громко, что эти всплески были чётко слышны не только Грейс, ещё сильнее вдавливающей в его голову дуло, но и вставшему Мартину, вдруг рванувшему к спальне Фрэн, что сквозь окутавшую его пелену паники услышал молящий голос заливающейся слезами дочери. Едва успел он на заплетающихся от страха ногах промчаться жалкую пару метров, как в доме вновь прогремел выстрел, а увесистое мужское тело с грохотом упало на пол, заставляя запертую в комнате девчонку заорать ещё сильнее. Охранник, наблюдавший эту картину, с ужасом осознавая, что сейчас будет его очередь, попятился назад, не брезгуя тем, что его рука и правая штанина запачкались кровью из образовавшейся на полу лужицы. — Грейс, пожалуйста… — взвыл он, хватаясь за стену рукой, пачкая её принесённой с пола кровью, но женщина, по обычаю, фальшиво надула губы и покачала головой. Дрожащий палец вновь нажал на курок, мужчина всем своим весом вжался в стену, зажмурившись, ожидая смертельную пулю в свою голову, но по комнате лишь раздался тихий щелчок. Охранник открыл глаза, смотря на злобно рычащую женщину, отбрасывающую на пол револьвер, барабан которого был пуст. — Ха, твой дряхлый любовничек Освальд наебал тебя, Грейс. Тут было только два патрона, а значит, моя смерть не предусматривалась, — как-то радостно крикнул Роджер, ощущая свою полную неприкосновенность. Женщина с хрустом сжала кулаки, но вдруг в её совершенно не принадлежащим ей разуме возникли короткие воспоминание. Грейс вспомнила, для чего нужен этот никчёмный охранник. На её лице появилась ухмылка. Половицы скрипнули, когда женщина развернулась в сторону окна, довольно постукивая каблуком по залитому кровью полу. — О, Роджер, твоя смерть вообще не предусматривалась, ведь ты тот, кто сделает этот небольшой инцидент куда ярче. Город будет помнить это убийство ещё долгие годы. Расчленяй тела, Роджер, он очень любит грешные души вроде тебя, — скрестив руки на груди, гордо проговорила Грейс. — Кто «он»? — робко спросил мужчина, спустя жалкое мгновения поняв, что вопрос он задал поистине идиотский. Из темноты коридора ловко выскользнул демон, звонко топая металлической подошвой сапог по скрипучему полу. С презрением окинув сидящего на полу охранника, Ремор недовольно фыркнул, переводя взгляд на стоящую рядом Грейс. — Племянницу догнать не хочешь? — почти шёпотом спросил демон, отчего лицо женщины снова скривилось, демонстрируя недовольство. — Что? — удивлённо воскликнула Дагенхарт, разворачиваясь в сторону коридора, где лишь увидела открытую дверь комнаты Фрэн и едва заметные размазанные следы босых ног в луже крови. — Как она сбежала?! — схватив стоящего рядом парня за воротник шубы, панически тряся его, крикнула женщина, но демона это нисколько не выбило из образа. — Я показал ей не совсем хорошие картинки, — с улыбкой рассматривая когтистую ладонь, проговорил Ремор, намеренно выводя женщину на эмоции. — Ты специально это сделал? Мне что, её теперь по окрестным лесам ловить? Не мог её вырубить? — Ну, ты и неблагодарная тупица. Я показал ей иллюзию. Она запомнит только меня в эту ночь и только меня будет ненавидеть. Я буду питаться её ненавистью и последующим спектром эмоций, а ты будешь доживать свою жалкую жизнь, отыгрывая любящую и заботливую тётушку. Проще говоря, я беру всю вину на себя… — В чём подвох, Ремор? — беспощадно перебила его женщина. Ремор усмехнулся и с силой вогнал когти в её ладони, отцепляя их от воротника. — Рано или поздно Фрэн узнает правду. Я не гарантирую своё молчание, оно ведь стоит очень и очень дорого. А у крошки Фрэн есть все шансы расплатиться со мной, дабы я рассказал ей, как всё было на самом деле. — Ты и глазом моргнуть не успеешь, как доктор Освальд вырежет её мозг. Фрэн ничего не узнает… — Господи, о чём вообще речь? Грейс, кто этот рогатый? — хватаясь за голову, рвущуюся от непонимания всего происходящего, завопил охранник. Принц тьмы и женщина разом повернули головы в его сторону и одновременно сказанное, будто соединившееся и звучащее почти в унисон «заткнись» заставило мужчину дрогнуть и покорно закивать головой. Отвернувшись от разговаривающих, мужчина судорожно потянулся к шторе, вытирая о гладкую нежно-жёлтую ткань руку в перчатке, на которой уже местами успела подсохнуть чужая кровь. — Глупее человека в жизни не видел, — недовольно произнёс Ремор и неожиданно добавил, — и где вы только берёте таких недоумков? — Приходится довольствоваться тем, что есть. Будь добр, подчисти всё за ним, пока я отыщу эту маленькую тварь, — на последнем слове и Ремор, и охранник услышали, как скрипнули её зубы. Было видно невооруженным глазом, что любое, даже самое короткое напоминание о Фрэн выбешивало Грейс. — Я бы попросил не оскорблять мою еду, кстати, рукоприкладство тоже недопустимо, побитые фрукты просто отвратительны на вкус, так что советую быть предельно осторожной. Если я найду на её теле хотя бы один синяк, то кому-то придётся очень дорого мне отплатить. — О, не сомневайся, доктор Освальд заплатит тебе столько, сколько пожелаешь, — с улыбкой, за которой скрывались чистая ненависть и презрение, проговорила женщина. Никто не видел, но под маской Ремор довольно улыбнулся. Некоторых людей так легко водить за нос, что это даже начинает надоедать, но у Принца тьмы богатый арсенал колких и двояких фразочек, которые почему-то люди сначала не воспринимают всерьёз, а потом очень сильно жалеют. — Ты бы поосторожнее с такими заявлениями, Грейс, у меня очень специфические желания относительно типичных желаний демонов. Я могу загнуть очень высокую цену, — крикнул Принц тьмы, но женщина, гордо отправившаяся на поиски Фрэн, не издала и звука в ответ. Лишь громкий хлопок дверью поставил явную точку в их диалоге. — А ты что, этот?.. Ну, тоже по маленьким детям? — неожиданно подал голос, поднявшийся на ноги мужчина. Если сейчас на Реморе не было любимого черепа, то его ничем бы не зафиксированная челюсть отвисла до самого пола от услышанного, мягко говоря, некорректного вопроса. — Мать моя Мабука, ты мало того, что кретин, так ещё и педофил. Вот даже не знаю, тебе голову сейчас от тела отсоединить на всякий случай, а то мало ли к моей драгоценной девочке полезешь, или как-нибудь в другой раз? А? Что скажешь? — ликующе усевшись на подоконник, произнёс Принц тьмы, косо поглядывая на копошащегося в сумке мужчину, обнажая острые клыки. — А ты смешной парень. И откуда ты такой ряженый взялся? — вытащив из сумки топор, поинтересовался охранник, явно лишённый понятия о том, как нужно говорить с потусторонними существами. Ремор позволил себе приглушённый козлиным черепом смешок. Люди такие забавные, но чаще всего просто глупые. Неужели этот никчёмный охранничек возомнил, что демон раскроет ему все свои тайны и выложит всю информацию о себе на тарелочку, как любящая хозяйка корм своему коту? Жалкий глупец. Один из тысячи таких же глупцов. — Что ж, чувствую, этот диалог идёт ко дну. Лучше приступай к работе. Быстрее начнёшь — быстрее я отсюда свалю… — усмехнулся демон и без капли страха быть замеченным распахнул окно щелчком пальцев.***
Бледные, нисколько не греющие лучи утреннего солнца проникли в просторный кабинет. Кабинет самого настоящего доктора, знатока своей профессии. Стены, увешанные разного рода плакатами, выдранными из справочников по анатомии, фотографиями бывших коллег и пациентов, а также собственными портретами, что подчёркивали самооценку доктора. Вертящаяся в кожаном кресле Грейс прекрасно знала о чрезмерном самолюбии Освальда, что был предан своей работе так же яро, как ему была предана одна из близняшек Дагенхрат. Их мать так легко отдала их в клинику, и если Люсия с детства проклинала эту мерзкую, приезжающую раз в полгода, отчаянно играющую роль хорошей мамочки женщину, то Грейс ночами шептала спасибо и молилась за её чёрствую душонку. «Она отдала нас, Грейс, не раздумывая… Повелась на кругленькую сумму!» — истерический крик Люсии, единственный отголосок прошлого в её опьянённом стариком разуме. Доктор всегда ценил её преданность. Грейс беспрекословно выполняла все его поручения. Найти нужную книгу среди тысячи на его полках в шкафах? Пустяк, она перероет всё, но найдёт то, что требовалось. Выпить новоизобретённый препарат? Да она растолкает всех в очереди и будет первой. Кабинет и коляска были уютным гнездом мужчины под пятьдесят. Иногда он даже засыпал на рабочем месте, ведь в его огромном особняке, построенном за пусть и грязные, но большие деньги, его никто не ждал. Жена, так любезно прозванная шестнадцатилетней Грейс грязной шлюхой, недостойной такого мужчины, подала на развод и уехала из города, как только узнала, какими опытами доктор Освальд получал все эти гигантские премии. В силу своего недуга, приковавшего мужчину к инвалидному креслу ещё в юности, Гаррисон не мог быть в нужных местах и в нужное время, и он бы уже давно сидел в тюрьме за свои деяния, если бы шепчущиеся в коморках неугодные рабочие, желающие его увольнения, а ещё хуже — смерти, не были бы пойманы с поличным хрупкой девушкой. Грейс была его глазами и ушами, она докладывала абсолютно всё своему любимому начальнику. Кто-то недоволен зарплатой? О, доктор Освальд непременно узнает об этом и уволит неблагодарного уродца. Кто-то заикнулся о том, что доложит на Освальда Гаррисона и его клинику прикроют, а чокнутого старика упекут за решётку? Ох, нет, этот кто-то так нелепо поскользнулся в подсобке и сломал шею. И кто только додумался пролить масло на и так слишком крутые ступеньки и не убрать за собой? Большинство просто считало всю эту чертовщину обычной случайностью, и лишь закалённые большим стажем работы в психиатрической клинике Освальда знали, что это всё не просто так. Те самые хитрецы, молчащие как рыбы в воде, когда хрупенькая девушка, любезно прозванная ими Освальдской крысой, была рядом. Молчание — порой единственный ключ к выживанию. Находились и те, кто искренне жалел Грейс Дагенхарт. Такая молодая, красивая девушка, да за ней мужчины ходили бы толпами, но нет, она променяла всё это на старика в инвалидном кресле. Многие думали, что дело в деньгах, а Грейс просто играет на публику, и, когда она станет законной Грейс Гаррисон-Дагенхарт, лично принесёт Освальду стакан с водой, в которой предварительно размешает яд. Но всё куда хуже. Бедная, больная на голову женщина, отчаянно думающая, что у этого самонадеянного, хладнокровного доктора в душе есть место для чувств. Она готова на всё и даже не задумывается, что в час расплаты Освальд спихнёт всю вину на неё и выйдет сухим из воды, оставляя собственноручно сломанную женщину идти ко дну. Но Грейс не боится ничего… Лишённая здравого разума, фанатично преданная сука, она даже умрёт ради него. Колёсико зажигалки ловко прокрутилось со своеобразным щелчком под давлением большого пальца. Вырвавшееся на мгновение пламя зажигалки, опалило кончик сигары, что тут же испустила из себя тонкую танцующую струйку дыма, медленно растворяющуюся в воздухе. — Значит, всё прошло гладко… — перелистывая рентгеновские снимки мозга, сухо проговорил сидящий за столом с прикрученной над ним флуоресцентной лампой старик. Стул противно скрипнул, и громкий стук каблуков пронёсся по кабинету. Нежные женские руки опустились на твёрдые, широкие мужские плечи, а её остренький, нежели у сестрицы, нос аккуратно уткнулся в затылок. — Разве могло быть иначе? — сквозь искреннюю наивную улыбку спросила Грейс, вдыхая такой противный запах таблеток и хлорки, что за столько лет работы въелся не то что в одежду, но и в плоть самого доктора. Грейс обожала даже этот отвратительный запах. Обожала так же, как и самого Освальда. — Разумеется, нет. Я лишь уточнил. Морщинистая, изредка подрагивающая рука аккуратно легла поверх мирно лежащей на его плече руки Грейс, одаряя бледную тёплую кожу холодом. Женщина даже дёрнулась от такой ледяной неожиданности, но тут же вернула голову обратно, прикрывая уставшие глаза. Она улыбалась, наслаждаясь долгожданным моментом спокойствия, ведь через какой-то жалкий час она вернётся домой с дежурства и с прекрасно отыгранной истерикой сообщит в полицию об убийстве своей сестры, зятя и о пропаже так обожаемой ею племянницы.