open me

Тишина. Крохотные пылинки, сорванные с полок едва ощутимым сквозняком, летали в воздухе, искрясь под солнцем, словно пыльца волшебных фей. Выцветшие обои, раньше яркими цветами украшавшие большую комнату, сейчас были усеяны мелкими записками с заметками, списками покупок, вырезками из книг и журналов, случайными рисунками и высохшими ромашками. В старом, потрепанном жизнью и двумя котами кресле сидел парень, рисуя углем гордый профиль ворона, притаившегося в ветвях напротив окна. Ноги были плотно укутаны пледом, а длинная челка стянута в смешной хвостик на макушке. Перемазанными в угле пальцами он часто чесал нос, отчего тот тоже почернел. Ворон взмахнул крыльями и гордо покинул ветку. Парень вздохнул и закончил незатейливый рисунок по памяти. Старенький телефон завибрировал, мигая разбитым экраном и привлекая к себе внимание. «Тэтэ, я сегодня не смогу заехать, вместо меня будет мой брат, ладно?» «Может, тогда в другой день?» «Нет, все нормально. Он сегодня адекватный, я ему все объяснил и взял обещание не рваться внутрь. Приедет часам к трем, чтобы у тебя было время подготовиться». Тэхён вздохнул. Хосок заболел очень не вовремя. Обычно все нужное для нормальной жизни в лесной глуши, где и жил Тэхён, привозил его единственный друг, заставший даже те времена, когда Тэ не был затворником и одиночкой. И лучше чем Хосок у него друга не было, потому что никто больше не решился принять его новый образ жизни и отчужденность. И как раз теперь, когда у парня почти закончилась еда и нечем было мыть посуду, Хо заболел. Ким встал, заменяя теплый плед на мягкие тапочки с плюшевыми мордочками лисят. Забежав на кухню и покормив двух наглых рыжих котов, парень добрался до крохотного кабинета, по совместительству являвшегося еще и библиотекой. Там сел за стол и, грызя попеременно заусенцы на пальцах и ручку, написал список продуктов на следующий раз. Выводил каждую букву аккуратно, потому что даже хорошо знавший его Хосок редко разбирал кривоватый почерк Тэхёна. Чонгук не раз слышал от Хосока о его замкнутом друге, живущем на отшибе. И не понимал их странной дружбы, в которой вся забота была односторонней, а общение сводилось до вопросов о самочувствии и списка покупок. Но Чон не лез, предоставив возможность Хосоку самому решать, с кем и как дружить, о ком заботиться и беспокоиться. Они с Хо были сводными братьями от одного гуляки-отца, который сбегал от всякой ответственности. Таким же вырос и Чонгук. Ему было несложно бросить все дела на полпути, уволиться с работы из-за всяких мелочей, он мог спокойно взять у брата деньги и уйти на недельку в загул, не отвечая на звонки Хосока совсем. Старший Чон не спрашивал, с кем и как проводит время Чонгук, надеясь на остатки его благоразумия. Потому Хосок не просил бы брата подменять его от слова совсем, но больше некого, так что скрепя сердце он решил довериться. — Ты же помнишь, что нужно сделать? Приехал, отдал в руки и, не пытаясь рассматривать Тэхёна, не врываясь в дом, не разговаривая с ним, развернулся и уехал. Максимум забрать следующий список, если Тэ его отдаст, ясно? — Да ясно, ты сотый раз уже повторяешь! Пусть список смской тебе кинет, в 21 веке живем. — Если я сказал, что надо его забрать, значит так надо. Чонгук закатил глаза и покорно согласился. Это всего один раз, больше он туда не поедет. Закупив по списку все нужное, Чон сел за руль и поставил рядом увесистый пакет с покупками. Резвый старый минивэн брата покатил по ровному асфальту за город, где уже пару лет беззаботно жил Тэхён. Остановился прямо напротив разукрашенной цветочками дощатой калитки. Почтовый ящик был забит яркими рекламными буклетами и выцветшими газетами. Почту хозяин дома явно не смотрел уже очень давно. Но сама калитка даже не скрипнула, беззвучно отворяясь перед Чонгуком и впуская во двор, заросший бурьяном и полевыми цветами. Оглядев большой дом, с кое-где облупившейся краской и давненько немытыми окнами, Чон постучал в дверь. Раздался суетливый топот где-то наверху и вслед за ним грохот, словно от падения. И спустя минуту дверь открыло… одеяло. Из-под него выглядывали только большие взволнованные глаза и тонкие босые ступни. Наступило молчание. Чонгук, конечно, знал, что Тэ боится людей, но чтобы настолько? Одеяло зашевелилось, и в следующее мгновение оттуда выглянула рука, протягивая небольшой листок, исписанный мелким, не везде понятным почерком. Чон послушно его принял и так же молча вложил в руку пакет. С небольшим усилием Тэхён втянул его, но в процессе с него едва не свалилось одеяло. Сверкнув тонкими трогательными щиколотками и пушистыми пшеничными волосами, он поспешно закрыл дверь. Чонгук постоял еще немного, приходя в себя. Сердце колотилось. Увиденного ему вполне хватило, чтобы можно было вознести Тэ из разряда безработного затворника в ангелы. Домой парень доехал без происшествий и сразу закрылся в своей комнате, ничего не говоря Хосоку. Тэхён же сидел в смешанных чувствах на любимом диване все в том же одеяле и жевал принесенный шоколадный батончик. Пусть и вдали от людей, но он оставался тем еще сладкоежкой. Он и не думал, что брат у Хо такой красивый. Конечно, за годы знакомства они не раз обсуждали этого сорванца и раздолбая, но зато теперь понятно, почему у него нет отбоя от желающих обладать таким милашкой. Раньше и Тэ, наверное, не отказался бы. На этой мысли парень невесело усмехнулся. Прошли те дни, когда он мог без проблем общаться с людьми, выделяться в больших компаниях. И виной всему ревность и глупость девушки, решившей, что облить «гнусного пидора, который увел парня» кислотой — хорошая идея. Шрамы от страшных ожогов на плече и спине уже зажили, но страх снова почувствовать такую боль и ненависть остался. И Хосок тоже. Он чувствовал свою вину, потому принял желание Тэ жить так далеко и одному. Оба продолжали надеяться, что однажды снова смогут прогуляться по набережной, как раньше, попивая холодное пиво и говоря обо всем и ни о чем. Понимая, что мысли зашли уже в совсем далекие дали, Тэхён встряхнул головой и встал. Выбросив фантик от шоколадного батончика в большую мусорку в углу, он пошел наверх, в свой любимый мягкий уголок, где уже множество часов провел в объятьях чужих историй, отпечатавшихся на шершавых страницах книг. Хосок, переспросивший у Тэхёна не случилось ли что-то уже четыре раза точно, все так же задумчиво изучал дверь в спальню младшего брата. Он не слушал громко музыку, не ругался, играя в приставку, не смотрел фильмы, не заботясь о том, хочет ли Хосок их слушать, — словом, не делал ничего из того, что определяло, что с ним все хорошо. Сам Чонгук о переживаниях брата не знал, лежа на мятой простыне прямо в уличной одежде и думая об ангеле, который сегодня мельком осветил его жизнь. Рядом стояла начатая банка уже теплого пива, но допивать не хотелось. Почему он такой закрытый? Что ему сделали люди, что он так боится даже показываться? Как вообще можно обидеть такое идеальное существо, как Тэхён? Такой ли он хрупкий, как кажется? Чонгук уже несколько раз представил себе, как одеяло падает с плеч, а за спиной оказываются узорчатые прозрачные крылышки, которые с легкостью поднимают почти невесомого Тэ в воздух. Его волшебная природа как раз объяснила бы это затворничество от злых корыстных людей. Он сел на кровати, твердо решив для себя завоевать доверие хёна. Кто-то должен заботиться об этом хрупком создании, и Чонгук не простит себе, если это будет не он. «Хрупкое создание» тем временем подтягивалось на потолочной балке, разгоняя кровь. Тэхён пусть и был довольно худощав и легок с виду, но терять форму себе не позволял, хотя бы пару раз в неделю занимаясь и поддерживая тонус в теле. Во время таких легких физических нагрузок ему было легче думать, а подумать ему как раз сейчас было необходимо. Появление нового человека на пороге его дома было из ряда вон. Особенно такого привлекательного. Да, Чонгук был тот еще лоботряс, Хосок постоянно на него жаловался, но это не отнимало его очаровательности и больших красивых глаз. Против ли Тэ, чтобы младший Чон еще раз принес покупки? Определенно нет. Смог бы он с ним хотя бы заговорить? Совершенно точно — нет. Но посмотреть ведь можно? Абсолютное да.

***

— Хён, пожалуйста! — Чонгук, я уже достаточно хорошо себя чувствую, чтобы сделать это самостоятельно, — противореча своим же словам, Хосок закашлялся и шмыгнул носом. — Ты себе не простишь, если он заболеет, — Гук шел ва-банк. — А еще не прощу, если ты что-то сделаешь не так, — младший на это лишь закатил глаза. — Но ведь все было хорошо в тот раз! Я и правда ничего такого не хочу, просто поехать… Хосок удивленно распахнул глаза, а затем нахмурился, едва не рыча. — Я не позволю. Ты и пальцем его не тронешь, он не один из твоих парней-однодневок, Гук. Чонгук едва сдержался, чтобы не заехать брату. Как можно было вообще подумать, что он собирается навредить Тэхёну? — Дай мне шанс, — так серьезно, как никогда раньше. Перед глазами, словно утренний туман, плыла картинка — тонкая рука, забиравшая пакет, напуганные карие глаза и растрепанные, отросшие пшеничные волосы. В воображении Чонгука этот образ сиял золотистым светом, разгоняя вокруг себя все мысли, кроме одного слова: «Совершенство». Лишь гордость не позволяла младшему сейчас начать хныкать, умоляя брата пустить его. Хосок чувствовал подвох в действиях брата всегда, даже когда тот просто дышал. Просто потому, что он подводил в восьмидесяти процентах случаев. Но на задворках сознания маячило: «А вдруг этот случай входит в оставшиеся двадцать?» — Только если он сам согласится, — в конце концов процедил старший Чон и достал телефон. «Тэтэ, тут такое дело… Мой малой хочет приехать снова. Я нервничаю, потому что это на него не похоже». «Он не сказал почему?» «Просто гнет, что ему нужно. Я не стану пускать его, если ты против». Тэхён, кусая губы, задумчиво царапал мягкие кнопки старенького телефона. Какая может быть причина? Допустим, причина — сам Тэхён. Но ведь мелкий его даже не видел толком. Любопытство, всегда бравшее верх в таких случаях, грызло затылок. «Пусть едет. Мне любопытно». «Если что, закопаем его у тебя в саду». «Договорились». — Тебе сегодня везет. Чонгук, подглядывавший переписку, просиял и, схватив пакет с покупками, умчался на встречу к ангелу. Тэхён, немного нервно ждавший с самой переписки под дверью, вздрогнул от робкого стука в дверь. Не похоже на Чонгука, в прошлый раз он стучал увереннее. Привычно замотавшись в одеяло, Тэ открыл. В нос ударил запах гвоздик, они закрыли весь обзор, и парень от неожиданности чуть отшатнулся. — Так и знал, что это будет слишком, — послышалось взволнованное, и гвоздики посторонились, открывая вид на Чонгука, который усердно искал взглядом, куда деть цветы. Тэхён стоял и молча смотрел, борясь с легкой паникой от ужасно непредвиденной ситуации. Чон, от стыда уже весь покрасневший, протянул пакет. Букет он сжимал до побелевших костяшек, мечтая провалиться под землю поглубже. Тэ принял покупки и поставил за дверью, а когда обернулся, решившись-таки забрать несчастные гвоздики в шуршащей бумажной обертке, то парень уже уходил по дорожке к воротам. — Чонгук! Если это правда был голос Тэ, то Чон готов был свалиться в обморок от восторга. Он поспешно повернулся и увидел протянутую к нему руку. — Ц-цветы, — уже гораздо более ломано выдавил из себя старший и, тяжело дыша, ткнулся лбом в дверной косяк. Обморок был все ближе. Бегом преодолев расстояние до порога, Чонгук радостно вложил в протянутую ладонь букет и выпалив: — Кушай хорошо, хён! — умчался в машину. Тэхён, опустив одеяло на плечи, понюхал цветы, успокаиваясь. Улыбка на лице появилась сама собой. Красные гвоздики его любимые. Младший сидел в машине и в зеркало заднего вида смотрел на лицо, так неразумно спрятанное в одеяло от всего мира. Запоминал каждую черточку, которую удавалось разглядеть, запоминал улыбку и теплый взгляд. Лишь проследив, как дверь закрывается, скрывая за собой владельца старого домика, Чонгук заметил, как дрожат его руки и насколько же жарко ему стало. Тэхён на автомате расставлял покупки на кухне, параллельно не в силах отвести взгляда от потрепанного, но все равно восхитительного букета гвоздик. Терпкий запах, казалось, накрыл дом одеялом, не давая забыть о Чонгуке и его очаровательной неловкости. А потом на пол упал пакет макарон. И свернутый вдвое листочек бумаги. Такое впервые. Да и многое в этот день впервые. Тэхён уже не сильно удивился, когда прочитал написанное кривоватым круглым почерком: «Если я сегодня сделал что-то не то — напиши мне, я исправлюсь» и номер телефона. Парень улыбнулся и магнитиком закрепил записку на холодильнике. Все было то. А Чонгук ждал сообщения. Не то чтобы он был уверен в том, что где-то все же ошибся или погорячился, просто сам факт сообщения от Тэхёна будоражил до невозможности. Времени ожидания зря не терял и гуглил все, что могло касаться психологических травм, затворничества, интровертов, подходов к ним, методик лечения или реабилитации. Он рылся в справочниках, писал каким-то психологам, представляясь студентом, который пишет курсовую и ищет источники. Чонгука накрыло Тэхёном, словно волной цунами, он не успел опомниться, как снова прошло две недели и было пора ехать на закупку. И все еще ни одного сообщения. Хосок ничего не спрашивал. Он лишь молча и задумчиво смотрел на пришедшее утром сообщение. Он, конечно, многое мог понять, но этого точно не мог. «Хён, если ты не против, пусть Чонгук приедет снова?..» С одной стороны, хотелось оградить тщательно опекаемого и защищаемого Тэ, который четыре года сидел дома, словно Рапунцель в своей башне. А с другой — не могло не радовать, что он, похоже, решил открыть створки раковины, выглянуть на свежий воздух и общаться с кем-то. Но почему этим кем-то оказался Чонгук? Который тоже вел себя не совсем привычно. Перестал пропадать, из его комнаты перестало вонять пивом и раменом, а сам он сменил широкие футболки, кожанку и боты на старые кеды и рубашки. И Хосоку казалось, что он прожил достаточно долго, чтобы суметь разгадать причину подобных перемен. Но причина навязывалась лишь одна, а она полностью противоречила сущности предыдущего Чонгука и поведению Тэхёна. Они, видимо, постепенно друг в друга влюблялись. Шумный супермаркет провожал их пищанием сканеров на кассах и широкой улыбкой кассирши, которая рада была отпустить покупателей с таким количеством покупок. Понимая, что все может случиться, Хосок взял Чонгука с собой на закупку, тоном лектора монотонно рассказывая, какой сыр любит Тэ и почему, каким шампунем моет голову, какой корм любят его коты и еще целый ворох информации, которую Чонгук впитывал, как губка, хотя при других обстоятельствах послал бы брата и ушел. Сидя за рулем автомобиля, Чон втихаря, чтобы не видел Хосок, достал бутылочку шампуня и понюхал. Густой травяной запах окутал полностью, поселился под кожей. Если Тэхён пахнет так — он еще совершеннее, чем казалось еще пятнадцать минут назад. Подкинув брата домой, ничего не спрашивая, Чонгук стартанул по уже знакомой дороге, чтобы снова увидеть ангела. Тэхён подглядывал сквозь плотные шторы, потому машину заметил издалека и, увидев за рулем Чонгука, поспешно спрятался внутри дома. Ему точно не удастся выдавить из себя даже пары слов, от одной мысли охватывала паника, но это не отменяло того, что он х о ч е т поговорить. Когда раздался тихий стук в дверь, Тэ уже стоял у порога. Он повременил слегка, чтобы не казалось, что он ждет, и, проверив, плотно ли одеяло сидит, открыл. — Доброе утро, хён, — тихо поздоровался Гук и улыбнулся, принимая свернутую вдвое бумажку. — Я удивился, когда Хосок-хён сказал, что ты хочешь меня видеть. Ким стоял молча, внутренне вопя от того, как Чонгук смущенно опустил голову и закусил губу. — В любом случае, я этому очень рад, потому что тоже хотел тебя видеть. Ты странно на меня влияешь. Хотя, вероятно, не веришь, Хосок-хён вряд ли говорил обо мне хоть что-то хорошее. Тэхён вздохнул тихо, ведь, и правда, хорошего было мало и то, что происходит сейчас, было из ряда вон во всех смыслах. — Я очень хочу, чтобы ты дал мне шанс. Крохотный. Я не сделаю ничего, что тебе навредит. А если сделаю, то не намеренно, честно! Просто позволь мне приезжать и дальше, так я хоть видеть тебя смогу… Чонгук совсем потерялся в собственных мыслях, ощущениях и руках, теребя ручки пакета и едва их не порвав. Неловко замолчав, он посмотрел на Тэ и протянул ему покупки, прошептав: — Пиши, если что. И, чуть избавившись от ноши, помчался обратно к машине, где потом сидел и бился головой об руль, сгорая от стыда. Сколько же он наговорил, не сделал ли он этим хуже? Тэхён ел любимый черничный йогурт с хлопьями и смотрел на холодильник. Там, рядом с номером телефона Чонгука, под магнитиком с мордочкой лисички висела новая записка. «Ты очень красивый, хён». Тэ догадывался, что Гук успел его увидеть тогда, с цветами, но внушил себе, что это слишком незначительный момент. А теперь от одной мысли, что в тот момент, сидя в машине, Чонгук жадно пожирал его глазами, пытаясь рассмотреть, уши загорались, а сердце билось так, будто собиралось тут же выпрыгнуть и помчаться к Чонгуку, размахивая белым флагом. Если он теперь оттолкнет этого очаровательного парня, который после пары встреч уже занимал все мысли, то ни за что себе этого не простит. «Хён, расскажешь мне о Чонгуке?» Хосок ждал чего-то такого. И это ему не нравилось даже больше, чем внезапное исправление Чонгука, который теперь совсем прекратил кутить и ведет себя непривычно. «Что именно ты хочешь знать?» Хосок не сильно удивился звонку. И со вздохом ответил. — Я просто… Я помню, что ты говорил, что он не самый послушный и приличный, постоянно пропадает непонятно где и непонятно с кем, — Хосок ясно представил, как Тэхён дергает ноготь на большом пальце, нервничая. — А теперь он резко стал вежливым и заботливым, а выглядит, как принц из детских сказок. У тебя точно не два Чонгука? Возможно, ко мне приезжает его тайный брат-близнец? Если так, то он мне нравится. Тэ замолчал, ожидая ответ. Да, он только что признался Хосоку, что ему нравится его брат. Позвонил узнать о нем побольше, а получилось как всегда. — Ты ему тоже. И я тебе говорю это как человек, который следил за его беспорядочными похождениями почти два года. Тэхён сжал телефон обеими руками и судорожно выдохнул, улыбаясь. — Он не такой плохой, каким хочет казаться. Это как перевернуть колючего ёжика, чтобы увидеть его мягкий животик. Чонгук любит котов и детей, в немыслимых количествах пьет банановое молоко и, только это его секрет, спит с большим плюшевым тигром, который с ним уже почти десяток лет, — Хосок улыбнулся, вспоминая того смешного растрепанного мальчишку, которому подарил этого большого тигра. — Я, честно говоря, удивлен, что просто встреча с тобой открыла в нем эту его мягкую сторону. И рад этому тоже. Правда, волнуюсь за тебя. Ты сам разве готов к отношениям? Ты сможешь показаться ему без своего любимого одеяла? А взять за руку без панической атаки? Будь осторожен, пожалуйста, Тэхённи… — Спасибо, хён. Я буду осторожнее некуда, — ярко улыбаясь, Тэхён сбросил вызов и упал на кровать, кутаясь в одеяло. Спрятав лицо в подушку, он закричал, мотыляя ногами в воздухе, пока в легких не закончился воздух. Чонгук смотрел на клочок бумаги уже потертый и мятый, с полустершимися буквами. «Ты такой милый, Гуки». И Чонгук бы думал, что записка непонятно от кого, если бы не этот едва разборчивый рваный почерк. В груди словно сворачивался в мурчащий клубок большой пушистый теплый кот просто от осознания, что Тэхён считает его милым. Чон, когда развернул записку в первый раз, едва не выехал на встречку, настолько неожиданной оказалась эта короткая фраза под очередным списком покупок. Гук оторвал этот крохотный кусочек, храня его в секрете от брата, которому отдал остальную часть. Эту же он носил с собой вот уже пару дней, часто доставая из кармана и подолгу глядя на нее, словно там могут появиться еще буквы или детали, незамеченные ранее. Короткая вибрация телефона отвлекла от размеренного потока мыслей. Чон разблокировал его и резко сел. «Привет, Гуки». «Мне почему-то захотелось написать тебе и я надеюсь, что не отвлекаю тебя». Сердце колотилось словно бешеное, пока Гук печатал. «Тэхён?» «Да, это мой номер». Чонгук выдохнул, нервно провел рукой по волосам. Или он спит, или сейчас, прямо в этот момент, ему пишет ангел. Он так и подписал его контакт — «АНГЕЛ» и пару смайлов со звездочками. «Я так ждал твоего сообщения». Стер. «Как твои дела?» Банально, стер. «Хочу тебя увидеть». Чонгук от отчаяния едва не бросил телефон в стену, но вместо этого просто опустил экраном вниз на покрывало. Что можно написать человеку, от которого пресловутые бабочки летают внутри на крейсерской скорости? Легкая вибрация телефона пустила еще больше бабочек. «Однажды это произойдет, обещаю». — Что?.. Твою мать! «Хочу тебя увидеть». Статус: просмотрено. Чонгук морально прекратил существовать и впервые захотел воспользоваться машиной времени. «Я не планировал такого поворота......» Чону хотелось, чтобы Тэхён, сидя где-то там, в одеяле, с котом на руках, сейчас улыбнулся его глупости. А еще лучше — рассмеялся. Правда представить смех хёна не получалось, и это огорчало. «Очаровашка. Представляю, как ты смущаешься сейчас». Даже если бы Чонгук не был и без того ужасно смущен, сейчас бы у него лицо все равно загорелось, и его можно было использовать вместо светофора. Он почувствовал себя таким ребенком, счастливо улыбаясь телефону, что предложи ему сейчас кто-нибудь бананового молока — он бы не отказался. «Я ведь могу тебе иногда писать?» «Когда угодно, хён!» Тэ помассировал пальцами щеки, уже уставшие улыбаться, и погладил кота, забравшегося на подлокотник кресла, громогласно мурча.

***

Чонгук подарил ему телефон. Тэ уже давно отвык от таких, ведь сознательно продал свой, уходя от мира и социальных сетей подальше, прячась все глубже в себя. А сейчас у него снова появилось огромное окно в мир, в котором он столько всего пропустил. Последующие пару недель Тэхён прожил словно в тумане. Он шерстил интернет, счастливо скачивал новые книги и музыку. А потом закусил губу и скачал инстаграм. Найти Чонгука оказалось несложно. Тэхён потерялся. Чонгук улыбался. Много. Пил только сладкий капучино с большой мягкой пенкой и банановым сиропом. Он много фотографировал и гулял. И, опять-таки, улыбался. А еще ему часто было лень писать и он записывал голосовые. Тэ словно в облаках купался, когда слышал звонкий счастливый голос, желавший ему доброго утра, сонный шепот, отправляющий спать, или уставший рассказ о прошедшем дне. Жизнь поделилась на «до сонного Чонгука и после», потому что он в эти моменты казался уютнее всего на свете и грел словно изнутри. — Хоби-хён, я, похоже, влюблен? — Тэхён сам не знал. — Может, со стороны виднее, я так себя никогда не чувствовал. — Очевидно же, — с улыбкой ответил старший, возвращаясь с работы. Он уже давно заметил, как отошел на второй план, но не сильно огорчался этому, пока сам Тэхён был счастлив. — Ты по уши влюблен, ТэТэ. И брат мой тоже. Скажу по секрету, он копил себе на новый фотоаппарат, долго копил. А купил телефон, угадай кому? Тэхён упал лицом в подушку. — Я говорю это не для того, чтобы тебе стыдно стало, если что. А чтобы ты видел, как сильно он тобой дорожит. Я все же рад, что вы знакомы, и он настолько изменился. — Спасибо, хён. Хосок помолчал. — Это тебе спасибо. Тэхён положил трубку и, чтобы отвлечься, по привычке стал тягать старую гантель. Если ничего не сделать, такие странные отношения могут застыть, как вода в водоеме, и стать таким же болотом. Потому нужно делать шаг навстречу? Нужно. Он сможет это сделать? Если постарается и будет держать рядом свою батарею успокоительных. В этот вечер Чонгук, уставший после уборки в своей комнате, которую он затеял от скуки и чтобы вычистить из нее все, что связывало с ненужным прошлым, получил сообщение. « — Я уже иду спать, крольчонок. Спокойной ночи тебе». Первое голосовое сообщение от Тэхёна. Чонгук действительно ощутил, как сердце пропустило один удар, а потом забилось втрое быстрее. Он будет переслушивать это сообщение до тех пор, пока не получит новое. Будет наслаждаться глубоким бархатистым голосом хёна и, он уверен, ему никогда это не надоест.

***

— Хён, что ты хочешь сегодня из сладкого? — Чонгук шел вдоль рядов шоколадок и конфет, высматривая любимые Тэхёна, с ореховой начинкой. Придерживая плечом телефон, он толкал впереди себя тележку, уже забитую овощами и крупой. — Хочу черного шоколада. Возьми пару плиток, пожалуйста. Чонгук прямо ощутил, как Тэ улыбнулся, и представил, как он помешивает ложечкой кофе в крошечной чашке и зевает. Старший был тем еще соней, часто спал допоздна, особенно после ночей полных разговоров с Чонгуком. За последний месяц Тэхён раскрылся еще больше, уже спокойно разговаривая по телефону, чего раньше ему при всем желании было сложно добиться с кем-то, кроме незаменимого Хосока. Гук видел, как тяжело ему давались разговоры первое время, ведь хён мог бросить трубку посреди фразы и пойти пить лекарства. Но стало гораздо легче, когда в моменты внезапного напряженного молчания Чонгук начинал напевать детские милые песни до тех пор, пока Тэ не успокаивался настолько, что начинал подпевать и смеяться. — Что-то еще будешь? — Я нет, а вот Рас и Рик хотят рыбку. — Точно, я забыл осчастливить твоих котов, — Чон неспеша пошел вдоль полок с крупами обратно к рыбному отделу. — Гуки… — Мм? Тэхён замялся, думая, говорить ли. Он хотел сделать сюрприз, но никогда не знаешь, как такое может обернуться. — Нет, ничего. Приезжай, я жду тебя. — Я быстро, хён. Никто из них не говорит о чувствах. Тэхён не готов признавать окончательно, Чонгук боится спугнуть. Но каждый чувствовал заботу, привязанность, нежность, исходящую от другого, и просто радовался тому, что это все происходит с ними. Свежий, еще теплый осенний воздух пронизывал прощальный стрекот сверчков, когда Чон приехал к нужному дому. Один из рыжих котов (Гук еще не научился их различать) сразу подбежал, потираясь о ноги гостя мягкой спинкой и приветственно мурлыча. Подняв два не особо тяжелых пакета, парень направился к уже почти родной двери. Та распахнулась, стоило ему дойти. Большая толстовка с большим капюшоном скрывала значительную часть всего Тэхёна, но оставляла открытыми кончики пальцев и лицо. Самое прекрасное лицо из всех, которые Гук когда-либо видел. От неожиданности младший едва не уронил пакеты, но вовремя опомнился, пусть и не отрывая взгляда от совершенства, что открылось ему. Впервые за все то время, что они знакомы. — Х-хён? — Ну да… — Тэхён натянул капюшон толстовки пониже, теребя длинные рукава. — Ты такой… — Какой? — он вскинул голову, машинально накрывая ладонью невидимый под толстовкой шрам на плече. В глазах Чонгука он увидел столько восхищения, что сам потерял дар речи и контроль над ситуацией. Очнулся, лишь ощутив горячие губы Чона на своих, пустившие ток по всему телу и волну холодной паники одновременно. Прежде чем понял, что он делает, Тэхён оттолкнул младшего, быстро прячась в темной тишине привычного и безопасного дома. За закрытой дверью, в паутине нахлынувшего отчаяния, стоял Чонгук. Он не слышал даже собственного дыхания, лишь тяжелый набат пульса в ушах и шепот мысли: «Ты все испортил». Дорога до дома пролетела незаметно. Чон на автомате поворачивал и тормозил на светофорах. В голове каша из мыслей, чувств и желаний, приправленная эйфорией от ощущения мягких губ Тэхёна. Он не должен был целовать его. Он не имел права делать этого. По крайней мере сейчас, так быстро и внезапно. Чонгук был уверен, что испугал его, вторгся в ту зону комфорта, в которой так долго вырезал для себя дверцу, чтобы стать ближе. А теперь сам же замуровал ее бетоном, закрыл себя от света, который исходит от лучшего и самого теплого солнца во Вселенной. Тэхён совершенно точно больше не захочет видеть его, расскажет все Хосоку. Чонгук нервно рассмеялся, упираясь лбом в колесо руля. Теперь придется жить с дырой в груди? Сердце уже давно потеряно, осталось в одном из пакетов, которые он носил Тэхёну. Оказалось ли оно в мусорном ведре или лежит на полке, как трофей? Гук чувствовал себя маленьким и несчастным, закрываясь у себя в комнате. Он не отказался бы от крепких объятий и бархатного голоса, говорящего, что все будет хорошо. Но у него был лишь обеспокоенный Хосок, который стучался в дверь, спрашивая, что случилось. Тэхён злился. Он был действительно зол впервые за очень долгое время. Зол на себя за такую глупую реакцию на действие, о котором сам думал уже давно. На глупое трусливое тело, не желавшее отпускать старую боль, оставлять ее в прошлом. На Чонгука, который сразу уехал, не дал отдышаться, не остался поговорить. Втащив оба пакета, оставленные Чоном, на кухню и разобрав их, Тэ съел шоколадку и запил теплым молоком. Постепенно он расслаблялся, делая дела по дому и, сделав привычную разминку, сел в кресло, теребя в руках край пледа. Телефон мигал уведомлениями. Ни одного от Чонгука. Хосок спрашивал все ли в порядке, угрожал закопать брата, если тот сделал что-то не так. — Он сделал все так, хён. Это я сплоховал. Обижен ли Чонгук? Тэ улыбнулся. Нет, этот малыш слишком заботливый, явно сидит терзает себя, обнимая большого старого плюшевого тигра. Такой же мягкий и уютный, в старой растянутой футболке и широких шортах. Тэхён видел их на одной из фотографий, которые Гук присылал иногда перед сном. Но затем представил его расстроенное личико и закусил губу. «Гуки, спишь?» Чонгук прекратил грызть тигру лапу в попытках не разреветься, ведь не по-мужски. «Я теперь не скоро усну». «Ты кое-что забыл купить. Сможешь завтра привезти?» «Ты меня не ненавидишь?» «Конечно, нет, малыш». Тэхён словно знал, что сказать, чтобы убить Чона. А тот сдуру представил это самое «малыш» голосом хёна и залился краской настолько, что предпочел просто спрятать лицо в мягкий живот тигра. «Я приеду, хён». Гук купил цветы. Снова. На этот раз долго советовался с флористом, пытаясь выбрать цветы, которые донесут до Тэхёна все вместо ненужных слов и движений, которые снова приведут к бессонной ночи. Букет нежных незабудок был завернут в обычную коричневую плотную бумагу и лежал на пассажирском сидении рядом с Чоном. И там же пакетик с парой баночек бананового молока. Чонгук, когда узнал, что именно хочет хён, лишь кивнул и сотню раз пожалел о том, что сказал о своей слабости к напитку. Он хотел придумать слова, которые загладят его вину, подобрать их правильно и не спеша, прежде чем выйдет из машины и пойдет стучать уже в такую родную дверь. Но Тэхён ждал его на крыльце. В большом махровом свитере и с котами у ног, растрепанный и улыбающийся навстречу. Гук не смог бы связно думать, даже если бы хён был снова в одеяле. Ладони вспотели, букет дрожал в непослушных руках, а банановое молоко он едва не забыл в машине. Увидев цветы, Тэ тихо рассмеялся и покачал головой. Ему не нужны были незабудки, чтобы понять, насколько влюблен младший. Он пошел навстречу, чувствуя себя непривычно уверенно, не испытывая ни малейшего желания убежать и спрятаться, тогда как Чонгук весь словно сжался, стал маленьким и неловким настолько, будто хотел исчезнуть вовсе. Когда они поравнялись, оказалось, что Чонгук буквально капельку ниже и вблизи выглядит еще милее, до каждой крохотной родинки и шрамика. — Рад тебя видеть. — И я тебя, хён. Потом, вспоминая этот момент, Гук всегда помнил запах. Запах того самого шампуня, который покупал хёну столько раз, а сейчас утонул в нем и в крепких, почти отчаянных объятьях, выбивших весь воздух и оставивших лишь мяту и черемуху, которые больше не покидали легких. Еще Чонгук помнил поцелуй. Неловкий, мягкий, сладкий, как кофе, который Тэ пил до этого. Сохранил в памяти ласковую улыбку хёна и тихие слова полушепотом: — Ты будешь моим? — Я уже твой, — ответил он. Теплое какао грело руки сквозь чашку с яркими желтыми узорами. Чонгук сидел на полу, рядом с Тэхёном, прислонившись к нему боком достаточно близко для того, чтобы чувствовать его тепло и радоваться близости, но недостаточно — чтобы тот чувствовал дискомфорт. Молчание не давило, наоборот, опутало прочной паутинкой понимания без слов. Теплое дыхание в волосах и буквально кожей ощутимая улыбка — Тэхён беззвучно шепчет: «Как давно я хотел быть настолько близко». Несмелое прикосновение к большим теплым ладоням, переплетенные пальцы, будто так и было всегда — Чонгук в ответ улыбается: «Я не отпущу тебя теперь». Коты, свернувшиеся где-то позади на диване, спали, грея друг другу мягкие животики дыханием. Тэхён взял одного, лениво зевнувшего, под передние лапки и удостоился мрачного сонного взгляда. — Научить их различать? — даже шепот показался слишком громким. — Это Рас. У него светлый нос и белые носочки на лапах. Он соня и чистюля, вечно часами моется. Чонгук забрал кота, укладывая на колени, и тот сразу принялся приглаживать языком мятую шерстку. — А это Рик, он рыжий от носа до хвоста, любит сладкое и, вероятно, Раса. Полностью рыжая морда широко зевнула, сверкнув золотым глазом, а стоило поставить на лапы, он сразу пошел к своему пушистому другу, помогая его мыть, после ложась рядом прямо у Чонгука на коленях. Большой бело-рыжий комок из двух котов тихо, размеренно мурчал, заставляя замереть и улыбаться. — Эти двое не раз спасали мое настроение за годы жизни здесь, — Тэ провел по мягким спинкам ладонью, а потом и вовсе лег к Чону на колени, рядом с котами. — Смотрел на них и думал, что тоже хочу так. Заботу и понимание, чтобы так же естественно и неуловимо, как дыхание. Чонгук замер под тяжестью котов и теплой макушки хёна. В ушах шумела кровь и шепот Тэхёна, который сам сейчас выглядел как кот, свернувшись калачиком. — А потом у меня на пороге появился паренек с большими оленьими глазами, в которых я увидел все это. И заботу, и понимание, и любовь, хотя поначалу я думал, что мне показалось. — Я правда люблю тебя, хён, — Чон зарылся ладонью в мягкие волосы, ловя немного смущенный, но полный ответного чувства взгляд. Хосок, сидевший в гостиной, имел возможность наблюдать, как вернувшийся Чонгук сполз по входной двери, не спеша снимать обувь и блаженно улыбаясь. На лице читалось вселенское счастье и желание залюбить весь мир, которое слишком контрастировало со вчерашней хандрой и грустной попсой, звучавшей из комнаты брата весь вечер. — Произошло что-то хорошее? Старший Чон знал, что утром Чонгук ездил к Тэхёну. И причин, которые могли привести Гука в такое состояние, было ничтожно мало. Но хотелось услышать из первых уст, чем догадываться самому или дергать друга. — Я был у Тэхённи-хёна. — Ну, это я знаю. — В доме. Брови Хосока от изумления подлетели к линии волос мгновенно. Если это не огроменный прогресс в состоянии Тэхёна, то что тогда? — Он тебя сам впустил? Даже в полумраке прихожей Хо видел пунцовые скулы и уши брата. Прогресс, видимо, был гораздо больше, чем кажется. — Он лежал у меня на коленях и… — И? — терпение делось куда-то совершенно незаметно, Хосок даже слегка привстал, всем телом подаваясь вперед. — Да не тяни ты! — Мы целовались. Много. Чонгук спрятал лицо в ладонях, вспоминая каждое уверенное прикосновение хёна и мысленно прокручивая в голове каждое его движение и слово. Он был ожившей сказкой, прекрасный и идеальный во всех отношениях, уютный в каждой мелочи и весь в целом. И то, каким он был сегодня, так отличалось от того робкого испуганного парня в одеяле, который открыл ему дверь еще тогда, несколько месяцев назад. — Вот теперь я точно не жалею, что пустил тебя однажды к нему. Чонгук поднял взгляд на брата. Тот сидел совсем расслабившись и улыбаясь счастью друга, который наконец вылез из своей большой уютной раковины в огромный, полный приключений океан. И теперь он, наверное, впервые за очень долгое время действительно не волновался о Тэхёне. Который в этот момент лежал там же на полу, где еще недавно мог целовать и обнимать своего отзывчивого и ласкового Чонгуки. Тэ знал, что он далеко не первый, кто добился внимания младшего Чона, но почему-то был уверен, что ни с кем еще Гук не вел себя так, будто вообще впервые оказывается к кому-то настолько близко. Словно каждое прикосновение ощущал по-новому, не только телом, но и душой тоже. И это заставляло забыть обо всех «до», лишь мечтать о «после».

***

Маленькое кафе заполнял пьянящий аромат глинтвейна и запеченного мяса. Из колонок доносилась спокойная музыка, даря атмосферу домашнего праздничного уюта, которому поддавались все трое парней, сидящих за одним из столиков. Тэхён, для которого такие выходы в свет стали приносить все меньше дискомфорта, сидел вплотную к порозовевшему от удовольствия Чонгуку. — Тэ, будь добр, прекрати лапать моего брата под столом. У него уши уже под цвет свитера. Чон, сидевший в алом свитере, хохотнул и сжал руку хёна, которая действительно гладила его бедро под прикрытием длинной скатерти. — Два озабоченных кролика, ей-богу, — закатил глаза старший Чон, отпивая из своей глиняной большой кружки глинтвейн. — У тебя девушки нет, вот ты и бесишься, — Чонгук показал брату язык, укладывая голову Тэхёну на плечо. На них откровенно пялились, но оба успешно игнорировали все взгляды, наслаждаясь обществом друг друга. Весь вечер они шутили, смеялись, пили, даже пели, забредя случайно в караоке. А ночью Хосок поехал домой, в тишину своей квартиры, где сел и задумался о собственном одиночестве. Чонгук с Тэхёном же поехали в старый дом с уже ухоженным аккуратным садом, новыми окнами и желтыми занавесками. Лежа на мягком ковре, Чон отвлекал читающего хёна поцелуями в шрамы на шее и плече. Каждый раз, глядя на них, он хотел подарить Тэхёну столько любви, чтобы тот забыл о страшных ранах и боли. И ему удавалось это. Тэ закрыл книгу, поворачиваясь к желавшему внимания Чонгуку и увлекая в неторопливый, полный нежности поцелуй. Они любили не телом, а душой, такой же обнаженной и пылающей от прекрасного светлого чувства. И пока огонь внутри пылает, беда будет обходить их стороной.