A rose? For me?

      Джин со вздохом открыл новую упаковку бинтов, уже, кажется, третью или четвертую за эту неделю.       На самом деле в душе он давно проклял своего соулмейта, который, видимо, либо не знал слово «осторожность», либо ненавидел его, Джина, причем ненавидел так сильно, насколько это возможно. А как иначе можно было объяснить то, что каждое утро, когда парень просыпался, первым, что он видел, были рисунки алых бутонов роз у себя на ладонях, коленках, животе, груди и даже несколько раз на лице. Сначала, когда это все еще не переросло в катастрофу вселенского масштаба под названием «у меня дома двадцать пачек бинтов, а все аптекари в округе знают меня в лицо», Джин обрадовался. Ему всегда казалось, что судьба поступила с ним жестоко, обделив родственной душой. Ему тогда было шестнадцать: у всех сверстников соулмейт хотя бы иногда давал о себе знать, и многие день ото дня гордо заходили в класс с закатанными рукавами или в расстегнутой на пару пуговиц рубашке, чтобы показать проявившиеся на коже неяркие рисунки. А Джин был один. Его кожа оставалась девственно чистой каждый день, он даже уже немного сдался. Ну не повезло, ну бывает, жизнь без соулмейта тоже не особо плоха. Однако однажды во время утренней спешки в школу он случайно заметил на раскрытой ладони алые линии, складывавшиеся в прекрасный нераспустившийся бутон розы, и даже подавился молоком, которое успел налить, заменяя завтрак, на который времени не хватало от слова совсем. Чашка тогда приказала долго жить, разлетевшись мелкими осколками по всей комнате, а Джин просто застыл на несколько секунд, уставившись на свою руку. Тогда он считал, что это было самым радостным событием за всю его весьма однообразную жизнь. Сперва он целую неделю, а может и дольше, проходил с глупой улыбкой на лице, безумно радуясь такому неожиданно нагрянувшему счастью. Однако потом что-то пошло совсем не так, как ему хотелось.       Сейчас Джину восемнадцать. И ему сильно немного надоели постоянно появляющиеся то там, то здесь бутоны роз. Одно дело, когда этот красивый цветок украшает твою голень или руку, и совсем другое, когда он буквально повсюду, даже на носу. Парень, конечно, понимал, что раны в жизни подростка — дело обычное, но не до такой же степени.       С семнадцати лет он начал забинтовывать цветы на особо открытых участках кожи, а потому все его родственники, учителя и друзья привыкли видеть белые ленты ткани, намотанные вокруг кисти или шеи, а также маленькие пластыри на лице. Джин не то, что ненавидел цветы, просто это выглядело немного странно и порой даже пугающе. Представьте себе лицо, на правом глазу которого красуется алый бутон. Ким тогда несколько дней проходил с марлевой тряпочкой, туго перемотанной бинтами. Одноклассники долгое время смотрели на него с нескрываемым восхищением, потом с пониманием, а потом с искренним сочувствием. Когда Джин встретит своего соулмейта, он точно убьет его.

***

      Джин честно старался понять монотонный бубнеж учителя физики, даже телефон в сторону отложил, однако сосредоточенности хватило минут на пять, не больше. Первая же выведенная мелом на доске формула разогнала все мысли по разным углам головы, а глаза сами собой закрылись. Скучно. А еще хотелось спать. А еще биться головой о ближайшую стенку, потому что на улице четырнадцатое февраля, и восемнадцатилетнему Джину опять улыбалось провести этот день в компании какао, какой-нибудь слезливой мелодрамы и теплого пледа. Как обычно. Он давно смирился с мыслью, что если его вечно страдающий чрезмерной предрасположенностью ко всякого рода травмам соулмейт и существует, то он живет, наверное, где-нибудь в Америке или Австралии, не иначе. Однако на теле все еще появлялись пресловутые розы, аптекарша смотрела на него все также понимающе-сочувственно, а бинты стали чем-то таким же привычным и незаметным, как завтрак по утрам. Жизнь текла медленно и размеренно.       Звонок неожиданно громко врезался в уши, заставляя полуспящего Джина даже немного подпрыгнуть на стуле. На доске как обычно полно всяких формул и графиков, а в тетради как обычно пусто. И это после того, как Джин твердо пообещал себе исправить единственную тройку в его блестящем табеле. Такой себе прогресс, надо сказать. Парень рассеянно кинул пенал в портфель, кивнув другу, который спросил, нормально ли все, и направился в спортивный зал. Повсюду сидели милые парочки школьников, о чем-то самозабвенно шепчущих друг другу, а Джин чувствовал себя лишней палкой в колесе. Вообще он старался пропускать день всех влюбленных, но сегодня пришлось прийти, чтобы написать пару важных работ, которые парень пропустил на прошлой неделе из-за непонятно откуда взявшейся простуды. Семь уроков, из которых осталось еще целых шесть, казались настоящим адом. Особенно физкультура. Нет, парень любил спорт, особенно командные игры, но как же глупо он себя чувствовал в футболке и шортах, которые открывали увитые розами ноги и руки. Понятное дело, он их не бинтовал — не миллионер все-таки, чтобы каждый день использовать по три-четыре пачки за раз. Да и смысл, если все его одноклассники давно привыкли к прекрасно-пугающим цветам? Другое дело, когда уроки совмещали. Такое случалось редко, но бывало. Вот тогда Джин чувствовал себя каким-то редким экспонатом на выставке, когда каждый норовил отвлечься от мяча или скосить глаза на парня. К сожалению, предупреждать школьников о таком уроке никто не собирался, а потому вошедший в зал Джин глубоко вздохнул, увидев уже играющий в волейбол класс. Всем мальчикам на площадке было лет пятнадцать-шестнадцать, скорее всего девятиклассники. Ну, не так плохо. В прошлый раз объединяли с четвертым, вот тогда это был тот еще цирк. Эти же, если и оборачивались, быстро теряли интерес, возвращаясь в игру. Джин сел на скамейку, от скуки начиная наблюдать за сосредоточенными ребятами. Некоторые играли совсем из рук вон плохо, некоторые сносно, некоторые действительно хорошо. Остальная часть класса в другом конце зала отжималась или подтягивалась. Джина отвлек голос учителя, призывающий к построению, и парень не хотя поднялся, вставая в ряд с другими.       Урок тянулся, словно жевачка, медленно и нудно. До самой физкультуры дела никому не было, все просто разбрелись по разным уголкам зала, а учитель, вечно зевающий и будто засыпающий на ходу, махнул рукой и ушел в свой мини-кабинет, давая насладиться долгожданным ничегонеделанием. Джин и еще пара его друзей напросилась в игру к младшим, некоторые из которых, заметив отсутствие наблюдающего, быстро выбежали за пределы площадки. Один мальчик, видимо капитан или старший, оценивающе посмотрел на одиннадцатиклассников и распределил ребят по разным командам. Джин, оставшийся один среди младших на своей стороне, приветливо всем улыбнулся, представившись. Его команда состояла из двух высоких парней, которые, как помнилось Киму, играли в баскетбольном клубе, который он и сам посещал пару недель, одного низенького мальчика, выглядевшего сильно младше своих одноклассников, крашеного шатена, скучающе смотрящего на площадку, оставшегося, видимо, за неимением лучшего, и еще одного парня, волосы которого тоже были покрашены, но в гораздо более светлый оттенок, и только по центру: виски были привычного черного цвета. И этот парень был странным. Нет, не так, он был странным. Да на нем живого места не было почти. Везде, по всему телу, красовались мелкие царапины, порезы, синяки, которые тот, видимо, и не собирался хоть как-то заклеивать пластырями. Да, наверное, соулмейт Джина выглядит точно так же.       Парня из мыслей вывел мяч, который перелетел на их половину. Самый низенький, стоявший в левом дальнем углу потянулся за ним, хотя даже Джин с его не прямо, чтобы блестящими навыками игры, понимал, что это явный аут. Естественно, мяч отлетел сильно вправо, не оставляя и шанса хоть как-то нормально отбить его. Джин проследил безразличным взглядом за траекторией, с удивлением заметив, что тот самый исцарапанный парень будто с места сорвался, резко отбежав в сторону. Мяч он, конечно, не отбил, зато неплохо так упал лицом вперед, еле успев выставить руки. «Больно наверное» — подумал Джин. «Надо помочь ему» — подумал Джин. Он направился в сторону парня, который уже сел, осматривая ушиб на колене. Заметив приближающегося старшеклассника, он поднял глаза, улыбнувшись. Джин даже остановился на секунду. У этого школьника была такая поразительно солнечная улыбка. Квадратная улыбка. Такая странная и такая красивая. — Ты как? Осторожнее быть надо,— сказал Джин, протягивая руку. — Да, обычное дело. Заживет, — ответил парень, принимая помощь.

Тогда они впервые коснулись друг друга.

      Джин с удивлением уставился на свою руку, бутоны на которой вдруг начали распускаться. Один за другим. От пальцев к локтю. Ярко алые лепестки раскрывались, открывая невидимую до этого красоту. Бутоны, словно к солнцу, тянулись к сидящему перед ними парню, полностью перекрывая кожу. Джин отпустил чужую руку и выпрямился во весь рост, смотря на себя в зеркало на одной из стен. Вся его кожа, весь он будто превратился в один большой цветущий букет красных роз. Джин перевел свои глаза на того, кого все эти два года ненавидел всем сердцем. Кого хотел убить при встрече. Из-за кого приходилось покупать эти дурацкие бинты и терпеть назойливые взгляды окружающих. И этот кто-то сейчас встал и протянул вперед свою руку, касаясь чужой ладони и улыбаясь этой своей квадратной улыбкой. — Ким Тэхен, — Сказал он, слегка наклоняя голову вправо и немного зажмуривая глаза.       Джин хотел ему врезать. Честно. Потом. Когда-нибудь наверное. А сейчас он просто опустил глаза в пол, злясь на свою слабость, злясь на эту дурацкую квадратную улыбку. — Ким Сокджин, — Сказал он сжимая чужие пальцы.

***

      Ким Тэхен оказался именно таким, каким Джин его себе и представлял. Безбашенным, неуклюжим и до жути приставучим. Таких Джин обычно не любил и старался избегать. Но разве можно сбежать от этой улыбки, обладатель которой буквально вытащил парня из спортзала, не обращая внимания на его вялый протест, а потом и из школы на свежий воздух. Счастливые парочки, проходившие мимо с удивлением смотрели на двух парней в спортивной форме, один из которых был жутко расцарапан, а второй так же жутко, но покрыт розами. Тэхен не дал времени остановиться, он просто тащил парня за собой, весело о чем-то говоря, а Джин все еще думал, что определенно хочет ему врезать.       На улице уже светло и полно всяких ларечков, покрашенных естественно в розовый цвет, в один из которых Тэхен и забежал, выйдя оттуда спустя пару минут с алой розой. — Джин-а, это для тебя! — Парень с готовностью вытянул вперед руки, в которых сжимал цветок. — Роза? Для меня? — Джин опустил глаза, едва заметно улыбнувшись. — А не слишком ли рано? Мы только познакомились. — От моего прикосновения раскрылись розы на твоем теле. Эта роза — всего лишь цветок. А те, что на тебе — мои чувства. Давай встречаться? — Джин только что не засмеялся от резко посерьезневшего лица парня, а потом и от его глупой фразы. Так думал Джин ровно до того мгновенья, когда Тэхен вдруг резко оказался слишком близко. Когда его дыхание оказалось на лице Джина. Когда его губы накрыли чужие в неумелом, почти детском поцелуе. Тогда вдруг стало не смешно.       Джин абсолютно точно хотел врезать своему соулмейту.       Потому что нельзя. Нельзя так несмело целовать, нельзя так ненавязчиво касаться покрытой розами кожей, нельзя быть таким Тэхеном, который отстранившись, протянул вперед розу, уставившись хитрыми глазами на Джина. — Так что? Давай встречаться? Обещаю, что буду меньше падать, — Сказал Тэхен.       Ну как можно оспорить такой аргумент? — Подумал Джин перед тем, как неловко взять розу из чужих рук.       Они еще долго гуляли, Тэхен рассказывал о себе, а Джин неловко опускал глаза в ноги каждый раз, когда его пальцы сжимали еще крепче.       Он, как и планировал, провел день святого Валентина в компании какао, слезливой мелодрамы и теплого пледа. Просто в этом списке вдруг появился Тэхен, который абсолютно точно не умел целоваться, и его поцелуи, все равно остававшиеся самым приятным, что Джин испытывал в своей жизни. И да, Джин все-таки решил, что не так уж и сильно он хочет врезать своему непутевому соулмейту, который слишком красиво улыбался.