Vivat, Veronica!

Одиночество душит его стальными тисками; он задыхается, ощущая, как невидимые когти скребут его душу; в голове заведённой шкатулкой проигрывается одна и та же мелодия, сводящая с ума: ждать, ждать, ждать!.. Первые годы терпимы, последующие – впиваются невыносимостью: ему хочется кричать до срыва в горле, смотря на своё отражение, пятиться назад, выстрелить в голову… И Эшфорд не знает, почему всё ещё держится: обещание он так и не выполнил. Ждать её – слишком сильная плата за ту боль, что разгорается каждый раз пожаром в груди; Альфред губы кусает, тихо-тихо про себя смеётся и смахивает бисеринки пота, лишь бы остальные не видели его мучений. От того он идёт вниз, спускается, спотыкаясь, на ватных ногах, а пальцы, держащиеся за перила, немеют; лорд Эшфорд чувствует себя хуже зомби, спрятанных под особняком. Он идёт дальше, гонимый призраками прошлого, пошатываясь: словно босиком по острым осколкам. Лаборатория встречает его жужжащим шёпотом. Пароль от двери: «Вероника» - у отца совершенно не было фантазии. Альфред поднимается, ощущая, как у него всё отнимается, как его тяжёлым грузом магнитит к земле: автоматическая морозильная камера рождается из-под металлических плит: за стеклом та, кем он больше всего на свете дорожит. И кого по-настоящему боится. Но она больше не опасна, нет: он дотрагивается пальцами до стекла, и мороз на коже жжётся; Альфред часто-часто дышит, повторяя надоевшее: я буду ждать все эти пятнадцать лет, я буду ждать… Прошло всего лишь семь. Он отключает аппарат жизнеобеспечения; ему кажется, что сестра разочарованно вздыхает: предатель. Эшфорд устал сходить с ума от зависимости, от наговорённых, тянущихся верёвками, слов. Живая игрушка для сестры-близнеца. Альфред падает на колени перед ней; она не просыпается, но он знает, что химически-ядовитый состав проникает в её лёгкие; как крохотные пузырьки, вылетевшие с её рта, тянутся к поверхности. Как она… замирает восковой куклой, и Эшфорду начинает дышаться легче, ему становится так хорошо, как никогда прежде. Это нужно было сделать ещё пару лет назад. Марионетка отрезала нити и вернула свои крылья – остров одиночества больше не тюрьма.