***
-Можешь, пожалуйста, достать вооон тот листик? У него очень красивые пятна по бокам..,- сказал эстонец, показывая пальцем на побагровевший лист каштана. С момента той нашей встречи прошло мало-немало два месяца и каждый день я приходил в магазин в районе пяти вечера, чтобы снова встретить там Эстонию и снова помочь с покупками. Дабы не показаться навязчивым и подозрительным я был вынужден покупать ореховые батончики, так как продуктов мне и так хватало. Конечно, когда нужно было что-то купить, я не упускал возможно и покупал то, что было мне нужно, но в остальное время я просто приходил в супермаркет незачем. Объект моего интереса часто шутил о том, что я озолочу производителей этих батончиков или же стану батончикоманом, начну продавать вещи ради очередной дозы. Было смешно от нелепости этой ситуации, но я прекрасно понимал, что цена в виде милой тёплой улыбки и мягкого смеха оплачивает эти чертовы батончики, которые уже в печенках сидели. Он что-то с восторгом говорил, пока я вёз его по осеннему парку, попутно собирая понравившиеся ему листья и подавая их Эсту. Да, я теперь иногда зову его Эст. Он сам сказал, что считает меня своим другом и был только рад полученной кличке, да и он сам звал меня Фином. Меня всё устраивало, в том числе и его любовь в создании гербариев. Он, когда брал в руки очередной образец, осматривал его с аккуратностью ювелира, проходясь пальцами по прожилкам и каемке листочка, подмечая про себя особенности формы, толщины и запаха. Какие-то листья пахли приятно и отчетливо, какие слабо и не впечатляюще, а некоторые совсем не имели запах или пахли чрезмерно сильной горькостью и кислятиной. И в каждом Эсти находил что-то отличительное, словно читал через их узловатые жилки и рахис. Я подобрал только что слетевший с ветки дубовый листик терракотового цвета, а его прожилки напоминали сеточки вен и капилляров. Я покрутил листочком около лица Эстонии и тот воодушевленно забрал его, сказав: -Охх, большое тебе спасибо, он выглядит просто чудесно! Т-ты такой удивительный человек, Фин..! На его лице засветилось счастье и признательность за мою помощь, а я горячо улыбнулся ему, продолжив шествовать с ним вдоль аллеи, поглядывая на дорогу. Мы искали эти листья так же, как заядлые грибники ищут знатных боровиков средь высокой изумрудно-нефритовой травы. Обычно люди осенью очень угрюмые и серые, как и погода. Они ходят по улицам, опустив голову и недовольно сетуя на холод, дождь и грязь. Мы же словно не видели их траура и просто гуляли под лёгкой моросью, благо зонтик у нас имелся. Мы не хотели участвовать в этом угрюмом поминальном шествии в честь уходящего со своего поста правления лета, для нас рождение меланхоличной и спокойной осени принесло свои краски, которых в упор не замечали прохожие, оборачиваясь на нас. Иногда мне казалось, что перепревшие листья, а точнее их запах, оказывают на нас какой-то опьяняющий эффект, потому что в такие моменты мы смеялись с Эстонией над любой фигнёй, попавшейся на глаза или пришедшей на ум. Мы сидели на подоконнике моего окна, потягивая из кружек кофе со сливками, ванильным сахаром и корицей. Эстония иногда говорил что-то, будто бы напоминая о своём присутствии и по-сильнее укутываясь в тёплый плед, который я ему отдал. Его я собственноручно затащил сюда, оставив кресло пустовать около кровати. Разговор медленно перетёк в обсуждения музыкальных вкусов, и я заметно воодушевился, так как любил музыку всю свою жизнь. Даже ходил на гитару, но потом бросил, поняв, что это хрень полнейшая. Я могу и через наушники любить великолепное сочетание слов, тембра и звучание музыкальных инструментов. Любимым сочетанием звука у нас оказалось струнные и духовые, после чего мы начали обмениваться разными названиями треков, чтобы потом послушать. Вдруг нас нагло прервал раскатившийся по мрачно-серому небу рокот, предвещающий скорое начало грозы. Я, не отрывая от Эсти глаз, достал старую потрепанную магнитолу. На ней был нехилый такой слой пыли, который в тот же момент убрал одним залпом воздуха из лёгких. Достав одну из имеющихся у меня кассет, я вставил её в проигрыватель и с характерным щелчком нажал на кнопку воспроизведения. Я не возлагал каких-то лживых надежд на старый прибор и был глубоко уверен, что эта рухлядь затарахтит, прокукарекает что-то невразумительное, искажая звук кассеты, и выплюнет её, так и не побаловав нас чем-то забытым и поросшим плесенью, но каково же было моё удивление, когда моему слуху предстала такая приятная сердцу, ностальгичная "Why can't we be friends?". Эстония заметно взбодрился и, отложив кружку с кофе, начал неуверенно подпевать. Видимо, он тоже ходил в музыкалку, потому что, не имея слуха и банального знания нот, нельзя хорошо и чисто спеть, а он справлялся с текстом и интонацией на пять с плюсом. Я удовлетворённо ухмыльнулся и стал догонять его, глядя в окно и на ходу вспоминая слова. Эст тоже смотрел в окно, а точнее, на капли дождя, что барабанили по стеклопакету в такт песни и стекали дождевыми слезами вниз. Придвинувшись к нему, я тепло приобнял его, прижимая к себе и провожая взглядом исчезающие за оконной рамой капли. Мы еще долго просидели так, наблюдая за вальсом воды на моём окне, и очнулись лишь тогда, когда поняли, что песня уже давным давно как закончилась. Странно, но тогда, когда я сидел вместе с ним, обнимая и прижимаясь головой к его затылку, я почувствовал какое-то странное, чуждое мне ранее, чувство невероятной лёгкости и нежности, словно ягодное мороженое в жаркий летний день. Всё было вовсе не так, как может показаться. Норвегия, Дания и Швеция не терпели его и и считали своим долгом напомнить мне о том, что общение с Эстонией пойдёт мне во вред. Забавно, учитывая, что Дания страдает алкоголизмом, Швеция тайно употребляет лёгкие наркотические вещества, а Норвегия имеет какие-то педофильские наклонности*. Конечно, они не прямо говорили мне бежать от Эстонии как от чумной крысы, но я прекрасно замечал в их голосе слышимое раздражение и отвращение. Да, Эст не считался скандинавской страной, ну и что? Я вот тоже имею с ними не самые тесные корни, так как для них я просто Фенноскандия. Несмотря на все эти факторы я не бросил Эстонию, он был мне очень дорог, но и друзей бросать я не хотел. Хоть они и не такие как он, но всё же верные и надёжные, готовые помочь и поддержать даже в три часа ночи. Говорить о Эстонии я с ними не собирался. Вообще. Ни о том, какой он хороший, красивый; ни о том, как мне нравится его голос, угол плеч и аккуратная грудная клетка. Ни о том, что я где-то глубоко в душе бьюсь в судорогах яркого эстетического оргазма от его манеры речи, поведения, от его тёплого смеха и выразительного взгляда. Они бы просто не поняли меня. В этом плане моим извечным слушателем стал сам я. В мыслях я мог сотни раз сказать сам себе о том, что его руки, особенно пальцы, выглядят такими аккуратными и идеальными, что невольно хочется взять его за руки и коснуться губами его тыльной стороны кисти, мягко ощупать каждую фалангу и обдать тёплым дыханием его мягкую ладонь. Были даже какие-то дикие, более походящие на фетишизм, мысли о том, чтобы облизать его подушечки и безболезненно покусывать их. Подобное я пытался откинуть от себя, но это плохо выходило, ведь чем сильнее я пытался об этом не думать, тем больше росло моё желание исполнить свои потаенные фетиши. Обожая его голос, бархатистый баритон и легкую, чуть заметную хрипотцу, я как-то даже возжелал услышать его стоны, а после чуть не ударил себя за это. Последней каплей стало то, когда он готовил мне кофе и болезненно простонал, поднося обожженную руку под струю холодной воды и после сунув палец в рот, чтобы немного унять боль. Я чуть не потерял сознание тогда, видя, как два моих ненормальных желания сбываются чуть ли не за долю секунды. Он часто подмечал мои долгие оценивающие взгляды на себе и прилично нервничал, не понимая, почему я могу пристально, долго не моргая, смотреть на него. Было видно, что он не придаёт этому особого значения, но чувствует себя не особо комфортно. В какой-то момент он просто не сдержал своего любопытства и спросил: -Почему ты постоянно так странно смотришь на меня? Я начинаю бояться, что ты хочешь скушать меня или, упаси Господь, трахнуть? Голубой, что ли? -Ну.. твоё тело мне кажется весьма эстетичным..-промямлил я с румянцем на лице, а после поспешно добавив:- Ээ, у меня друг художник, он про это много рассказывал, хе-хе.. Я могу ошибаться, ведь не помню точно, что происходило той осенью, по этому я мог сказать ему что-то ещё, но я помню чуть ли не до мельчайших подробностей ту ситуацию, открывшую глаза на моё не совсем адекватное отношение в сторону моего друга. Я как обычно сидел у него в гостях и смотрел на то, как тот достает ингредиенты для приготовления имбирного печенья и булочек с корицей. Если бы Норвегия и Швеция узнали о том, что он виртуозно готовит, то наверняка стали бы подлизываться ради сладостей. Помню Швеция даже пытался накричать на продавца булок с корицей, угрожая отшлепать его "булочки", за то, что они подняли цены. Да, эстонец хорошо делал печенье и работал с выпечкой, но всё это меркнет в сравнении с тем, как он обращается с рыбой. Боже, в печке стоял противень с рыбой, окруженной обществом порезанных ломтиками овощей, отдавая в кухню приятный аромат, от которого я просто терял голову, глотая слюни. Рыба в соку, в кляре, копченая, вяленая, консервированная, рыбные супы, вторые блюда с рыбой. Эстония словно был рыбным богом, с упаковкой приправ в руке и ножом. Отказаться от приготовленной им рыбой сравнимо с ударом по сердцу её повара. Эстония месил тесто, утопая по локоть в вязкой массе и усердно пыхтя. Его щёки, лоб, подбородок были покрыты небольшими пятнами от муки и он старался их игнорировать ровно до того момента, когда он решил перевернуть тесто и в воздух поднялся клуб муки. Тот сморщился и с силой чихнул, но чихнул он так, как чихают маленькие котики или дети лет шести. Я услышал звук сломанного мимиметра. Посмотрев на него, я улыбнулся и прикрыл глаза. Мне невероятно сильно захотелось поцеловать его, попутно вытирая рукой пятна муки с его лица, чтобы на щеках освободилось побольше места для поцелуев. Нежно прижать его к себе, как самое ценное и дорогое. Стоило мне представить это, как я резко открыл глаза и проанализировал свои мысли, и по моей шее будто пробежал мороз. Я словно взял месиво из своих мыслей и желаний, слил всю ненужную воду, оставив в своих руках истину, которую до этого в упор не замечал. Я люблю его. Настолько сильно, что готов брать отгулы с работы при любом удобном случае. От этого вывода моё сердце забилось быстрее, заставляя кровь быстрее циркулировать по артериям и приливать к щекам, образуя яркий румянец на лице. Эстония это заметил и вопросительно посмотрел на меня, сместившись к раковине, чтобы помыть руки и стереть с себя муку. Я смущенно отвел взгляд и уставился в стену, чувствуя, как моё нутро наполняется непонятным теплом, которое вызывало смешанные чувства. Я встал и пробормотал, не глядя на своего друга: -Прости, мне нужно срочно идти.. Я вспомнил, что обещал Швеции прийти к нему вечером на чай.. Тот задумчиво посмотрел на пол и, вытирая руки небольшим махровым полотенцем, немного сдвинул спинку своего кресла, чтобы оно приняло форму тупого угла. Он не выглядел раздраженным, в его глазах не было обиды на меня, лишь лёгкая горечь и тоска. Я стыдливо опустил голову, чувствуя, как по спине пробежали мурашки. Он поднял взгляд на меня и тепло улыбнулся, шумно выдыхая -Ну и для кого я столько теста месил? Мне ж теперь придётся делать много булочек и печенья, чтобы оно не скисло! Я так старался, а ты.. Что-то невероятно болезненно кольнуло мне в сердце, проходя через клапаны и упругие мышцы. Я через силы посмотрел на него и тут же впал в ступор. В его голосе было притворное огорчение, он просто решил сыграть на моем желудке, который был бы счастлив сладкой встрече с выпечкой Эстонии. Я поблагодарил его и сказал, что завтра обязательно приду к нему, удаляясь ко входной двери. Надевая свою шапку я услышал с кухни тяжелый вздох. Блять, где эта сраная бутылка?.. Ах, боже, вот же она.. уххх, сука, надо же было мне так нажраться.. Коскенкорва* уже успела кончиться и я лежал на полу, чувствуя сильную боль в моём сердечке. Я почему-то из принципа знал, что Эсти просто не сможет полюбить меня.. Я помню, как он заглядывался раньше на многих девушек. Он хороший, очень хороший, но.. мне просто страшно потерять его, а от мысли увидеть на его милом лице бурю из ненависти, неприязни и отвращения.. мой страх лишь увеличился. По моим щекам стекли две влажные дорожки и я снова приложился к бутылке. Да, он отменил уголовное наказание гомосексуализма в 1992 году, но он до сих пор не решился сделать легальными браки среди однополых пар. Это может говорить о многом, а может говорить ровным счетом ни о чем.. Я никогда его не спрашивал о его отношении к "голубым", и мне становится жутко от мысли, что я лишусь его доверия. Мою грудь разрывала нестерпимая боль, а в горле скопился противный ком напряжения. Я обнял свои ноги, уткнувшись лицом в колени и сжавшись от этого кошмарного чувства. Лёгкие горькие слёзы переросли в истошные рыдания, я уже ничего не видел перед собой, глаза ослепила противная влага. Как назло мои сигареты закончились и мне теперь приходилось довольствоваться остатками алкоголя, которые не успокаивали, а делали только хуже. Лоджию освещала всего пара лампочек, которые я не менял год или два, поэтому они изредка мерцали с тихими щелчками. Из приоткрытого окна в помещение просочилось лёгкое дуновение прохладного ветерка, от которого по моей спине пробежали мурашки и по конечностям прошлась не особо приятная дрожь, пробирающая своей бездушностью через плоть чуть ли не до костей. До тошноты хочется взреветь, вливая в горло всю боль. А больше всего я боялся того, что объект моего вожделения сочтёт моё поведение как жалость к своему положению. Зажмурившись, я схватил валявшуюся рядом бутылку из под алкоголя и кинул в стену, а мой хриплый крик с примесью воя слился в отчаянный аккорд под резкий грохот разбитого стекла. Жалким трусам нет места в жизни сильных и прекрасных. А я трус, я сбежал от того, кого полюбил до дрожи в коленях. Сбежал, как от смерти, боясь быть пойманным с поличным и грубо отвергнутым. Испугался реакции на воистину прекрасные чувства от самого удивительного и прекрасного человека. Глупый, влюблённый, словно подросток. Сидя на диване и листая в руках книгу, я глянул на своего появившегося на пороге комнаты друга, который только недавно принял душ. Его шея была покрыта небольшими каплями воды, которые поблескивали в тусклом свете люстры. Я как раз ждал его, чтобы наконец потушить свет и лечь спать, потому что время было уже глубоко заполночь, а глаза уже начинали слипаться. Я сдвинулся к краю кровати и затащил его к себе, кладя на его половину. В этот момент я почувствовал себя таким нужным, будто бы я живу в этом мире для того, чтобы ухаживать и заботиться об этом парне. Я уже давным давно понял, что не могу без него и первое время мне очень тяжело было принять свою привязанность. Мне казалось, что у нас с Россией может что-то получиться, но в один момент на пороге его дома появился звездно-полосатый и взял инициативу в свои руки. Но теперь я понимал, что лежу на одной кровати с этим чудом, которое положило руку под голову и мирно спало, укрывшись тёплым одеялом. Своей сущностью он напоминал мне ангела, которому обломали крылья, но он всё ещё верит в лучшее, мечтательным взглядом смотря в небеса и провожая глазами скопления кучевых облаков. Я любил его всем сердцем, даже не надеясь на взаимность. Мне просто было приятно стать тем, кому он сможет довериться; для кого сможет открыться. Я один видел его таким и от этого я чувствовал себя особенным и нужным. Это не осталось бесследным и я часто замечал, что когда на улице с Эсти заговорит какой-нибудь незнакомец, то во мне начинает кипеть раздражение. Я ревновал, жутко ревновал и ничего не мог поделать с этим. С такими мыслями я медленно провалился в сон, оставляя реальность пребывать в ночной темноте. Интересно, что же нам подготовил завтрашний день?.. Проснулся я из-за того, что услышал странные звуки рядом с собой, походящие на плач, и открыв глаза, посмотрел на источник шума. Картина, представшая мне, заставила усиленно сглотнуть тяжёлый ком в горле и, вздрогнув, напрячься. Эстония, постанывая и всхлипывая во сне, беспокойно мотал головой, скуля что-то невнятное. Было понятно и без подсказки, что ему снится что-то малоприятное, и я решил, что мне всё же стоит вмешаться. Приблизившись к нему, потряс его за плечо, намереваясь разбудить. Всё это мне не нравилось и казалось, что я сейчас не в реальности, а где-то в уголках своего поехавшего от безумной привязанности разума. Будто бы я герой какого-то дешёвого второсортного рассказа. Будто я спасаю этого парня не от ночного кошмара, а от злого безжалостного монстра. Наконец, тело передо мной вздрогнуло и я увидел, как Эстония резко распахнул заплаканные глаза, продолжая тихо всхлипывать и тяжело дышать, втянув в себя воздух. Не желая терять ни секунды, я поднялся на локтях, приблизился к нему и резко обнял, поглаживая по спине и вслушиваясь в тихие всхлипы где-то сзади. Мне словно вырвали сердце. Боль была невыносимая, моя душа сгорала от вида плачущего эстонца. Мне хотелось лишиться зрения, чтобы никогда больше не видеть его слёз. Он такой тёплый, весь трясётся.. провёл рукой по его плечу, погладил по мягкой тёплой щеке, убирая тяжёлые слёзы. Он тихо прохрипел, еле сдерживая свои всхлипы: -М-мне приснилось.. как вместо меня под машину попал ты.. т-ты был таким несчастным, ты ненавидел меня.. мне было так больно смотреть на тебя, я хотел помочь, н-но.. ты избегал меня.. Я удивленно перевёл взгляд на его лицо и сощурился, ощущая, как всё моё тело покрывается мурашками. Медленно и аккуратно взяв его личико в свои руки, я поднял его на себя и, будучи совсем неуверенным в своих действиях, сомкнул свои и его уста, мягко затягивая в поцелуй. Его губы были мягкие и приятные, а так как он пил много ягодного компота, то поцелуй приобрёл терпкий сладкий вкус, от чего я начал терять голову, забывшись в наслаждении. Я пришёл в чувства только тогда, когда он начал неуверенно отвечать, прижимаясь ко мне. Поглаживая его спинку, я неспешно отстранился и начал восстанавливать дыхание, глядя на то, как лицо Эсти становится красным с каждой секундой. Какой же он хорошенький сейчас, аж сердцу становится теплее. Аккуратно проводит пальцами по своим губам, с затуманенным взглядом прикрывая глаза. Мне уже начало казаться, что сейчас я заработаю очень много лещей и оскорблений в свой адрес, но получил в ответ лишь смущенную улыбку человека, которого до смерти боялся потерять. -Я думал, что ты не любишь.. ну, не таких.. Он что, принял меня за гомофоба?.. Я тихо коротко усмехнулся и придвинулся к нему, повторно целуя его в губы, но на этот раз более нежно и легко, задержавшись на его губах всего несколько секунд. Он был таким смущенным и удивленным, что я невольно тоже смутился, чувствуя, как по телу проходит приятное тепло. Обняв Эстонию, я завалился вместе с ним на кровать и уткнулся в его затылок, поглаживая руками ровные плечи и тихо шепча ему разные милости и приятности, чтобы тот поскорее успокоился и лёг спать. Мы просто лежали рядом и смотрели друг на друга, словно могли через взгляд передать какие-то свои сокровенные секреты. Словно молчание могло сказать нам больше, чем тысячи слов на наших родных языках. Будто мы и не нуждались в словах. Первым тишину прервал Эстония: -И всё же, знаешь, ты потрясающий, Фин.. не понимаю как такой, как ты, смог заинтересоваться в таком, как я.., - тут он замялся и, нервно сглотнув и поправляя одеяло, закончил:- всё же, большинство стран считают меня тряпкой, идиотом, и лишь ты хоть немного ценишь меня.. Я почувствовал в его голосе заметную тоску и горечь, от чего стало как-то совсем не по себе. Я вовсе не считал его тряпкой, и уж точно не считал идиотом. Более того, он был для меня самым умным, классным и самым милым из всех, что я когда-либо знал. Мне до глубины души нравилось то, как он улыбается, как смеётся. Не фальшиво, без грубой усмешки. В его эмоциях можно было утонуть, словно погружаясь в сладкое вишнёвое варенье из переполняющих тело чувств. Для него мне было не жалко абсолютно ничего, я бы отдал ему всё, что он бы не попросил. Он заслужил это. Мягко погладив Эсти по голове, я прижал его к себе, укрываясь одеялом вместе с ним. Он смущённо уткнулся лицом в мою шею, неловко прикрыв глаза и вздохнув. Я почувствовал его тёплое дыхание на своей коже, и по моей спине пробежались мурашки. Как два идиота, мы просто изначально испугались своих чувств. -Всё в порядке, Эсти. Всё будет хорошо, обещаю Утром я проснулся от звука шкворчащего масла. Распахнув глаза и потянувшись, я принял сидячее положение и сместился к углу кровати. Эстонии рядом со мной не было, от чего я немного сощурился и встал с кровати, поёжившись от холода, исходящего от пола. Мне не понадобилось более пяти минут на то, чтобы заправить кровать и одеться. Я вошёл в залитую солнечным светом кухню, оглядывая взглядом обстановку. На столе стояла ваза с сиренью, чей запах смешивался с прохладным воздухом из приоткрытого окна. Маленькие сиреневые цветочки, словно рой миниатюрных бабочек, усыпали немного пространства вокруг вазы, парочка даже попала в чашку чая, плавая на поверхности маленьким бантиком. За столом сидел Эстония. Человек, которого я всем сердцем любил и хотел защитить от любых напастей. Он, завидев меня, пододвинул тарелку с яичницей, в которой я заметил несколько кусочков колбасы и томатов, зелень и ароматные приправы. Я сел на стул, который появился в этом доме с того момента, как я стал ходить в гости к эстонцу. Взяв чашку с чаем, я вытащил оттуда цветок сирени и сделал один неспешный глоток. По горлу растеклось приятное теплое чувство, а потом мои рецепторы смогли уловить необычные цветочные и фруктовые нотки. Далее я неспешно начал есть яичницу, иногда закусывая хлебом. Во время трапезы я ловил на себе взгляды Эстонии, который как-бы невзначай смотрел на меня исподлобья, пока он пил свой чай. Я вытер рот салфеткой и убрал грязную посуду со стола. -Спасибо за завтрак, золотце~ - сказал я, а потом меня озарила прекрасная идея, которой я в тут же поделился с парнем:- а ты хотел бы поехать загород и посмотреть со мной северное сияние? У меня есть машина, а ещё дом за городом, в котором мы сможем остаться на ночь. Я заметил быстро промелькнувший в его глазах интерес. Он тоже успел уже съесть свой завтрак и выпить чай, двинулся в сторону раковины и положил туда кружку с тарелкой. Поведя плечом, он нахмурился, явно о чём-то задумавшись. -Ну, только если на денёк. Не хочу тебя напрягать, да и на совете стран тебя могут хватиться, если ты не придёшь.. Боже, ну что за милаха.. Да, милаха. Уснул на соседнем сидении, прижавшись щёчкой к окну машины. Я достал с заднего сидения мягкий и тёплый плед, накрыл им его тело и мягко чмокнул в висок, возвращаясь к вождению машины. Завернув за угол, я подъехал к небольшой усадьбе, паркуя машину около неё. Да, всё точно так же, как было в прошлом году. В целом, я мог приезжать сюда по выходным, дабы отдохнуть от работы, сбросить с себя напряжение от серой и скучной рутины, но.. Зачем? Зачем мне сидеть тут одному и заниматься вообще хер поймёшь чем? Один на один с собой, на несколько сотен километров. Да уж проще сидеть в квартире и нажираться в хламину каждую субботу. В этом было бы куда больше смысла. Я припарковал машину в гараж и вышел на улицу, вздрогнув от резкой смены температуры. Я прошёл к двери с другой стороны и открыл её, вытаскивая эстонца из машины. Он тут же проснулся и вцепился в меня от неожиданности. От моего взгляда не смог укрыться его появившийся на щеках румянец и я просто по-удобнее взял его, неся в дом. Ему заметно понравилась обстановка в помещении, но что ему точно не пришлось по душе, так это толстый слой пыли, словно лежавшей тут с мезозоя. Я притащил ему инвалидное кресло и попросил подождать пока я переоденусь. Моя комната и комната для гостей находились на втором этаже, поэтому я поднялся по лестнице и зашёл в свою маленькую обитель. Переодевшись в темную футболку и джинсы, я вышел и спустился к эстонцу, держа в руках немного одежды для него. Он стянул с себя кофту и положил рядом с собой на диван, взяв в руки предложенную мной футболку и надевая её. Она еле-еле держалась на его плечах, но в этом было что-то своё. Что-то более чем милое. Он пересел в своё кресло и в нерешительности уставился на меня. Я лишь нежно улыбнулся ему, как никогда бы не позволил себе улыбнуться в очень людном месте. -Пока не стемнело мы можем посмотреть телевизор,- предложил я садясь рядом с ним и понимая, что мы наедине друг с другом на несколько сотен километров. И от этого на душе становилось более спокойней.***
В твоих по-детски чистых и чесных глазах отражались широкие разноцветные полосы, что извивались на небе подобно змеям, и к которым был прикован твой взгляд. Я вытащил тебя из твоей коляски и посадил на свои плечи, крепко придерживая. Если ради того, чтобы ты был счастлив, я должен простоять тут годами вместе с тобой, то я простою. Ты ловишь глазами каждый изгиб этих переливающихся красками лент, делаешь глубокий вздох, выпуская облачко пара. На твоей голове надета моя шапка, которая очень тебе полюбилась и которую я дал тебе поносить. Потом я попрошу знакомого связать тебе такую же, только с расцветкой твоего флага, хорошо? Ах, да, ты же не можешь читать мои мысли. Как жаль, ведь мне иной раз очень трудно выразить свои чувства или эмоции. Прости, привычка. Привычка закрываться в себе и отторгать окружающий меня мир. В нашем мире мало кто любит открытых людей. Ты чихнул подобно котёнку и на моем лице невольно появилась улыбка. Ты не меняешься, так же чихаешь, как и месяц назад. Так же мило. Разделять с тобой такие моменты было для меня огромной честью. Ни за что бы не позволил кому-то лезть в это. Было бы хорошо, если бы ты завел по-больше друзей, но.. от таких мыслей я начинал сильно ревновать и грустить. Не хочу тебя никому отдавать. Не хочу ни с кем более делить этот прекрасный момент, как мы смотрим на одно из прекраснейших природных явлений. Я бы очень хотел подарить это сияние тебе, запереть в банку, чтобы ты мог смотреть на него в любое время суток, в любом месте. Ведь мне для тебя ничего не жалко, Эсти. И пусть другие плюются желчью и ядом, пусть тычут пальцами, пусть возмущаются. Если их и волнует то, что я полюбил инвалида, то меня нет. Возможно, это прозвучит очень слащаво, но..для того, чтобы любить не обязательно уметь ходить