Why not me?

      Это вообще нормально? Нет, ни капли. Это не просто «ненормально», это даже отвратительно. Мерзко, глупо, и совершенно не нужно.       Сколько раз Бакуго повторял для себя эти слова? Сколько раз убеждал себя в этом, снова и снова перебивая пустые и никчёмные чувства всем, чем только мог? Драки, яростная ругань, общение с невесть откуда взявшимися друзьями… Нихрена. Это совершенно не перебивает назойливых мыслей, лезущих в голову в любой, обычно самый неподходящий, момент. Никак. Даже тяжёлая усталость после тренировок, практики, да после чего угодно, никак не спасает от бессмысленных мыслей перед сном. От бессмысленных мыслей об одном человеке, которого Бакуго не просто «ненавидит», он его чертовски ненавидит. До дрожи, до прокушенных губ, до разбитых обо что ни попадя костяшек пальцев… до блядского учащения сердцебиения на каждом уроке, на каждой тренировке, да вообще в любой момент, когда эта отвратная тёмная фигура даже просто находится с Бакуго в одном помещении. Бесит.       Сколько этому ублюдку лет? Тридцатник? Прекрасно, блядь, просто прекрасно! Самое то, конечно. Влюбиться в своего, чёрт побери, учителя, который на момент знакомства был старше в два раза. Да просто прекрасно! Идеально! Феерично!       Мерзко.       Откуда вообще это всё взялось у Бакуго? Ему что, девок мало? Одноклассниц дохрена, есть даже не очень-то слабые ничтожества. Да и если он с какого-то хера оказался по мужикам — одноклассников, блядь, тоже немало. И… да какого чёрта? Это не было чувствами с первого взгляда, это не было непонятной хренью.       Как же этот старик бесит. До чёртиков бесит. Бакуго снова сбивает костяшки в кровь об тренировочные установки. Ему плевать, что сейчас надо тренировать причуду и подрывать всё к херам. Плевать. Он вымещает собственную злость, видя, как эта тёмная фигура, обмотанная какой-то хернёй, опять нянчится с Шинсо и что-то ему объясняет. Они слишком, блядь, близки… и стали ещё ближе, когда этот тупой уёбок с мешками под глазами приперся в геройский класс.       Когда на стене под своим кулаком Бакуго представляет рожу Шинсо и бьёт по ней, по бетону начинают мелко ползти трещины. Бакуго смешно. Бакуго сам над собой, блядь, смеётся.       Это вообще нормально? Какого хрена в груди замирает от звука голоса… учителя?! Да блядь, Бакуго никогда не смирится с этим, пока не выбьет из самого себя эту дурь.       — Бакуго, подойди сюда, — слышится из-за спины, а ему совсем не хочется никуда подходить. Ему не хочется. И он не подходит. Вскакивает на недобитую бетонную хрень и перемещается вообще в другой конец зала. И насрать на всё. Может, будет даже лучше, если ему личный выговор сделают… Блядь, Бакуго уже ненавидит себя за то, что допускает такие мысли.       Хочется обернуться и проверить, что там у них с этим блядским Шинсо.       Бакуго убеждает себя, что ему будет насрать, даже если они посреди тренировочного зала пососутся. Только это не работает, ему слишком хочется посмотреть. Ему даже Шинсо не важен. Вряд ли они что-то делают при таком-то количестве народа. А вот на Айзаву посмотреть хочется. Хочется до дрожи во всём теле и потери контроля над собой.       Надо сконцентрироваться на занятии. Надо. Но на плечо ложится не такая уж тяжёлая рука. Бакуго оборачивается, уже готовясь нанести удар, но…       — Что с твоими руками? — учитель смотрит спокойно, даже как-то устало. Ему наверняка наплевать, что там с руками у Бакуго — он не обязан за каждой их ссадиной смотреть. — Ты с таким упорством пытался сломать их себе? — он медленно кивает в сторону окровавленного блока, а Бакуго заливается краской. Давайте сделаем вид, что верим в то, что это от злости, хорошо?       Бакуго отшатывается, хотя ему совершенно не хочется разрывать контакт с этой чёртовой рукой, которая ему периодически снится.       — Насрать, отвали.       И сбегает. Позорно сбегает, тут же врываясь к Киришиме и вызывая его на негласную дуэль. Это поможет. Должно, блядь, помочь.       Никто ничего не замечает — и прекрасно. Перекидывать свою злость с себя на бой, делать вид, что он просто отчаянно дерётся… хах, Бакуго сам считает себя идиотом и ненавидит себя за это. Зачем всё это происходит и создаёт внутри него непонятную бурю эмоций? И… какого хрена всё это появляется из-за одного человека?!       За что его вообще любить? Бакуго думает об этом ночами, когда ему снова не спится. Он думает об этом посреди уроков, невидящим взглядом утыкаясь в доску, он думает об этом всё время и совершенно ничего не может понять.       Но чего он даже понимать не хочет — почему его настолько коробит само осознание, что Шинсо близок с объектом его страсти? Выворачивает наизнанку сама мысль, что между ними что-то большее, чем должно быть между учителем и учеником.       Бакуго нарывается на драку с Шинсо, найдя малейший повод до него доебаться. Бьёт ему морду, но не получает практически никакого ответа, будто этот фиолетовый мешок с говном вообще плевать хотел на всё происходящее с ним. Насрать. Это злит ещё сильнее, а синяки, которые тот даже свести не попытался, вообще не успокаивают и не дают этого чувства победы.       А дальше выговор. Очередной. За драки в неположенном месте, за агрессию, за поведение — да за всё, что только можно. Бакуго к этому привык. Каждый раз его оставляют в кабинете, пудрят ему мозги, что так поступать нельзя, что он должен быть спокойнее и уравновешеннее… а он пропускает слова мимо ушей, вслушиваясь в голос, наслаждаясь тем, что с ним говорит именно Айзава. Он будет себя ненавидеть, он начнёт на себя злиться сразу же, как выйдет из кабинета, пнёт стену, ударит по ней, прикусит щёку изнутри до крови, уйдёт быстрым шагом, проклиная себя, Айзаву, снова себя, свои чёртовы чувства и всё, что только есть. Но это потом. Сейчас он делает вид, что ему наплевать, не смотрит даже. Хотя… ему действительно наплевать. На тему разговора. На Айзаву — нет. Он хочет снова уткнуться в него взглядом, отметить, что тот побрился, волосы как-то иначе уложил… хотя, какой «уложил»? Укладывает волосы только Киришима с его пидорковатыми замашками. Айзава их просто убрал с лица, потому что достали. Или нет? А по какому поводу он сбрил свою щетину? У него какая-то встреча или… Блядь, почему Бакуго думает об этом, какое ему вообще дело? Бесит.       В жёсткие взъерошенные волосы забирается чужая рука. Приходится поднять глаза и разжать уже затёкшие кулаки, прошипеть:       — Отвали.       А затем дёрнуться, уходя от прикосновения. От прикосновения, которое заставило мурашки табуном пробежаться вдоль позвоночника и запомниться на долгое время. Щёки начинают предательски гореть, а дыхание приходится задержать, чтобы оно не было слишком шумным.       — Проблемный ребёнок… — выдыхает Айзава, убирая руку и устало прикрывая глаза.       Да, для Бакуго это не секрет. Он всего лишь ребёнок, который краснеет от прикосновения взрослого. Всего лишь ребёнок. У Айзавы таких было и будет множество. Он ничем не особенный, будь он хоть десять раз лучшим в каких-то дисциплинах… А хотелось бы. Хотелось бы стать лучшим именно для него. Не просто в учёбе. Запомниться не просто учеником, а… а кем? Бакуго сам не знает, но снова опускает лицо, отшатываясь в сторону.       И тут в голову приходит глупая, совершенно никчёмная мысль о том, как сломать всё. Сделать хуже. Усугубить ситуацию настолько, что он не будет даже в самых смелых мечтах думать о хорошем исходе.       Бакуго делает шаг вперёд, хватает Айзаву за его ленты, тянет на себя, пытаясь сыграть на неожиданности и прижаться своими губами к его…       Только вот у учителя реакция лучше. Он отталкивает Бакуго, когда тот только приближается, смотрит вопросительно, придерживая ученика за плечо и, слава богу, ничего не говорит. Если бы он хоть звук издал, Бакуго бы не выдержал.       Хотя… он и так не выдерживает, делая сперва пару дрожащих шагов назад, снова прокусывая что-то у себя во рту — он даже не уверен, губу или снова щёку — а затем вылетает за дверь, даже не пытаясь прикрыть своё смятение злостью или агрессией. Бесит.       И опять всё по новой — трахает себе мозги, трахает своё тело на тренировках и после них, ненавидя себя после каждого раза и давая тысячу клятв самому себе, что это определённо был последний день, когда он влюблён, что это был последний раз, когда он делает что-то подобное, представляя… Блядь. Он ни разу не сдерживал данных себе обещаний на этот счёт, а потому злился только сильнее, ловя взглядом всё, что происходит с Айзавой.       Он видит глупые вещи, которые, скорее всего, сам себе надумывает, видит, как Айзава милуется с Полночью, как идёт в бар с Миком, закинувшим руку ему на плечо и что-то воодушевлённо рассказывающим, как удаляется вечерами в зал с Шинсо, чтобы чему-то того научить… Бакуго всё видит. И всё понимает. Всё. Кроме ответа на простой эгоистичный вопрос: «А почему не я?»       Почему? Какого чёрта? Что с ним не так?! Он недостаточно хорош? У него не та причуда? Он плохо старается? Это всё из-за характера?       Он хочет побиться головой об стену, чтобы выбить из неё все эти отвратительные и мерзкие мысли.       Но вместо этого он бьёт Киришиму на тренировке, а тот недоумевает, откуда в Бакуго столько запала и ярости, смеётся, считает это классным и мужественным, зовёт поиграть в приставку после занятий… А Бакуго всё это не нужно, ему наплевать на Киришиму и всё, что он только делает. Но соглашается. Потому что это поможет хоть немного отвлечься.       Его сердце разбивается тысячу раз на дню, когда он вспоминает, как в этом самом классе ему отказали в поцелуе. Его сердце разбивается, когда, проходя по коридору мимо приоткрытой двери, он видит Айзаву. Целующегося с Шинсо. Прижавшегося к парте и запустившего руки тому в волосы. Блядь. Кажется, это конец. Кажется, нужно всё-таки умудриться убить в себе это чувство.       Кажется, в тот день был первый раз, когда Бакуго рыдал. Рыдал, как тупая девчонка с ванилью вместо мозга.       Почему Айзава выбрал не его?