Много шума из ничего

Драко завис на стадии отрицания. Принять, что Гермиона, его Гермиона, не помнит ничего об их отношениях, оказалось невероятно трудно, ловить наполненные неприязнью и недоверием взгляды – и того тяжелее, а уж слышать обвинения… Но, с другой стороны, Грейнджер можно было понять. Выяснилось, что ее воспоминания обрываются на финальной битве в мае 1998 года, и ни единого дня после первого падения Лорда она не помнит. Гермионе намного сложнее, чем ему – на ровном месте узнать, что оба лучших друга и многие другие люди, которых она знала и любила, мертвы, а сама она замужем за школьным врагом и ждет от него ребенка. То есть она тоже зависла на стадии отрицания. Грейнджер отказывалась видеть Драко, отказывалась смотреть его воспоминания, отказывалась говорить с кем-либо, кроме Кингсли. Оставалось надеяться, что старый аврор не даст ей наделать глупостей. Мысли о глупостях, которые может наделать лишившаяся воспоминаний супруга, не давали спать. Она же не прервет беременность, которую доносила почти до половины?

***

Гермиона ходила по больничной палате из угла в угол и слушала рассказ Шеклболта о последней войне. – Ты уверен, что он был на нашей стороне? Ты уверен, что он не виновен в смерти Гарри и Рона? – Уверен! – Кингсли закатил глаза и еще раз повторил, выделяя каждое слово: – Гермиона, я уверен. – И в том, что он не подливал мне приворотного зелья? – Нет у тебя в крови зелий. – Теперь нет! Я пришла в себя и не помню того времени, что прожила под зельями! – Глупости. – Кингсли, а может, это и вовсе Империус?! – Гермиона, прекрати! Не было на тебе Империуса. – Но ведь симптомы совпадают! Смотри, у меня выпали из памяти годы. Возможно… – Нет. Спроси целителей. Ты лежала тут с магическим истощением после того, как мы уничтожили Волдеморта. За исключением самого истощения, ты была здорова. – Малфой мог подкупить их! – Мерлин! Гермиона, мне надоело слушать этот бред! – исполняющий обязанности министра нажал на кнопку вызова персонала и, когда медиведьма появилась в палате, попросил: – Не могли бы вы принести медицинскую карту миссис Малфой. Гермиону передернуло от собственного имени, но она промолчала – незачем всем вокруг знать о ее подозрениях раньше времени. Через несколько минут, за которые пациентка не издала ни звука, превратившись в памятник ожиданию, зашла уже другая медиведьма с документами. Гермиона жадно схватила их и принялась изучать. – Ничего нет, – разочарованно сказала она, прочитав карту вдоль и поперек, – но, может, что-то упустили. Колдомедики настолько уверены, что это Обливиэйт, что не рассматривают другие варианты, Империус – тоже воздействие на мозг. Мне нужно поговорить с целителем! – Зачем тебе целитель? – вклинился в разговор новый голос, и звучал он... обеспокоенно. Гермиона бешеной кошкой зашипела на вошедшего в палату: – Что ты тут делаешь? Я, кажется, предельно ясно выразилась, что не хочу тебя видеть! – Пришел прояснить одну вещь, – мирно ответил Драко Малфой, и Кингсли в очередной раз поразился его самообладанию: ни один мускул на лице не дрогнул, разве что в глазах что-то быстро промелькнуло. – Хорошо, оставайся, – Грейнджер с вызовом посмотрела в глаза школьному недругу. – Заодно послушаешь мой разговор с колдомедиком. Она нажала кнопку вызова и улеглась на кровать, уставившись в потолок. – Гермиона! – одернул Кингсли, явно не одобряющий ее стиль общения с Малфоем. У Грейнджер даже промелькнула мысль, что они заодно, но пришлось отмести ее как несостоятельную: не верить таким, как Шеклболт – значит не верить вообще никому. Никому. У нее нет никого! Родители в Австралии и ничего не помнят о ней, а мальчишки… Она смахнула непрошеную слезу и краем глаза заметила движение – «муж» дернулся в ее сторону. – Драко! – остановил его глубокий бас. Малфой замер в рывке и вернулся к стулу возле двери. Гермиона снова посмотрела на потолок. Внезапно у нее возник вопрос, очень странный вопрос, который вообще не должен был возникнуть, и она задала его раньше, чем осознала всю абсурдность. – Чем потолок в Мунго отличается от любого другого потолка? Она сходит с ума? Что за чепуха лезет в голову? Видит же, что ничем не отличается. Реплика от двери убедила ее в том, что все-таки сходит. – Закрой один глаз и посмотри в любой угол открытым, а затем открой и второй. Не понимая, зачем это делает, Гермиона послушалась совета. В углу проступила фигурная буква «М». – Этому трюку меня научила мама, когда я попал сюда маленьким с отравлением, а ей в свое время его показал кузен. Оказывается, тут все потолки так зачарованы с незапамятных времен, – зачем-то объяснил Малфой. Было так странно слушать рассказ слизеринского хорька. Он не обзывал ее, не гримасничал, не тянул слова и не сыпал ядовитыми фразами. Гермиона растерялась и, кажется, самую малость поверила, что судит об этом человеке неправильно. – Не знаю, почему вообще спросила, – растерянно сказала она. – Когда мы попали в Мунго после… операции по уничтожению старины Волди, – Малфой говорил осторожно, будто боясь ее спугнуть, – ты спросила, где мы, я сказал, что в Мунго и что узнал больницу по потолку. Я так и не успел тебе объяснить, чем он уникален. Не помню, что нас отвлекло... – нет, он помнил, что пришла медиведьма, а потом Поттер, но сейчас говорить об этом не хотел. Целитель широким шагом вошел в палату. – Миссис Малфой, что случилось? – спросил он, явно недовольный вызовом беспокойной пациентки. Гермиона, растратившая пыл, заставила себя собраться и спросить: – Скажите, сэр, почему вы считаете, что я стала жертвой Обливиэйта, а не, например, длительного Империуса? Кажется, Малфой застонал. Колдомедик хмыкнул и призвал магическую медкарту. – Смотрите, – он дважды стукнул палочкой по одному из листов, и над картой возникла проекция головного мозга, Гермиона заподозрила, что ее собственного. Используя палочку как указку, целитель стал объяснять: – У вас нарушения в коре и гиппокампе, отделах, отвечающих за работу памяти. Если бы вы стали жертвой длительного Империуса, как предположили, изменения произошли бы тут, в лобных долях. Это очень поверхностная лекция, конечно, но, поверьте, мы бы не упустили такое. Будь у вас знания… – он поправился, – то есть помни вы недавно изученное, данного вопроса не возникло бы. Если это все, что вы хотели знать, то я пойду, миссис Малфой. Целитель нетерпеливо переминался с ноги на ногу, очевидно, его ждали пациенты и ни времени, ни желания читать лекции особо любознательным больным у него не было. Когда за ним закрылась дверь, Гермиона упрямо выдала: – То, что сейчас нет никаких следов Империуса, не значит, что его никто и никогда на меня не накладывал! Терпению одного из присутствующих пришел конец. – Накладывал! Я, – прорычал Драко.