Красная нить

31 октября.       Впервые за долгое время мне не снились кошмары.       Я удивленно осознал это, когда приоткрыл глаза и увидел пробивающийся сквозь тонкий полог солнечный свет. На тело навалилась тяжесть — причем не моя, а чужая. Стоило только пошевелиться, и цепкие руки обвились вокруг талии, подгребая меня поудобней куда-то вниз. Шею щекотно обожгло горячее дыхание, и я тяжело вздохнул, прислушиваясь к мерному сопению, раздающемуся над ухом.       Было шесть утра, — я знал это, потому что за последние несколько лет жесткой дисциплины выучился просыпаться именно в это время. Ловко выбравшись из чужого захвата, я выскользнул из-под теплого одеяла и нашел свою помятую рубашку под кроватью.       Тело моментально отозвалось тупой болью — отголосками вчерашней прогулки по лесу. Синяки за ночь налились ярко-лиловыми и синими цветами, украшая в основном бедра и немного руки. На лице красовались еле заметные красные полосы — царапины от веток.       Что ж, в целом могло быть хуже. Например, Поттер наверняка проснется с дикой болью в мышцах, потому что вряд ли имел такую же физическую подготовку.       Бесшумно собравшись и покинув башню, я застыл в коридоре, понимая, что, в общем-то, не знаю, куда идти. Потоптавшись неуверенно минут пять на месте, мне повезло натолкнуться на такую же раннюю пташку из местных учениц и проследить за ней, надеясь, что та идет завтракать. Уже в Большом Зале она свернула за пустой гриффиндорский стол, а я сразу же нашел взглядом Виктора — это было несложно. Проснувшихся учеников было в сумме не больше пятнадцати на весь зал, и больше половины из них были дурмстрангцами.       — Знаешь, я беспокоился, — произнес Крам вместо приветствия.       — Я не знал, где наши спальни, — пожал плечами я, принимая от него свою сумку.       — Ночуем и живем на корабле. Каркаров боится, что за нами будут шпионить.       — Что-то у меня пропал аппетит.       — Не волнуйся, если я попрошу, он разрешит тебе поселиться в замке, — тут же заявил Виктор.       — Давай пока обойдемся без этого, — покачал головой я, представляя, какой неженкой себя выставлю.       Позавтракав, я достал свой дневник и принялся записывать вчерашний день, анализируя его в подробностях. Особенно момент с подслушанным разговором. Не хотелось накручивать себя заранее, но фраза про возвращение Темного Лорда немного нервировала, а то, что в деле были замешаны Пожиратели Смерти, определенно давало понять, что все сказанное не было выдумкой. Паниковать заранее, конечно же, не было лучшим вариантом, поэтому я решил пока просто присматриваться к происходящему в стенах школы. В частности, к действиям Каркарова. Не то, чтобы мне хотелось поиграть в героя. Нет, просто я знал, что подобные вещи скорей всего не обойдут стороной мою семью, и если все серьезно, то мой отец… Даже думать об этом не хотелось.       К восьми утра нас собрали и провели экскурсию по основным местам замка. Несмотря на бесконечно петляющие коридоры, я вдруг обнаружил, что довольно хорошо ориентируюсь в них.       Под конец прогулки по всем нужным маршрутам нас распределили по факультетам, с которыми мы должны были посещать занятия, и выдали расписания. Половина ребят оказалась с седьмым курсом Слизерина, другая – с Когтевраном, и только мне предстояло посещать все предметы в одиночку в связи с тем, что я был младше на три года. Я выбрал гриффиндорцев, просто потому что мне показалось это забавным. На самом деле все, что могло привести моего отца в бешенство, казалось мне забавным.       После обеда я отправился исследовать территории вокруг замка. Зеленые холмистые поля тянулись до самого леса и домика лесничего. Монотонная и совсем неинтересная местность приводила меня в уныние. Не знаю, почему, но я не любил лето, эту зелень, короткие ночи и пестрые ковры цветов. В этом, собственно, и был плюс Дурмстранга: там практически не было лета. Сплошное белое пространство, блестящее под солнечными лучами. Темнота во время рассвета, темнота во время заката — что-то было в этом всем такое… успокаивающее.       Застыв под широким дубом, я запрокинул голову и закрыл глаза. Холодный воздух тут же окутал мою фигуру, а трава под ногами покрылась корочкой льда.       Через мгновение на кончик носа приземлилась снежинка.       Пошел первый снег.       Я посмотрел озорным взглядом в ослепительно-яркое небо. 1 ноября.       Что я там говорил про кошмары? Больше не снятся? Брехня.       Я снова был там — в гостиной собственного дома. В ее безликой пародии с равнодушными лицами с портретов и выцветшими гобеленами на стенах. Смотрел, практически не моргая, слезящимися от напряжения глазами на черные пионы, вычурно выделяющиеся среди пустой, словно картонной, мебели.       И точно помнил: мама никогда не любила эти цветы.       И продолжал смотреть, понимая, что ненавижу их всей душой. Эти чужие мертвые пионы. Но как бы сильно во мне не кипело желание избавиться от них, я почему-то знал, что не смогу: они продолжат стоять здесь в этой бледно-голубой вазе через день, через два, а я — уже нет. Это вызывало внутри глухую бурю из злобы и… безысходности?       Как в фильме, в котором не доставало кадров, я всегда резко переключался на момент, где грудь простреливала боль. Без предыстории, без объяснений, только миг огня в районе сердца и последующее затишье. Длилось оно секунду, может быть, две, а после я всегда оставался один на один с беспросветной тьмой, выедающей глаза и забивающей глотку.       Мне казалось, что привкус металла оседал на языке. Я рефлекторно облизывал пересохшие губы и сглатывал вязкую слюну. Болезненное смирение возникало в груди и давило, выдавливая из меня остатки чувств. Я продолжал существовать, вдруг понимая, что и пионы, и гостиная больше не волновали меня. Все потонуло: в безразличии, в обреченности, в глухом стуке сердца, который как будто становился все тише.       И я больше не мог дышать, в абсолютной тишине куда-то падая — вниз: долго, монотонно, чувствуя, как холод тягучей жидкостью разливается по венам.       В голове всегда была только одна мысль: пусть, наконец, все кончится.       Падение, темнота или что-то еще — не знаю. Просто — все.       А потом я открыл глаза.       Вздрогнув всем телом и напряженно сжав серое тонкое одеяло, я не сразу понял, что уже не сплю и вижу проступающие сквозь сумрак очертания потолка. Ощутив ноющую боль в теле из-за сна в жесткой койке, я окончательно проснулся. Корабль мерно раскачивался туда-сюда — практически незаметно. Я, побледнев, резко свесился с кровати и выблевал все содержимое желудка.       — Драко? — послышался шепот с соседней койки.       — Прости, — пробормотал я. — Я не хотел тебя будить.       Виктор тяжело вздохнул и, посмотрев на то, как меня трясет, отдал свое одеяло. Стало тепло, а еще — безумно стыдно, отчего я раздраженно засопел. Каким-то непостижимым образом я словно снова превратился в того бесполезного первокурсника, которым прибыл в Дурмстранг четыре года назад.       — Завтра же поговорю с Каркаровым и добьюсь разрешения ночевать в замке.       — Не надо. Я просто еще не привык, — вяло отмахнулся я.       Пусть директор и не отказал бы Виктору, но моей репутации точно пришел бы конец.       — Драко, все нормально, ты не должен беспокоиться об этом, — произнес он, видя меня насквозь.       — Просто давай отложим это, хорошо? В любом случае, у меня есть запасной вариант, если станет совсем невыносимо, — вымученно улыбнулся я, понимая, что «запасной вариант» будет очень зол, если все-таки придется прибегнуть к нему.       — Ладно, я понял, если понадобится, я помогу.       — Эй, Виктор, знаешь… спасибо, — неловко произнес я, потупив взгляд в пол. Виктор ничего не ответил, но я мог поклясться, что слышал смешок.       До самого утра мне так и не удалось уснуть.       Последующий день прошел тяжело и, скорее всего, по мне. Отсутствие настроения и запас усталости сделали из меня апатичного зомби. 2 ноября.       Сидя рядом с Виктором в окружении перевозбужденной своры, я раздраженно думал о том, какие они все нелепые и дикие. В Хогвартсе не было ученика, что бесспорно выделялся бы среди своих соперников, а у нас был Виктор — лучший во всех отношениях. Все дурмстрангцы понимали это и, в общем-то, ни для кого не было загадкой, чья фигура будет защищать честь нашей школы, поэтому, когда Дамблдор озвучил имя нашего чемпиона, мы показательно пошумели, поздравили его, но ни капли не удивились. Я лично похлопал Виктора по плечу, тем самым молчаливо озвучив «я же говорил».       — Чемпион от академии Шармбатон — Флер Делакур!       Белокурая девушка довольно сдержанно улыбнулась, принимая поздравления, и мне вдруг стало предельно ясно, что француженки тоже знали своего чемпиона еще до того, как было озвучено имя. Только когда пришло время третьего участника, все присутствующие по-настоящему встрепенулись, обращая все внимание на Кубок Огня.       — Что ж, осталось последнее имя от нашей школы, — разворачивая листок, произнес Дамблдор, — Седрик Диггори! На этом все, поздравляю всех чемпионов и желаю им удачи в предстоящих испытаниях!       Седрик Диггори? Только взглянув на парня, окруженного девчонками, я ясно понял, что тот сможет составить Виктору серьезную конкуренцию… в количестве фанаток.       Народ медленно и шумно посыпался в коридор, обсуждая кандидатов, однако пламя в Кубке окрасилось в синий, потрескивая, и выплюнуло четвертый обожжённый со всех сторон листок. Дамблдор напряженно поймал его и нервно развернул. Шуршание бумаги было слышно даже мне, потому что зал за секунду погрузился в гробовую тишину.       — Гарри… Это Гарри Поттер, — произнес он.       В тот же миг поднялся шквал голосов: возмущенный вой и завистливые стоны. Кто-то кричал о нарушении правил и требовал перетасовки. Поттер растерянно дошел до Дамблдора, который грубо схватил его за плечи и с силой затряс.       Я, до боли впившись ладонями в сиденье, еле сдержался от желания вскочить и защитить Поттера — и этот внезапный порыв удивил меня до глубины души. Сколько мы с ним знакомы? Несколько дней! Так почему же в груди так нестерпимо горит от одного его расстроенного взгляда? Или неужели, зная правду о заговоре, меня вдруг впервые в жизни стала волновать справедливость? Вздор! Тогда почему сердце… так болезненно пульсирует? В моей голове так и мелькали сцены происходящих дальше событий: презрительной толпы, завистливых нападков, разочарованных взглядов.       В этот момент Поттер внезапно посмотрел на меня, и мне вдруг захотелось подбежать к нему сильнее прежнего. Но если я выступлю в его защиту, мне придется рассказать о доказательствах, то есть о том подслушанном разговоре, и тогда я могу стать мишенью для Пожирателей.       — Это!.. — все-таки не выдержав, встал я, собираясь его защитить.       — Это не я бросил листок, и я должен кое о чем поговорить с вами наедине, профессор! — тут же перебил меня Поттер, предупреждающе смотря в мою сторону. Я неловко отвел взгляд и замолчал. 3 ноября.       — Почему ты опять здесь? — смотря на меня немигающим взглядом, спросил Поттер, когда я пришел посреди ночи к нему в спальню.       О, причин было много. Во-первых, жесткая кровать, от которой болело на утро даже то, что в принципе болеть не могло. Во-вторых, тонкое одеяло, которое совсем не грело, и я ужасно сильно замерзал каждую ночь, рискуя подхватить простуду. В-третьих, кошмары. Стоило мне сомкнуть глаза хотя бы на полчаса, и меня моментально окутывало липкое чувство беспокойства. Мне надоело просыпаться посреди ночи, не в силах после заснуть до самого утра.       — Потому что хочу, — решил опустить подробности я. — Меня укачивает на корабле, я не могу больше там находиться.       — Тогда иди спать в гостиную на диван.       — Ютиться на узком диване, когда есть мягкая постель?       Гарри на мгновение замолчал, продолжая пристально сверлить меня взглядом, после чего вдруг произнес:       — Ладно.       — Вот так просто? — удивился я.       — В любом случае ты не уйдешь, — пожал плечами невозмутимый Поттер. — Так что, я просто экономлю время.       Повторять дважды Поттеру не пришлось, потому что я заполз в мягкую постель и завернулся, словно в кокон, в толстое теплое одеяло. Сердце отчего-то билось, как бешеное, а по лицу расползалась довольная улыбка. Гарри, забравшись следом, улегся набок, подперев голову рукой, и продолжил смотреть на меня, не моргая. Честно говоря, этот взгляд начинал пугать.       — Знаешь, у меня иногда такое ощущение... будто я давно тебя знаю, — задумчиво произнес он скорее себе, чем мне.       — Кто знает, может, мы были знакомы в прошлой жизни? — пошутил я. Гарри нахмурился, после чего отвернулся от меня на другой бок и опустил голову на подушку, явно показывая, что собирается спать.       Я уставился в потолок, представляя, что это было ночное небо, полное сияющих звезд, способных указать путь, где бы ты ни был. Летом, выходя ближе к вечеру на улицу из своей ветхой хижины, я часто смотрел на небо и звезды. Мне казалось, что раз оно одно для всех, то значит, я не так уж и одинок.       Утром, открыв глаза, первым делом я ощутил закинутые на себя ноги. Руки Поттера опять по-собственнически покоились у меня на талии, а нос утыкался в мою макушку. Из всего вышеперечисленного следовал вывод: этому парню явно нравилось обниматься во сне.       От дебрей, в которые все дальше уходили мои мысли, меня спасли звуки ходьбы за пределом полога. Сквозь тонкую ткань я различил силуэт и услышал напряженное сопение. Юношеский голос несколько раз настойчиво позвал Поттера, но тот продолжал спать без задних ног, наслаждаясь живой грелкой в виде меня.       — Гарри, подъем, — произнес незнакомый парень и, отдернув полог, неловко замер. — Это еще что за… — пораженно выдавил он спустя пол минуты молчания.       — Отвали, Рон… — невнятно пробормотал Поттер.       — Я ничего не имею против подобного, но знаешь, мне казалось, тебе нравится Чжоу.       — Какая еще Чжоу… — пробубнил горе-герой.       — Девчонка, которой теперь ничего не светит, — хмыкнул Рон. — Раз такое дело, то мог бы и познакомить меня со своим новым и, видимо, очень близким другом, с которым ты так... тесно общаешься.       — Рон… — простонал Поттер и тут же осекся на полуслове, впиваясь изумрудными глазами в мое смущенно-раздраженное лицо. Но что меня смутило еще больше, так это ладонь Поттера, которая внезапно ощупала мою талию!       — Что ты делаешь?       — Взымаю плату. — Мой мозг на мгновение сломался. Вообще-то это моя привилегия — раздражать и смущать этого горе-героя, когда мы успели поменяться местами? Откинув его руки, я выполз из-под одеяла и начал одеваться.       — Это Драко, — сказал Поттер своему другу, тоже принявшись переодеваться. — Он из Дурмстранга.       — И что он делает у тебя в кровати?       — Спроси у него.       — Долгая история, — сказал я.       — Очень долгая, — подхватил Поттер.       — Это была любовь с первого взгляда, — продолжил с серьезным видом я.       — Он прилип ко мне и не дает прохода, — невозмутимо продолжил Поттер. У меня невольно задергался глаз.       — Просто знай, что я всегда тебя поддержу, — серьезно произнес Рон, положив Поттеру ладонь на плечо. — Одевайся, я подожду в гостиной.       Собирались мы очень быстро. То ли от смущения, то ли от злости я постоянно торопил Гарри, стараясь запрыгнуть в штаны как можно скорей. Но, застегивая последние пуговицы на своей помятой рубашке, я вдруг замер.       Сегодня мне не снились кошмары.       Когда Поттер представил меня и своего друга, мы с Уизли, услышав фамилии друг друга, выразили взаимное презрение, но тактично сдержались от препирательств. На завтрак мы двинулись вчетвером: к нам присоединилась еще одна гриффиндорка. Грейнджер вроде бы.       — Ты не представляешь, в каком виде я их застукал, — возмущенно жаловался ей Рон всю дорогу. — Они спали вместе.       — Гарри… — обеспокоенно повернулась она к все такому же безразличному Поттеру. — Просто знай, что я не осуждаю и всегда тебя поддержу, — мягко произнесла девушка. Когда Гарри невозмутимо кивнул, у меня невольно задергался второй глаз. Мне срочно захотелось проверить, не заболел ли чем-нибудь Поттер.       Сегодня белое полотно окутало всю территорию вокруг замка. Снег мягкой подушкой оседал на верхушках сосен и елей и прятал домик лесничего, превращая издалека его в небольшой холмик. Признаюсь, дело было во мне. Точнее – в моей магии. У меня были небольшие проблемы с ее контролем. В Дурмстранге это было не так заметно, там и без меня практически всегда была зима, а здесь подобное было в новинку. Виктор качал головой во время завтрака и таинственно улыбался, пока я делал вид, что ничего не понимаю. Я старался не афишировать своей стихийной магии, в Хогвартсе подобное было запредельной редкостью.       На прорицании профессор Трелони, почуяв новую кровь, кружила все время вокруг меня. Мой магический шар покрывала пелена тумана. Изредка там виднелись смутные силуэты, с трудом, но я даже смог разглядеть местность — нечто похожее на поле, с торчащими тут и там большими камнями. Поттер и Уизли сразу же словно отстранились от меня подальше, делая вид, что мы незнакомы. По дороге сюда я узнал, что этот предмет они посещали только из-за вынужденного стечения обстоятельств.       — Твоя судьба достойна сострадания — смерть в таком юном возрасте! Сожалею, мой милый мальчик… — печально изрекая предсказание, Трелони театрально приложила ладонь ко лбу. Я скептически посмотрел на шар, пытаясь увидеть хоть что-то, похожее на смерть, и потерпел тотальное фиаско.       — Не волнуйся, на третьем курсе она предсказывала мне то же самое, — прошептал, улыбнувшись, Поттер. — Но, как видишь, я жив.       — К моему глубочайшему сожалению, — пробурчал я под нос.       — Гарри… — видимо, услышав Поттера, оживилась Трелони, — как ваши успехи с магическим шаром? Дайте-ка взглянуть…       Обреченный вздох Поттера, наверное, был слышен даже в соседней аудитории.       — Ох… чудом вырвавшись из лап смерти в том году, вы снова рискуете жизнью в этом, но не волнуйтесь, я не вижу над вами темных туч. Однако, вам стоит перестать бороться с судьбой. Запомните мои слова раз и навсегда: смиритесь и не противьтесь. Некоторые события в этой жизни неизбежны.       — И что это должно значить? — скептически спросил Поттер.       — Только то, что я сказала, — таинственно произнесла профессор и сразу же переключилась на другого ученика.       Я широко зевнул. Предмет действительно был весьма специфичным, я все же предпочитал точные науки вроде нумерологии. После прорицания меня ждала защита от темных сил, нынешняя программа которых значительно уступала нашей. Когда нас заставляли тренироваться в полевых условиях, тут только-только проходили запретные заклинания, но мне даже нравилось проводить время так — размерно и лениво посещая разные занятия, словно не нужно было никуда спешить и ни с кем сражаться. Здесь даже про дуэли только рассказывали, проводить поединки было запрещено.       От заполнения дневника я отвлекся, когда Грюм перешел к «империо». Я вздрогнул от его слов и посмотрел на паука, послушно пляшущего на столе. Неприятное ощущение расползлось по животу, скручивая органы в тугой узел. На словах «Авада Кедавра» я отвернулся и закрыл глаза. 10 ноября.       К хорошему привыкаешь быстро, поэтому через неделю мне уже казалось, что с приезда прошло не меньше года — настолько я привык ко всей обыденности замка. К его поздним пробуждениям, к щадящим правилам и громким ученикам. Первое испытание турнира было назначено на 24 число, и многие возбужденно обсуждали то, каким оно будет. Эта информация пока что не разглашалась, но судя по турнирам прошлых лет, ничего простого ждать точно не следовало. Да и к тому же, если я правильно догадался о задании, первое испытание явно было намного опасней, чем многие могли себе представить.       Я уже прогуливался несколько раз рядом с Запретным Лесом (сказывалась привычка ходить в патрули в Дурмстранге), а сегодня решил попробовать углубиться в лесную чащу. Не знаю, что это было — дух авантюризма или безрассудства, но мне было скучно и поэтому я не размышлял особо долго над опасностями местных окрестностей. Но недалеко от домика лесничего меня ждал сюрприз — протоптанная по снегу дорожка, ведущая в глубь леса, по которой я сразу же последовал, и только увидев дым, поднимающийся выше деревьев, и услышав рык, я все понял — драконы.       Бежал я обратно со всей возможной скоростью и, схватив ничего не понимающего Поттера под руку, потащил его за собой, на ходу обещая незабываемые ощущения. Добрались мы в считанные минуты. Гарри замер, как вкопанный, наблюдая из-за деревьев за большими загонами, в которых сидели самые настоящие драконы. Я видел этих животных не впервые, потому что в Дурмстранге были занятия по приручению этих магических зверей (конечно, их посещали по желанию, поэтому особой популярностью они не пользовались, большинство боялось оказаться драконьим барбекю), но Поттер явно раньше наблюдал их только в магических энциклопедиях, потому что уставился на четырех красивых и величественных драконов большими круглыми глазами.       — Видимо, это будет первым испытанием, — сказал я.       — Драконы?       — Да, не зря же они их сюда привезли. Ты только посмотри, там есть валлирийский зеленый, а вон там, — я указал на самый дальний загон, от которого было больше всего шума, — венгерская хвосторога, — мечтательно произнес я.       — Мне конец, — равнодушно констатировал факт Поттер.       — Не волнуйся. Я научу тебя с ними обращаться, это несложно.       Поттер промолчал, недоверчиво косясь в мою сторону. Мне же хотелось больше повеселиться. Тем более ничего страшного не случится, если я немного помогу чемпиону Хогвартса, потому что Виктор уже давно умел обращаться с драконами, а на остальных участников мне было глубоко все равно.       Дождавшись темноты, мы выбрались из замка. Я провел краткий инструктаж, попросил держаться за мной и следовать всем моим указаниям. Поттер молча соглашался.       — Главное — это вызвать уважение. Дракон не подчинится тому, кто слаб и боится.       — Помнится, ты говорил, что не ладишь с животными, способными тебя убить, — произнес Гарри.       — Драконы — совершенно иное, — нравоучительно сказал я. — Доставай мантию.       Мы укрылись под мантией-невидимкой, когда подошли к загонам, и прошли незамеченными мимо охраны. Я сразу принял курс на венгерскую хвосторогу, посудив, что если Поттер найдет подход к ней, то остальные уж точно не представят для него никакой угрозы.       — Принцип довольно схож с приручением гиппогрифа. Договариваться с драконом нужно глаза в глаза, отводить взгляд смертельно опасно. Правда, для установления контакта прежде следует выжить. Если дракон решит, что ты достоин, то он не станет тебя убивать. Но помни, что они — гордые создания. Их нельзя подчинить силой.       Поттер шел и внимательно слушал мою лекцию.       — Но главное запомни: никакого страха. Они чуют. — Остановился я в пяти метрах от загона. — Кстати, запах они тоже чуют.       На этом венгерская хвосторога раскрыла глаза и обдала нас паром из ноздрей.       — Пожалуйста, в следующий раз говори такие вещи заранее, спасибо, — довольно раздраженно произнес Поттер.       — Не волнуйся, он же в цепях.       В подтверждение моих слов дракон приподнял голову. Заинтересованно рыкнув, как щенок, увидевший игрушку, он попытался приподняться в полный рост, вызывая тем самым звон множества цепей, удерживающих мощное тело. Шумно втянув воздух через мощные ноздри, он заинтересованно вглядывался в темноту, точно определяя наше местоположение по одному только запаху.       Я скинул мантию и попытался установиться зрительный контакт, глядя, не моргая, прямо в гигантские жёлтые глаза. По правде говоря, пытаться установить контакт с драконом, когда он в цепях, было практически нереально. Это и неудивительно: кто в здравом уме будет уважать человека, который осмелился не отвести глаз только потому, что дракон надёжно скован и обездвижен? Тем не менее я продолжал, пытаясь доказать тем самым совсем другое: не бесстрашие, а желание помочь.       Дракон, прищурившись, попытался разинуть пасть, но намордник надежно сковывал мощные челюсти. Раздраженно подергавшись, венгерская хвосторога злостно прорычала сквозь сжатые зубы. Я тяжело вздохнул, не в силах не испытывать жалости к существу, которое держали в неволе просто ради забавы на турнире. Драконы были умны, сообразительны и величественны, а люди порой относились к ним, как к какому-то безмозглому скоту.       Медленно, без суеты, приближаясь к хвостороге, я добрался до одной из цепей, заморозил ее и разбил. Дракон встрепенулся, неотрывно следя за моей фигурой. Когда второе крепление рухнуло под натиском льда, хвосторога нетерпеливо дернула хвостом. Поттер, следуя моим указаниям, подошел к морде дракона и посмотрел ему прямо в глаза. Его пронзительный взгляд, наполненный твердой волей… даже мое сердце невольно пропустило удар. Эти глаза, подумалось мне, никак не могли принадлежать мягкому и доброму человеку. Но… тем не менее это был Поттер.       Вместе со мной притих и дракон. Поддавшись порыву, я осторожно коснулся чешуи, словно успокаивая зверя, после чего одернул себя от столь глупых мыслей. Вряд ли в этом мире существовал человек, способный напугать дракона.       Когда половина креплений была разрушена, дракон рванул вперед, ломая оставшиеся цепи несколькими мощными рывками. Шум, поднявшийся в лагере, тут же привлек внимание охраны, но не успела она подбежать, как хвосторога снесла нескольких волшебников одним точным ударом хвоста. Чертыхнувшись, я впопыхах успел ухватиться за болтающуюся цепь от ошейника и подхватить Поттера, когда хвосторога резко повернулась в сторону и сбила с ног новую порцию прибывшей охраны.       — И какой у тебя план? — прокричал Поттер.       — Угнать дракона! — весело улыбнулся я, вскарабкиваясь на спину хвостороги под еле слышимый смех гриффиндорца.       Разрушив крепления на левом крыле за пару секунд, я то же самое проделал с правым и ощутил мощный порыв ветра, что чуть не смел меня с драконьей спины. Хвосторога радостно взмыла вверх, покидая лагерь.       — Держись, — произнес я, поддерживая Поттера одной рукой и цепляясь за драконий ошейник другой.       — Если я умру, то я буду приходить к тебе в виде призрака каждую ночь! — кричал громче ветра Поттер.       — Не волнуйся! — широко улыбнулся я.       Крылья для дракона были важнее жизни, поэтому, вернув хвостороге возможность летать, мы как минимум перестали быть «едой». То, что нас еще не скинули со спины, тоже многое значило. Например, то, что нам благодарны. Драконы умели быть благодарными. Порой лучше, чем люди.       Поднявшись выше башен Хогвартса, венгерская хвосторога радостно прорычала сквозь стиснутую пасть и бросилась вниз — прямо к озеру. Крылья, задевая водную гладь, обдали нас с Поттером брызгами. Я взглянул на него глазами полными восторга, он, удивлённый и взъерошенный, внезапно улыбнулся в ответ.       Широко и искренне.       Я ощутил, как сердце предательски ускорило темп.       Мы крепко вцепились в ошейник, смеясь, как сумасшедшие. Яркая луна сияла медным диском над лесом. Хвосторога летела быстро, огибая замок и устремляясь в лес. У меня в груди разливалось что-то невероятно теплое и похожее на счастье. Такое наивное, детское и безудержное, когда губы сами по себе растягиваются в улыбке — и ты просто ничего не мог с этим поделать. Хотелось кричать, хотелось, набрав полную грудь кислорода, вопить на всю округу.       Очки Поттера куда-то упали еще в тот момент, когда мы оказались на спине хвостороги, и сейчас ничто не мешало мне видеть блеск изумрудных глаз.       Да, отстраненно подумал я, именно так. Именно это. Именно здесь и именно сейчас. Вот, ради чего я приехал. Мне казалось, что счастливей, чем сейчас, я уже никогда в своей жизни не буду. Что все остальное, что когда-либо было, просто до смешного незначительно. Мне хотелось забыться. Отпустить. Остаться так, упиваясь дикой свободой до конца своих дней.       Но, конечно, все рано или поздно кончалось, поэтому, вдоволь попугав всю живность в радиусе десяти километров, мы оказались на поляне неглубоко в лесу. Спрыгнув с драконьей спины, я благодарно провел ладонью по толстой чешуе. Поттер, соскользнув со спины следом, подошел ко мне и остановился у морды хвостороги. Та сразу как-то притихла и нерешительно проскулила.       — Если бы не знал, что это невозможно, я бы решил, что она тебя боится, — пошутил я.       — Она?       — Это самка. Причем очень красивая, — пояснил я.       — Почему драконы не могут бояться?       — Потому что слишком гордые. Они предпочтут погибнуть в бою, чем сбежать или склонить голову. Однако… в истории был маг, которого боялись все драконы. То был стихийный маг, управляющий огнем, что был мощнее пламени дракона. Говорят, его пламя могло уничтожить абсолютно все, даже душу, — рассказал я, подмораживая пряжки намордника. — Погоняй их, как следует. — Драконица согласно рыкнула.       Наверняка лес уже прочесывали специальные отряды волшебников. Поимка хвостороги была вопросом времени, мы все это понимали, но теперь она хотя бы успеет подпалить парочку мантий перед тем, как вновь очутится в цепях.       Вернувшись в замок, Поттер, используя мантию-невидимку, повел меня без лишних разговоров в выручай-комнату. Кровать там была в два раза больше, что меня почему-то огорчило, но зато не было никаких соседей. Только я и Поттер. Завалившись под одеяло, никто из нас не проронил ни слова, потому что мы оба, я мог поклясться в этом, чувствовали, что все так, как должно быть.       На своих местах.       P. S. На следующее утро весь замок гудел от слухов, как кто-то ночью видел пролетающего по территории школы дракона.