***
Поздний полдень тянулся до вечера, и Молли всё ещё читала, когда дверь щелкнула и в комнату вошел владелец аккуратно упакованной сумки. — Молли? — Поппи Помфри смотрела на Молли так, словно увидела привидение. Она выглядела так же красиво, как и всегда, с темными волосами, остро уложенными в прическу, и широко распахнутыми глазами. Поппи Помфри всегда так смотрела на Молли, что чувствовала себя непобедимой. Теплые руки, ловкие пальцы, первые поцелуи. Незнание того, как это остановить, да и нежелание останавливать. Если я не найду тебя снова, я встречусь с тобой во сне, Молли Пруетт. Молли сказала Артуру, что он был ее первым, потому что это звучало порядочнее всех остальных вариантов. Он и был, в одном смысле. Только не в других. — Поппи? — Молли сглотнула и села, её отброшенная книга упала на пол, — Ты не можешь быть здесь. — Я могу, и я здесь. — Лицо Поппи нахмурилось. В своей обычной живой манере она надела простое белое платье, висящее рядом с кроватью Молли, и порылась в сумке, — Вы женитесь? — Завтра, — ответила Молли хриплым голосом. — Судьбы неисповедимы, — проворчала Поппи. Она села на кровать, и та скрипнула под давлением, — О, ради всего святого! — Она скривила лицо в гримасе и жестами указала на ванную, — Я переоденусь и постараюсь уснуть, если смогу. Молли наблюдала, как Поппи шла до ванной, и пыталась успокоить прыгающее, беспорядочное биение ее сердца.***
В комнате пахнет зубной пастой и мылом, а кровать скрипит и стонет, когда Поппи поворачивается. — На этом матрасе так много пружин, что мне кажется, будто я сплю на кактусе. — Голос Поппи — теплый и знакомый в темной комнате — вернул Молли в те дни, когда Артур Уизли был для нее чем-то, но не всем. — Разве ты не можешь использовать магию? — Молли потянулась к своей палочке, — Это достаточно простое заклинание… — Никакой магии, — Поппи фыркнула и снова повернулась, раздраженно цокнув языком, — У меня нет права. По крайней мере не тогда, когда я работаю в маггловских палатах. Видишь ли, они ожидают, что мы обучимся базовым маггловским методам. На случай, если что-то пойдет не так и мы не сможем использовать магию для исцеления людей. — Ты ухаживаешь за больными? — Поппи всегда хотела быть медсестрой. Молли узнала это в их первую встречу, когда голова Поппи была склонена над её книгами в кафе мадам Паддифут. Аромат кофе, вкус горячих булочек и джема всегда возвращал Молли в другое время, — Ты хорошо исцеляла людей, — сказала Молли. Загар на плечах, кожа горячая и упругая. Руки на коже, ладони прохладные и скользкие от лосьона. Неопытные поцелуи и тела, которые не знали, как почувствовать удовольствие, только то, что они могли, и должны, и будут чувствовать. — Все еще. — Поппи заругалась, когда кровать издала еще один металлический скрип, — Это невозможно. Молли сглотнула и откинула одеяло. — Можешь лечь со мной, если хочешь. Просто поспать. Нет нужды страдать из-за этих пружин. «Здесь достаточно места для двоих», — говорила себе Молли. Она просто помогала другу и следила за тем, чтобы они обе хорошо отдохнули ночью. — Ты уверена? — Поппи звучала неуверенно, — Молли… — Все в порядке, — Молли откинула свое пуховое одеяло и отодвинулась, чтобы освободить место для Поппи, — Теперь мы взрослые люди. Я уверена, что мы можем спать вместе безо всяких проблем. — Как скажешь… Поппи пробралась к кровати Молли, и, хотя казалось, что все осталось прежним, земля словно перевернулась с ног на голову.***
— Помнишь? — Поппи скользнула в кровать рядом с Молли. Её ночная рубашка тонкая, а ноги холодные. Она вздыхает, и вздох этот заставляет ее вздрогнуть, как жар первого оргазма, который Молли так хорошо помнила. Тот, который застал их обоих врасплох, тот, который изменил жизнь Молли навсегда, — Мы были так молоды. — Мы всё ещё молоды, — ответила Молли. У неё пересохло в горле, потому что есть что-то до боли знакомое в Поппи и её холодных ногах, прижатых к Молли под укрытием пухового одеяла. Эти пьянящие дни школьных исследований вернулись к Молли в горячем, мощном порыве. Медленные поцелуи с кем-то неожиданным в шестнадцать. Неуверенность в ощущении удовольствия от рук другой девушки в семнадцать лет. Незнание, как попросить что-либо из этого, но желание исследовать безопасно таким образом, который больше не кажется безопасным вообще. — Ты выходишь замуж, — прошептала Поппи. Даже если вокруг никого, они привыкли к тишине. Молли и Поппи всегда проводили большинство своих бесед шепотом. — Да. — Даже рядом с Поппи Молли почувствовала неожиданный прилив гордости и счастья, — За Артура Уизли. — Этот молодой щёголь всегда любил рыжих, — Поппи улыбнулась и коснулась волос Молли, её пальцы легки и нежны в её локонах, — По правде говоря, я и сама к ним неравнодушна. — Ты и я, обе, — Молли прильнула к руке Поппи, сердце её учащенно забилось, — Куда тебя завтра отвезут? — В Хогвартс, — сказала Поппи, — В следующем году я займу там должность. — Неужели? — Молли почувствовала неожиданный всплеск гордости за достижение Поппи. — Я собираюсь стать старшей сестрой, — Голос Поппи полон нетерпеливого волнения, которое Молли помнит так остро. Влажная трава и неуверенные поцелуи. Пальцы, влажные и горячие. Холодный ночной бриз и запах лилий, подхваченный воздухом. Обещания вечности, до этого времени, до тех пор, пока причудливое лето сможет хотя бы надеяться на продолжение. — Я горжусь тобой, — Молли понимала, что не шутит. Она не уверена, как они с Поппи потеряли связь после того, как были неразлучны в течение долгого, жаркого лета. Артур, она предполагала. То, как сдвинулись и изменились их отношения, означало, что Молли и Поппи тоже должны были измениться. Наивно было думать о Поппи как о подруге. Особенно когда Поппи и ее книги вызвали у Молли первый прилив желания, которое она не признавала до конца, пока Поппи не научила ее, что такая любовь возможна. Иногда девушкам нравятся другие девушки, иногда им нравятся мальчики, а иногда и то, и другое. Думаю, ты мне просто нравишься, Молли. Ты прекрасна. — Спасибо, — ответила Поппи, — Я тоже горжусь собой. Ноги Поппи все еще холодны на коже Молли, и ее дыхание тяжелеет, пока тела прижимаются друг к другу, как будто невидимая сила притягивает их ближе. Номер настолько темный, что трудно было разглядеть Поппи должным образом издалека, когда она пыталась заснуть в кровати, которая была слишком далеко. Но вот так, как сейчас, Молли видит, как трепещут её ресницы на щеке. Она может видеть белизну улыбки Поппи и легкий румянец на её щеках, когда её губы изогнуты в вопросе, который она никогда не заканчивает повторять. Неясно, кто первым провоцирует на поцелуй, только вот это не тот поцелуй, который прекращается сразу же, как только начинается. Когда их губы соединяются и их рты открываются в этом медленном, знакомом скольжении, всё, что происходит после, неизбежно. Поппи целует с тем же рвением, что и всегда, и Молли отвечает только что пробудившимся голодом. Некогда пробные исследования приобретают особенность в этой темной, странной комнате. Их шепот копится в воздухе, и тишина нарушается только звуком поцелуев двух девушек. Ропот и вздохи начались прежде, чем что-то действительно произошло, и с каждым нажатием их губ ночь становилась тяжелее с обещанием большего. Поппи двигалась вниз по телу Молли, ловко расстегивая ночную рубашку. Молли осталась голой и дрожащей на простынях, запах ее собственного возбуждения был достаточно очевиден, чтобы она была уверена, что Поппи его не пропустит. Если она заметит, Поппи ничего не скажет. Вместо этого она щелкнет языком по твердеющему бугорку соска Молли. — У тебя большая грудь, моя дорогая, — сказала мадам Малкин Молли однажды во время рутинной примерки новой одежды. Это всегда заставляло её чувствовать себя неловко из-за их веса, как будто бы была смелость в груди, которая занимает место, в теле, которому не хватает вежливого высокомерия младших девочек, которым Молли всегда завидовала в школе. Она всегда нервничала из-за темноты ее больших ареол и того, как ее соски напоминают о своем присутствии, когда становится холодно. В Хогвартсе она носила большую мешковатую одежду, и даже если свист восхищения должен был восприниматься лестным, она всегда чувствовала себя оторванной от своего тела после того, как проходила мимо группы смеющихся игроков в Квиддич. Вещь, на которую смотрят совершенно отдельно от нее. Поппи никогда не заставляла Молли чувствовать, что на неё пялятся с чем-то кроме едва скрываемого удивления, от которого Молли может захотеть оглянуться назад. Этой ночью она тоже, кажется, наслаждалась изгибами тела Молли с энтузиазмом, который заставал Молли врасплох. Поппи почему-то всегда заставляла ее чувствовать себя так совершенно уверенно в своем собственном теле, и она не получала ничего, кроме удовольствия от того, как Поппи массировала руками груди Молли и облизывала и посасывала её соски. Её рот и легкие укусы зубами, слегка оттягивающими чувствительную плоть Молли, посылали искры удовольствия в горячий центр Молли, который болел от необходимости прикосновения. Поппи прижимается ребром ладони ко влажным трусам Молли, и это прикосновение заставляет ее изгибаться ему навстречу в поиске большего. Поппи трется о Молли, обхватывая всю её в одной руке и с энтузиазмом посасывая один из её сосков. Когда рука, наконец, соскальзывает с Молли, прохладный воздух комнаты остужает её влажность, потому что Поппи сбросила одеяло с их тел. Оно смялось на полу, и, кажется, что оно отбросило с собой последние запреты. Пальцы Поппи на её теле такие же горячие и идеальные, как Молли и помнила. Она была бы почти смущена запахом собственного возбуждения, если бы уже не чувствовала себя так комфортно благодаря прикосновениям Поппи. Она знала, что намокнет прежде, чем пальцы Поппи доберутся до цели. Её тело так охотно отвечало на каждый поцелуй и прикосновение, и жар ее растущего желания разворачивался и вился в её животе. Скольжение пальцев Поппи под нижним бельем Молли было так знакомо. Щелчок резинки, отрыв от живота, ласковое прикосновение талантливых пальцев Поппи, которые всегда знают, как попасть в то место, где Молли болит и горит от нужды. Её пальцы ищут клитор Молли, и это не займет много времени для круга пальцев Поппи, чтобы привести девушку к кульминации, от которой трясется все тело. Ты такая мокрая. Так мило. Я хочу зарыться в тебе и никогда не выходить на воздух. Молли помнила, как Поппи всегда любила пробовать ее на вкус и как она никогда не отвечала взаимностью. Было что-то, что мешало ей сделать этот шаг, используя пальцы вместо этого, чтобы довести Поппи до неизменного оргазма. Тогда никто из них не знал, что делает. Они просто пытались прикоснуться, попробовать и выработать то, что чувствовали так же хорошо, как их собственные пальцы под покровом ночи, когда фантазия о чьей-то руке ярко горела в их умах. Из уверенного прикосновения Поппи было ясно, что после Молли были и другие девушки, и Молли тоже больше не была так неуверенна в своих желаниях, как раньше. Даже если это безумие — усиливать отношения, которые у нее с Поппи уже есть, сегодня ночью Молли хочет доставить ей каждое из удовольствий. Возможно потому, что это может стать единственным шансом до конца её исследовать, или, возможно, это станет странным способом избавиться от всей вины, которая вытечет из её тела, когда ночь приобретет оттенок Попиумного обещания. Молли села между ног Поппи, задрала её ночную рубашку и сняла трусики. Поппи приподнимается, чтобы помочь Молли стянуть их, скинув на мятые простыни. Запах возбуждения Поппи заливает Молли и делает её влажной и горячей, несмотря на истомление от предыдущего оргазма. Она не уверена, что делает, поэтому решает быть смелой — в конце концов, она гриффиндорец. Когда Молли наконец находит клитор Поппи, она слегка раздвигает губы и скользит языком по его кончику. Она надеется, что он попадет в нужное место. Проходит совсем немного, прежде чем любая осторожная утонченность полностью уходит, и Молли целует и сосет Поппи с бешеной самоотдачей. Поппи вытягивается, и звук её стонов и шепота ободрения подстегивает Молли. У нее никогда раньше не было вкуса другой женщины на ее языке, и она была удивлена, обнаружив, насколько ей это нравится. То, что она пробует возбуждение Поппи, теплое и совершенное во рту, оставляет её губы и подбородок влажными. Наконец она выныривает на поверхность за воздухом и пробегает языком вдоль щели Поппи, что вызывает ещё один вздох удовольствия, ещё одно сжатие бедер Поппи. Молли двигает пальцами между ног Поппи и скользит в нее. Сжимающееся тепло её тела легко принимает вторжение Молли, и, когда Поппи корчится на простынях, Молли обнаруживает, что она не может насытиться ею. Пьянящий аромат Поппи богат и опьяняет ее губы, язык, лицо, и она толкает палец глубже внутри неё. Её движения приобретают странное, сказочное качество. Как будто находясь между ног другой девушки, у нее кружится голова, она пьяна, и это отделяет фантазию от реальности, когда двое становятся одним в странной, пьянящей дымке возбуждения и влажного, скользкого удовольствия на её коже. Молли не уверена, откуда оно взялось, это отчаянное желание попробовать, потрогать и поиметь, как будто не может быть другого шанса. Она не уверена, что будет, она ни в чем не уверена, кроме этого одного прекрасного момента в их тайном месте, где трещины на потолке превращаются в сложные созвездия, а темная комната — в небо, полное звезд. Молли снова проталкивает свои пальцы внутрь Поппи, наслаждаясь звучанием, которое они издают, вкусом возбуждения Поппи на мокрых губах и тем, как она сжимается, двигается, извивается и умоляет под ней. Это заставляет её обнаженное тело пульсировать от удовольствия, и она не может перестать трогать, толкать, пробовать и пить каждую секунду. Когда Поппи сжимается и трясется через оргазм, простыни мокреют, а лицо Молли становится влажным, теплым и пышущим неудержимой жарой. — Поцелуй меня, — просит Поппи. Она подтягивает Молли, и они целуются, целуются и целуются. Губы горячие и ищущие; вкус друг друга на их языках, когда они дрожат и вздрагивают до другого ошеломляющего оргазма, их тела потираются и скребутся под взором беспокойной ночи. Молли моргает, и её глаза открываются — по-настоящему открываются — на простыни на полу, свадебное платье, которое светится белым в лунном свете, и кривую линию усталой улыбки Поппи. Тяжесть вины Молли ложится на её грудь, тяжелое давление оставляет девушку почти без дыхания и в ужасе.***
— Я все испортила, — сказала Молли тихо и смиренно. Артур. В потных последствиях удовольствия комната заполняется им. Сердечный смех, добрые глаза, то, как его голос срывается, когда он говорит Я люблю тебя, и его обещание кричать об этом с крыш. Я буду любить тебя до тех пор, пока мои уставшие кости позволят мне, Молли Пруетт. Артур никогда не любил шепотом, но Молли предполагала, что они живут в мире, где он никогда не нужен. Молли редко так остро ощущала отсутствие или так сильно хотела его доброго прикосновения. Поппи строго на нее посмотрела. — Молли Пруетт. Ты не должна принимать глупых решений или терять голову из-за девушки, которая мечтает по-другому, — Она мягко улыбнулась Молли, ее глаза засияли в лунном свете. Она такая красивая, что у Молли до сих пор захватывает дух, — Выходи замуж за этого человека, видит Бог, это ясно как день, что ты его любишь. — Как ты можешь так говорить? — Глаза Молли защипало от слез, и она подтянула одеяло к подбородку; её сердце сильно билось, — Ты просишь меня начать брак со лжи. — Я думаю, что иногда есть истины, которые не нужно говорить, — тихо ответила Поппи, — Не уверена, что это поможет. Если хочешь сказать ему, говори. О том, как ты относишься к волшебницам, по крайней мере. Но не считай, что ты что-то мне должна после сегодняшнего вечера, когда я уйду до восхода солнца. — Ты всегда была моим несбыточным будущим, — после этого сердце Молли заболело за Артура, за то, что она сделала без заботы или уважения к человеку, которого она любит до глубины души. Поппи перекатилась на спину и посмотрела в потолок. — Я думаю, существуют версии нас, живущих в сотне разных вселенных. В одной из них я вовсе не несбыточна. В том мире никого не волнует, как двое любят друг друга. — Мне нравится, — говорит Молли, — Бьюсь об заклад, она счастлива. Бьюсь об заклад, они счастливы. — Я знаю, что это именно так, — яростно сказала Поппи. Она сжала челюсти и провела рукой по глазам, — Посмотри на меня, я веду себя глупо. — Это не так, — Молли сглотнула комок в горле. Она инстинктивно понимала, что для Поппи все по-другому, — Ты можешь быть счастлива и в этой вселенной тоже. — Могу? — Поппи повернулась к Молли с водянистым смехом, — У меня нет моего Артура. — Ты ее найдешь, — сказала Молли. Потому что это она, не так ли? Это всегда будет она, Поппи. — Минерва Макгонагалл ужасно привлекательна, тебе не кажется? — Поппи медленно улыбнулась Молли, ее глаза говорили молчаливое спасибо за понимание. — По-моему, она замечательная, — ответила Молли. Она тоже это имела в виду. Ради Поппи, ради себя самой. Это не просто Поппи в невероятном будущем Молли. Есть другие женщины, другие мужчины. Магия всего, что могло быть, всего, что может быть, и всего, что ярко горит в её сердце, и она принимает это.***
Когда Молли проснулась, кровать оказалась пуста, и в комнате не осталось никаких следов Поппи. Она закрыла глаза и молча проглотила слезы, которые могли упасть. Простыни всё ещё пахнули Поппи. Губы Молли все еще ощущали её вкус, запах их страсти задержался на её коже — единственное напоминание о том, что ночь не была лихорадочным сном. Молли стояла на дрожащих ногах и отмывалась накануне вечером, заботясь о том, чтобы намылить себя так, как будто это может каким-то образом стереть прикосновение пальцев Поппи к своей коже. Когда Молли вышла из ванной, она заметила кусок сложенного пергамента на аккуратной кровати Поппи. Она медленно открыла его, не зная, выдержит ли она последнее прощание. Люби смелее и сильнее, Молли Пруетт. Пусть твоё будущее принесёт тебе всё, чего пожелаешь. Молли сложила письмо и прижала его к груди. Теперь она может последовать за Поппи. Она упомянула о работе в Хогвартсе. Было бы нетрудно найти её снова, пойти с её сердцем на рукаве и сказать Поппи, как трудно было забыть её и как сильно она скучала по ней даже в самые счастливые моменты. Ее взгляд упал на свадебное платье, и в голове вспыхнуло другое лицо. Артур. Милый, добрый, любимый Артур. Её сердце всё ещё колотилось и подпрыгивало при мысли о том, что его губы прижаты к её, таким теплым и нетерпеливым. Артур Уизли — это её прошлое, её настоящее, и в этот момент ясности Молли с абсолютной уверенностью знала, что он также её будущее. Пергамент пах духами Поппи, и Молли вдохнула его в последний раз. Она взмахнула палочкой и наблюдала, как пергамент вспыхнул ярким горячим пламенем и превратился в пепел. Она загадала желание для каждой Молли и Поппи, чья история имеет другой конец в других вселенных Поппи. Она надеется, что где-то они счастливы. В другом мире, в другое время. Молли прерывисто вздохнула и отодвинула чувство вины, которое её пронизывало. — Дело сделано, — твердо сказала она, — Больше не надо. Больше не будет этой глупости. Она заправила постель, натянула чулки и надела платье. Она должна присутствовать на свадьбе.***
Молли даёт клятву в полдень. Она целует Артура под синим летним небом, и перекрёсток в её сознании сливается в одну ясную, залитую солнцем тропинку. Я буду любить тебя вечно, Артур Уизли, — обещает она. Я буду любить тебя до тех пор, пока мои уставшие кости позволят мне.