***
Должно быть, звонить не стоило от слова "совсем": Эггзи продолжает прокручивать в голове мамины слова про следующую базу вплоть до вечера, и только ощутимый тычок под ребра заставляет его отвлечься. — Почему-то я не удивлен твоему присутствию здесь. Хескет хмурит брови, на переносице залегает тонкая складочка. Эггзи ее пиздец как обожает. А еще пиздец как обожает длинное пальто Чарли — то самое, которое терпко пахнет кофе и в котором тот пришел сегодня на работу. Но это вовсе не значит, что он в него влюблен! Нет! Кто вообще в здравом уме влюбится в Чарли Хескета? — Еще бы ты был удивлен. Мы договорились вчера. Чарли деланно тянет губы в широкую "о": — Не припомню, — и гадко улыбается. Он конченый мудак, этого не отнять. Но, все-таки, Эггзи даже при таком раскладе нравятся его брюки. И рубашка. И одеколон. Они определенно новые. — В общем, — моргает, чтобы согнать мгновенное оцепенение, — мне похуй, помнишь ты или нет. Твой рабочий день закончился пятнадцать минут назад, и мы идем в бар. Чарли открывает рот, чтобы наверняка вставить какую-нибудь ядовитую шутку про возможность выбора, но Эггзи вынужден его прервать. — Ты проспорил мне прошлую пьянку. Отказ не принимается. Хескет показательно дует губы, и, хотя они оба в курсе, что происходящее всего лишь фикция, его обида смотрится вполне правдоподобно. Эггзи с удовольствием любовался бы ей и дальше, но, в конце концов, он морозил свои яйца перед главным входом в МИ-6 вовсе не для этого. С силой впихнуть коробочку в чужие руки оказывается до банального просто. Совсем не так, как представлялось. — Не думаешь, что носить конфеты агентам британской разведки — нелепо? Эггзи хмыкает. Еще скажите, что вообще дарить подарки как таковые на 14 февраля агентам британской разведки — непрофессионально. Вздор. Нелепо — влюбляться. А он не влюблен. Чарли смотрит странно, с пронзительным вниманием и огоньком на донышке зрачка. Его нервные пальцы треплют плотную обертку, и Эггзи банально надеется, что у Хескета хватит нервов пережить все буйство красных и розовых лент, прячущихся внутри. — Нет, не думаю, — получается почему-то с придыханием, рассеянно и радостно. — Вообще. Да и с чего ты взял, что там именно конфеты? Может, я тебе гандонов напихал ради прикола. — Типа, с Днем презерватива? — Типа, с Днем презерватива, сноб. Он и правда не думает. Только шагает вперед и нетерпеливо покачивается на носках. Чарли выглядит... стоп, погодите, это волнение? Серьезно? Эггзи пробует поймать его ладонь, но Хескет вдруг дергается, поспешно облизывает губы. И низко говорит: — Не верю, что там просто гандоны. Ради подобных рыкающих ноток в его голосе Эггзи готов хоть пешком на край света.***
Они вваливаются в квартиру на полных парах и лишь в ванной понимают — что-то не то. Не те стены, не та лестница на второй этаж, не те ковры в коридоре. В конспиративной их вообще нет и быть не должно. А еще кто развесил все эти дурацкие фотки под аркой? Эггзи чувствует себя окончательно разомлевшим и невероятно пьяным, а еще отчаянно недолюбленным, и вообще искренне недоумевает, когда Чарли коротко придерживает его ладонь в миллиметре от своего лица и осматривается. — Чарли, — тоскливо зовет он и сам притирается ближе, запускает пальцы за ворот рубашки. — Чарли-и... Черт бы побрал дебильные пряжки на ремнях. Почему они не поддаются с первого раза? — Это не твоя квартира, — в других обстоятельствах Эггзи счел бы себя оскорбленным, но Хескет льнет к рукам и безропотно подставляет шею под засосы, и, окей, сегодня многое можно простить. — Где мы? Эггзи дергает пуговицу его брюк, опирается спиной о стиральную машинку, собираясь и дальше успешно игнорировать тупые вопросы — они и правда тупые, они же открыли дверь его ключом, и все здесь ему знакомо, эти полы, стулья, стены, эта квартира... ...о. Святой боже. Стиральная машинка и детские фотографии в узорных рамках. Игрушечный динозаврик, о которого они споткнулись в гостиной. Бо... блять? — Только не говори, — Чарли внимательно следит за сменой выражений на его лице, юркие пальцы внезапно жестко смыкаются на горле, — что это то, о чем я думаю. Эггзи рвет крышу от одного-единственного низкого "не говори", в груди срывается на бешеный галоп сердце, и еще трещат отчего-то кости. Все происходящее похоже на наркотическую ломку. Хм, вот значит как сказывается недостаток Хескета в крови. Чарли кусает его губы, давит. На шее наверняка останутся следы, кроваво-фиолетовые отметины, не желающие сходить даже через трое суток. От мысли об этом Эггзи почему-то возбуждается острее. — Анвин! Сталь, чертова сталь в голосе Чарли отдает порохом и абсентом, и ее кошмарно сильно хочется слизать с чужого языка и ключиц, тронуть языком точку под подбородком, широко лизнуть кадык. Эггзи тянется к нему навстречу, впечатывается губами в изгиб плеча, разрывая рубашку к ебеням. Хескет отзывается вибрацией по всему телу и мелкой, неконтролируемой дрожью. Это кто еще из них более зависим, а, д-е-т-к-а, очередной агент 0-0-вспомнить-бы-дальше? Эггзи прикусывает мочку уха и дергает со всей дури за разошедшиеся по́лы прямо на себя. Кажется, еще немного, и они впаяются в бедную машинку намертво. Чарли в его руках дугой гнется и против воли прижимается вплотную, хотя отчаянно силится показать, насколько все происходящее ему не по вкусу. — Тебе что, — Эггзи хрипит, то и дело срывается на умоляюще жалкий стон и снова надсадно хрипит, — с-л-а-б-о? Хескет вместо ответа безжалостно расправляется с бляшкой ремня и сдергивает его брюки с бельем до самых лодыжек. Кажется, они только что ебанной грациозной рысью перескочили сразу несколько маминых "баз".***
А еще — теперь уже не кажется — они немного увлеклись, поэтому когда сияющее лицо матери появляется в дверном проеме, Эггзи сначала дико удивляется. Чарли стоит к ней спиной, и он целиком и полностью сосредоточен на том, чтобы вбиваться в него как можно глубже, и лучше бы он и дальше продолжал так делать, прости господи, господи прости. Мишель улыбается одной из самых лукавых своих улыбок, критично оглядывает разбросанные вещи и тихонько прикрывает за собой дверь. Блять. Блять. Блять. Впрочем, Эггзи не успевает вдоволь насладиться стыдом — Чарли как раз чуть-чуть меняет угол проникновения и жадно прикусывает кожу на его предплечье. Ох!..***
Утром мать заставляет их остаться на завтрак, и Чарли — расхристанный, довольный, лоснящийся от удовольствия, но тщательно пытающийся это скрыть Чарли — в гробовой тишине разворачивает подарок. Разворачивает — и ставит утопающие в вырвиглазно ярких лентах конфеты на стол. Эггзи заторможенно думает, что у его новой "Джуд" космически красивая улыбка.