Ксавьер

— Ну как, Чарльз, стоило оно того? Ты же теперь еле ходишь и выглядишь как скелет, как-то непохоже это на сверхчеловека, тебя же теперь ветром сдует, — сказал мне при встрече Говард, когда я выписался из больницы и добрался до его дома. На автомобиле агентства, который, в принципе, ничем особым и не отличался кроме повышенного бронирования, радиотелефона и имеет гораздо больший КПД двигателя. Как же давно я ими не пользовался. Душа реагировала болезненно на любое применение псионики, поэтому полет для меня был закрыт, а всю магическую энергию высасывало подпространство и порталы также отпадали. Старк прав — мое тело выглядело как у узника Освенцима из-за постоянного оттока жизненных сил. — Время покажет, Говард, время покажет. И я никогда не жалею о своих выборах. Я делаю выводы, исправляю последствия, принимаю ответственность за них и анализирую допущенные ошибки, но не жалею. Если я так поступил в прошлом — значит не видел иного выбора или был глуп, и это просто значит, что мне нужно стать лучше, мудрее, — попивая витаминный коктейль с лекарствами, выразил я свой подход. Находились мы в той же гостиной, в которой я когда-то сделал Старку предложение, от которого он не отказался. — Я иногда забываю, что в этом юном теле находится такой взрослый разум, — Говард в свою очередь находился в костюме со снятой броней и облегченном каркасе — домашний вариант экзоскелета. Питался он обычно через трубочку, чтобы не подавиться, и сейчас посасывал такой же коктейль как у меня, только лекарства другие. Два инвалида, блин. И оба из-за меня, что сильно бьёт по самооценке, особенно случай со Старком. Ведь моё тело — моё дело, а из-за друга я чувствую всю степень моей вины. И пусть он меня простил, но вот я всё ещё не простил себя. Что, если бы на его месте оказалась Рейвен? Боюсь, я снова стал бы тем мясником, каким был после смерти родителей. — В этом юном теле находится гораздо более юная личность. Моё «Я» образовалось от двух разумов — взрослого пессимиста и параноика, умершего настолько одиноким в своем мире, что его никто не помнил и не знал. И оптимистичного, наивного, желающего много друзей, ребенка, который только начал познавать этот огромный мир. Личность из прошлой жизни старалась максимально уступить при слиянии с ребенком, не желая убивать юное дитя, желая максимально сохранить в союзе разумов детскую открытость для новых знаний, новых чувств, новой жизни. Однако к сожалению, по большей части это было просто невозможно, слишком велик был его опыт, воля и разум, — разоткровенничался я перед Старком. Нет никакого смысла это сейчас скрывать, а Рей я уже давно обо всем рассказал. — Раньше ты об этом не говорил. Что изменилось сейчас? — вздернул бровь вверх Старк. — Ничего, просто повода как-то не было. Да и я все время куда-то бежал, старался сделать как можно больше, чтобы быть готовым. И чуть не забыл, ради чего я вообще это делаю, — пожал плечами в ответ я. — Так ты теперь что-то среднее между двумя людьми? — задал он очевидный вопрос. — Не совсем. «Я» человека — это не только набор его знаний. Если бы так оно было, то любая книга, любая статья меняла бы личность человека, однако, этого не происходит, если сам человек этого не желает. Мне достался опыт двух людей, но без привязки к их чувствам, к их мышлению; в тот момент всё это лежало долгое время мёртвым грузом. Вначале я думал как ты, что я нечто среднее. Но оказалось, что я младенец со знаниями двух людей. И знаешь, это неплохо. Я понял, что свободен от их предрассудков, от их судьбы, если можно так сказать. И мои чувства являются только моими. При этом я могу взглянуть на свои действия как бы с двух сторон, — сцепив руки вместе, рассуждал я, причем больше для себя, чем для Говарда. — И что бы они сказали насчет твоих недавних действий? — мне бы самому было это интересно. — Чарльз, это который был ребёнком, я его так называю, сказал бы, скорее всего, что я слишком жесток, что нельзя промывать мозги людям, убивать их, даже если руководствуешься благими намерениями. Ибо известно, куда они приводят. Как непонятна ему была бы моя тяга к силе, ведь я и так ею одарён поболее других. Кирилл сказал бы, что я слишком поддаюсь эмоциям, слишком много доверяю другим людям. Он сам по себе был одиночкой и, чтобы довериться кому-то, он вначале проверил бы все его воспоминания и наставил бы закладок, — ответил я — руководствуясь характерами, составляющих мою личность людей. Хотя я могу и ошибаться — я не они. — И кто, по-твоему, прав? — Никто, и одновременно оба правы. Отличие правды от истины заключается в субъективности. К примеру, случилось событие, и умер человек. Один скажет, что это большое горе, другой — что это естественный порядок природы, а третий порадуется, потому что человек этот в своё время ему сильно навредил. И все три будут правы, но истина одна — «человек умер» и всё, это просто событие, как падение капли воды. — Знаешь, я даже рад, что судьба или кто там ещё щелкнула тебя по носу. Ты наконец-то стал всерьёз задумываться над своими действиями. Иногда я смотрю на свою мастерскую и думаю, какого черта я всё это делаю? Зачем мне всё это? У меня денег столько уже, что правнукам хватит. Может стоит остановиться и уйти на покой? Купить себе остров и жить на нём с десятком красоток до старости, — вдруг разоткровенничался обычно скрытный Говард. — И что же тебя останавливает? — поинтересовался я. — Да то, что мне это чертовски нравится. Создавая что-то, я чувствую, что я живой, а не мешок с мясом, который только и может, что ждать смерти, пусть и в комфорте, — я согласно кивнул на его слова. — Думаю, у меня то же самое. Я ведь тоже мог подождать своего совершеннолетия, сам запатентовать свои знания, открыть компанию и не заморачиваться с нашим агентством, тобой, Пегги и Стивом. А благодаря моим способностям меня и так бы никто не тронул, — это и было моим планом изначально. — Моя очередь задать тебе тот же вопрос. Что тебя остановило? — Да потому что это скучно, понимаешь? Может, во мне и говорит ребенок, но все эти планы, рассчитанные лет на 60 вперед, что в них хорошего? Самому распланировать каждый день и жить постоянно в страхе, боясь быть раскрытым, — это не для меня. Кирилл жил так, и это не жизнь, а существование. Если бы я так поступил, то не смог бы довериться и влюбиться в Рейвен, не встретил друзей, а медленно гнил бы со своими знаниями о будущем, сходя от них с ума, — и просто потерял бы причину жить. Какой смысл быть самым крутым в мире, если ты одинок, если не будет никого, кто это оценит кроме тебя? — А почему ты так одержим силой? Из-за будущего? — Изначально все так и было. В будущем предстоит столько опасностей, что у меня вполне серьёзно возникало желание просто создать космический корабль и улететь подальше от Земли в надежде, что все само как-нибудь образуется. Но потом мне стало за что сражаться и что защищать. И я решил стать настолько сильным, насколько могу. Чтобы победить не врага из далёкого космоса, а врага внутри — свои страхи, самого себя. Если ты достаточно силен, то можешь не беспокоиться о себе, о своих близких, о том, что тебя предадут. Спокойствие — ложь, есть только страсть. Страсть дает мне силу. Сила дает мне власть. Власть даёт мне победу. Победа разрывает мои оковы, — процитировал я кодекс Ситхов. — Откуда это? Снова одна из твоих фразочек из будущего? — я часто произношу что-то, что относится к культуре Кирилла, и что еще не было создано здесь. Да и будет ли? — Верно. Просто именно это во многом стало девизом моей жизни. Спокойствие, движение по течению — это стагнация. Я хочу вести, а не быть ведомым. — И почему мне кажется, что твои планы не ограничиваются только Землей? — Вы очень догадливы и умны, мистер Старк. — Так выпьем же за это! — мы чокнулись стаканами с зеленой бурдой и выпили её. Я залпом, а Старк через трубочку. — Бррр, какая же это гадость! Говард, повезло тебе, что ты вкуса не чувствуешь. — Я бы ударил тебя за эти слова, но костюм жалко. Он не такой прочный, как твоя голова, — пошутил изобретатель в костюме.

***

Поход к вакандцам я решил сделать не только полезным, но и приятным. Я не стал выдумывать различные планы как в прошлый раз или излишне осторожничать. Как я и обещал самому себе в прошлом, в Ваканду я вошел с гордостью. — Стой, кто идет? — спросил меня стражник с шрамами на лице и зеленой накидке — представитель пограничного племени. Архаизм, как по мне, делить государство на племена. А вот деление по области деятельности очень даже неплохая вещь — позволяет не устраивать внутреннюю борьбу между племенами за власть, ибо каждое племя занимается своей задачей. Впрочем, страдает эффективность, что, если, например, в племени рудокопов родится прирожденный боец? А если в племени погранцов родится гениальный рудокоп? Ладно, в чужой монастырь со своим уставом не лезут. — Я Чарльз Ксавьер. Пришел извиниться за свое воровство, возместив его дарами и стребовать справедливость за травмы и пытки моего друга. Невиновные люди не должны отвечать за чужие проступки, — после моих слов стражник вместо того, чтобы сделать как я прошу, активировал тревогу. — Какого чёрта ты творишь, идиот? — я снял с него шлем телекинезом, который, как оказалось, и блокировал мою телепатию, после чего прочел его мысли. — А, теперь ясно. Руководство не знает о самоуправстве вашего товарища, и вы решили это скрыть, убив виновника. Что ж, вы можете попробовать. И я просто прошел мимо потерявшего сознание стража, а другой начал палить в меня из своего копья энергетическими сгустками, которые только впитывались моей аурой без какого-либо труда. Не обращая внимание на его тщетные потуги, я пошел дальше. — Ты не пройдешь! Мы жизнь положим, но на нашу священную землю не ступит нога чужака! — впереди появилось подкрепление в виде двух десятков воинов. — Вам просто повезло оказаться в нужном месте и в нужное время. И то, вы весело резали друг друга, пока Баст вам мозги не прочистила. Ваши технологии впечатляют, но кто их производит? Жалкая дюжина ученых, которых вы ещё и презираете, больше уважая размахивание копьями. Какая ирония — такие совершенные знания, столько бесценного металла, развитая культура, а большинство жителей являются полнейшими дикарями с дубинками. — провоцировал ли я их? Именно это я и делал. Кто знает, может быть даже резерв свой заполню, что вряд ли. Благо, не видя меня настоящего под обликом Призрака, воины воспринимали меня всерьез. — Аааа, не смей оскорблять наш народ и нашу богиню, богохульник! Убить его! — и эти идиоты помчались драться в ближний бой. Я просто подхватил специально сделанные лямки на своей одежде, потому что тело поглощает кинетику, телекинезом и просто перелетел их. Наконец, и они стали стрелять сгустками энергии, вспомнив, видимо, что головой можно не только есть. Моих сопровождающих становилось всё больше и больше, и, наконец, я подошел к краю энергетического щита, который без проблем прошел насквозь. Особого притока энергии я не почувствовал, поэтому пошел дальше, собирая дождь из энергетических зарядов от уже нескольких сотен воинов и десятка летательных аппаратов. Турелей или танков на моё удивление не было, страна непуганых… технонегров. Меня пытались захватить сетками, которые я отбросил своей волей кроме пары электрических, но их батарейки оказались гораздо хуже, чем моя. Так я прошел через весь город, и только перед самым королевским дворцом в меня перестали стрелять. На площади перед ним гордо стоял король. Пожилой, темнокожий, как и все вакандцы, с проседью в волосах, мужчина, показывал свою стать. Он подошел ко мне и на удивление поклонился в знак уважения. — Великий воин, прошу, возьми мою жизнь, но не уничтожай моих граждан. — попросил он, продолжая кланяться. — Поднимите голову, достойный король Ваканды, Т’Чадд. Любой может стать королём, но не каждый готов пожертвовать жизнью за свое королевство. Мне не нужны лишние смерти, я пришел воздать и получить справедливость. Вот здесь, — я передал ему небольшую коробочку, которую тот взял с такой осторожностью, будто там бомба. Хотя что-то похожее он и думал. — Здесь моя компенсация за мое недостойное поведение в прошлом, за которое я извиняюсь, — и я сам поклонился ошарашенному королю. — Внутри этой коробочки содержатся семена генетически модифицированных растений, которые могут из пустыни создать цветущий сад. Благодаря им ваша страна не будет испытывать столь сильной потребности в продовольствии, которая, как я знаю, часто вам доставляет проблемы из-за закрытости Ваканды. Взамен я требую сатисфакции за моего друга, Говарда Старка, который лишь чудом не погиб после допроса вашей разведки. Разве должен страдать невиновный? Это гордость и честь Ваканды? Прийти в чужую страну и пытать, и убивать достойных людей? И заметьте, я ничего не требую за ваше нападение лично на меня и уничтожение особняка — тут вы были в своем праве, — и я передал всё, что узнал из воспоминаний Старка о его мучителях мысленно в голову короля. Т’Чадд замер как вкопанный и, переговорив с одним из своих людей, разразился бранью, но шепотом. — Ваши дары велики, и, пусть повели Вы себя в прошлом недостойно, Вы не выдали нашего секрета, а посему Ваши требования будут выполнены, — ещё бы они не были выполнены, если всё ваше хваленое оружие оказалось бесполезным против меня. Дипломатия она такая, добрым словом и пистолетом добьешься большего, чем просто добрым словом. А вот если бы я начал убивать всех нападающих, то король мог посчитать, что гораздо достойнее будет смерть в борьбе со мной за своих подданых, чем добровольная сдача. Ко мне привели всех членов экипажа «Сокола», на котором пытали Говарда. Тот, кто лично взял на себя ответственность и приказал ввести яд, Р’Кел был связан и немного избит, видимо, сопротивлялся. — А вот и Вы, кто посчитал себя выше всех, посчитал, что ему всё дозволено. Скажу Вам по секрету: чтобы все было дозволено, нужно обладать силой, чтобы встретиться с последствиями. Я не буду тут рассуждать о морали — и сам не ангел, так что перейдем к наказаниям, — немного пафосно, но для сельской местности в самый раз. Вакандцы любят такие речи. — Р’Кел. Ты взял на себя ответственность за все действия. Ты не убил моего друга, хоть и сильно пытался, а потому и я не убью тебя. Просто заставлю испытать то же самое, что ты хотел дать попробовать другим, — и он упал без сознания. Уже давно, в прошлой жизни, я изучал феномен разгона сознания. Если ввести человека в транс и отключить все его чувства, оставив только самые важные, то можно разогнать мышление почти в 10 раз. Правда, выяснился один побочный эффект — из-за полной депривации человек быстро сходил с ума. Исправить этот эффект можно «откатом» сознания к предыдущему состоянию, правда, человек всё равно будет смутно помнить, как сходил с ума, ничего не слыша, не видя и не чувствуя. Очень жестокая получается пытка — что-то вроде временной петли, в которой постоянно сходишь с ума. — Проследите, чтобы он прожил как можно дольше, — король кивнул, а мне плевать. Я уверен, что они ещё долго будут исследовать его, только продлевая агонию. — М’Бек, Д’Дал, — вы просто исполняли приказы, пытаясь убить невиновного человека. Пусть же вас казнит ваша страна так, как посчитает нужным, а я проверю потом. Вас казнят люди, что тоже просто выполняют приказы, — Король дёрнулся, видимо, готовый на все, лишь бы я больше не приходил. — Не бойтесь, все будет, как Вы просите. — Остальные… Хм, а где М’Нен? — спросил я. — Она пропала без вести после той миссии, Р’Кел доложил, что она дезертировала, — сказал мне мужчина рядом с Т’Чаддом. Королевский советник, как я узнал из его мыслей. — Скорее всего, не захотела молчать. Очистите её имя. Будет неправильно и несправедливо, если единственный честный член экипажа останется заклейменным позором. Впрочем, вернемся к остальным. Вы просто смотрели. Так будете смотреть неделю, чувствуя всё, что познал мой друг, — и я погрузил их в иллюзию, в которой они чувствовали все эмоции Старка, видели то, что видел он, и чувствовали тоже самое, но ничего не могли сделать. А когда видение заканчивалось, оно начинается сначала. — На этом я откланяюсь. Приятно было иметь с вами дело, — я уже начал уходить, но… — Подождите, в качестве контрибуции Вы можете унести столько вибраниума, сколько сможете унести с собой за раз. Моё слово, — не зря я его телепатически обрабатывал всё это время. Если бы это просил я — то выглядело бы наглостью и попрошайничеством, а со стороны короля это выглядит величайшей честью. И это на самом деле контрибуция в пользу Старка. Я ни грамма из этой партии металла не возьму себе. Перед моим отъездом я поинтересовался у Говарда, в чём тот нуждается из того, что может предложить Ваканда. А тот, являясь истинным изобретателем, сразу отказался от множества возможных технологий и техники в пользу одного из редчайших материалов на Земле — вибраниума. Как Старк сам выразился, приборы он создаёт сам, а вот материалов ему не хватает. Поэтому я подталкивал мысли Т’Чадда именно в этом направлении, взяв на себя обязательство хотя бы так отплатить Старку за его дружбу.

***

Дворец Короля. Приемная Т’Чадда. — Ваше величество, там… — Нарушая множество правил этикета, чуть ли не ворвался в кабинет к королю ответственный за хранение всего вибраниума Ваканды Виал. — Виал, друг мой, — именно по причине неформального общения короля и главного кладовщика ему прощались такие нарушения, за которые любого другого строго бы наказали. — Успокойся и объясни мне, что случилось? Чужак уже ушёл? — Да, ушел, проблема в том… Что он вынес весь основной склад вибраниума! — неверие на лице Виала сочеталось с праведным негодованием и страхом. — Что? Но как? Я вроде бы разрешил ему вынести только столько, сколько он может сам. Он кого-то пригласил? Использовал грузовик? Нет, там столько металла, что понадобится целый поезд, если не два, — рассуждал вслух не менее шокированный такой новостью Т’Чадд. — С вашего позволения, я могу показать запись с камер наблюдения внутри склада, но, если честно, я так и не понял, что он сделал, похоже на какую-то магию, — последнее он скорее пробормотал. — Включай! — приказал король. В огромный склад в сотни метров в длину и ширину, а высотой в десятки вошел прогулочным шагом, посвистывая какую-то мелодию, чужак в своем сером балахоне и матерчатой маске. И эта фигура напугала все население страны своей неуязвимостью и непоколебимостью — природное бедствие в лице человека. Хотя человека ли? Он пролевитировал в четыре угла и оставил в них какие-то маленькие шарики. Затем он взлетел точно по центру склада и достал большой шар, похожий на брошенные ранее, что-то прошептал, подбросил его, и тот сам завис в воздухе, вращаясь все быстрее и быстрее, пока не исчез в яркой вспышке, засветившей все камеры, а вместе с ним исчез и чужак с несколькими сотнями тонн вибраниума. Когда камеры вновь показали изображение, то внутри склада было абсолютно пусто. — Ха-ха, как он нас сделал. Красиво, ничего не скажешь, — горько засмеялся король, даже слезы выступили на глазах. — Мы ничего не будем с ним делать за его наглость? Мы знаем кто он и где живет, — предложил Виал, но…  — Я обещал ему и сдержу свое слово. Он сам унёс весь вибраниум, а уж при помощи устройства или магии — об этом разговора не было. Этот склад у нас хоть и основной, но существует ещё четыре, и в каждом не намного меньше. И я думаю, что он не будет его распродавать налево и направо, — сказал свое слово король. — Да и потом, ну придём мы к нему и что сделаем? Вся наша армия не оставила на нем и царапины, а ведь при этом он даже не сопротивлялся особо и не убил ни одного моего воина. Боюсь, если мы его разозлим, Ваканда превратится в мертвый город. — Я понял, мой король. Но почему Вы думаете, что он не будет распродавать наш металл? — полюбопытствовал Виал. — Если бы он хотел, то мог раскрыть наше местонахождение еще шесть лет назад, и нам бы не поздоровилось. Да, под щит никто бы не проник, но нас ждал бы голод — решение, которого, кстати, он же и принёс, хотя надо будет досконально проверить семена — вдруг это диверсия. Так что, если бы не его и наши ранние действия, мы могли бы даже заключить союз. Ему нужен был именно вибраниум. Иногда лучше голодного льва покормить, а не нападать на него, особенно, когда вероятность победы крайне мала, — закончил высказывать свои мысли по этому поводу правитель страны.