mantrès

— Карета? — ужасается Гудако, сжимая в пальцах пышную юбку. Черт возьми, она была согласна на приём, может быть, даже беседу с французским светом (хотя, конечно, молчание тоже отлично подойдёт), но в этом кружевном чудовище забираться невесть как в карету? О, за это она спросит с него отдельно. — Не стоит переживать, сударыня, — Эдмон набалдашником своей вычурной трости приподнимает козырёк шляпы и хищно блестит глазами, моментально сменяющими цвет с золотого на багряно-красный, — вы справитесь. Такая леди, как вы, при любом сложившемся раскладе может рассчитывать на всю полноту впечатлений, что та может вам дать. Разве не вашей мечтой было прикоснуться к нашему скромному быту? — Угу, — угрюмо соглашается она. — Прикоснуться, а не залезать на него. — В него. — Хоть под. — Тогда твой чудесный наряд испачкается, и вряд ли мсье портной будет рад, что его шедевр извозили в грязи. — Вряд ли мсье граф предполагал, — Гудако делает акцент на последнем слове, — что нам потребуется карета, да? Не сумев сдержать раздражения, она готовится сказать что-то ещё, открывает рот и тут же прикусывает язык. Авенджер вопросительно изгибает бровь, но потом окидывает взглядом её расфуфыренное платье, упёртые в бока руки и хмурый вид, буквально требующий извинений. И как можно скорее. Он вздыхает. Кончиками пальцев легко скользит от локтя до её запястья — перчаткой по перчатке, — затем берёт её ладонь и большим пальцем начинает чертить на тыльной стороне узоры, не упуская, как на её щеках начинает расцветать картинный румянец. — Мне просто нравится смотреть на то, как ты находишь выход из самых разных ситуаций. Разве ты откажешь мне в таком? — и слегка наклонившись, он оставляет на белом атласе невесомый поцелуй. Акварель Ренессанса на её лице переходит в спелый помидор за какой-то удар сердца.