***
— Скажи, Союз, — начал Китай, подняв глаза в небо. — зачем это всё? Неужели нельзя решить все мирно? Словами. — Товарищ, — раздражительно выдохнул СССР, чиркнув спичкой у бумаги, поджигая. — Сходи лучше за ветками. Костёр — их единственный способ сохранить тепло и разогреть еду. Сегодня дежурить будет Китай, потому как его компаньон не спал уже третий день. До утра хотя бы нужно поддерживать огонь, чтобы спокойно провести ночь. Из-за нахлынувшей усталости коммунист ронял вещи, лениво поднимая их. В голове вата, думать тяжело. Сутки без сна и отдыха сильно повлияли на его здоровье. Он становился рассеянным и переставал понимать, что происходит. Но даже в таком состоянии ему удалось развести огонь при помощи одной только спички. Рядом с советским гражданином упала связка веток и прочего мусора, которая поможет их источнику тепла не погаснуть. — Иди, тебе надо поспать. Я покараулю. — улыбнулся китаец, положив руку на плечо друга. Союз рукавом вытер с глаз усталость, зевнув. — Мм...ты прав. Мне нужен отдых, — согласился СССР, сонно потянувшись. — Надеюсь, ты не заснешь? — Ну что ты. Иди отдыхай. Хотя, может, сначала поешь? У меня осталось ещё... — Нет. Оставь на завтра. Неизвестно, сможем ли мы найти что-нибудь съедобное. Китай горько выдохнул, кивнув. Коммунист хочет показать свою выдержку, прекрасно понимая, что такими темпами медленно себя убивает. Расположился Союз на соломе, которая служила ему подстилкой, чтобы не спать на голой земле. Хотелось лечь в мягкую кровать, накрыться одеялом и, рассматривая узоры на ковре, заснуть. Русский скучал по дому и прежней жизни до войны, когда можно было выйти на улицу, не опасаясь, что тебя угостят свинцом. Даже не в самых комфортных условиях СССР отключился довольно быстро. — Никогда не понимал, что меня к тебе тянет. Я мог бы оставить тебя и жить в своё удовольствие, но не сделал этого. Возможно, когда-нибудь ты поймешь, из-за чего я это делаю. Ничто не мешает мне уйти, но я всё ещё здесь. Монолог в никуда. Посмотрев на крепко спящего коммуниста, Китай улыбнулся, ложась рядом. Он не будет спать, как и обещал, но лечь ему рядом ничто не запрещает. Когда-нибудь они уже добровольно будут лежать на земле и смотреть на небо, вспоминая былое. А пока рано о таком думать. К ночи из-за ветров было немного сложно поддерживать стабильное состояние импровизированного обогревателя, но Китай не очень хотел разочаровывать своего друга. К тому же, он и так знатно налажал в прошлый раз. Прижав к груди колени, дежурный наблюдал за костром, чувствуя, как на него нападает сон. Мотнув головой, он встал, оглядевшись вокруг. Никого. Стоило, наверное, взять хоть какое-то оружие для самообороны. Чтобы не спать, Китай до утра заставлял себя прогуливаться недалеко от их лагеря, но уже потихоньку начал сдавать позиции. Казалось, ещё немного, и он заснет прямо стоя. Не спать целые сутки не так просто, как оказалось. СССР привык: для него 3-4 часа сна более чем норма, чего не скажешь о китайце. Чтобы чем-то себя занять, Китай с помощью напильника затачивал обратную сторону ложки, которая была предназначена для поедания тушенки. Трение железа о камень никак не мешало коммунисту спокойно спать и не обращать внимания на увлечение его друга. Конец одной стороны ложки стал уже заметно острее, отчего та уже походила на самодельный нож, которым вполне можно порезать хлеб. Из-за быстрокончающегося количества патронов огнестрельное оружие скорее всего придется отложить и вступить в рукопашный бой, где можно воспользоваться таким вот небольшим бонусом. Серьёзного ранения заточка не нанесёт, но больно точно будет. Заметив, что огонь начинает сбавлять обороты, Китай кинул в него пару сухих еловых веток, отчего в воздухе слабо запахло смолой. Иголочки из зелёного перекрасились в коричневый, лишившись влаги, отчего разгорались вполне хорошо. Когда костёр снова начал излучать тепло, Китай сел на место, вооружившись небольшой палкой. Эту он сорвал прямо с дерева, а не подобрал с земли, потому на обломанных концах сочился сок, и пахло древесиной. С помощью своего самодельного лезвия Китай убрал верхний слой, добравшись сначала до зелёного, а потом и до ярко-жёлтого. Приложив немало сил, он срезал большие куски с одного конца, делая что-то похожее на кол. Сделав ещё парочку таких же, он вколол их острым концом в землю, затолкав максимально глубоко и делая вокруг костра небольшое ограждение. Затем он соединил эти колышки небольшими камнями, вложив их в пространство между палками. Получилось довольно симпатично, пусть и отняло много усилий. Довольный своей работой, Китай отложил орудие труда, потерев руки друг о друга. Ладони совсем засохли, и нужно было их чем-то увлажнить. Вода во фляжках слишком ценная, а плевать на руки не хочется. Сев в позу лотоса, Китай вырвал небольшой пучок травы, сжав его в руках. Прохлада и хоть какая-то влага освежила ладонь, пусть и не так хорошо, как бы это сделала вода. С чувством облегчения пришло и чувство голода. Китай сейчас с удовольствием съел бы тарелку риса или острой лапши с овощами, рыбу и что-нибудь сладкое, но, к сожалению, всё это было лишь в его воображении. Со временем желание есть сменилось болью. Немного ежась, Китай старался игнорировать ноющий желудок. До рассвета оставалось немного — всего час. СССР скоро проснётся, и они смогут поесть. Возможно, еда из консерв не самая вкусная, но другой у них нет. Вместо хлеба была рисовая лепёшка и зелёный лук. Этим вполне можно удовлетворить свой голод. Минута за минутой тянулись очень медленно, пока Китай пытался бороться с ощущениями самопереваривания желудка. Из-за отсутствия подкожного жира, приходилось терпеть головокружение и тошноту. — СССР, товарищ СССР, — шептал китаец, тряся за плечо коммуниста. Тот нехотя открыл глаза, поморщившись от утреннего света. — Китай?...Что такое? — сонно спросил русский, поднявшись с соломы. — Я уже больше не могу. Я голоден. Можно... — не договорил ночной дозорный, глядя, как Союз театрально закатил глаза. — Ты разбудил меня для этого? Я же не прячу от тебя запасы; бери и ешь. А я, с твоего позволения, ещё посплю. — Китай кивнул. Советский гражданин снова лёг на своё место, подперев рукой голову. Расстегнув рюкзак, ночной дозорный достал оттуда СССР'овскую банку. Сев обратно в позу лотоса, китаец воткнул в край свою заточку, открывая консерву. Оставив перед началом и концом пару сантиметров, голодный дежурный отогнул крышку, приступив к трапезе. Есть хотелось настолько сильно, что манеры и этикет забывались моментально. По покрасневшим от холода щекам стекал жир, пальцы оказались все в этой постной жиже. Набирал он полную ложку с горкой, запихивая всё это в рот. — Осторожно, солдат, подавишься. — сказал коммунист, натянув ушанку на глаза. — Никто не гонится за тобой, ешь нормально. Китай покивал, но скорости не сбавил. Расправившись с половиной банки, китаец оторвал кусочек лепешки, съедая её вместе с луком и солью. — Даже разогревать не будешь? — спросил коммунист, на что дежурный отрицательно мотнул головой, снова принявшись за банку. — А чего раньше не поел? Китай проглотил комок во рту и только потом заговорил. — Думал тебя подождать, вместе бы сели завтракать. — У меня что-то аппетита нет. Да и ты так шустро ешь, что мне даже жалко тебя. — улыбнулся СССР, приподняв ушанку. — М, извини. Просто очень есть хотелось. Я и забыл, что не один. — Ох, ладно. Поспать уже не получится. Я приведу себя в порядок, а ты, как закончишь, засыпь костер, и мы отправимся дальше. — Смотри, товарищ, — СССР указывал куда-то вперёд, где виднелась граница Германии. — нам прямой путь туда. Ты всё ещё со мной? — Прямиком к врагу? Ты с ума сошёл? Конечно я с тобой.***
То, на что решились два товарища, являлось чистой воды безумие. СССР был уверен, что знает Рейха как себя облупленного, но глубоко ошибался. Немец был непредсказуем и коварен, продумывая каждый шаг. С малых лет они с Союзом были вместе. Отсутствие друзей вынудило Рейха обратиться к книгам, чтобы хоть как-то заполнить своё одиночество. В его руки попадали как плохие повествования, так и хорошие. История показала ему, насколько жестокие бывают пытки: как физические, так и психологические. Наука и фантастика уже не интересовали его; немцу было интересно только то, что могло приносить людям боль и страдания. Когда печатное издание уже больше не могло насыщать его знаниями, нацист потихоньку перебрался в мировую сеть, ища там всё, что могло бы удовлетворить его интерес. Вскоре пустая теория ему надоела, и немец решил применить полученную информацию на практике. Сначала мальчик пробовал разного рода издевательства над животными, потом перешёл на сверстников. Самое страшное, что плохие поступки его оставались безнаказанными. Проще говоря, ему никто так и не объяснил, что так делать нельзя, и что обществу это неприятно. Союз с ним часто общался, и Рейх ему казался вполне нормальным. Немец был немного скромный и странный, но это СССР вовсе не отталкивало, а даже наоборот. Но с наступлением совершеннолетия всё пошло не так, как планировалось. С нацистом они видеться перестали, занявшись сугубо своими делами и позабыв о существовании друг друга. Нацист отстал от общего течения, создавая новые пути и деловые отношения. Подобное поведение было странным, но никаких подозрений не вызывало. Словом, с кукухой у немца было не всё в порядке. В своей сексуальной ориентации он запутался, не понимая, кого он хочет больше. В итоге оказалось, что его женщины как сексуальные партнёры не устраивают. Теперь же, собрав вокруг себя единомышленников, он был уверен в своей безграничной власти. С каждым днем силы его росли, и всего пара шагов отделяло его от безграничной власти. — Lass uns trinken, freunde, — восторженно сказал немец, поднимая фужер с дурно пахнущим пойлом. — За нас с вами. В окружении друзей нацист чувствовал себя довольно комфортно. Они молчат и лишь изредка кивают. Для самовлюблённого эгоиста свободные уши — на вес золота. Друзья, которые позволяют лить себе дерьмо за шкирку — gut друзья. Начавшееся веселье пришлось остановить, поскольку до немца быстро дошли слухи, что на их территорию незаконно вторглись, ещё и оказывали сопротивление при попытке задержания. Рейх махнул рукой, сказав, чтобы нарушителей просто расстреляли, но узнав имена его незваных гостей, резко передумал. Пьянку на сегодня придётся отложить, а его единомышленникам уйти.***
— Ну и куда ты полез, Совок? — устало поинтересовался немец, подперев щеку рукой. — Ты знал, что твои жалкие попытки закончатся провалом и всё равно полез туда, куда тебя не звали. Только не говори мне, что ты понятия не имел, что оно вот так произойдёт. Более того, ты утянул за собой своего товарища. Рейх был прав. Союз знал, насколько это опасно, но не предпринимал никаких попыток остановить Китая. Всё-таки он обещал СССР. — Неправда, отродье человечества, я сам пошёл с ним, и буду сопровождать Союза, пока это в моих силах! — заявил китаец, не представляя себе визуальную стоимость этих слов. Такая отвага похвальная, но рискованная. — О, ты так уверен в этом? Я бы с удовольствием, если не возражаете, проверил, насколько крепка ваша дружба. Я покажу тебе кое-что, после чего ты задумаешься, а правда ли ваше товарищество того стоит. Китай искренне не понимал, к чему ведёт этот ненормальный, и, видимо, это его веселило. Рейх встал, сделав им навстречу пару шагов. Наклонившись, он поднял голову СССР, заставив смотреть себе прямо в глаза. Сдавив ладонью его скулы, немец заставил советского гражданина приоткрыть рот. Указательный палец прошёлся по губам, изучая каждую трещину. Стоило ему зайти чуть глубже, как челюсти плотно обхватили его, намертво вцепившись. Со злостью Союз прокусил немцу палец, за что получил железной стороной рейховского прута по лицу. Тяжесть оказалась сильнее носовой кости, отчего та треснула. Из обеих ноздрей хлынула кровь, оставляя после себя алые дорожки. Удар пришёлся Совку по душе и заставил улыбнуться. Кончиком языка тот стал слизывать драгоценную жидкость с желобка и верхней губы. Шмыгнув носом, СССР почувствовал ржавый привкус, словно облизал железо. Сняв перчатку, Рейх осмотрел укус. Нехило укусил, зараза. Нацист знал, что Союз просто провоцирует его. Коммунист хочет, чтобы немец бил его как можно сильнее, как можно жестче, чтобы шла кровь, и чтобы он даже не мог встать. Исполнить это желание для нациста не проблема. Он готов день и ночь до потери пульса издеваться над русским, видеть, как тому это нравится, заставлять просить большего. От глаз Рейх не укрылась и маленькая, но не менее значительная деталь. Союза возбуждала боль сильнее, чем любая нагая женщина. К слову, не так уж часто его заводили представительницы прекрасного пола. В штанах теснит, руки так и чешутся достать половой орган и начать надрачивать себе, но, к сожалению, сделать он этого не может. Воспитание тут не при чем, это всё верёвка, удерживающая руки. — Смотри, Китай, смотри внимательно, — произнес Рейх, пнув СССР в грудь и таким образом уложив его на лопатки. — От боли он пьянеет. Для него это словно наркотик: чем больше даёшь, тем больше хочется. Если ты мне не веришь, я тебе докажу. Разведя в стороны ноги русского, нацист надавил на выступающий бугорок, получив за это сдавленный стон со стороны Союза. — Нравится, Совок? Признай, грязная шлюха, тебе по душе, когда тебя берут силой. Ты теряешь рассудок, когда тебя избивают. Ты хочешь, чтобы я сделал тебе больнее, да? — Да... — прошептал коммунист, сглатывая слюни. — Встань на колени. — приказал Рейх, убрав ногу от детородного органа советского гражданина. Беспрекословно подчинившись, СССР выпрямил спину, слегка разведя в стороны ноги. За хорошее поведение, немец дал рукам пленного свободу, зная, что тот не посмеет сопротивляться. — А теперь будь хорошим мальчиком и возьми его в рот. — скомандовал нацист, глядя, как послушно Союз расстёгивает его ремень, приспуская штаны. — Нет, товарищ! Не делай этого! — крикнул Китай, пытаясь достучаться до друга, видя, как тот, даже не задумавшись, выполняет желание немца. — Какой наивный. Ты действительно думаешь, что это его остановит? — засмеялся Рейх. Китай со слезами смотрел, как член немца погружается в рот его дорогого товарища. Больше всего его напрягало, что Союз делает это добровольно — его никто не заставляет. Неужели боль так сильно влияет на него? Тогда почему он не становился таким, когда получал тяжелые ранения? Это точно не простой мазохизм. Пока китаец думал об этом, Союз набрал обороты, с большим удовольствием отсасывая своему врагу. Мерзкое хлюпанье и вздохи вызывали рвотный рефлекс, но дать себе волю вырвать сейчас рисково. Нацисту ничего не стоит заставить Китая есть то, что из него вышло. — Достаточно, — остановил Рейх, отстранив голову Союза от своего члена. Коммунист облизывал губы, ожидая, что же будет дальше. Ему было велено повернуться спиной и стоя на коленях, нагнуться, пока сам же Рейх пристроился сзади. — И почему я раньше этим не пользовался? Чтобы активировать в тебе такую услугу, Совок, нужно минимум усилий и максимум желания. Уверен, что не один я так считаю. Сладкий голос вводил в транс, от того СССР не заметил, как его штаны вместе с бельём уже лежат на полу. Голой рукой нацист обнял просящий внимания член Союза, водя по нему особо тщательно, не оставляя без надлежащего ухода. Снова отдавшись сносящему крышу опьянению, Союз потерял связь с внешним миром. В чувство его привело странное ощущение. Задний проход был таким тугим, что Рейху начало казаться это плохой идеей, но сдаваться тот и не думал, входя глубже. Союзу несомненно это доставило кайф в отличии от немца. Плохо разработанное нутро могло порадовать только тем, что оно было до сегодняшнего дня никем не тронуто, и что Рейх — у него, можно сказать, первый в роли актива, само собой. Стараясь не обращать внимание на неудобство, немец стал двигаться как можно интенсивнее, не забывая ласкать и партнёра, надеясь, что скоро сможет ощутить тот же кайф, что и лежащий под ним. В первый раз получилось неудачно. Неудачно для нациста, потому что Союз, судя по виду, находится на седьмом небе от счастья. — Очень неудобно, Совок. Ты слишком узкий, и я не могу получить удовольствие, насилуя тебя. Ладно, займемся этим чуть позже. — покачал головой немец, натягивая на гениталии штаны. — Послушай, а ведь про твоего друга я совсем забыл. Уверен, он обидится на нас за такое. Китай, прости мне мою ошибку. В следующий раз я буду внимательнее. А теперь иди сюда. Что? Не хочешь? Ну, я сам подойду, не переживай. Только закончу с кое-кем. Всё-таки изнасиловать Союза было предложением слишком заманчивым, чтобы от него отказываться. Вот только напрягаться особо не хочется. Решив пойти простым путем, Рейх снял с полки железное продолговатое изделие, предназначенное специально для таких случаев. С его помощью подготовить Совка не составит труда. — Я всё ещё хочу побывать внутри тебя, СССР. Но ты меня, видимо, не очень то хочешь пускать. Что ж, пойдем более сложным путем. — сказал Рейх, вводя холодный предмет настолько глубоко, насколько хватало его длины. Союз вскрикнул, прогнувшись в спине. Ногтями коммунист оцарапал пол, пытаясь перевести дыхание, давясь собственной отдышкой. — Я знал, что тебе понравится. Наслаждайся. — закончив с советским гражданином, Рейх перешёл к Китаю. В отличии от коммуниста китаец был более подготовлен для подобных актов. Член Рейха свободно вошёл внутрь. Не слишком туго и не слишком растянут. Идеально. Состояние нутра Китая говорило немцу о том, что секс у него бывает регулярно, и нацист даже догадывался, с кем. — Никогда бы не подумал, что между вами двумя есть что-то большее, чем просто дружба. Он же гомофоб до мозга костей. Или это не его работа? — усмехнулся Рейх, вцепившись когтями в нежные бедра своей жертвы. Китайцу стыдно было признавать, что они с СССР действительно партнёры, но тщательно скрывали это даже тогда, когда они, казалось бы, одни. Даже с осознанием того, что его уже поймали с поличным, он старался делать вид, что ничего не понимает. — Не имею понятия, о чем ты... — Не корчи из себя дурачка, я тебя прошу. Ты бы кому попало не дал, так ещё и, судя по всему, несколько раз. Для тебя существует только один достойный кандидат — СССР, и никто другой. Я ведь прав? — легкодоступное колечко мышц иногда сжималось, не позволяя члену двигаться дальше, но это сопротивление было бесполезным, потому что немец его даже не ощущал, продолжая бездушно трахать любовника своего врага. — Уж достойнее тебя, тварь бессердечная... — прошипел Китай, чувствуя, как ногти впились в кожу и продолжают погружаться глубже. — А вот обзываться не надо. Или... — глаза китайца расширились, а с губ сорвался крик. Рейх резко дёрнул руку, оставив глубокие царапины на белоснежный бедрах. Кровь струйкой стекала из повреждённого участка кожи, закручиваясь спиралькой вокруг ноги. — Прелесть, — прокомментировал нацист, глядя на результат своей работы. На этой приятной ноте и подошёл конец. Немец смог нормально кончить и наконец оставить китайца в покое. Сняв жертву со своего ствола, он отпустил её в свободное падение. Не найдя в себе сил подняться, Китай облокотился на стену, прижав к груди колени, ощущая как бедра вымазались в крови, которая так и не остановилась. С ним обошлись снисходительно в отличии от Союза. Рейх делал с ним всё, что хотел, потому что СССР это нравилось. Кажется, они нашли друг друга. Не каждый способен вытерпеть все те издевательства, которые приготовил им Третий Рейх, а коммунист может. Он не только останется в живых, но ещё и получит неслыханное удовольствие, совершенно не против повторить подобное развлечение снова. — О, Совок, я вижу, ты готов к продолжению. Что ж, начнём...