Lathbora viran

Мягкие переливы шуршания листвы, ровный стук копыт по зелёному бесконечному ковру и тихий говор птиц, что окружил её, только она ступила в эти земли. Слишком много для её слуха и до бесконечности мало, когда тысяча лиг, оставшаяся за спиной были пройдены в полном и бесконечном одиночестве. Она сама проложила дорогу этой истории, она сама дала начало этому концу из неизвестности. Расформирование Инквизиции ознаменовало разбиение целого на части. Целого, что само изначально было частью части и постепенно с годами переросло в то, что Эллана могла назвать своим домом, а себя — частью этого некогда спонтанного порыва. Но её история была похожа на жизнь цветка. Когда из маленького семечка он вырастает, тянется к солнцу, увядает и возвращается в землю, а потом вновь начинает свой круг. И Эллана терпеливо ждала и гадала, во что же выльется её новый оборот. Покинув Скайхолд чуть позже остальных, что разошлись в разные уголки Тедаса, она отправилась туда, где, как ей казалось, она смогла бы перевести дух. Остановиться, выровнять дыхание, обернуться и, посмотрев на прошлые шаги, не спеша подумать о том, как ступать дальше и главное — куда. Она помнила о своём обещании, своём рывке и остром взгляде, брошенном Совету. Она будет его искать, будет слушать магию эльфийских руин, будет вслушиваться в шёпот их стен, будет вглядываться в историю, высеченную в отпечатках на камнях. Будет искать подсказки, знамения, быть может он, если того захочет, даст их ей. Но она не могла уповать на случай, на его cнисхождение. Ведь никакая привязанность, никакие любовь или светлые чувства не могли сравниться с той высшей целью, где на кону стоял целый мир. Она помнила его слова, помнила его печальный голос и выражение лица полное мук неопределённости. В тот миг, когда он ощутил, что вот, она — пора, пришла и тело полно хоть частью былой силы, она уверена, он был готов покончить с этим миром. Оставить его в пучине хаоса и возродить всё то, что он всегда считал самым сокровенным. Но как оказалось, Эллане он отдал больший приоритет. Она не считала это победой. Лишь отсрочкой перед неизбежным крахом всего того, что она когда-либо знала. В то время смиренного ожидания, первые дни, когда Солас только покинул её, не сказав и скупого «прощай», она готова была выть от бессилия, охватившего её. Она верила в то, что агенты Леллианы мигом отыщут неожиданного беглеца. Каждый раз в её голову закрадывались предположения, но дальше и хуже того, что она могла представить — его украли, его убили, он ушёл из Инквизиции, от неё — быть никак не могло. Но если бы всё обстояло именно так, если бы он просто ушёл в длительное путешествие, его бы непременно отыскали. Но глаза Лелианы полные недоумения и жали по отношению к ней были настоящим ударом в самое сердце. Она могла лишь надеяться, лишь верить, что с ним всё хорошо. Она готова была по первому зову сорваться с места и бежать, бежать к нему. Ей была не важна причина, не важны возможные преграды. Лишь найти, увидеть, обнять, ощутить родное любимое тело, вдыхать его запах и ни за что не отпускать. Но зова не было и молчаливы были боги, которым она молилась каждый день. Молилась богине Митал, просила Морриган обратиться к голосам, что нашёптывали ей истории древности, совета. Но ответа не следовало. Теперь она знала. И могла иронично смеяться с того, что молилась за Соласа ему самому. Она могла лишь надеяться, что он слышал её печаль, чувствовал её утрату и боль, что мёртвым камнем лежали в её сердце эти несколько лет разлуки. Раньше внутри неё бушевала настоящая буря, дикий зверь, заточённый в клетке, готовый ринуться, как только откроются створки его тюрьмы. Сейчас же пришёл покой, наступил штиль и Эллана наслаждалась этим ясным голубым небом, ярким солнцем, что, наконец, осветило её мрачные и неясные дни. Она вновь не знала где он, но знала кто он и на что способен. Его не выкрадывали, его не убьют. Он сам себе палач и вор. И она была спокойна. Любовь теплилась внутри неё, и она грелась об эти чувства с нежностью вспоминая о своём возлюбленном. Ей было печально осознавать, что те, кому много веков поклонялся и молился её народ были никакие не боги. Что о милости и доброте они просили лжецов и гордецов, а того, кто действительно оберегал их Elvhenan они позабыли, извратили, именем выжгли, словно клеймом всю ту доброту, решительность и самоотверженность. Честь, что положил Ужасный волк во имя мира, которого он смог достичь лишь ценой вечной жизни своего народа. Лес шумел её мыслям и уносил, и приумножал их, ветром оседая на верхушках деревьев и каменных стражах храма. Бесшумно спрыгнув и оставив лошадь поодаль от входа, Эллана направилась вглубь святилища, по треснувшим плитам которого столь давно ступали ноги её спутников. Пройдут века и восемь тысяч лет со дня возникновения Арлатана, одну эпоху сменят сотни многих, но кладбища забытых памятников древности, разграбленные памятью годов, останутся навеки на этом поприще разрухи и войны. Тут нет богов, они ушли иль их низвергли и магии былой закрыт сюда путь, но храм стоит и с ним же Часовые, что вечно должны были хранить его покой. Эллана ехала сюда с надеждой, что время пощадило клятву данную в этих стенах. Что ещё не поздно обратиться за советом, узнать ответы хоть на часть своих вопросов и найти решение, сделать дальнейший выбор, который бы решил пусть не судьбу мира, но её собственную. Она шла по невидимым тропкам, уходящим вперёд к местам священного ритуала, следовала давно стёртым следам и древним лицам тех, кого надеялась здесь увидеть. Она вдыхала спёртый воздух, ходящий меж щелей в испещрённых трещинами стенах, чувствовала мелкое крошево, сверкающее в лучах подобно падающему снегу, оседающее на её щеках и веках. Она дышала. И не могла надышаться теми мгновениями, произошедшими много лет назад. Трава ей пела их присутствием, ветер нёс их голоса искрящиеся в лучах солнца шёпотом, журчал их словами поток, бьющий изнутри статуи Митал, расправив крылья за спиной, смотрящей глазами, отлитыми золотом, ввысь, пробивая своим взором сплошные купола. — Напутствие тебе я дал прямое — без права на возвращение. Так почему я вновь узнаю твоё лицо в этих стенах? Надежды были не напрасны. И Эллане стоило немалых усилий, чтобы сдержать судорожный выдох. Абелас говорил, что долг исполнен, Солас же уверял, что есть ещё места, где можно отыскать для себя счастье, где имя не играло бы более высокой роли. Шанс встретить стражей был крайне мал, но Эллана ловила свою фортуну, только расплачивалась за всё везение довольно дорогой ценой. — Пусть извинения мои будут пусты в твоих глазах, но, всё же, вину мою и стыд перед тобой я не умалю и в жизнь. Она клялась ему, клялась в стенах священной твердыни, давала обещание самой себе. И исполняла его долгие три года. Выпить из Источника Скорби было выше её сил, но она была только рада тому, что не стала прислужницей одной из древних богов. Так много подвесок из клятв, обещаний, долгов, проклятий и не пролитых слёз за павших товарищей было навешено на её шее. И все они тянули её вниз, замедляли шаг и перехватывали дыхание сотнями костлявых рук. И было бы безумно жаль ощущать ещё одну, принадлежавшую созданию Древних Времён. Она уверена, что Абелас видел страдания знания преданного обещания в её глазах. И он понимал, но простить был не в силах. Он скрывался в тенях, средь зарослей света, бьющих из расселин в куполах, стоял по правую руку от неё близ стены. Он был один, всё в том же латном облачении, что и в прошлую их встречу, лишь капюшон свободно спадал на его плечи и спину. И одно было для неё непривычным. — Я опоздала? — ответ был очевиден, и теплота надежды уходила с каждой отпущенной секундой. — Смотря, что ты имеешь в виду. — Твоё лицо, твой валласлин, тебе встречался Фен’Харел, — Эллана знала, только печально улыбнулась скупому кивку со стороны Абеласа. — Я так понимаю, теперь вы на его стороне? Печаль в ней разрасталась подобно реке, вышедшей из берегов. Эльфы покинули Тедас и лишь одна она осталась напоминанием возможной скорой войны и начала разрухи. Чего таить, надеялась найти Часовых, перетянуть их на свою сторону, чтобы они служили оплотом и камнем преткновения последнего, но не по силам, божества. Абелас молчал. Бесшумно проскользил разделявшее их расстояние, лёгким движением рук взял её ладонь и вложил в неё некий предмет. — Вир’абелласан исчерпан и долг стражей исчерпан вместе с ним. Мы покинули храм. — Но ты остался. — Остался, чтобы выполнить просьбу старого друга. Абелас убрал руки, до этого крепко держащие её ладонь. Волчья челюсть скалилась ей знакомым оскалом и Эллана в приветственном жесте поддёрнула улыбкой уголок своих губ. «Просьбу старого друга». Ей не нужны были мудрёные подсказки, хватало и одной, чтобы понять, что она нашла то, что искала. «Где мне его искать, где мне его найти, куда он направился?» — Он что-нибудь сказал… для меня? Словно маленький волчонок, челюсть, сжимаемая её рукой, оказалась прижата к её груди и нещадно пекла, просачиваясь сквозь тонкую кольчужную сетку, сквозь кожу и кости, прямо в сердце, красным пламенем возрождая давно истлевшую надежду. Сердце билось набатом, отдавая пульсом в виски и глаза. Снедаемая нетерпением, она ждала ответа. Казалось, прошли века, пока она стояла каменным изваянием, прижимая к себе руку, обожжённую старыми воспоминаниями. — Следуй на север. Где гордость не ведала гордыни. На пепелище времени и лет, иди дорогой памяти и детства, туда, где Тень и Явь являли собой одно и были одним целым части мира древних. «На север…» — Как мне найти, как мне понять, зайти за край иль близ него найти ответ? — Это всё, что ты могла услышать от меня, da’len. Теперь пора, тебе и мне, покинуть обитель справедливости и идти своими путями, куда бы они нас не привели. — Ma melava halani, falon. Revas vir-anaris.* — Dareth shiral, da’len. Он вновь исчез в тенях и полутонах, отбрасываемых лучами, кронами и дырами в куполах. Ей был дан один ответ, но радость от осознания и ощущения магии на кончиках своих пальцах, что разноцветными звонкими переливами лилась по коридорам древнего святилища в купе с подвеской, крепко сжимаемой её рукой, придавали ей неимоверные силы, с которыми впору идти на очередного Корифея.