///
Драгоций носится по комнате, бросая вещи в чемодан. туда-сюда мелькает чёрное платье, волосы растрепанны, глаза горят. рубашки, брюки, юбки летят мятым комком. — подожди, подожди, — Василиса ловит её за руку. Захарра трясет ею, но Огнева держит крепко. Ответом ей служит вздёрнутый подбородок и мелькание обиды в глазах. — что происходит? — святые часы! Василиса! — она выпутывает запястье из тонких и цепких пальцев. — я же объясняла! я опаздываю. Фэш убьёт меня! последние чёрные ласточки маек скрываются в бездонном чемодане. комната Захарры выглядит без вещей обездоленно. нет ни рисунков на стенах, ни вещей на спинках стульев, ни фантичечка! Василиса возвышается посреди этой преступной чистоты на кровати. её попытки что-то выведать не увенчиваются успехом. крах, полный крах. она едва не плачет, но держит лицо. спасибо, папа научил. до конца учебы — два месяца, куда собралась подруга? Фэш? что-то с Фэшем? неужели Астрагор уже… щелчок закрывшегося чемодана звучит как выстрел. — ладно, — Захарра плюхается на кровать и обнимает Василису за плечи. — у меня есть пара минут. Василёныш, ты прости меня за сумбур, но у меня нет времени. нам написал Рок, и всё так быстро! Астрагор поменял тело. — и ты не могла сказать мне эти три слова? только путала, — Василиса дуется. — ты не поняла? — Драгоций вскакивает и хватает вещи. уже в дверях она добавляет: — он поменял тебя, а это тело — не Фэш! нам срочно надо в замок. директор знает, вернёмся через месяц, целую, люблю, пока! она исчезает. Огнева таращится на пустой дверной проём. грудь тяжело вздымается. воздуха не хватает. страх сжимает лёгкие. страх, что хрупкое счастье рассыплется. 'не Фэш' — слова отдают в голове, ударяют по сознанию. — не Фэш! — восклицает радостно, и слова гулом звучат в пустой комнате. Василиса падает на покрывало, руки в стороны. птица счастья, выпущенная на свободу.///
Захарра не пишет, Фэш молчит. Василиса пропадает в библиотеке, учит, готовится к итоговым зачётам. она изводит себя по полной, чтобы не чувствовать обиду. топить переживания в строчках книг, что может быть действеннее? казалось бы, ничего, но иногда буквы расплывались, а Василиса начинала думать: забыли ли её Драгоции? когда она уже вырвется из круговорота учёбы, чтобы увидеть друзей? почему никто не отвечает ей? можно ли считать сухие послания Дианы за ответ? у неё ведь без Захарры и друзей-то нет в школе. на обеде она обычно берёт еду и садится за самый дальний столик. до приезда Захарры с братом целых восемнадцать дней, и их надо как-то перетерпеть. именно на восемнадцатый день подбитую птицу счастья поднимают с земли. 'обычно' перестаёт существовать. ведь бывают такие мелочи, они обрубают привычный круг. жизнь стремится к закольцованности, но она стоит только того, чтобы прерывать опостывшие круги и переходить в другие. Василиса держит поднос. сегодня суп, розовый пудинг с вишней и чай из особых эфларских ягод — эквивалент остальскому кофе. только она собиралась умоститься у одного из самых дальних огромных окон, как её окликают: — Огнева, иди к нам! этот мелодичный перезвон серебряных колокольчиков нельзя перепутать ни с чем. за столом сидят пятеро: Маришка, Норт с Дейлой, Чаклош (она не помнит его имя) и Маркла. — мы не съедим! лучше с нами, чем шугаться по углам. люди оборачиваются. чувствуя, как на шее затягивается петля, Василиса отрывает взгляд от заветного столика. — ну и чего ты всё время прячешься? — Резникова опирается на локоток и размахивает ложкой, которой ковырялась в пудинге. обед не тронут. — привет, сестричка, — Норт отодвигает перед ней стул. Чаклош шуршит газетой. Дейла дописывает конспект по часографии. — сколько prunus cerasus нужно для убийства? — бесцветным тоном спрашивает Маркла. Василиса давится пудингом. — кого ты собралась отравить? — Резникова мигом отстаёт от Огневой. — и без меня? — кого угодно, лишь бы не слушать лекцию по истории. Резникова смеётся. Ляхтич скалится. судя по нормальной реакции остальных, Василиса думает, что от Марклы такое слышится часто. она не делает драмы из того, что Маришка позвала её. никто не делает. никто не обсирает её, не гнобит, поэтому ей видится шанс доесть и тихо слинять. видится, пока Маришка не говорит Норту: — не забудь любимую сестричку. у нас же сдвоенный урок? холодные пальцы смыкаются на её локте. она не слышит, как Маркла удовлетворённо хмыкает. события движутся слишком быстро. день назад Василиса умирала от скуки, запирая себя в книгах. два дня спустя всё меняется. завтраки и обеды в компании. Норт, занимающий ей место рядом с ними на совместных занятиях. Дейла тащит её на выступление столичных актеров. ни сюжет, ни смысл Василиса не улавливает из постановки, но ей так она нравится, что девушка действительно сестре благодарна. однако наслаждаться моментом ей мешает страх. ничего просто так не приходит. в комплект к бесплатному сыру идёт мышеловка. всегда. — Огнева, дорогуша, ответь, чего ты всё время кислая, как лимон-то? — Резникова перебивает рассказ Яриса о предстоящих Чарованиях. шампанское пузырится в бокале, он сверкает, обнятый её пальцами. они тут все, кроме Норта, которого отец на день забрал по делам. в Рубиновом шпиле множество комнат. обычным студенткам путь в них закрыт, но Маркла не обычная студентка, а приёмная дочь Мортиновой, поэтому двери для них открыты любые. Маркла чувствует себя здесь хозяйкой. после маришкиного вопроса даже она, обычно бесстрастная, отрывается от карт, которые раскладывает на полу. — что вы задумали? — выдаёт после молчания Огнева. — что вам от меня нужно? — о-о-о, малышка Огнева учуяла подвох. всё как обычно, — Маркла цокает язычком. — мир не вертится вокруг тебя, Василисушка, — поёт Маришка. диванные подушки мнутся, когда она тонет в них. красный бархат одеяла ластится к коже. — холодает. или же я простудилась. мне холодно! и да, Василис, не корчи личико. мы не строим тут вселенский заговор против тебя. да кому оно вообще? пф-ф, ты не настолько важная шишка. — но и не мелкая, — прибавляет Ляхтич. — флёр, высшая степень. любопытная ты особь, Огнева. — я вам не верю, — выплёвывает. она долго это держит в себе. вскакивает с кресла и пускается в доказательства. упоминает, как Маркла чуть не сломала пальцы при их знакомстве, как Резникова зачасовала Ника. вспоминает слова-колючки, осколки, режущие её, впившиеся так глубоко, что она и не подозревала о них, пока не начала говорить. — двенадцать баллов за экспрессивность, — Маркла хлопает в ладоши. Дейла краснеет, ладони её трут виски с таким усердием, будто она хочет стереть черепную кость в пыль. карты Ляхтич перед ней раскинулись, но молчат. — ты только подумай, — продолжает. — что бы ты делала, если бы не мы рядом? убивалась от скуки, скажу я тебе. продолжала бы существование серой мыши. — и вообще, раз ты нас так ненавидишь, то уходи. выход знаешь где, — Маришка подтягивает одеяло к груди и кашляет. — кто, Ярис, как ты говоришь, собирается в этом году биться на времмах?///
движения Марклы смазаны. она долговяза, хрупка, слишком хрупка, но двигается быстро и ловко. Маришка только и успевает отражать удары. времма блестит в лучах солнца. Василиса не может отвести от них взгляд. босые девичьи ноги тонут в ярко-зелёной, сочной майской траве. небо до рези голубое, солнце не видно, оно прячется за башней. в тени прохладно, но не бьющимся на земле часовщицам. им-то жарко. стрелы в их руках смертоносней мечей. шаг. удар. защита. удар. удар. Маришка роняет оружие на траву. падает от усталости, а Маркла стоит, пальцы цепляются за времму. та так воткнулась в землю, что сантиметров на десять ушла в неё. смех Ляхтич разносится по лужайке. в такой час, в выходной, его не слышит никто, кроме Огневой и Маришки. Маркла так редко смеётся. почти никогда. поэтому Василиса замирает, ведь она-то думала, что такие как Ляхтич этого не умеют. лишь смешки, да ухмылки. та заливается и падает на траву следом за Резниковой. они лежат, пачкая ученические костюмы. их светлые волосы переливаются на солнце. золото и пепел. Василиса с удивлением замечает, что держится мертвой хваткой за деревянную доску скамьи. сердце колотится. великий Эфларус, как же колотится сердце!///
— уходи от нас, — сказала Маришка. и, конечно же, Огнева осталась.///
то, что в одной из зал есть рояль, девушку не удивляет. огромный, блестящий, белый с чёрным обрамлением, он стоит посреди одной из них. на стенах висят горные пейзажи. застывшие во времени картины, и Василиса хочет остановить, оставить себя навсегда в этом мгновении. её удивляет, что на рояле умеет играть Маркла. — остальным осточертела моя игра, — этими словами она поднимает её в четыре утра. — так что моим слушателем будешь ты. — зачем тебе вообще я? — злая, невыспавшаяся Василиса усаживается на диван и складывает на груди руки. — слушать, рыжая, слушать, благо это ты умеешь лучше, чем говорить. — я слышу тут издевку! — лучше бы ты слушала меня. не заставляй накладывать на тебя обездвиживающий эфер. начинает играть она не сразу. долго сидит, пальцы гладят клавиши, Маркла напряжена, это видно по напрягшимся под белой, полупрозрачной блузке плечам. и именно из-за этих хрупких и напряжённых плеч Василиса прикусывает язык и сидит. если что — уснёт прямо тут. первый звук — мягкий. он расцветает в холодном утреннем воздухе. он растекается по комнате, за ним второй, и звуки, как птицы, как цветные колибри, разлетаются по зале. Василиса охает. тихо, невесомо и это тоже вплетается в музыку. Маркла сидит сбоку, виден её профиль. то, как расправила плечи, как руки порхают над клавиатурой, касаясь клавиш. быстро, небрежно, давно отточенными движениями. мягкость уходит. звуки приобретают глубину, грубость. так бывает, когда ты останавливаешься посреди холодной зимы, осознавая, что рутина поглотила всё, о чём ты мечтала. так бывает, когда из мечтателя вырастает прагматик. на этом Маркла не останавливается, она играет. это невообразимо грустно и снова мягко, но мягкость другая. птицы звуков падают замертво, а их полет подобен прощальному реквиему. как она это делает? Ляхтич бесстрастна. может ли камень звучать? Василиса хочет протянуть руку, коснуться, чтобы проверить её реальность. убедиться, что она не спит. Маркла в сером из-за туч свете чересчур эфемерная. сидит, блузка великовата ей, оголяет веточки тонких ключиц. на губах тёмная помада. ядрёный горчичный оттенок. как кардиган, для которого сейчас слишком жарко. жар охватил Василису. она не смеет пошевелиться. устраивает голову на подлокотнике, тихонечко сворачивается на диване. на музыке это не отражается. у Марклы опущены веки. Маркла сейчас вся на кончиках пальцев, куда там ей до какой-то Огневой. Василиса думает, что хочет слушать игру рояля вечность. и мысль такая оказывается последней осмысленной, потому что девушка засыпает. мелодия достигает накала и падает вниз. обрывается, замирая. и становится в огромной зале так тихо, что слышно учащенное дыхание Ляхтич. она открывает глаза, моргает часто, потому что не сразу понимает, где находится. — что думаешь, рыжая? ответа не следует. — великий Эфларус, она спит! — шипит Маркла. вскакивает. шуршат полосатые брюки, когда девушка идёт к дивану. Василиса сопит. между бровей залегла складка, будто она и во сне не перестаёт сомневаться. Маркла столько раз наблюдала это, столько раз хотелось её разгладить, поэтому холодная ладонь опускается на огневский лоб, и Василиса успокаивается. большим пальцем Ляхтич поправляет рыжую прядь. Огнева, Огнева, неужели тебя не учили, что засыпать в объятьях врага опасно? — я ведь играла тебе, рыжая… — выдыхает. Маркла склонилась над чужим лицом в поисках ответа на вопрос: почему же так тянет к этой девчонке. Василиса ворочается, приходится убрать ладонь и отойти, чтобы не нарваться на допрос. всё-таки часовщица не просыпается, поэтому Ляхтич накидывает на неё одеяло и уходит, хорошенько притворив за собой дверь.///
они оказываются совсем не такими, какими Василиса их представляла. пелена спала с глаз, тёмные очки разбились и она видит. Резникова не мерзкая стерва. характер неприятный, да, но для своих терпим. она сомневается, радуется, расстраивается, как все остальные люди. ненужные вещи и косметику она переправляет в детский приют, а её мать устраивает барахолки, где они продают их за мелочевку. об этом Огнева узнаёт совершенно случайно, и Маришка едва не откусывает ей за это голову. — кому скажешь — убью. Норт увлекается медициной. мечтает стать лекарем. ему нравится. он совсем не стремится, как отец, в чиновники. Дейла катастрофически не справляется с учебой, у неё проблемы с людьми, поэтому она старается держаться Маришки. что до Марклы, то она удивляет более всех. до возвращения Фэша с Захаррой оставалось чуть меньше недели. Ляхтич становилась мрачнее и молчаливее. утро обычно было ей временем для пробежки, вечер — полёты. но тут она изменила привычкам. вместо того, чтобы видеть женский силуэт в саду Елены или же мелькание чёрных крыльев на фоне закатного неба, Василиса не видела Марклу нигде. Дейла говорила, что она просто переживает из-за того, что верховный суд собирается пересмотреть дело её отца. Фалькор Ляхтич пропал через несколько лет после рождения Марклы и никто ничего о нём не слышал. об этом Дейла под грифом секретности прошептала Василисе перед занятиями. Маркла и переживает? о таком и речи не может быть! любопытство росло. Ляхтич пропускала занятие и бывало так, что Василиса сидела с Резниковой, записывая лекцию. Маришка раздражалась в край. конспектов в тетрадях ей стало не доставать, слова почёрканы, почерк путанный. схемы начерчены неверно. а на одном из занятий вместо того, чтобы изменить ветвь вероятности чашке, часовщица омолодила профессора. назревало что-то. Василиса душою чуяла. ну, дар у неё такой — влипать туда, куда ей не надо. она проследила за Ляхтич. та ходила в приют, где жили дети, потерявшие родителей. память навсегда запечатлела картинку: девушка заходит во двор, и дети слетаются к ней, как стайка воробушков. может быть, Огнева искала зло там, где его не было? о Маркле она знала от Фэша, которого та обошла на соревнованиях за ключ. «конечно, Драгоций ненавидит меня. его же победила какая-то там девчонка». о Резниковой она знала от него же. и от Захарры, которая ревновала брата даже к ней. а Норт с Дейлой? есть ли то, что Василиса знает? Ляхтич тем временем раздавала детям сладости.///
— я тебя видела, — говорит в лоб. Маркла не ведёт даже бровью. сидит на краю крыши, разглядывает Василису. ветер гладит тонкую косу светлых волос. они едва достают до лопаток. Маркла сдувает челку с глаз и поправляет чёрный пиджак на плечах. сегодня под ним лишь бра алого цвета, и этот факт Василису смущает, заставляя взгляд блуждать. — я тоже вижу тебя, это не блокированная функция, рыжая. да и ты должна быть слепой, чтобы удивить меня этой новостью, — уголок её накрашенных лиловой помадой губ дергается в жалком подобии улыбки. — я видела тебя в приюте. — и что? — зачем тебе эти дети? — решительность наполняет Василису. она не серая мышь. она может разобраться с тем, что её волнует, напрямик. — я, конечно, знаю, что ты мерзкая, но чтобы детей! — Огнева, дорогая, раз ты так пристально за мной следишь, может быть, ты тогда и название приюта запомнила? — нет. не переводи тему, Ляхтич. — ‘дом Марты Вереск’, — последнее слова произносит чуть ли не по слогам. Маркла совершенно не обращает внимание на металл в голосе Василисы. усаживается поудобнее, ноги вытягивает. — Верески* — это наша линия со стороны матери. её прапрабабка основала его, поэтому я мелькаю там периодически. — ты так забавно затихла, рыжая, — Маркла усмехается. — знаешь, почему я тебе это рассказываю? у тебя сейчас на лбу написано, что не веришь ты. ну и ладно. молчат. — интересная ты особь всё-таки. она уже говорила такое. когда? или Василиса придумывает? они сидят на крыше, солнце давно село, редкие звёзды проросли на небе. Маркле надоедает самоубийственно сидеть на краю, поэтому она садиться рядом с Огневой. — это ведь благодаря мне ты с нами. — я спасла тебя, Василиса, — горячее дыхание обжигает ухо. кожа в мурашках. пепел так близко к огню. — посмотри на меня. она смотрит. у Марклы острый подбородок и загар на лице, отчего белые брови выглядят аляповато. глаза живые, таких живых глаз Василиса не видела раньше. она ловит в них своё отражение, а потом, как само собой разумеющееся, Ляхтич её целует. губы горячие, руки ледяные. такой контраст, когда Маркла их ей на шею кладет. а сердце! птица хочет проклевать грудную клетку насквозь. это так ярко, так больно, так нестерпимо, что Огнева касается ладонью груди Марклы. и отталкивает её. после огня остаётся пепел. после огня всё мертво. Маркла скалится. — ты забавная. руки отвергают, а в глазах желание. сообщи, когда разберёшься с чувствами.///
разбираться не приходится. возвращается Фэш, и разбитое ‘обычно’ срастается. Василиса откалывается от компании Марклы, которая делает вид, что ничего не было. ходит по коридорам, обжигая других учениц светлых часов презрением, устраивает пьяные вечеринки вместе с Резниковой, летает, живёт. прекрасно справляется и без Василисы. поэтому Василиса решает справляться без неё. — ты связалась с Ляхтич? — таким вопросом встречает её вернувшийся Фэш. налетает чуть ли не с кулаками, требует правды. — ей нельзя доверять, Василис. я же за тебя волнуюсь, — оправдывается. слова «я так тебе рада» тают на языке. позже от Фэша она и узнает об этом. — василёк, — он сжимает её запястье. сил у него много, поэтому она морщится, хочет стряхнуть его и лучше бы выгнала из комнаты. — там Маркла сегодня застрелила себя. Василиса продолжает волноваться о недописанном эссе, о том, что надо попросить папу прислать денег на подарок Диане, о том, что… стоп, что? — ты рехнулся, Фэш?на белой блузке расцветает багровый цветок.
— сядь, пожалуйста. я сам знаю, как это звучит.ружьё было простое, остальское. из коллекции Мортиновой. оно висело на стене, как украшение. никто не знал, как оно работает
. — я знаю, ты общалась с ней. только не психуй.она ночевала в той гостиной, где оно было. если бы не дробь, если бы оно было заряжено чем-то другими или оружие было другое, то её бы спасли. Елена прибежала на выстрел.
— она умерла сразу.Маркла умирала почти шесть часов.
— ей было совсем не больно, василёк, только не плачь.ей было мучительно больно. лекарь появился сразу же. возможно, его сбила с толку экзотика предмета убийства. он перематывал время, но кровь возвращалась. там зафиксировалось, момент смерти стал жирной точкой во времени и пространстве.
Маркла пыталась сказать, но в горле булькала кровь, поэтому она умерла, не высказавшись.
— это был её выбор, Василис. тут, пожалуй, только и оказался Фэш прав.///
— вот смотри! — она пинает коробку. — завещала мне вещи! какое великодушие! — я не… мне бы… — Василиса лопатками упирается в стену. всюду стоят коробки, они навалены. большинство даже не раскрыто. Маришка зло щуриться. — мне надо понять. ноги как назло подкашиваются. — да что тут понимать, Огнева? — она садится на стул и закуривает. Резникова никогда раньше не курила. она вся съёжилась и поблёкла. — что ты знаешь о Маркле? Василиса открывает рот, чтобы ответить, но так ничего и не произносит. не рассказывать же Маришке о том, как они с Ляхтич целовались, о том, как она узнала о доме ‘Вереска’, о том, как солнечные блики плавятся в серебряных волосах. плавились… — ха! — оскал на лице. — ничего ты о ней не знаешь. это не твоя вина. никто о ней ничего не знает. даже я бы не знала, если бы не была с ней знакома с детства. — она говорила тебе почему? — Огнева, ты душка. наивная такая. Маркла записки не оставила. а ты не поинтересовалась у отца, как прошло дело Фалькора и что там открылось. гляди, может, спасла бы нашу золотую девочку. — пожалуйста, прекрати, — голос подводит. Маришка смотрит зло и обиженно. — Фалькор-то не погиб при загадочных обстоятельствах. он бросил семью, трусом был. убил ремесленичка и от испуга свалил в другую параллель. вот вам и великий часовщик. а Маркла какие теории строила! ты бы её слышала. поэтому она себя и убила-то. — я все равно не пойму, — Василиса сидит на полу и голова у нее идёт кругом. — её так огорошила эта новость? она же не слабая… — была не слабой, позволь поправить тебя, — Маришка плюётся словами. — она трусиха! это у них семейное. чтобы внимание от папаши отвлечь, она с собой и покончила. честь семьи, вот идиотка-то! — но… — ой, Огнева, у меня уже мозги от тебя кипят. я тебе не энциклопедия по маркловедению. оставь меня. колени дрожат, а в теле плещется противная усталость, но Василиса решает не злить подругу и уйти. — хотя стой. Огнева стоит в дверях. Маришка кидает ей какую-то вещь. — вот забери. она тебе решила оставить. отвратительный кардиган. — спасибо тебе, Марин, — благодарит девушка, прижимая мягкую ткань к груди. аромат лайма и жимолости ударяет в нос. в глазах подозрительно печёт. Маришка машет рукой и отворачивается. звук закрывшейся двери в тишине коридора звучит как выстрел.///
Василиса больше не ходит в школу. не живёт в Рубиновом шпиле. не посещает его вообще, уж слишком многое осталось в стенах этого замка. воспоминания о Маркле, будто мины. бывает, девушка их касается и они либо взрываются и тогда наступает истерика, с криками, соплями, слезами, либо ничего не происходит. правда, Василиса будто каменеет, но это ничего. то, что нас не убивает, делает сильнее, верно? ей нравятся занятия флёром. она полностью себя им посвящает. заперлась в Черноводе. иногда можно её навестить. она носит горчичный кардиган и пользуется тёмно-лиловой помадой. рыжие волосы едва достигают лопаток, а в кристально-синих глазах плещется грусть, даже когда Василиса смеётся.