Вечер на двоих

      Мелодия льется по комнате, то быстрее, то медленнее; за окном темно, да и здесь единственным источником света является не слишком яркая лампа на столе.       В начале вечера немного клонило в сон, но сейчас Фабрицио не может оторвать взгляд от того, как движутся пальцы на клавишах – то буквально летают над ними, то осторожно прикасаются, с той нежностью, на которую способны только музыканты.       У Эрмаля прикрыты глаза, он импровизирует, и эта мелодия либо растворится в вечерней тьме (как и многие до нее, да и после), либо однажды проявит себя в одной из песен. Из тех, чьего адресата мир никогда не узнает, да и незачем. Это только между ними.       В мягком свете лампы обычно резкие черты Эрмаля тоже смягчаются. А может, так действует обстановка – им нечасто выпадают совместные вечера, а ночи – еще реже.       Фабрицио смотрит-запоминает, подмечая детали – легкую улыбку от удачного перехода; то, как мягкие кудри покачиваются от движения головы; как свет отражается от колец, которые Эрмаль забыл снять. В этот момент Фабрицио снова прикипает взглядом к пальцам – изящным, тонким, таким же музыкальным, как и их обладатель.       Ему всегда нравится наблюдать, как Эрмаль играет – на гитаре, или пианино. Юношеская изящность, которую Мета удивительным образом сохранил, и в то же время неожиданная сила – эти черты проявляются и в том, как пальцы скользят по струнам или клавишам. И этот контраст пронизывает всю сущность Эрмаля, начиная с того, как он говорит, и заканчивая тем, как он занимается любовью.       Музыка смолкает, и Фабрицио сбивается с мысли, ловя на себе внимательный взгляд. Эрмаль смотрит на него с любопытством, чуть наклонив голову. – У тебя очень красивые руки, – Фабрицио не успевает остановить себя, слова сами срываются с губ.       Любопытство во взгляде сменяется веселым изумлением с ноткой смущения – Эрмаль все ещё смущается от таких неожиданных комплиментов, особенно если они как-то касаются его внешнего вида. – Никогда об этом не задумывался, – он переводит взгляд на свои ладони, пальцы все еще касаются клавишей, - обычные.       Фабрицио качает головой и перебирается с кресла на пол, устраиваясь у ног Эрмаля. Требовательно протягивает руку. Чужая ладонь – чуть холоднее, чем его – оказывается в его ладони, и он мягко соединяет их пальцы. При свете дня они смотрелись бы контрастно, но сейчас золотистое освещение скрадывает эти детали.       Второй рукой он осторожно обводит тонкие пальцы, легко поглаживает, почти невесомо. Скользит по подушечкам, нажимает на чуть более длинные, чем на другой руке, ногти, чувствуя, как они приятно покалывают кожу. (В голове проскальзывает мысль о том, что их не менее приятно чувствовать на своей спине, когда... но эту мысль он останавливает. Пока что.).       Пока что он касается губами сначала ладони, а затем так же легко целует пальцы, слушая, как у Эрмаля чуть сбивается дыхание. – Красивые, – шепчет Фабрицио и добавляет шутливо: – Не вздумай спорить.       Снова целует – в центр ладони, а потом прижимается к ней щекой в приступе странной нежности. – Ты колючий, – Эрмаль так же шепчет, но за этим шепотом слышен смех, а затем Фабрицио слышит, как отодвигается стул, и вот уже Эрмаль оказывается рядом с ним, на полу, и одной рукой обнимает его, притягивая ближе. – Хочешь, чтобы я побрился? – и Фабрицио уже знает, что за этим последует, поэтому сам склоняется ближе, выдыхает вопрос ему в губы. – Боже, нет, – Эрмаль отвлекается, чтобы поцеловать его, и Фабрицио едва не забывает, о чем они говорили. – Тогда ты будешь выглядеть моложе меня, я этого не переживу.       Их губы снова соприкасаются, нежно, с ноткой игривости, и, возможно, ночь продолжится уже немного в иной плоскости...       Но пока что Фабрицио переплетает их пальцы и шепчет тихо, но уверенно: – Ti amo.       И слышит, как Эрмаль отзывается эхом, прежде чем втянуть его в новый поцелуй: – Ti amo anch'io.