Нам некого винить за нелюбовь
Ошибки случаются. Так было всегда и будет всегда. Он не думал, что всё так сложно. Слишком много сожалений. – Я Кацуки Юри. Раздаётся голос, напоминающий себе, чтобы окончательно не утонуть в омуте, в который недавно бросался с головой. Произнося это вслух, неподвижное тело вздрагивает. Неприлично отчуждённо звучит собственное имя. Звук эхом разносится по уже полупустой комнате, словно в пещере. Эта мысль нисколько не забавляет. Время проходит слишком быстро за последние четыре месяца. Слишком быстро, чтобы понять свои чувства. По паркету разбросана одежда, даже есть вещи, принадлежащие Маккачину. В голове птицей воспоминания проносится скулёж собаки, раздававшийся во время каждой ссоры. <right> Руку тяжелит обручальное кольцо, с некоторых времён именующееся "начало всех бед".Не надо громких слов и томных взглядов
Каждая ссора включала в себя перебрасывание вещей, летавших по всей квартире, но никогда не попадавших в цель. А никто и не хотел, чтобы они попадали. Посуду бить перестали уже на второй год совместной жизни. Однажды после такой перебранки Виктор наступил на осколок. Все обиды мигом утихли, когда Юри услышал вскрик любимого человека. С тех пор посуду бить было запрещено. Тогда это помогло им понять друг друга. Сейчас Кацуки с удовольствием разбил бы пару тарелок, из которых они когда-то вместе ели японские такаяки. Но смысла в этом больше не было. Да и Виктор скоро должен был вернуться. Последняя ссора не была громкой в звуковом смысле. Все силы уходили не на крик, а на то, чтобы сдержать бушующую внутри боль. Они просто сидели и говорили, перебрасываясь томными взглядами, потому что оба знали: эта ссора будет последней. Виктор уверял, что они всё равно останутся друзьями и ещё успеют откатать последний сезон вместе. Но наивных людей на планете не так уж много. И Кацуки Юри не входит в их число. Несмотря на возраст, он понимал намного больше человека, сидевшего напротив него в тот день. И от этого становилось больнее. Лучше бы они орали – это хоть значило бы, что они не собираются отпустить все чувства на свободу и разорвать нити судьбы, когда-то соединившие их. Кольцо оставалось единственным связующим звеном.Мы утонули в бесконечной лжи, Попытками друг другом надышаться
Когда Виктор возвращался за полночь, он находил встревоженно спящего на коврике мужа. К его приходу были обзвонены все морги, больницы, госпитали. Не находя заветного имени, Юри садился рядом с дверью и то ли радовался, то ли плакал, продолжая надеяться и ждать, обещая себе, что в следующий раз уж точно не отпустит супруга, не разъяснив всей ситуации. В таких случаях Виктор брал Юри на руки и относил в тёмную спальню, где укладывал его, бережно укрывая любимым одеялом. Сам кормил Маккачина и через интернет заказывал цветы для любимого, желая извиниться за причинённую боль. Потом скрывался под одеялом, прижимая к себе похудевшее тело. Словно только что не проводил время с очередной пассией, словно от него ещё не пахло чужими духами. Словно ничего не случилось. И Юри, каждый раз не спавший, наконец успокаивался и засыпал. Будто мир в который раз не рухнул. Какая разница с кем муж проводит время, если в конце концов он всё равно возвращается. На следующий день никто из них не вспомнит о ночи. Никто из них не задаст вопросов. Любовь проснётся с новой силой, они будут гулять, вместе пить и петь, исследуя тела друг друга. А японец будет знать, что ложь давно окутала их жизнь. И только лишь кольцо создаст иллюзию связи. Но в этот раз оно будет намного тяжелее.Мы всё своими сделали руками
Они никогда не извинялись друг перед другом. Никогда. И нет, они не просто молчали. Они сохраняли всё в себе. Сами не желали. Всё копится, никуда не уходя. Abyssys abyssym invocat. Бездна взывает к бездне. Обиды взывают к обидам. Нарастают комьями и опустошаются в изменах. Всё происходившее сильно отражалось на карьере фигуристов. Один из них уже понимал, что не будет расти, пока не разожмёт эти руки и не отпустит. Но несмотря на это, держать продолжал. Привычка.Нам сожалеть и клясться ни к чему Твои слова уже давно не греют
Иногда Юри думает, что одиночество внутри него вырвется взрывом из его кожи, и иногда он не уверен, что плач, или крик, или истерический смех вообще решают что-либо. Иногда Юри так отчаянно жаждет прикосновений, чтобы к нему прикоснулись, чтобы чувствовать, что он почти уверен, что не упадёт с обрыва в параллельной вселенной, где никто никогда не будет способен найти его. Когда-то Виктор спасал. Ему не нужно было что-либо объяснять. Он всегда понимал больше, чем нужно, и, просто выключая свет, садился рядом и обнимал. Его слова ГРЕЛИ. Грели сердце, душу, и мысли становились не такими уж и важными. И он чувствует, что ещё нужен. Поправка: чувствовал. Больше никто из них не вытягивает другого со дна. Они стали сами по себе. И если одному было плохо, другой спал в соседней комнате без каких-либо лишних вопросов. Просто знали, что помочь уже не в силах, что слова больше не плавят мозг и не опускают в желанное нервное небытие. И вновь кольцо наливалось свинцовой тяжестью.Теперь мы навсегда с тобою квиты Но не собрать нам то, что вдребезги разбито
– Не лезь в мои дела. Удар под дых. Виктору больно, но Юри знает, что это пройдёт. Кацуки-Никифорову не хочется, чтобы этот человек снова проникал в его жизнь. Каждый сам по себе. Юри всё ещё пытается избавиться от остатков чувств и не до конца осознает, чего хочет. Тепло когда-то близкого человека завораживает. Хочется расслабиться и разрыдаться от всего, накопившегося за долгие недели этой безмолвной войны. Но в то же время он чувствует, что это обман, это искусственное тепло, как от батареи в их квартире. Оно ненастоящее. Иллюзия. Доверие уже разбито вдребезги.Мы не за что, а вопреки всему Любить друг друга просто не умеем
Можно подумать, что они просто сдались. Поплыли по течению, не пытаясь взять всё в свои руки. Это не так. Виктор и Юри ходили по ранее дергающим за ниточки души местам. Появлялись на публике. Всем своим видом кричали о том, как сильно дорожат друг другом, и собирались даже усыновить ребёнка. На эту новость весь мир отреагировал так пылко, что всё показалось исправным. Виктор просто отвечал на вопросы репортёров и не подумав выкрикнул: "Мы возьмём ребёнка", потому что одна из фанаток встревоженно заметила, что совместные фото перестали появляться в аккаунтах фигуристов, и поинтересовалась, точно ли всё хорошо. А Виктор просто хотел заткнуть рот всем, кто сомневался, потому что сам ещё боялся. Боялся признать поражение. Они вместе возвращались домой и смотрели фильмы. Много и долго. Но неудачные попытки сделать комплимент или сообщить о том, что ещё не всё потеряно, были провальными. Потому что это была наглая ложь. Оба разучились говорить об этом, разучились обличать свою любовь в слова, разучились любить. Кольцо начинало мозолить глаза и всё чаще просто лежало на тумбочке.Но что нас не убьет, то сделает сильнее...
Этот день настал. Юри и Виктор гуляют по берегу Невы, Маккачин бегает за ними, играясь. Настроение никакое. Ничего не чувствует. Ни один из них. Юри больше не тянет, больше не ждёт: – Виктор... Виктор вздрагивает и устремляет взгляд на рассвет. В глазах отражаются солнечные блики. Он всё понял. Объяснять ничего не нужно. Юри берёт его за руку и снимает кольцо. Виктор делает то же самое. Руку больше ничто не тяжелит, как и душу. – Спасибо. Прощай. Разворот. Шаг. Ещё. Ещё. Быстрее. В новой жизни дышать легко, и он рад. Определённо. Несмотря на это, они ещё не раз встретятся на льду, борясь за право быть лучшим. Пройдя через все испытания, они готовы идти в одиночку. И, в последний раз допуская мысль, что всё могло бы быть по-другому, Юри оборачивается и смотрит вслед удаляющемуся силуэту, который тоже, почувствовав взгляд, оборачивается. Но теперь Юри точно знает, что это не тот человек, который ему нужен. И, не сожалея о прошедшем, смотря лишь в будущее, он навсегда закрывает эту дверь, оставляя позади с воспоминаниями своё сердце. Ведь кто любил, уж тот любить не может. И кто горел, того не подожжёшь.Теперь мы стали выше головы Мы стали крепче, стоя под огнем Мы продолжаем биться за свои мечты Даже если больше не вдвоём.