Natural

      БАМ-с… Бита в очередной раз рассекает воздух и ударяет по мячу, посылая его вдаль. Я провожаю его равнодушным взглядом и возвращаюсь к куда более притягательному зрелищу – макушке Скалли. На самом деле в моем положении выбор не так уж велик, но я не жалуюсь, хотя, надо сказать, у Скалли есть гораздо более привлекательные части тела… Я сейчас о глазах, а вы что подумали?       – Эй! Не спи! – она недовольно тычет мне локтем в бок, за то что я слишком поздно среагировал на летящий мяч. Правда, сомневаюсь, что это поможет.       Только вначале я, как мальчишка, радовался удачно отбитым подачам, а теперь мне все равно, фол это или хоум-ран. Хуже того, вопреки своим же наставлениям, мяч – это последнее, о чем я думаю в данный момент. И если моя напарница, увлекшись, всецело отдалась игре, то я невольно оказался в плену совсем других ощущений: все мое внимание сосредоточено исключительно на том, что находится в моих руках – и это вовсе не бита.       Так что Скалли имеет полное право сердиться, ведь это по моей вине мы все чаще мажем, с такими показателями нас не взяли бы даже в запас самой захудалой дворовой команды. И наверно, было бы разумнее оставить ее наедине с мистером Битой, позволив полностью насладиться игрой, но я вряд ли смогу оторваться от нее, даже если сейчас прямо перед нашим носом приземлится летающая тарелка.       Хорошо еще, что, стоя ко мне спиной, Скалли не видела эту глупую, блаженную улыбку, которую мне никак не удавалось стереть со своего лица первые минут десять и которая затем подевалась куда-то сама собой, когда мне стало совсем не до смеха. И велеть мне заткнуться определенно было не лучшей идеей – вся эта болтовня хоть как-то отвлекала меня от волнующих мыслей о той, кого я держу сейчас в своих объятиях. Даже если это всего лишь бейсбол.       Я касаюсь ее пальцев, напряженно сжимающих биту, – все больше усилий приходится прикладывать, чтобы не накрыть их своими – отнюдь не случайно. В который уже раз с упоением втягиваю носом аромат ее волос и чувствую, как кровь все сильнее пульсирует в висках… и не только в висках.       Кто бы знал, как это непросто – одновременно держать в руках того, кто тебе очень нравится, и самого себя. Я понимаю, что не должен прижиматься к ней так сильно, но не могу сдвинуться ни на миллиметр. Разве что еще ближе. Слишком близко…       И как-то невзначай, незаметно для себя самого я выпускаю из рук биту – но не ее.       – Малдер… – Она оборачивается ко мне, и я вижу, как беспечная улыбка сходит и с ее губ. Ее взгляд, встретившийся с моим, такой открытый и доверчивый, такой беззащитный, что мне хочется уверить ее, что я скорее умру, чем причиню ей боль… если бы я вообще был в чем-то уверен сейчас.       Ее ресницы подрагивают, а я, словно завороженный, все смотрю и смотрю в эти потемневшие глаза цвета вечернего неба и вижу миллиарды отражающихся в них звезд. А потом я не вижу и их, потому что закрываю глаза…       Шум в висках только усиливается, и лишь где-то на периферии сознания я слышу глухой стук, с которым ударяется об землю выпавшая из ее ослабевших рук бита…              – Малдер… – только и произносит она, мягко высвобождаясь из моих неуклюжих объятий. Смущенная и растерянная, она нервно закусывает губу и, сунув руки в карманы, запахивает полы своей куртки, словно ей внезапно стало холодно, а может, это защитная реакция и так она хочет отгородиться от меня – что ж, я покорно убираю руку с ее спины. – Уже поздно и… – Наконец она поднимает глаза – только для того, чтобы тут же вернуться к созерцанию своих туфель.       Это вовсе не звучит как приглашение продолжить вечер. Но, по крайней мере, она не съездила мне по физиономии, а это уже кое-что. Я знаю, что ей нужно время, чтобы осмыслить произошедшее и решить, что делать с этим дальше. Да и мне тоже. Так что я смиренно соглашаюсь:       – Да, действительно поздно… С днем рождения, Скалли…       У меня даже получается улыбнуться, и она чуть смущенно и в то же время как-то печально улыбается в ответ.       Я поднимаю биту, и мы молча огибаем трибуны, направляясь к стоянке. Я иду позади Скалли, и моя свободная рука просто изнывает от желания незаметно скользнуть ей на плечо или уютно устроиться на талии, а может, легонько сжать ее пальцы – что угодно, лишь бы еще хотя бы на короткое мгновение почувствовать ее тепло. Но я не решаюсь. Боюсь, в этот вечер я и так позволил себе лишнее.              – Счастливой ночки, мистер!       Я вздрагиваю и едва не роняю биту, когда этот карапуз, о котором я уже и забыл, нагоняет меня и заговорщицки подмигивает, сияя белозубой улыбкой. Да уж, час от часу не легче.       Я оглядываюсь на Скалли – если она что и слышала, то мастерски не подает виду, невозмутимо продолжая свой путь. И даже не обернувшись.       И на какое-то мгновение мне становится жаль, что я не оставил и следа от той беззаботности, с которой мы "били палкой по мячу" минутами раньше. Но лишь на мгновение. Я не жалею. Во всяком случае, пока. И очень надеюсь, что мне и не придется…              Я смотрю на удаляющиеся огни ее машины и завожу двигатель, сожалея, что нам не по пути, сожалея, что не заехал за ней сам, так что нам пришлось распрощаться прямо здесь, на безлюдной в этот час стоянке возле парка. Если это, конечно, можно назвать прощанием. Она так ничего и не сказала, вернее, сказала: "Спокойной ночи, Малдер", – несколько более нервно, чем обычно. Но и только.       Я кивнул и ответил тем же. Что мне еще оставалось?              Ночная дорога пустынна. Но я еду не спеша. Мне некуда торопиться. Совершенно… Хотя в какой-то момент меня все же посещает шальная мысль свернуть к ее дому, но я спешу отделаться от нее. Не думаю, что Скалли будет в восторге, если я завалюсь сейчас к ней, хотя… Я бросаю взгляд на пассажирское сиденье, где, слегка перекатываясь во время движения, лежит бита. Надо полагать, подарок на день рождения удался, даже очень. Я невольно провожу пальцами по губам, вспоминая вкус ее поцелуя, и улыбаюсь…