Vivat, Veronica!

Она для него как хрупкая веточка – её хочется сломать: насладиться тонким хрустом, который захочется повторять снова и снова. Практически обряд – между ними уж точно: Краузер помогает ей разрушить барьер, тот самый вакуум, в который она сама себя загнала: открой глаза, деточка, и смотри на этот жестокий-жестокий мир, в котором ты – не принцесса, и ты не живёшь на облаке из сахарной ваты. Глупости: как будто она сама об это не знает. Но ему нравится, как Хидальго быстро покоряется. Маленькая, нежная, сладенькая… Джеку так и хочется свернуть её очаровательную тонкую шейку. И Краузер чертит влажную дорожку языком по ней, когда Мануэла дрожит под ним: не от удовольствия – от страха. Он знает, что ей хочется видеть на его месте Леона: правильного мальчишку, смазливого на лицо, который всегда оказывается рядом, чтобы вытащить дурочку Хидальго из беды. Но где он сейчас, когда она – вся такая беззащитная – лежит открытая перед Джеком, готовая на всё: она сама пришла к нему в палату, сама предложила ему себя, а теперь играет трусливую овечку. Обряд дефлорации – они как дикари, оказавшиеся вне настоящего времени. Джек шипит, тупой стороной ножа играя с её шеей: боишься?.. Хидальго губы кусает, головой мотает из стороны в сторону: категоричное «нет». Комкает в пальцах ткань платья, обнажая смуглую кожу: Краузер щиплет её за худые бёдра, предвкушая дивный вечер. Он не подготавливает её: входит резко – до темноты в глазах, до слёз; она хочет кричать от боли, но Джек затыкает её ладонью, наблюдая, как на белой ткани расцветают алые пятна, как по его члену стекает красное. Теперь она взрослая, больше не девочка. Краузер не даёт ей привыкнуть: двигается быстро и рвано, вколачивается в неё с каким-то сумасшедшим ритмом, продолжая перекрывать доступ к кислороду. Хидальго жалобно пищит, смотрит вниз: кровь не горит – она всё ещё человек. Он выкидывает нож; хватит с неё на сегодня боли. Джек отмечает: она точно думает, что с Леоном было бы всё по-другому… Краузер рычит диким зверем: нет, Кеннеди бы просто начал читать ей – глупышке – нотации; благородный, блядь, рыцарь, не способный спасти больную принцессу. Он трахает её долго: не для удовольствия Мануэлы – чтобы Кеннеди выкусил, что ему не достался такой лакомый девственный кусочек. И, думая о будущем предательстве, изливается в неё, а только потом выходит: он улыбается, наблюдая, как с красного лона капает его семя, перемешанное с кровью. Слышит тихие всхлипы – Мануэла плачет: идиотка, она ведь сама этого хотела. Девушка сворачивается креветкой, игнорируя боль; Краузер начинает одеваться, закуривает сигарету, бросая пепел в её сторону. - Добро пожаловать в жестокий мир, ангелочек, - усмехается, выходя из палатки. Чуть позже они повторят выученный урок. Джек, затягиваясь, на секунду думает, что, если бы это с ней сделал Леон, то она бы получила от этого удовольствие.